Прошли еще метров десять. И тут что-то произошло. На них опустился туман. Заметила, как Хмурая руками с клинками терла виски. А потом картинка резко изменилась. Она дома. У себя дома, у своих настоящих родителей. Вон их сруб, рядом загон для пушных хорьков. К срубу прислонилась кладка дров. Раннее утро. Она всегда любила это время. Вставала первая, выходила босой в утренний туман, ходила по росе на траве. Несколько минут перед обычными дневными заботами. Хорошо как. Ждала, что сейчас выйдет мама кормить хорьков. Потом позовет завтракать. Хорошо. Беззаботно. Хотелось лечь на траву, может даже заснуть. Никогда так не делала, но очень почему-то хотелось. Может встала слишком рано? Нет, вымокнет вся, лучше вернуться в дом, шмыгнуть к родителям на печку, да там еще немного поспать. Да, в дом, решила Вина.
И тут она почувствовал легкую дрожь и покалывание в руках. Картинка окружающего мира слегка задрожала, словно легкая рябь по воде пошла. Вина испугалась, очень испугалась. Что это такое? Сон такой жуткий? В памяти всплыло странное прозвище – Хмурая. Какая еще Хмурая? Командир. Ее командир. Но какой к чертям командир? Вина не могла понять, что происходит. Потом этот образ растаял. Опять ее охватило чувство безмятежности и желание лечь спать. Сделала еще несколько шагов к дому, потянулась, чтобы ухватить ручку двери. Но не получалось ухватить ручку, словно что-то в руке мешало. Да что же такое происходит? Опять рябь пробежала, уже по двери. Появилась догадка. Вчера ее поцарапал хорек. Мама сказала, что можно подхватить заразу, может быть жар. Она видела, как тетя Агалия после того, как была поцарапана хорьком, несколько дней лежала в бреду и жару. Ну вот, кажется, и она заразилась. Это бред.
Вина опять испугалась, даже заплакала, позвала маму, пыталась ухватить эту дурацкую ручку двери. И опять в голове вспыхнули образы. Хмурая. Писарка. Коновалка. Что за дурацкие прозвища? Откуда она их знала? Потом и вовсе произошла какая-то чертовщина. Прямо по двери пошла трещина. Сквозь трещину она увидела командира, та терла лицо, трясла головой, словно хотела отогнать от себя какое-то назойливое насекомое. Все было в полупрозрачном тумане. Кажется, на земле в лесу лежали какие-то тела. Она даже узнала некоторых. Вот Писарка, а вот у ее ног Коновалка. Глаза закрыты, быстро-быстро двигаются под веками, изо рта течет струйка слюны. И опять эта бредовая картинка пропала. Вина снова дома, пытается открыть дверь, но никак не может ухватить ручку. Слезы ручьем брызнули из глаз.
– Мама, мамочка! Помоги! – всхлипывала Вина. И мама отозвалась, но странным, чужим голосом.
– Девчонки, вы чего? Хмурая, Белка, что с вами? Милые, ну вставайте же! Да что же это за чертовщина такая? – голос мамы был чужой, надрывающийся, испуганный. Мама перешла на крик: – Белка, ты куда собралась? Помоги мне. Тут что-то странное происходит. Да стой же ты! Белка, черт тебя дери! Стой!
Образ дома растаял, ушел словно с кругами на воде. Появился густой туман, видно было плохо, словно сквозь мутную воду. Она узнала голос. Это не мама, это Дикая! Дикая? Какая Дикая? Память обрушила на нее сразу все, тупым и болючим ударом. Белка, это же она, Белка! Они в лесу, возвращаются с задания. Родителей давно уже не было в живых. Дикая вцепилась в ее плечо железной хваткой, явно, останутся синяки. Вот только очень плохо было видно. Кажется, в нескольких метрах Хмурая, стоит, голову больше не трет, в боевой стойке, но головой трясет. Остальные бойцы лежат. Хотя нет. Кто-то встал на карачки и пополз в лес, медленно. Нож вроде. Ничего не разобрать. Зрение словно играло с ней: то прояснялось на миг, то опять все как в тумане. И эти волны сопровождались адской, колющей болью в голове. Но вот слышать она могла.
