Школа, «предъявляющая очень высокие требования», не уставала удивлять. Порядки, царящие в ней, человека неподготовленного повергали в шок.
С первых же дней у Ирис создалось впечатление, что учителя ситуацию не контролируют. Положа руку на сердце, их в этом винить было нельзя – ответственность несла коррумпированная администрация школы. Это она покрывала царящее вокруг беззаконие.
К распоясавшимся деткам срочно требовалось принять меры. Но на радикальные шаги идти не хотели. В результате проблемы замалчивались, скандалы – заминались, а золотая верхушка росла в убеждении своей полнейшей безнаказанности и вседозволенности.
Единственной ценностью в этом обществе представлялись собственные желания. Круг интересов замыкался на бесконечных развлечениях, наркотиках и сексе.
До поступления в «школу, предъявляющую высокие требования» Ирис считала себя человеком, придерживающимся умеренно прогрессивных взглядов.
Проучившись тут две недели, она была готова пикетировать с плакатом в руках, выступая за минимальную толерантность!
Обилие половой активности в школе зашкаливало.
Ирис будто попало в королевство кривых зеркал, где всё простое воспринималось сложным, привычные ценности выглядели смешными, а пошлое и противоестественное преподносилось как канон.
Никогда прежде не доводилось ей видеть столько сговорчивых девчонок. Нигде раньше она не сталкивалась с гомосексуалистами воочию. Секс в раздевалке, секс в туалете, секс в свободном от занятий классе, секс прямо в коридоре. Секс-секс-секс! От него тошнило. Его было слишком много!
Но и разнузданные богатенькие детки знали, что такое страх.
Они боялись – боялись до икоты головорезов из банды Скорпионов. Отморозков похлеще их самих.
Теперь-то Ирис понимала, что в тот первый день повела себя как дура, влезая в осиное гнездо. У неё были все шансы оказаться размазанной по асфальту тонким слоем.
Так бы и случилось, если бы не Сандра Кинг.
Сказать, что брат Сандры был популярен в школе, значило ничего не сказать. Его именем, словно курящимися благовониями, было пропитано всё вокруг. Его образ витал в перешептываниях девчонок, в негласном подчинении, царящем на мужской половине.
Как известно, свита играет короля, и местная свита играла его на отлично.
Ирис было очень любопытно поглядеть на Царя Скорпионов.
Случай вскоре представился.
***
На биологии и математике ничего интересного не произошло. По четвергам всегда были только контрольные тесты.
Преподавателя истории, импозантного мужчину в летах, одноклассники характеризовали, как старого индюка, помешенного на событийных датах.
Из общих стенаний Ирис сделала выводы, что у учителя, человека старой закалки, были твёрдые принципы. Он старался обучить даже такой образчик заскорузлой необразованности, что достался ему в ученики. Последние сопротивлялись всеми силами, но всё равно были вынуждены подчиняться. Итоговой аттестации даже их родители отменить были не в силах, а от оценки зависело будущее.
История и литература были любимыми предметами Ирис. Она без труда ответила на все вопросы и, сдав тесты, получила разрешение покинуть класс. В ожидании следующего занятия решила не таскать сумку с собой, а оставить её в личном отсеке.
Она как раз заворачивала в коридор с металлическими шкафами-сейфами, когда заметила учителя физкультуры.
Тот тащил на вытянутой руке бедолагу Барри-Скунса, пребывающего под таким кайфом, что на ногах не держался.
– Какой номер у твоего шкафчика? – рычал учитель.
– М-м-м… – Скунс согнулся пополам. – Бу-а-а!
Рвотные массы фонтаном полились на пол.
Разъярённый преподаватель отшвырнул парня от себя, толкнув на металлические шкафы.
– Который твой?!
Скунс воинственно задрал подбородок:
– Не имеете права. Это частная собственность!
– Открывай НЕМЕДЛЕННО!!!
Габариты у физкультурника были внушительные – стероиды, наверное, жрал горстями.
А Скунс не был бы Скунсом, если бы не имел привычки трусливо поджимать хвост перед превосходящими силами противника.
