Под знаменем злой судьбы
Пролог 1013 г. от основания империи Ильказара Замок Грейфеллс в герцогстве Грейфеллс, Северная Итаския
Полковник шагал по безмолвным коридорам, словно нервная пантера по клетке. Слуги уступали ему дорогу, глядя вслед. Казалось, его окружает некая излучающая опасность аура.
Подойдя к нужной комнате, он взглянул на дверь и переступил с ноги на ногу, опасаясь того, что ожидало его по другую сторону. Дверь была не просто входом в помещение – она могла стать дверью в будущее, запах которого крайне ему не нравился.
Что-то назревало. Прибыв накануне вечером, он обнаружил, что в замке царит напряженная атмосфера. Герцог что-то замышлял, и его люди были напуганы. Все недавние герцоги участвовали в заговорах, которые закончились неудачей, и каждая такая неудача оборачивалась жестокими репрессиями в отношении семьи и ее слуг.
Взяв себя в руки, полковник постучал в дверь.
– Входи.
Он вошел. За длинным столом сидели шестеро, а во главе него – сам герцог, который жестом показал на место в другом конце стола. Полковник сел.
– Итак, положу конец домыслам, – сказал герцог. – Наша двоюродная сестра Ингер получила предложение выйти замуж.
– Значит, из-за этого все слухи и ночные гонцы? – спросил кто-то. – Прости меня, Дэйн, но мне кажется, это несколько…
– Позвольте мне все объяснить, и сами поймете, почему данный вопрос должен решаться на высшем семейном совете. Наша двоюродная сестра ухаживала за ранеными в госпитале во время осады города войсками Шинсана. И у нее завязался роман с пациентом – причем, как я понимаю, достаточно бурный. Хотя она, что вполне ожидаемо, предпочитает не вдаваться в детали. Когда осаду прорвали и война ушла на юг, она решила, что на этом все закончилось. От того человека не было вестей. Обычная история: солдат воспользовался ею и отправился дальше. Но четыре дня назад она получила от него предложение о замужестве – после чего, поразмыслив, пришла ко мне за советом.
Господа, – объявил он, – боги наконец смилостивились над нашей семьей, подарив драгоценный шанс. На руку нашей двоюродной сестры претендует Браги Рагнарсон, маршал Кавелина, командовавший войсками союзников во время Великих Восточных войн.
На полминуты наступила мертвая тишина. Полковник даже затаил дыхание. Рагнарсон. Злейший враг Грейфеллсов в течение целого поколения, непосредственно виновный в убийстве прежнего герцога и положивший кровавый конец многим планам, которые строила семья. Тот, кого больше всех ненавидел каждый за столом, за исключением полковника, который был просто солдатом и ни к кому не питал ненависти.
Он почувствовал сгущающуюся тень, и ему это не понравилось. Все было в лучших традициях интриг Грейфеллсов.
Шестеро одновременно заговорили, и герцог поднял руку.
– Прошу вас, тише. – Он немного подождал. – Господа, если одной этой новости вам недостаточно, подумайте вот о чем. Тамошние глупцы собираются сделать его королем, поскольку не сумели найти больше никого, готового возложить на себя корону. Понимаете? Это не только возможность отомстить старому врагу, но и шанс отобрать корону у самого богатого и стратегически удачно расположенного Малого королевства. Шанс перенести нашу базу полностью за пределы Итаскии и освободиться от печальной помехи в виде вечно враждебного нам государства. Шанс получить власть над наиболее важной фигурой в конфликте между Востоком и Западом. Шанс вернуть себе величие, которое мы потеряли.
Волнение герцога передалось и слушателям, только полковник был заинтригован куда меньше. Речь шла лишь об очередных грязных делишках Грейфеллсов, и у него возникло чувство, что его попросят взять часть бремени на себя. Иначе зачем его сюда позвали?
– Вопрос прост: следует ли нам позволить нашей двоюродной сестре принять предложение? – герцог улыбнулся. – Или – посмеем ли мы ей не позволить? Было бы грехом отказаться от такой возможности. Не так ли?
Возражать никто не стал.
– Но мы же не можем позволить всему идти своим чередом и надеяться на лучшее, – заметил кто-то.
– Нет, конечно. Ингер должна стать рычагом, подставленной под дверь ногой, отвлекающим маневром. Сейчас она просто хочет увидеться с возлюбленным, но, полагаю, мы сумеем сделать из нее семейного шпиона. Для страховки, а также для руководства повседневными мелочами предлагаю послать туда полковника.
На лице полковника не шевельнулся ни один мускул. Собственно, так он и предполагал – и дело пахло весьма дурно. Порой он жалел, что вынужден хранить верность этому семейству, будучи перед ним в долгу.