– Дикая, доклад, что тут происходит? Я ни черта не вижу! Башка разрывается от боли! – каким-то хриплым, не своим голосом потребовала доклад Белка. Да еще и язык не слушался. Она буквально заставляла себя говорить.
– Да какая-то ерунда происходит! Вы с Хмурой еще на ногах. Командир башкой трясет, мямлит что-то типа «уходите, отстаньте». Ты в лес пытаешься уйти. Девчонки вообще попадали, слюну пускают. Вон Нож ползет тоже в лес, туда же, куда и ты! Я не понимаю, что происходит. Мне страшно! Очень страшно! Холодно, аж зубы сводит! – отрапортовала очень эмоционально Дикая. Да уж, столько слов сразу от нее было раньше не добиться. – Черт, Писарка тоже поползла в сторону леса.
– Холод… Страх… Ясно. Тут нечисть. Не давай им ползти! – приказала Белка.
– Я не удержу двоих, – уже не таким испуганным голосом отозвалась Дикая.
– Так и не держи. Вырубай нафиг! – резко ответила Белка. – И говори, говори все, что видишь!
– Вырубить? Белка, ты чего? – опешила Дикая.
– Исполнять! – рявкнула Белка. Не знала она, с чем они столкнулись, но понимала, что, если уже троих тянет в лес, это не к добру. Нельзя дать бойцам уползти. Услышала звук удара и всхлип Ножа. Так, одна есть. Через секунду еще один звук удара. Досталось, видимо, уже Писарке.
– Готово! – сообщила Дикая. – Хмурая пошла. Мне и командира глушить?
– Я тебя сейчас сама заглушу! – это уже Хмурая. – Я в норме, кажется. Хрень какая-то полная. Словно очутилась в детстве, в тот день, как на нас бандиты напали. Хотела бежать. Да руки жгло огнем. Смотрю, клинки в руках. Думаю, что за невидаль. Но потом как-то прояснилось, хотя еще образы накатывает. Не вижу практически. Но вас слышу. Встряли мы куда-то.
– Делать-то что будем? – спросила Белка. – Что-то явно тянет в лес. Дикая, ты вообще, что ли, ничего не видела в голове странного? Образы какие-то? Картинки из детства?
– Нет. Если не считать, что все валяются на земле и пускают слюну, – ответила Дикая.
– Ясно. Тебя не накрывает эта хрень. Отлично, – сказала Хмурая. – Нужно выбираться отсюда. Да вот бойцов не бросишь. Полагаю, что-то или кто-то ворожит.
– Значит, нужно найти источник, – догадалась Белка. – Вот только не видно ни черта!
– Контакт! – крикнула Дикая, голос ее срывался на визг. – Два, нет три противника. Жуть. Мерзость.
– Спокойно! Не ори ты. Где? Кто? – Белка постаралась придать голосу спокойствие и уверенность.
– Хоррррошо, – Дикая явно старалась успокоиться. – Двое выходят из леса справа, один слева. Не торопятся. Это… Я не знаю, что это. Мерзость. Не люди. Огромные, как медведи, мохнатые. Но у них человеческие лица. И лица такие… Ну если растянуть лицо на здоровенную башку медведя. Зубастые. И… Бред какой-то… Руки, их руки. Много рук, лап. Бред… Слева у этого, например, пять рук. Когти точно как у медведя. Я не понимаю…
– Ты молодец, Дикая. Что бы это ни было, но раз они ходят, значит их можно убить. Будешь наводчиком. И это, левый твой. Соберись. Хмурая, не выпускай клинок из руки, которой лук держишь. Думаю, он тебя спас. Дикая, наводи, – скомандовала Белка. И перехватив трофейный клинок в левую руку, вытащила лук и несколько стрел. Лишние стрелы воткнула в землю, опустилась на одно колено, натянула тетиву. Держать лук и клинок одновременно было не удобно. Но Белка верила, что именно клинки не давали ей и Хмурой превратиться в пускающих слюну дебилов. – Дикая, наведи меня, потом Хмурую на тех, что справа. Я присяду и буду работать по нижней траектории, Хмурая – ты стоя стреляешь, чтобы мы друг друга случайно не подстрелили.
