Шепотки по всем углам. Во дворце что-то происходило совсем не то, но я никак не мог понять, что именно. Голова казалась кувшином, в который натолкали змей. Неясное бормотание, разговоры. Удивление, зловещее ожидание, торжество. Казалось, стены за один короткий жаркий день впитали в себя какую-то отраву, принесенную извне.
Чувствуя, что что-то упускаю, глядя на заходящее солнце, отодвинул бумаги. Так не пойдет. Если что-то происходило, стоило разобраться до того, как это станет необратимым. Что-то готовилось, что-то неприятное и значительное, но одного предчувствия было недостаточно, чтобы действовать. Следовало найти начало.
Подхватив тренировочные клинки, утяжеленные и не самые удобные, я направился в тренировочный зал в подвале. Можно было бы вызвать Архана для более продуктивной работы, но сейчас генерал мог только помешать.
– Владетельный? Вам что-то нужно? – Манен, от которой шел неприятный тонкий и щекочущий запах намерения, остановилась у лифта, глядя на меня. Она не зачинщик, но она одобряет происходящее. Можно было бы и спросить, но женщина не скажет всей правды…
– Пришли мне Салика, – приказал, когда каменная плита начала опускаться вместе со мной.
Совсем распоясались. Впрочем, как и всегда, стоило мне оставить город.
Разминая плечи и шею, я пытался избавиться от гула в голове. Чтобы что-то услышать, нужно было для начала избавиться от шума.
Первые движения дались словно бы через силу. Все же дорога обратно через пустыню давала о себе знать – в пути не было времени и места для тренировок. Но уже через десяток связок, медленных и выполненных с особой тщательностью, следя за постановкой ног и тем, как двигаются руки, я почувствовал себя лучше. Пусть скорость движений оставляла желать лучшего, но это можно было нагнать за пару недель. Как только окончательно затянутся порезы на груди и боку. Пусть сверху уже все зажило, но я еще ощущал ноющую боль в мышцах, рассеченных острыми когтями тварей из Четвертого мира.
Но тело все же слушалось, оживая. Двигаясь все точнее, быстрее. Клинки пели, а голова становилась свободой от гула и гама, что наполнял дворец намерением. Первые искры собрались, словно бы несмело, едва заметно сверкая в темном, в практически лишенном освещения зале. Но чем быстрее я двигался, чем громче становился свист, с которым клинки вспарывали воздух, тем больше огней вспыхивало вокруг, замирая в метре–двух над полом, светясь все ярче своим холодным, голубоватым светом. Магия, это странное волшебство, которое происходило само по себе, кажется, тоже соскучилось за время пути, откликаясь быстрее, легче.
Замерев в середине движения, чувствуя, как довольно ноют мышцы от напряжения. Усталость дороги, наконец, покидала тело, возвращая ему прежнюю силу, свободу движений.
Сосредоточившись, чувствуя, как звенит пространство вокруг, наполненное магией, я отпустил силу вверх. Словно волна, она стремительно растеклась по подвальным помещениям, показывая кладовые, комнаты слуг, затем метнувшись вверх. Продвигаясь по стенам, тонким слоем окутывая каждого из обитателей, волна вибрировала, кругами расходясь от меня и возвращаясь обратно с информацией.
В самом углу зала стоял Салик, стараясь не двигаться и едва заметно дышать. За стенами женщины стирали белье, прогоняя потом воду через песчаные фильтры и кристаллы, наполненные магией, чтобы ни одна капля не пропала напрасно. Выше Манен отчитывала кого-то из нерадивых помощниц, шипя не хуже пустынных змей. Дворец жил своей жизнью, но среди обычной суеты, наполненной сероватым цветом раздражения или синеватой тревогой – то тут, то там проскакивал зеленоватый, едва заметный, как тонкая струйка тумана, цвет заговора.
С трудом поймав вниманием эту тонкую, плохо различимую струйку, я направил все силы на то, чтобы найти центр этой паутины, которой вчера еще точно не ощущалось. Но зыбкая лента рассыпалась в призрачных ладонях, утекая сквозь пальцы, как бы аккуратно я ни старался ее ухватить. Пришлось вновь выдохнуть, раскинув внимание на все здание. Теперь, когда я знал, что именно ищу, рассмотреть следы в углах и на стенах было проще. Только ничего хорошего из этого не выходило.
