Лиз молчала. В детстве она не раз мечтала о том, что однажды в дом войдет красивый сильный мужчина, который окажется ее отцом и защитит ее от всех обидчиков. И от тети Терезы, называвшей ее нахлебницей, и от Джима Броди, дразнившего ее подкидышем, и от ребят в школе, которые издевались над ней потому, что у нее не было настоящего отца и она носила фамилию матери. Но время шло, а мечты так и оставались мечтами. Лиз научилась сама защищать себя. Она отчаянно дралась с мальчишками и каждый раз смело входила в класс муниципальной бригстауновской школы, хотя знала, что ее поджидают новые насмешки и унижения.
Поведение ее матери отнюдь не делало жизнь Лиз легче. Элизабет Морадо, обладавшая потрясающей красотой, не долго оставалась одна. Она вышла замуж за мужчину из соседнего города и переехала к нему. Увы, для маленькой дочки места в ее новом доме не нашлось, и Лиз осталась у теток. С матерью она виделась не чаще двух раз в месяц.
Второй брак Элизабет длился еще меньше, чем первый. Уже через полгода она вернулась домой, объяснив негодующим родственникам, что она не может жить без своей крошечной дочурки. Лиз, которой к тому времени исполнилось три года, была склонна относиться к этой красивой надушенной женщине с некоторой осторожностью. Зато Элизабет была в восторге от золотистых кудрей своей малютки и везде появлялась только с дочкой. А через два месяца она укатила в Колорадо с проезжим коммивояжером, напрочь забыв о Лиз.
Так продолжалось на протяжении всех пятнадцати лет, что Лиз жила в Бригстауне. Элизабет возвращалась домой после очередного разочарования и несколько месяцев вела себя как паинька. А потом в ее жизни появлялся новый мужчина, и она устремлялась вслед за ним и своим счастьем. А Лиз оставалась в Бригстауне под опекой теток, которые считали ее обузой и не забывали постоянно твердить ей об этом.
Однако Лиз не сдавалась. Она каждый день сражалась за свое место под солнцем. В семь лет она давала сдачи каждому, кто обзывал ее. Когда ей исполнилось десять, ее словарь был полон таких ругательств, которые сделали бы честь любому портовому грузчику. А к тринадцати годам борьба маленькой одинокой девочки наконец подошла к концу. У Лиз появились друзья, а у ее обидчиков нашлись дела поважнее, чем дразнить первую красавицу школы.
Да, в тринадцать лет, когда обычно кожа девушек покрывается угреватой сыпью, а руки и ноги становятся непропорционально большими, Лиз Морадо была необыкновенно хороша собой. Раньше она была прелестной малышкой в вечно разодранном и испачканном платье, а теперь, когда необходимость все время быть начеку отпала сама собой, Лиз стала следить за своей одеждой, и вся бригстаунская школа поняла, что в их стенах скрывается настоящая жемчужина.
Слава свалилась на голову Лиз на ежегодном конкурсе Мисс Школа. Она решила поучаствовать в нем за компанию со своей подругой Мэри, которая не дошла даже до финала. А вот Лиз Морадо, к всеобщему удивлению, провозгласили королевой. Она могла торжествовать победу. Тот самый Джим Броди, который доводил ее до слез еще пять лет назад, внезапно пригласил ее на свидание. Но Лиз не торопилась осчастливить его, хотя за Джимом бегала добрая половина их класса. У нее был выбор. Мальчики ходили за ней по пятам, и не проходило и дня, чтобы она не получила любовную записку.
Целых два года Лиз наслаждалась своей внезапной популярностью. Девочке, которую раньше игнорировали и презирали, было очень приятно ощущать себя центром вселенной. Все хотели с ней дружить, все добивались права пригласить ее в гости, и ни одна вечеринка не считалась удачной, если на ней не присутствовала Лиз Морадо.
Как раз в разгар самого счастливого времени для Лиз Элизабет вернулась домой. Мужчина ее мечты, рядом с которым она была целых два года, выставил ее за дверь. Лиз встретила мать с холодным удивлением. Элизабет по привычке начала расточать дочери нежности, но девочка держалась настороже. Элизабет пришлось признать, что ее крошка выросла.
В это время Лиз и решилась спросить мать насчет отца. Никогда она не задавала ей этот вопрос. Не знать правду было гораздо приятнее. Можно было выдумывать себе все, что угодно, и мечтать о том, что однажды отец появится на пороге их скромного домика и заберет ее с собой, в новую прекрасную жизнь. Однако в пятнадцать лет Лиз уже больше не могла тешить себя надеждами, и желание знать правду пересилило страх.