Трясущимися руками он вставил ключ в замок и отворил дверцу.
С того места, где стояла Ирис, содержимое шкафчика рассмотреть было невозможно, но по довольному лицу учителя было видно – он нашёл то, что искал.
– Продажа наркотиков – серьёзное преступление.
Скунс содрогнулся:
– Я не продаю. Употребляю сам.
Учитель по-дружески похлопал ученика по плечу:
– Знаю, Барри, знаю. И сейчас я тебя отучу, сынок, от этой дурной привычки.
Его рука выскользнула из шкафчика и затолкала содержимое ладони Скунсу в рот.
Парень забился в безжалостных руках, но физрук продолжал зажимать рот ладонью, не давая выплюнуть отраву.
– Нет!!! – закричала Ирис. – Что вы делаете?! Прекратите!
От неожиданности учитель дёрнулся, выпуская Скунса из рук.
Воспользовавшись моментом Барри, встав на четвереньки, попытался выплюнуть изо рта всю ту дрянь, что в него впихнули, но стал задыхаться и хрипеть, хватаясь рукой за горло.
– Помогите же ему! – сорвалось с губ Ирис.
Но учитель явно не собирался оказывать помощь. Он угрожающе наступал на Ирис и взгляд у него был, как у маньяка, невменяемый.
– Дотронься до неё, приятель. Давай. Только дай мне повод.
При звуках тихого голоса физрук застыл.
Ирис не сомневалась – на этот раз точно он!
Царь Скорпионов.
Энджел был высок, как и его сестра.
Никаких кожаных курток, заклепок-кастетов – презентабельный молодой человек из приличного общества, носящий двубортное серое пальто. В вырезе поднятого стойкой воротника строго светилась белоснежная рубашка.
Барри-Скунса крючило. Глаза закатились, тело свело судорогой как в эпилептическом припадке.
– Уходи, Картерис, – велел Энджел учителю.
Физрук послушался беспрекословно.
Подойдя к Скунсу Энджел опустился рядом с ним на колено. Положил ладонь на лоб, будто проверяя – нет ли жара?
Видимых чудес не происходило, но судороги, сотрясающие тело Барри, постепенно начали стихать. Руки и ноги больше не дёргались в беспорядочном танце. Глаза перестали закатываться, мало-помалу принимая осмысленное выражение.
– Спасибо, Энджел.
Блондин помог Скунсу подняться с пола.
– Я думал мне конец, – всхлипывал Барри, цепляясь за своего спасителя, словно маленький ребёнок. – Этот псих впихал меня доз десять, не меньше!
– Забудь. Всё хорошо.
– Забыть?! Он чуть не убил меня! Энджел, он…
– Не следовало приходить под кайфом в школу. А сейчас – просто иди домой, ладно? С Картересом я разберусь.
Голос у Энджела был приятный, но не имел ничего общего с бархатистыми баритонами, от которых млела Ирис. Тональность была скорее ближе к сладкому тенору.
– Спасибо, Энджел, – ещё раз повторил Барри.
– На здоровье.
Пока юноши беседовали, Ирис без зазрения совести разглядывала Энджела Кинга.
Так же, как и в случае с Сандрой, бросался контраст между золотом волос, пергаментно-белоснежной кожей и чёрными агатовыми глазами.
Худосочным не назовёшь, но не качок – фигура как у воздушного акробата.
Высокий лоб, узкое аристократическое лицо. Скулы высокие, глаза – глубоко посаженные, миндалевидные. Близко над ними тонкие, вразлёт, стрелы бровей. Губы твердые, спокойно сомкнутые, уголки не опущенные и не приподнятые – ровные.
Лишь в очертаниях носа было что-то недоброе, как у хищной птицы.
Повернувшись, Энджел в свой черёд, внимательно обвёл Ирис взглядом.
– Значит, ты и есть та самая новенькая, из-за которой Сандра наваляла Сани? Точно, ты. Девушек с фиалковыми глазами не так уж много. Может быть, прогуляемся? – предложил он, простирая руку в приглашающем жесте. – Идём?