– У кого-то есть повод для возражений?
В ответ собравшиеся лишь покачали головами.
– Все настолько удачно складывается, что ты мог бы и не спрашивать, – сказал кто-то.
– Мне хотелось единодушного решения. Значит, принято? Будем пользоваться возможностью, пока не возникнет какое-нибудь непреодолимое препятствие?
Все кивнули.
– Что ж, хорошо. – Герцог не скрывал удовольствия. – Я так и думал, что вам понравится. На этом пока все. Я вникну глубже в суть дела и посмотрю, нет ли каких-либо ловушек. Буду держать вас в курсе. Можете идти. – Он откинулся на спинку кресла, а когда все направились к двери, добавил: – И еще: ни с кем это не обсуждайте. Вообще никому ни слова. Да, и полковника я попрошу остаться.
Полковник уже успел встать, но из-за стола не вышел. Он снова сел, положив руки на стол и глядя поверх плеча герцога.
– На самом деле мы продвинулись даже дальше, чем я упоминал. Бабельтоск связал меня с некоторыми старыми друзьями времен Праккии, и они согласились помочь.
Бабельтоск был чародеем на службе семьи герцога. Полковник его терпеть не мог.
– У тебя недовольное выражение лица, полковник. Есть возражения?
– Нет, ваша светлость. Я просто не доверяю чародею.
– Может быть. Они весьма скользкий народ. И тем не менее, похоже, мы заполучили все надлежащие средства, чтобы воплотить в жизнь наш план. Нужно лишь обратить эту женщину в нашу веру и направить ее по верному пути.
– Понятно.
– У меня в самом деле такое чувство, будто ты это не одобряешь.
– Прошу прощения, ваша светлость. Я вовсе не имел в виду, будто я против.
– Тогда берешься? Отправишься в Кавелин от нашего имени? Тебе придется провести там несколько лет.
– Как прикажешь, ваша светлость.
Ему очень хотелось, чтобы случилось иначе, но долги приходилось платить.
– Вот и хорошо. Можешь чувствовать себя в замке как дома. Буду держать тебя в курсе дела.
Встав, полковник слегка поклонился и быстро вышел. «Солдат не спрашивает, – подумал он. – Солдат подчиняется. А я, увы, солдат на службе герцога».
1 1016 г. от О.И.И. Правители
Браги застонал, и Ингер снова встряхнула его за плечо.
– Ну же, ваше королевское величество. Вставай.
Он приоткрыл глаз. На него холодно уставилось лишенное стекла окно.
– Еще темно.
– Это только кажется.
Браги недовольно заворчал, коснувшись ступнями прохладного пола. Дни сейчас начинались заморозками, сменяясь после полудня адской жарой. Он закутался в медвежью шкуру, убеждая себя, что вставать нет никакого смысла.
В Кавелин пришла весна – с жаркими днями и холодными ночами. Чаще всего погода стояла отвратительная.
Зевнув, Браги сонно потер глаза.
– На улице дождь? У меня голова словно ватой набита.
– Не стану спорить. Да. Та самая ваша беспрестанная кавелинская морось.
– Крестьянам хорошо, – сказал он обычные в таких случаях слова.
– И нам тоже, – завершила ритуал Ингер, соблазнительно изгибаясь. – Неплохо для старой карги вроде меня, да?
– Для жены – даже очень, – не особо весело пошутил он.
– В каком смысле – для жены? – Она надула губки.
– Сама знаешь, как говорят. – Улыбка его выглядела столь же унылой, как и настроение. – Старая трава всегда кажется зеленее.
– Пасешься на чужом пастбище?
– Что? – Он тяжело поднялся и принялся искать одежду.
– Прошлой ночью у нас был только второй раз за месяц.
– Старею, – вздохнул он, язвительно усмехаясь про себя.
Он обманывал себя, не ее. У его ног зияла пугающая черная бездна. Проблема заключалась в том, что он не знал – то ли пропасть ждет, чтобы он попытался ее перепрыгнуть, то ли он уже на другой стороне и оглядывается назад.
– У тебя есть другая женщина, Рагнарсон? – Она уже вовсе не была похожа на ласкового котенка, превратившись в ощетинившуюся кошку. От обычной хрупкой улыбки не осталось и следа.
– Нет. – И он не лгал.
У него в самом деле не было больше никого. Изящные очертания, теплые груди и влажные бедра не разжигали в душе ревущий огонь, скорее отвлекая, чем вызывая интерес, и больше раздражая, чем возбуждая.