Элизабет и утолила ее любопытство, и одновременно разожгла его. С отцом Лиз она состояла в официальном браке.
– Плюнь в лицо тем, кто смеет называть тебя незаконнорожденной! – сказала она дочери.
Но когда Лиз была совсем крошкой, ее отец разбился в аварии. Элизабет сказала, что он был пьян, и его лихачество на дороге привело к гибели еще двоих человек.
– Можешь мне поверить, что мне было страшно быть женой такого чудовища!
Чтобы избавиться от всего, что связано с мужем, она дала ребенку свою фамилию.
Лиз пришлось смириться с тем, что ее мечта разбилась вдребезги. Ни любящего отца, ни заботливой матери, ни собственного дома… Одна во всем мире, и рассчитывать ей абсолютно не на кого. Не самые веселые мысли для девочки в пятнадцать лет, но Лиз с детства жила не так, как ее ровесники. И когда Элизабет снова засобиралась в путь (на этот раз один из ее бывших приятелей, которого она бросила в приступе ревности, позвал ее в Нью-Йорк), Лиз приняла решение.
Ей стало скучно в Бригстауне. Каждый день одно и то же. Школа и учителя нагоняли на нее тоску, дома жить стало совсем невыносимо, потому что ее попрекали каждым куском, хотя Элизабет исправно присылала деньги для Лиз.
Что ожидает меня в будущем? – справедливо спрашивала себя девушка. На колледж у меня денег нет. Мать вряд ли раскошелится на нужную сумму, а тетки скорее умрут, чем дадут ее мне. Наверное, пойду работать в какой-нибудь магазин. Буду каждый день обслуживать покупателей, потом возвращаться в ненавистный дом и отдавать им всю зарплату… Ах да, по выходным в кино с Джимом Броди (если родители не ушлют его в другой город учиться) или еще с кем-нибудь.
Когда Лиз так думала, ей хотелось выть в полный голос. И внезапно ей пришла в голову мысль. Почему бы не поступить так же, как Элизабет? Она тоже терпеть не может Бригстаун и никогда не живет в нем больше двух-трех месяцев. Что мешает Лиз последовать примеру матери? Она тоже уедет и попробует поискать свое счастье в другом месте. Страна большая, и где-нибудь Лиз Морадо обязательно будет хорошо…
Однажды утром Лиз собрала свои скромные пожитки и села на поезд. Записка, оставленная теткам, гласила, что искать ее не следует ни в каком случае, что школа ей надоела и что в пятнадцать лет человек имеет право на самостоятельную жизнь. Лиз была уверена, что родственники только обрадуются такому исходу, и была совершенно права. Передавайте маме привет, заканчивалось ее послание. Скажите ей, что когда-нибудь мы с ней обязательно увидимся.
Таким образом, в возрасте пятнадцати лет Лиз Морадо вступила во взрослую жизнь. Она ничего не боялась. Навыки выживания, полученные в детстве, очень пригодились ей. Она умела постоять за себя и была развита не по годам. Здравый смысл и чувство юмора помогали справляться с самыми нестандартными ситуациями, которые поставили бы в тупик более взрослого человека.
За два года Лиз исколесила весь штат. Она с охотой бралась за любую работу. Она работала в магазинах и бистро, выгуливала собак, участвовала в рекламных акциях и расклеивала объявления. Если кто-то спрашивал ее о возрасте, она врала, не смущаясь, и взрослые опытные люди пасовали перед ее напором.
Единственным, чем Лиз никогда не пользовалась, так это своей красотой. Она воспринимала свою внешность как нечто само собой разумеющееся. Более того, она предпочла бы выглядеть иначе. Отражение в зеркале напоминало ей Элизабет, и девушка досадовала, что так похожа на свою непутевую мать.
Но изменить это Лиз была не в силах. Она могла лишь дать себе страшную клятву, что не пойдет по стопам Элизабет. Девушка стоически отвергала недвусмысленные предложения, которые сыпались на нее со всех сторон. Она не позволяла никаких вольностей и сопротивлялась соблазну перехватить у очередного поклонника ее красоты пару долларов. Лиз сразу давала мужчинам понять, что им с ней рассчитывать не на что.
Иногда, когда ей было особенно тоскливо и одиноко, Лиз мечтала о любви. О надежном и ласковом мужчине, который любил бы ее просто так, не надеясь получить что-либо взамен. Девушка не сомневалась, что такого не бывает. Слишком мало в ее жизни было любви, чтобы она могла поверить в ее существование. Все вокруг стремились использовать ее, и ей следовало быть хитрее и изворотливее, чтобы вовремя распознать ловушки.