Ирис, было, заколебалась, но сухие пальцы Энджела уже сжимали её ладонь, не давая времени на раздумье.
Черный ягуар завёлся с полуоборота. Они влились в общий поток автомобилей на улицах.
Энджел вёл машину в спокойной, уверенной манере, без рывков и внезапных, резких перестроений из ряда в ряд.
– Куда мы едем? – поинтересовалась Ирис.
– На Набережную. Одно из самых красивых мест в городе. Погода приятная. Или ты настаиваешь на кафетерии?
Ирис не настаивала.
Городской парк был большой, ухоженный.
В воздухе держался сладкий, с привкусом тления, запах петуний. Деревья вокруг были старые, вековые. В их тени укрывались лавки, напоминающие большие диваны с деревянными, закруглёнными кверху, спинками. У каждой скамьи стояли урны, а в самом парке чисто, нигде ни соринки, если не считать первые, упавшие на траву, листья.
Между газонами вились асфальтовые дорожки. По ним чинно прохаживались отдыхающие граждане и голуби. В зелени укромно прятались киоски с мороженым, соками и сладкой водой.
Энджел купил им по стаканчику фруктового шербета.
– Здесь красиво, – поделилась впечатления Ирис. – Эллинж по размерам уступает городу, в котором я жила раньше, но он такой необычный. Лишь переезжая с места на место понимаешь, что у каждого места своя душа.
– Часто путешествуешь?
– Реже, чем хотелось бы.
Энджел усмехнулся:
– И что ты думаешь о нашем городе, Ирис?
– Что думаю? – прищурилась она. – У меня сложилось впечатление, что город аристократичный, стильный, но где-то в нём есть злая червоточина.
– Меня бы ты охарактеризовала так же?
– Я слишком мало тебя знаю, чтобы характеризовать.
По каменной лестнице они спустились к реке.
Не слишком широкая, почти без движения, серая лента воды пролегала между двумя берегами.
Вдоль правого тянулись кафетерии, лодочные причалы и лавочки. Левый покрывала растительность. Парк там так загустел, что напоминал лес.
С берега на берег вели красивые подвесные мосты.
Под ними, у каменных столбов свай, плавали стаи разжиревших уток. Граждане, предаваясь медитации над водной гладью, частенько сопровождали процесс пожертвованиями в виде кусочков хлеба, что и составляло секрет утиного благополучия.
Вдоль тротуара тянулись лавочки, укрытые зеленью. Чем-то они напоминали театральные ложи, только ниши закрывали не рулоны ткани, а густые заросли можжевельника и вьющихся растений.
– Присядем?
Следуя за Энджелом, Ирис вошла в зелёный грот.
Приятно пахло хвоей.
У каменной основы скамьи стояли оставленные предыдущими посетителями металлические банки из-под дешёвых алкогольных коктейлей.
– До нас здесь побывали свинки, – вздохнула Ирис, присаживаясь.
Энджел сел рядом и её будто окутало облаком дорогого мужского парфюма.
Хотелось закрыть глаза и вдыхать в себя этот аромат, вдыхать бесконечно. До скончания времён.
Свет, пробиваясь сквозь зелёный можжевеловый полог, окрашивал всё в зеленоватый цвет. На лица ложились солнечные блики.
– Сандра Кинг твоя сестра? – решилась Ирис нарушить тяготившее её молчание. – Когда мы с ней разговаривали, она сказала, что вы с нами родственники. Значит, вы тоже потомки Элленджайтов?
– Возможно, – уклончиво ответил Энджел, отворачивая лицо.
– Я слышала, у мужчин в нашем роду есть особенные способности?
– Самую интересную фамильную особенность унаследовала твоя кузина. Всё остальное гораздо менее приятно, поверь мне на слово.
– И всё же, что это за особенности такие?
– Некоторые вещи легче показать, чем рассказать. Думаю, тебе пока этим заморачиваться не стоит.
– Всё так сложно? – приподняла брови Ирис.
– В первый момент шокирует. Правда, потом большинство людей подсаживается, как на наркотик. Почти всем нравится.