Было ли это признаком старости? Время – неумолимый вор.
Рагнарсона тревожило растущее с каждым днем безразличие ко всему. Желание собирать скальпы исчезло, оставив в душе пустоту, словно после потери старого друга.
– Уверен?
– Дьявобсолютно, как сказал бы мой друг Насмешник.
– Жаль, что я не была с ним знакома, – задумчиво проговорила Ингер. – И с Гаруном тоже. Может, если бы знала их, я лучше бы узнала и тебя.
– Тебе стоило бы их знать…
– Ты уходишь от темы.
– Милая, у меня не было никого на стороне столь давно, что я даже не знал бы, что с ними делать. Вероятно, просто стоял бы, сунув палец в ухо, пока дама не обругала бы меня на чем свет стоит.
Ингер провела гребнем по волосам, чувствуя, как за него цепляются светлые кудри, и размышляя о Браги. Он успел заслужить определенную репутацию, но жил вовсе не в соответствии с нею. Возможно, он был слишком занят, и его любовницей, причем весьма требовательной, стало королевство Кавелин.
Он смотрел на женщину, которая была его женой и королевой Кавелина. Она стала единственным подарком, которым одарили его войны. Время обошлось с ней милостиво: высокая и изящная, она обладала хрупкой красотой и еще более хрупким чувством юмора, а также самым интригующим ртом из всех, какие ему доводилось видеть. Вне зависимости от настроения, ее губы всегда изгибались в легкой саркастической улыбке, а искорки в ее зеленых глазах лишь усиливали это предвестие смеха.
С первого взгляда она выглядела знатной дамой, но со второго можно было предположить, что у нее открытая душа. Она являлась некоей загадкой, интригующим созданием, которое пряталось в раковине, лишь иногда раскрывавшейся, чтобы выдать очередную тайну. Браги считал ее настолько идеальной королевой, какую только мог пожелать король. Она родилась для этой роли.
Губы ее вновь изогнулись в загадочной улыбке.
– Может, ты и впрямь говоришь правду.
– Конечно.
– Что, разочарован?
Он промолчал. Ингер умела заманивать его в клетку из вопросов, на которые не хотелось отвечать.
– Может, взглянешь лучше, как малыш?
– Опять ты уходишь от ответа.
– Ты права, дьявол тебя побери.
– Ладно, отстану. Что у нас на сегодня?
Она настояла на том, чтобы в полной мере участвовать в королевских делах. Сам он был в них новичком, а необходимость уживаться со столь волевой женщиной лишь осложняла задачу, с чем соглашался и круг его старых товарищей. Некоторым крайне не нравилось «вмешательство» Ингер.
Ингер вернулась из детской с сыном Фальком на руках.
– Спал как убитый. Теперь хочет, чтобы его покормили.
Браги обнял ее за плечи, глядя на младенца. Маленьких детей он до сих пор воспринимал как чудо. Фальк, крепкий полугодовалый малыш, был первым их с Ингер ребенком и первенцем для нее самой.
– Сегодня утром у меня толпа народа по поводу сообщения от Дереля. После обеда я должен играть в захваты.
– В такую погоду?
– Они вызвали нас на игру, и только они могут ее отменить. – Он начал зашнуровывать сапоги. – А в грязи они справляются отменно.
– Не слишком ли ты стар для такого?
– Не знаю. – Возможно, лучшие времена для него и впрямь остались позади. Реакция становилась хуже, да и мышцы уже не работали как прежде. Возможно, он стал стариком, отчаянно цеплявшимся одной рукой за иллюзию молодости. Игру в захваты он не особо любил. – А что у тебя?
– Полнейшая тоска. И так будет до тех пор, пока не закончит заседать Тинг. Чувствую себя словно гувернантка.
Он не стал напоминать, что она сама потребовала себе право развлекать жен делегатов. До начала весенней сессии оставалась еще неделя, но более состоятельные члены Тинга уже были в городе, пользуясь гостеприимством Воргреберга.
– Пойду поищу чего-нибудь поесть, – сказал Браги.
Он не выносил помпезности и церемоний, а также роскоши, которую мог позволить себе в своем положении. Будучи воином по происхождению, он стремился поддерживать спартанский образ простого солдата.
– Даже меня не поцелуешь?
– Я думал, с тебя уже хватит.
– Вовсе нет. И Фалька тоже!
Поцеловав малыша, он вышел.
Спускаясь по лестнице, он размышлял о том, что, возможно, вся проблема в Фальке. Сражение началось еще во время выбора имени, и тот раунд он проиграл. Роды были тяжелыми, и Ингер не хотела больше детей. Зато он хотел, хотя и не считал себя хорошим отцом.