Когда Лиз стала старше, она постигла тонкую науку использования мужчин. Оказалось, что можно добиться многого, играя на их слабостях, но не давая ничего взамен. Можно было принимать приглашения поужинать, но не продолжать вечер в более интимной обстановке. Можно было получать подарки, но не чувствовать себя обязанной расплачиваться за них. Можно было разрешать мужчинам оказывать ей услуги, но не позволять им надеяться на награду.
Так жить было гораздо удобнее. Лиз была осторожна и никогда не заходила слишком далеко. Она не кокетничала в открытую и ничего не обещала. С теми, кто бесцеремонно добивался ее расположения, она старалась не общаться. Ей больше по душе были скромные молодые люди из хороших семей. Лиз позволяла им ухаживать за собой, но без глупостей.
Пару раз она чуть не влюбилась. Первого звали Роджер Майлз, и он был важной птицей. Сыном мэра Кольстера, городка, в котором Лиз жила с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать. Она работала в местном баре официанткой, и бедняга Роджер влюбился в нее с первого взгляда, когда она принесла ему холодное пиво. Юный Майлз был всего лишь на год старше Лиз, белокур и розовощек. Личико херувима и безумная любовь, в которой Роджер клялся Лиз при каждом удобном случае, сыграли свою роль. Девушка наконец решила отдать свое сердце, руку и все, что к ним прилагается, избранному счастливчику.
Против всего, что прилагалось к руке и сердцу, Роджер не возражал. Но не более того. Его строгая мамочка пришла в ужас, когда выяснилось, что Роджер вздумал жениться на официантке из бара. В весьма энергичных выражениях ему было дано понять, что ноги этой девки не будет в многоуважаемом доме Майлзов. Роджер был достаточно глуп, чтобы объяснить все это Лиз и предложить ей снять уютную квартирку для любовных утех.
– Ты не будешь ни в чем нуждаться, дорогая моя, – заверял он.
Наверное, Роджер Майлз до сих пор не понял, почему Лиз залепила ему пощечину и выскочила из его машины.
Лиз разозлилась, но не очень. Чувства мамаши Роджера были ей понятны. Откуда миссис Майлз знать, что у официантки из бара репутация лучше, чем у большинства девушек их добропорядочного городка? Впрочем, поразмыслив, Лиз пришла к выводу, что даже благодарна своей неудавшейся свекрови. Она помогла ей понять, что любовь Роджера не так уж сильна. И была ли это вообще любовь, а не заурядное влечение, с которым Лиз столько раз сталкивалась в своей коротенькой жизни…
Вторым мужчиной, в которого чуть не влюбилась Лиз, был небезызвестный Кирк Руперт. Лиз переехала в Феникс за два месяца до встречи с ним. На этот раз она скопила достаточно денег, чтобы некоторое время не работать и пожить в свое удовольствие. Тихий Феникс привлек ее своим неторопливым ритмом жизни, и Лиз решила в нем задержаться. В автомобильный салон, где Кирк работал агентом по продажам, девушку привело желание взять машину в аренду. Услужливый мистер Руперт полдня вертелся вокруг красивой клиентки. О, он сразу понял, что на ней большого барыша не сделаешь. Но малышка была чертовски очаровательна, и Кирк, признанный ловелас, мысленно предвкушал земные радости, которыми его одарит Лиз в обмен на его любезности.
Однако Кирк просчитался. Девушка очень неохотно согласилась встретиться с ним вечером и держала себя с таким достоинством, что он, пожалуй, впервые в жизни оробел. Но Лиз нравилась ему все больше и больше, и Кирк начал ухаживать по всем правилам. Она не осталась равнодушной ни к его черным кудрям, ни к ласковой улыбке, ни к галантной внимательности и даже решила для себя, что вот наконец мужчина ее мечты. Сколько можно мотаться по стране, зарабатывая на кусок хлеба? Не лучше ли осесть в приятном городке, вроде Феникса, рядом с любимым человеком, позволить ему заботиться о себе и не думать о завтрашнем дне?
Но Кирк совершил непростительную ошибку. Он привел Лиз в труппу Эйба Дорина и почти сразу перестал ее интересовать. Ее новым увлечением стал театр. Зачем влюбляться в реальной жизни, когда каждый вечер на сцене она могла быть Федрой, Электрой или самой Афродитой?