– Белка, повернись направо. Еще немного. Да, в этом направлении твоя цель. Только выше возьми, чтобы в голову. Да, так, все. Хмурая, ты поворачивайся влево. Все, стоп. Чуть лук выше. Хватит, – навела Дикая их на цели. Белка всматривалась в молочный туман и, кажется, действительно видела какую-то смутную фигуру. Вот туда и будет стрелять.
– Залп! – команда Хмурой.
Белка задержала дыхание. Отпустила тетиву, стрела со свистом ушла. Быстро выхватила вторую стрелу и отправила в ту же точку. Выхватила третью стрелу, но тут зрение вообще отказало. Одно сплошное молочное марево. Не решилась стрелять. Услышала, как стреляют Хмурая и Дикая. Кажется, даже слышала, как стрелы вонзались в плоть. Вот только криков боли не было. Шум падения тела. Только одного тела.
– Дикая? – вопросительно рявкнула Белка.
– Мой готов. Ваши уже совсем рядом. Стрелы в теле. Им пофиг. Мой сдох от выстрела в глаз. Сейчас, я… – вторая фраза Дикой прозвучала на удалении, словно та куда-то двинулась. – Белка, бери выше сантиметров на пять, стреляй.
Белка выстрелила. И услышала еще два свиста от выстрелов справа. Такой сладкий звук хруста веток от падения двух тел сообщил, что враг выведен из строя.
– Отработаны. Оба, – сообщила Дикая, уже спокойным голосом. Кажется, справилась с паникой.
– Дикая, контроль, – скомандовала Хмурая. – Чтобы не встали эти многоручки.
Тут же послышались звуки кромсания плоти клинком. Много звуков. Не видя картинки, можно было подумать, что находишься в мясницкой лавке. Дикая действовала наверняка, явно вымещая свои эмоции на этих… Не знала Белка, на чем или на ком.
– Готовы. Ну и уроды же. Никогда такого не видела, даже когда жила в лесу одна. Повидала я разных страшилищ, но чтобы такое… Это… Кошмарный сон это. Я не понимаю, что это… – все же спокойно сообщила Дикая. – Но вы правы, чтобы это ни было, это можно убить. Оно живое. Не нежить. Не пахнет смрадом.
Только тут Белка сообразила, что обоняние тоже не работает. Можно было доверять только слуху. Хорошо, хоть тренировали они этот навык – стрельбу на слух. Не понимала тогда, как такое может пригодиться. А вот на тебе, пригодилось. Хотя… Сейчас работали не на слух, навела Дикая. Эти двигались бесшумно практически. Звук-то падений слышен, а звука передвижения нет. К тому же просто стрела в теле их не остановила. Скорее всего, нужно было попасть в мозг. Такой выстрел на слух не сделаешь. Да и вообще, если бы не паника, Дикая могла бы справится и одна. Но и не накажешь за такое. К такому в казармах не готовили. И еще нюанс. Белка не чувствовала холода и страха. Видимо, клинок темного или даже точнее сфокусированная в нем энергия каким-то образом защищала ее от того, что сейчас нападало на отряд. Защита, правда, слабенькая, но, всяко, лучше, чем слюни на землю пускать да в лес на карачках ползти.
Послышался звук удара. Явно деревом по голове. Еще один удар. Второй. Третий. Четвертый. И звук падения грузного тела.
– Риса и Голубой. Поползли. Ну орк и здоровый, еле вырубила, – доложил Дикая.
– Думаю, лучше им не рассказывать об этом, – в голосе Хмурой явственно слышалась улыбка. – Так, минус три, но эта чертова ворожба не отпускает. Есть еще кто-то или что-то. Дикая, смотри, слушай, нюхай, ищи. Есть что необычное? Странное?
– Есть мысль, – встряла Белка. – Вы холод чувствуете? Страшно?
– Нет, – коротко ответила Хмурая.
– Да. Страх вроде отпустил, но стало еще холоднее, – сообщила Дикая.
– Походи вокруг нас, но далеко не отходи. Попробуй понять, где холоднее. Да, стрелу запали, – проинструктировал Белка. И со стоном выпалила: – Сцаный потрох! Как же голова болит. Кажется, что еще немного и голова взорвется как спелый арбуз от попадания стрелы.