К тому же Ингер беспокоило наследство Фалька. Он родился во втором браке Рагнарсона. У Браги имелось трое старших детей, а также внук, которого тоже звали Браги. Последнего он вполне мог считать собственным сыном – его отец, первенец Рагнарсона, погиб под Пальмизано.
Первая семья короля жила в его частном доме, за пределами Воргреберга. Хозяйство в доме вели вдова его сына и младшие дети. Рагнарсон не бывал у них неделями.
– Надо будет туда как-нибудь выбраться, – пробормотал он.
Невнимание к детям вызывало у него чувство вины – что бывало с ним редко.
Он сделал мысленную пометку: надо проконсультироваться по юридическим вопросам с секретарем Дерелем Пратаксисом, как только тот вернется.
Рагнарсону чрезвычайно везло в жизни, но он считал, что подобное везение давно должно ему изменить. То был один из страхов, приходивших к нему с годами. Черта неуклонно приближалась. Он стал медлительнее, инстинктам, возможно, уже не стоило так доверять, как раньше. Ощущение собственной смертности наступало на пятки.
Возможно, стоило попытаться найти какое-то взаимопонимание по вопросу престолонаследия во время этой сессии Тинга. Когда его вынудили стать королем, королевскую власть не сделали наследственной.
Он приближался к главной кухне замка. Из-за открытой двери доносились манящие запахи и громкий голос:
– Угу, я вовсе не вру. Угу. Девять баб за один день. То есть за сутки. Угу. Я тогда был молодой. Две недели в пути. Даже не видел бабу, не то что имел. Угу. Не поверите, но это правда. Девять баб за один день.
Рагнарсон улыбнулся. Кто-то, похоже, в очередной раз завел Джозайю Гейлса, наверняка преднамеренно. Стоило ему начать, и его речь превращалась в спектакль одного актера. Он говорил все громче и громче, размахивая руками, приплясывая, топая и закатывая глаза, подчеркивая каждую фразу языком тела.
Джозайя Гейлс. Сержант пехоты. Выдающийся лучник. Мелкая шестеренка в дворцовой машине. Один из двух сотен солдат и опытных ремесленников, которых Ингер привезла с собой в качестве приданого, поскольку ее младшая родня по линии Грейфеллсов из Итаскии пребывала в благородной бедности.
Браги снова улыбнулся. На севере все еще смеялись, думая, что дешево избавились от непокорной женщины, обретя при этом связь с высоко ценимой короной.
– Две недели в море, – не унимался невидимый сержант. – Я был готов. Сколько баб вы имели за день? Я не хвастался – я трудился. Угу. Седьмую до сих пор помню. Угу. Стонала и царапалась. «О, Гейлс! О! Не могу больше!» Угу. Угу. Это правда. Девять баб за день. За сутки. Я тогда был молодой.
Гейлс раз за разом повторял одно и то же, стараясь хотя бы однажды донести каждую фразу до любого, кто мог его услышать. Слушателям это обычно не мешало.
Браги подошел к дежурному повару.
– Скруг, осталась еще курица со вчерашнего вечера? Хочу перекусить.
Кивнув, повар дернул головой в сторону Гейлса.
– Девять баб за день.
– Это я уже слышал.
– И что скажешь?
– По крайней мере, он отличается постоянством. Когда он снова рассказывает свою историю, число баб не растет.
– Ты ведь был в Симбаллавейне, когда высадились итаскийцы?
– В Либианнине. С Гейлсом я тогда не сталкивался. Иначе бы его запомнил.
– Что ж, он и впрямь производит впечатление, – рассмеялся повар, доставая поднос с холодной курицей. – Устроит, сир?
– Более чем. Давай присядем и посмотрим представление.
Аудитория Гейлса состояла из слуг, прибывших в город вместе с советниками и помощниками, с которыми Браги предстояло встретиться позже. Для них истории сержанта были в новинку, и отзывались они соответственно. Гейлс продолжал углубляться в эксцентричную автобиографию.
– Я повсюду побывал на этом свете, – заявил он. – Серьезно – повсюду. Угу. Итаския. Хеллин-Даймиель. Симбаллавейн. Угу. Я имел всех баб, какие только бывают. Белых. Черных. Коричневых. Всех, какие только бывают. Угу. Я не вру. У меня прямо сейчас пять разных баб. Прямо здесь, в Воргреберге. Одной пятьдесят восемь лет.
Кто-то свистнул. Все рассмеялись. В дверь заглянул проходивший мимо дворцовый гвардеец.