Нити наиболее плотно, оплетали комнаты владетельной, стремясь туда из каждого уголка верхних этажей. Из комнат Вати, из зала, где совсем недавно я общался с сенаторами. Из комнат Манен. И все это мутное безобразие, что теперь еще и отдавалось запахом гнили в носу, пыталось пробиться через защиту, что окутывала Дженай мягким светящимся коконом.
Чувствуя, как внутри разрастается гнев, стряхнул внимание, вернувшись в собственное тело. До тех пор, пока намерения размыты, Владетельной ничего не угрожает, но судя по запаху и цвету, это не надолго. Плохо, что не удалось разгадать причин таких изменений, но это не означает, что я оставлю все как есть.
**
Тряхнув головой, поведя плечами, избавляясь от остатков напряжения, посмотрел в тот угол, где ожидал Салик, окутанный слабым красноватым ореолом боли.
– Идем, – я махнул рукой, подзывая смотрителя дворца.
Мелкими шагами мужчина быстро приблизился, вместе со мной шагнув в соседнее помещение. Небольшая комната с длинным столом и рядами склянок вдоль стен, простая кушетка с парой подушек. Коснувшись ближайшего светильника, разгоняя темноту, чтобы и мой помощник мог что-то видеть, я махнул рукой на стол, направляясь в угол, где всегда стояла бутыль с чистой водой и таз для умывания. Иногда я проводил тут ночь, желая укрыться от чужих мыслей и эмоций, когда не удавалось так просто понизить чувствительность восприятия. Или когда требовалась медитация.
Подвесив оружие на крючки на стене, плеснул воды в таз, умываясь.
– Что происходит?
– Да простит меня Владетельный, – с трудом забираясь на стол, стараясь не кривиться, тихо пробормотал Салик.
– И как так получается, что ты не знаешь? – быстро вытеревшись полотенцем, подошел к слуге, куда яснее теперь видя, где именно концентрируется боль.
– Женские дела, мой господин. При мне не говорят. Все, что я слышал, это тихие шепотки о наследнике. Том, которого все еще нет.
Я только вскинул бровь. Нехорошо, но пока Ксеркс не вмешивается – никто больше не может на этом зацикливаться. Или ведьмы–няньки решили, что им позволено настолько встревать в мои дела? Жаль, я не знал, как далеко распространялась наглость и смелость этих старух.
– Нужно, чтобы ты прислушался. Ситуация начинает совсем плохо пахнуть, – поделился я, зная, что Салик не предаст мои интересы. Даже если это может навредить ему самому. – Готов?
– Да, господин, – тихо, зажмурившись, отозвался мужчина, прикрыв глаза. Жаль, что это помогает так ненадолго.
Собрав вокруг ладоней силу, словно тонкие перчатки, я резко дернул за искаженный поток энергии в теле слуги. Мужчину выгнуло дугой, рот открылся в немом крике. Я знал, что Салик не может сейчас дышать, но то проклятье, что он носил в себе, было слишком сильным, чтобы от его последствий можно было избавиться просто так.
Искаженные потоки постепенно меняли тело, подстраивая его под себя. Выкручивая конечности, растягивая жилы до неузнаваемости, и каждый раз восстановление давалось все труднее, все болезненней. Стараясь не отвлекаться на волны, что исходили от тела под моими руками, медленно тянул и тянул поток в нужное положение, стараясь закрепить его как можно надежнее. Хоть на несколько месяцев избавить этого человека от мучений, пока все не повторится…
Сидя на кушетке, я смотрел, как Салик приходит в себя. Судорожный вдох.
– Не шевелись пока, иначе боль вернется. Мне удалось восстановить почти все, но в этот раз все далось куда труднее, – тихо произнес. Но это было ничто по сравнению с тем, что я собирался сказать дальше. – Еще два, может три раза, Салик. Время почти пришло. Я еще раз напишу Сафире, но не думаю, что с прошлого раза ее лекари нашли способ, как не дать твоим потокам соскальзывать. Так что нам стоит быть готовыми. А пока отдыхай не меньше часа.
– Но… – хриплый голос слуги резанул по нервам.
– Дворец не развалится без тебя за это время. Не вздумай испортить мою работу.
Тяжело поднявшись, понимая, что самый верный мне человек в этом городе может готовиться к смерти, я пошел в сторону лифта. У меня был доступ ко всем мудрецам этого мира, ко всем лекарям и сильнейшим магам, но я не мог спасти простого человека, что пострадал по моей вине.