– Поняла. Я о холоде, – ответила Дикая. Шаги ее удалялись. – Так, северо-восток. Холоднее там. Направление то, куда Белка топала, да наши ползти пытались.
Сзади послышался звук шагов, быстро приближающихся, легких. Что-то явно не крупное. Резко развернулась Белка, чуть опустила лук и выстрелила. Буквально через мгновение услышала, даже почувствовала, как над головой пролетела еще одна стрела. Сперва послышался жалобный собачий визг, сразу же стихший. Хорошо сработали. Белка ранила, остановила, Хмурая добила. Не зря тренировались. Эта тварь гораздо восприимчивее к стрелам оказалась.
– Волк, – сообщила Дикая. – Большой. О шести лапах. Но хоть морда-то волчья, обычная.
– Странно. Медведи, да волки. Эти вместе не охотятся. Думаю, что их кто-то направляет. И этот кто-то там, где холоднее. На нас он не выйдет. Дикая. Это твоя работа. Действуй, – скомандовала Хмурая.
– Поняла, командир. Пошла, – коротко ответила Дикая. Ее шаги удалились.
Им же с Хмурой только и оставалось, что реагировать на звуки. Вот только медведей она не слышала, а волка услышала. Непонятно. Может, слух просто возвращается, так как этот кто-то ослабил контроль? Жесть какая. И ничегошеньки непонятно. Как же сложно-то с нечистью биться. К такому их в казармах не готовили. Послышался звук, совсем близко. Белка резко направила лук в том на правлении, натянула тетиву…
– Не стреляй! – остановила ее Хмурая. – Кто-то из наших пополз. Явно в лес. В направлении, куда ушла Дикая.
– Вот же гадство. Чуть не подстрелила. Что делать-то, командир? Уползет ведь, – раздосадована ответила Белка. Бойца нужно остановить. Неизвестно, что там в лесу. – Может обломанной стрелой?
– Нет. Ничего не делаем. Не факт, что попадешь в голову. Или, что хуже, попадешь в ухо. Нет. Дикая все сделает за нас. У нее фора перед ползуном, – уверенным голосом сообщила Хмурая.
– Уверена, что справится? – спросила Белка.
– У нее нет вариантов. Она знает, что сейчас все зависит от нее. И она лучше всех ориентируется в лесу. Она, конечно, в начале растерялась, запаниковала. Но кто бы не растерялся-то в такой ситуации? Справится, – уверенно ответила Хмурая. – Ситуация, конечно, препротивная. Ты права, наше оружие новое как-то помогло хоть частично блокировать ворожбу. Хоть что-то сделать можем. Что важно, оба вида энергии могут давать защиту от враждебной энергии. Думаю, не важно, что фокусирует энергию, оружие или какой иной предмет. Но важно раздобыть всем какие-то, как там светлые говорили, накопители, кажется, энергии. Теперь, кажется, я начинаю понимать принцип работы оберегов и талисманов. Вот только не припомню, что бы хоть одна такая штуковина работала. Нужно поспрашивать о ведунах, да гадалках. Ясно, что в большинстве своем они шарлатаны. Но может и отыщется среди них хоть один оператор. Если и не для отряда, то хоть обереги заговорит. Хоть какая защита будет.
– Предлагаешь на ярмарках искать? Видела я этих гадалок. Цену ломили за свои побрякушки будь здоров. Как-то хозяйка, у которой я работала, купила один такой. Все не могла ребенка выносить. Отдала дорого. Да не помогло. Но идея твоя интересная. Я вот что думаю. Та энергия, что в оружии вроде как сфокусирована, она ну… Как сказать то… Оружейная что ли, обусловлена функциями оружия: убивать да блокировать удары. На нас же не физически напали. Может потому нас толком и не защитило. Кажется мне, что энергия или приобретает функции накопителя, или же только от оператора зависит то, как должна работать сфокусированная энергия. Очень надеюсь, что Писарка разберется, – поделилась размышлениями Белка. – Ибо того оператора искать, что иголку в стоге сена. Да и как его выявлять? Если он такой весь маг и волшебник крутой, то нафиг мы-то ему сдались?