Лиз, всегда стремившаяся разнообразить свое существование, была на седьмом небе от счастья. Никогда ее жизнь не была так интересна, как сейчас. Ей нравилось играть разные роли, нравилось быть в центре внимания. В пределах Феникса Лиз была довольно известна, и внимание жителей льстило ее тщеславию. За полтора года в театре Эйба Дорина ей ни разу не захотелось снова отправиться в путь. Это спокойное, обеспеченное существование было по душе бродяге Лиз, потому что всю свою тягу к переменам она могла реализовать на сцене. К тому же Эйб исправно платил ей деньги, и Лиз, с детства приученная к скромности, считала себя вполне обеспеченной.
Одним словом, она была счастлива. До тех пор, пока незнакомец, называющий себя Александром Найотосом, беспардонно не вмешался в ее жизнь.
– Ладно, допустим, я вам верю, – наконец сказала Лиз. – Пусть этот неведомый Деметрис…
– Деметриос, – поправил ее Александр.
– Деметриос, – покорно повторила за ним Лиз. – Пусть он мой отец. Рада узнать, что мама нашла меня не в капусте… – Лиз улыбнулась, но на лице Александра не дрогнул и мускул. Зануда, решила про себя девушка. – Но я абсолютно не понимаю, с какой стати папочка вдруг решил обо мне вспомнить. Жил себе двадцать лет без хлопот и забот и продолжал бы в том же духе…
Александр поморщился. Что за манера выражаться!
– Одним словом, чего ему от меня надо? – выпалила девушка.
– То есть желание отца познакомиться со своей дочерью кажется вам недостаточным? – усмехнулся он.
– Не верю я в эту чушь! – фыркнула Лиз. – Ему что-то нужно от меня, и я очень хотела бы знать, что именно!
– Господин Деметриос хочет повидаться с вами, – сказал Александр. – Он просит вас приехать к нему на Ставрос.
– Он рехнулся, – отрезала она. – Раз считает, что я все брошу и помчусь к нему неизвестно куда. Сколько ему лет? Неужели это уже старческое слабоумие?
– Господину Деметриосу шестьдесят два года, – холодно ответил Александр. – И смею вас заверить, что его умственные способности намного лучше… чем у большинства.
Ваших, хотел сказать он. Своим поведением Лиз раздражала его все больше и больше, хотя поначалу он старался быть беспристрастным. Невоспитанная, распущенная девчонка! А чего было ожидать, при такой-то матери? Страшно подумать, что на голову этой нахалки внезапно свалится невероятное богатство… Марк прав. Она его не заслуживает!
– Ваш отец очень болен, – продолжил Александр. – И сейчас ему кажется, что он был несправедлив к вам. Он хочет познакомиться с вами и загладить свою вину.
Лиз нахмурилась. Она так часто мечтала в детстве об отце, что он стал для нее сказочной фигурой, вроде Санта Клауса или Оза, Великого и Ужасного. Поэтому внезапное появление Александра отдавало чем-то волшебным, несбыточным. Да и сам он был какой-то нереальный. Слишком красивый и спокойный…
– Что скажете, мисс Морадо? Господин Деметриос часы считает до вашей встречи. Неужели вы его разочаруете? – холодно осведомился Александр.
– А вдруг вы меня обманываете? – прищурилась Лиз. – Вдруг это какая-то ловушка?
– Да кому вы нужны? – усмехнулся он. – Зачем мне вас обманывать?
– Откуда я знаю, – обиженно протянула девушка. – Может быть, вы собираетесь продать меня в гарем какого-нибудь старикана…
Александр на секунду лишился дара речи. Девочка явно увлекается желтой прессой. Хотя… Его взгляд небрежно скользнул по лицу, волосам, точеным плечикам Лиз. Пожалуй, какой-нибудь паша не отказался бы иметь ее в своем гареме. Она бы неплохо смотрелась в облике восточной гурии… Подавив совершенно неуместную улыбку, Александр спокойно сказал:
– Никто вас не обманывает. Я предвидел, что мой рассказ будет встречен с некоторой толикой… гм… недоверия, и взял на себя смелость связаться заранее с вашей матерью. Последние полгода она живет в вашем доме в Бригстауне…
– Я знаю, – буркнула девушка. – Я иногда звоню домой.
Она действительно звонила. Раз или два в год. Просто, чтобы сказать, что жива и что у нее все в порядке. Не то чтобы этим кто-то интересовался, но Лиз считала это своим долгом. Она только не любила заставать мать дома. Элизабет всегда начинала причитать, но Лиз отлично знала, что матери нет до нее никакого дела. Однажды она намеренно позвонила домой в свой день рождения, а Элизабет даже не вспомнила об этой дате…