– Даже предположить не могу, о чём ты. Хочешь меня заинтриговать?
В смехе Энджела слышались язвительные нотки.
Ирис замерла, когда он обнял её за талию.
Лицо юноши оказалось так близко, но даже с такого расстояния на нём не было заметно пор – гладкая, как шёлк, кожа. И чёрные-чёрные глаза в загибающихся, словно у девчонки, ресницах.
– Что ты делаешь? – спросила Ирис шёпотом.
– Собираюсь тебя поцеловать.
– Я совсем тебя не знаю.
Горькая усмешка скользнула по его твёрдым губам.
– Когда узнаешь, целовать точно не захочешь. Так что потороплюсь воспользоваться моментом.
Наверное, на её месте были тысячи девчонок?
И с каждой он вёл себя подобным же образом?
И всё же Ирис не сопротивлялась, когда Энджел притянул её к себе и коснулся губами её губ.
Лёгкая щекотка от поцелуя словно током потекла по телу.
Ирис целовалась и раньше. Но никогда прежде прикосновение чужих губ не вызывало в ней волшебных ощущений.
Голова кружилась.
Когда Ирис отстранилась, солнечный свет казался нестерпимо ярким. Он бил по глазам так, что хотелось зажмуриться.
– Кажется, одну особенность Элленджайтов ты только что продемонстрировал? – попыталась она за шуткой скрыть охватившее её смятение. – Мужчины из рода Элленджайтов целуются просто божественно.
– Спасибо, – склонил Энджел голову в шутовском благодарственном поклоне. – Семейные предания гласят, что женщины нашего рода всегда для нас будут привлекательнее других. У тебя красивые глаза, Ирис. И когда ты на меня так смотришь, мне хочется целовать тебя снова и снова.
– Что удерживает?
Рука, лежавшая на её талии, сжала стан чуть сильнее, словно предупреждая – провоцировать ненужно.
– Ты сейчас видишь меня с парадного фасада, но стоит лишь открыть двери и всё будет совсем иначе. Я не из хороших парней.
– Серьёзно? Жаль. Такой, как сейчас, ты мне очень нравишься.
Они продолжали сидеть рядом, плечом к плечу.
Ирис чувствовала тепло удерживающей её руки и со сладким недоумением понимала – ей было хорошо.
Хорошо млеть от поцелуев, хорошо сидеть и молчать.
– Чем ответишь на моё предложение сходить вечером в Асторию? – спросил Энджел.
– Что это за заведение?
На этот раз губы Энджела растянулись в усмешке горькой, даже немного злой:
– Астория одна из главных достопримечательностей города. На сегодняшний день туда можно попасть только по приглашению и по протекции действующих членов клуба. Случайных людей там не бывает.
– И чем занимаются все эти неслучайные люди?
– В светлое время суток в Астории открыт ресторан. Блюд такого качества, как там, не подают нигде в городе. Ну, а по ночам там элитный бордель с обширным спектром услуг.
– У меня что, вид девушки, которую можно после первого поцелуя в бордель приглашать?!
– Сегодня там будет представление, красноречиво демонстрирующее наши…хм-м… фамильные возможности, которыми ты так интересуешься.
Безумием было выслушивать подобное предложение.
Ещё большим безумием было на него соглашаться.
– Ну, что скажешь, Фиалка?
– В какое время случится это феерическое бордельное шоу?
– В полночь, разумеется, – заговорщицки ухмыльнулся Энджел. – В час, когда по традиции восстает нечистая сила.
– В полночь? – нахмурилась Ирис. – Ты, возможно, будешь смеяться, но мама меня не пустит.
– Ты станешь возмущаться, но предлагаю ей ничего об этом не говорить.
Идти неизвестно куда? Неведомо с кем? Непонятно для чего? Никому словом не обмолвившись? Оторвут голову – концов не найдёшь.
Безумие в чистом виде.
– Ну что? – спросил Энджел. – Идёшь со мной или нет?
И Ирис поняла: если скажет «нет», то нескоро его увидит.
– Иду, – сказала она.