– Да уж… Будем пытаться. А там видно будет, – как-то философски подвела итог Хмурая.
Дикая медленно пробиралась по лесу. Страх, этот панический липкий страх отступил. Вот сначала было очень страшно, прям до ужаса. Как когда-то давно, в лесу, где она скиталась и жила совсем девчушкой. Вот так остаться одной на ногах, когда все попадали, да и командиры вели себя неадекватно, были совершенно небоеспособными. Она растерялась и испугалась. Не знала, что делать. И ругала себя Дикая за это. Должна же была собраться сразу. Благо, Белка справилась, пришла в норму. Ну как пришла, хоть понимать и слышать могла. И Хмурая быстро очухалась. А то неизвестно, как бы все было. Но совершенно ясно, что не было у нее шансов справиться с тремя этими…
Святой Клис, что же это было-то такое? Такие уродливые создания. Столько рук. А лица… Это не лица, это какая-то жуткая растянутая маска из кучи глаз и зубов. Одного бы она точно убила, может быть и второго успела подстрелить. А третий бы задрал нескольких бойцов, пока у нее руки до него дошли бы. Повезло ей с командирами. Но теперь только от нее одной все зависело. Не известно почему, но никакой ворожбы она не чувствовала, даже голова не болела. Лишь холод и страх, животный страх. Теперь же она понимала, что бояться нечего. Точнее, есть чего, но это уже обычное задание. И было понимание, что панический страх был результатом то ли магии, то ли колдовства, то ли самого наличия чего-то нечистого.
Ну этого-то она сейчас враз очистит, супостата мерзкого. Ишь чего удумал, весь отряд погубить. Хрена ему лысого и стрелу аккурат в пятую точку. Да она супостата руками голыми порвет как того первого убитого волка в лесу, которого она вот так вот голыми руками буквально и порвала. Сейчас уже это вспоминалось без страха, а тогда в лесу она очень боялась. Шутка ли, одна против волка. Пусть тот волк был еще очень молодым и неопытными, но и она была еще совсем ребятенком. Поняла она тогда, что бежать бессмысленно, волк быстрее. Открыто встала и ждала, когда тот нападет. Волк бросился на нее, свалил на землю и придавил своим весом. Но Дикая не испугалась, пугаться уже было нечего. Все было просто: или волк ее сожрет прямо там, или она его убьёт. И она его убила. Вцепилась руками в зубы, со всей дури рванула пасть в разные стороны и сдюжила. Изорвала правда пальцы о волчьи зубищи. Долго они потом заживали, даже гнить начали. Но как мать учила, раздобыла древесной смолы, да смазывала много дней. Смола действительно помогла. Лишь жуткие шрамы остались напоминанием той первой битвы, того дня, когда пропал страх перед лесом. Волк помог ей выжить, он дал еду из своей плоти, теплую одежду из своей шкуры, оружие из обломка своей кости, трофей-украшение из своих клыков. До сих пор носила она на шее это сделанное в далеком детстве ожерелье. С тех пор Дикая перестала бояться леса.
И вот сегодня она вспомнила, что такое настоящий страх. И сейчас, как и тогда, этот страх отпустил. Где-то там, в чаще точно такой же волк, которого нужно убить. За отряд, за девчонок. Ну не волк, конечно, может будет образина пострашнее этих жутких медведей. Да и начхать. Она хотела лишь одного: найти тварь и убить.
Стрелу решила потушить, чтобы не выдавать запахом своего присутствия. Двигалась на холод. Поняла, что приближается, когда пальцы окоченели и посинели. Белка не говорила, что может быть так холодно, когда рассказывала о схватке с темным. Ну может у нечисти разной и силы разные. Где-то тут гадина притаилась. Дикая замерла на одном колене. Медленно осматривала лес, всматривалась в каждый сантиметр картины леса. Слушала. Идентифицировала каждый шорох. Вот где-то справа явно лесная мышь шуршит. Чуть дальше журчит вода, родник там бьется или ручей течет. Больше похоже на родник. Чуть выше слева в гнезде попискивали птенцы, которые, ждут, когда родители прилетят с едой. Лес она умела слышать и чувствовать. И все звуки были обычными звуками леса.
Решила было двинуться дальше, но замерла. Перевела взгляд левее, на толстую южную лиственницу. В шуме листвы было что-то не то. Выбивалось что-то из хора листвы. Вроде бы обычный шелест, но другой, не ровный. Шепот. Есть! Вычислила! Так… На листвиннице. Но где? Закрыла глаза. Отдалась поиску на слух. Сложно. Почти не выделялся этот странный шелестящий шепот из общего звука. Так, кажется вот там. Открыла глаза. Сейчас Дикая смотрела на ветку метрах в двух над землей. И ничего не видела. Ну обычная же ветка, обычные лисья. Да что за черт? На слух там точно кто-то был, а не видно никого. Дикая решила доверится слуху, наводя лук в место, где кто-то по ее ощущениям должен быть. Может, чуть дальше кто притаился за листьями?
И вдруг шепот пропал. Черт! Уйдет ведь! Нет времени. Затаила дыхание Дикая и со вторым ударом сердца выстрелила. Есть! Что-то завизжало так, что аж уши заложило. И это что-то завалилось на бок и начало падать с ветки. Голову накрыла резкая пульсирующая боль. Кажется, из ушей что-то у нее потекло. Все, вот сейчас она потеряет сознание. «Нет, уродина, не возьмешь ты меня так просто». Дикая стиснула зубы. Появилось ощущение замедляющегося времени. Она видела, как что-то зелено-коричневое медленно падает с ветки на землю. Успела рассмотреть, что это небольшой человечек. По крайней мере контуры фигуры человеческие. Человечек, покрытый листьями. Конечности же были узловатые словно ветки.
Если окружающая действительность замедлилась, то действия самой Дикой наоборот ускорились. Так было и тогда, когда она убила своего первого волка. Молниеносным движением Дикая выхватила натертую смолой стрелу, чиркнула огневом, подпаливая стрелу, и выстрелила в то место, куда должен был упасть этот уродец. Бросила лук, вытащила кисет с напалмом и метнулась вперед. В шепнувшегося на землю уродца вонзилась горящая стрела. Головная боль чуть стихла. Мелкая погань пыталась встать. Дикая остановилась в метре от нее и сыпанула немного напалма из кисета. Ярким оранжевым цветком вспыхнул напалм. Время вернулось к своему обычному ритму. Визг стих. Ушла головная боль. Пропал страх. Пропал неестественный лютый холод. Было лишь по-осеннему зябко. Все. Дело сделано. Она справилась. Потрогала одно ухо. Болит. На руке была кровь. Не показалось, значит.
Дикая подошла ближе и затоптала огонь. Не хватало только еще одного пожара. В центре опаленной полянки стояла маленькая черная фигурка, которая от пинка рассыпалась в прах. Девушка порыскала ногой в опаленной земле и пепле в надежде на какой трофей. Ничего. Хотя откуда у этой малявки что могло быть. Подумать только. Там росту то сантиметров сорок, а наделал этот уродец столько дел, что чуть целый отряд не погубил. Отряд! Нужно же возвращаться и очень быстро. Неизвестно, сколько там еще могло быть тварей. Только было сделала шаг, и краем глаза уловила какое-то движение в ветках прямо за собой. Дикая, не секунды не сомневаясь, резким движением наотмашь ударила луком в то место. Не ошиблась. Еще один уродец кубарем свалился на землю. Этот вроде не такой и страшный как спаленный мгновением раньше. Такой же сучковатый и покрытый листвой, среди которой угадывалось лицо. Вот только ни нового страха, ни холода Дикая не ощущала. Этот пенек явно был обычным, не нечистым. Экая странность. Ладно, командиры разберутся. Взяла уродца за ногу и направилась к отряду. Лук пришлось засунуть за спину. Толку то от него с одной рукой? Вооружилась клинком. Но как-то спокойно было. Было четкое ощущение, что все закончилось, бой уже позади и новой атаки не будет. Почти уже вышла к отряду, как заметила Рису. Та стояла на коленях, непонимающе озиралась и держалась за голову. Видно, что отпустило ее от ворожбы. Дикая убрала клинок и помогла встать Рисе. Вместе они вышли к отряду.