– Эй, Гейлс! Пятьдесят восемь? Что она делает, когда ложится в койку? Забалтывает тебя насмерть?
Все взвыли. Гейлс воздел руки к потолку, издал радостный вопль и, топнув ногой, крикнул в ответ:
– Пятьдесят восемь лет! Угу. Это правда! Я не вру!
– Ты не ответил на вопрос, Гейлс. Так что она делает?
Сержант начал юлить, избегая ответа. Рагнарсон от смеха даже выронил курицу.
– До чего же тупой юмор, – буркнул повар.
– Тупее некуда, – согласился Браги. – Словно из сточной канавы. Отчего же улыбка не сходит с твоего лица?
– Будь это кто-то другой, кроме Гейлса…
Слушавшие сержанта не обращали внимания на его протесты, засыпая вопросами о пожилой подруге. Побагровев как рак, он переминался с ноги на ногу, хохоча во все горло и тщетно пытаясь вновь обрести власть над слушателями.
– Скажи нам правду, Гейлс, – настаивали они.
– Удивительный человек, – пробормотал Браги, качая головой. – Он просто обожает подобное. Я бы такого не вынес.
– Но какая от него польза? – рассудительно спросил повар.
– Он умеет смешить людей. – Браги подавил улыбку.
Вопрос выглядел вполне разумным. Люди, приехавшие с Ингер, доказали свою полезность, но он часто задумывался над тем, какую роль они играют на самом деле. Они не были преданы ни ему, ни Кавелину, а Ингер в душе оставалась преданной Итаскии. Когда-нибудь это могло повлечь немало хлопот.
Браги жевал курицу, наблюдая за Гейлсом, когда вошел его военный адъютант.
Даль Хаас, как всегда, выглядел чисто умытым и побритым. Он принадлежал к той странной породе людей, которые могли бы пройти через угольную шахту в белой одежде и выйти без единого пятнышка.
– Они ждут в приватном зале для приемов, сир, – сказал он, вытянувшись в струнку, после чего бросил взгляд на Гейлса, и на лице его промелькнула гримаса отвращения.
Браги не мог этого понять. Отец Даля следовал за ним десятилетиями, будучи при этом столь же простой душой, как Гейлс.
– Буду через минуту, Даль. Попроси их немного потерпеть.
Солдат вышел, выпрямившись, словно к спине прибили доску. Второе поколение, подумал Рагнарсон. Остальных уже не стало. Даль был последним.
Пальмизано забрал у него многих старых друзей, единственного брата и сына Рагнара. Кавелин оказался прожорливым божком, требовавшим жертв. Порой Браги задумывался, не потребовал ли тот от него слишком многого и не совершил ли он самую большую ошибку в жизни, позволив сделать себя королем.
Он был солдатом. Обычным солдатом. И никто не учил его править.
Воргреберг дрожал от легкого возбуждения – не того, что предшествует внушающим ужас событиям, а всего лишь того, которым сопровождается нечто, несущее радость.
Прибыл гонец с востока, и принесенные им известия должны были коснуться жизни каждого горожанина. Магнаты из торговых домов послали мальчишек к воротам замка Криф, дав строгие указания держать ухо востро. Торговцы пребывали в состоянии готовности, словно бегуны на старте, ожидая новостей.
Кавелин, а в особенности Воргреберг, издавна пользовался преимуществами своего положения на главной дороге, соединявшей Запад с Востоком. Однако в последние несколько лет товарооборот прекратился – лишь самые отчаянные контрабандисты осмеливались избегать бдительного взгляда солдат Шинсана, оккупировавших Ближний Восток.
Два года длилась война, затем последовали три года мира, иногда нарушавшегося яростными стычками на границе. Солдаты Востока и Запада постоянно стояли друг напротив друга в ущелье Савернейк, единственном доступном торговом пути через горы М’Ханд. Ни тот ни другой гарнизон не пропускал путников через блокпосты, и торговцы с обеих сторон на чем свет стоит ругали нескончаемое, острое как нож противостояние.
Ходили слухи, что король Браги отправил очередного посланника к лорду Суну, проконсулу-тервола в Троесе, вновь пытаясь договориться о возобновлении торговли. Слухи эти породили мессианскую надежду среди торговцев. Никто не вспоминал о том, что все предыдущие попытки провалились.
Война и оккупация разрушила экономику Кавелина. Хотя основу ее составляло по большей части сельское хозяйство, она так и не смогла полностью восстановиться за прошедшие после освобождения три года. И крайне нуждалась в возобновлении торговли и свежем притоке капитала.
В полутемном зале собрались сторонники короля. В конце длинного дубового стола тихо переговаривались Майкл Требилькок и Арал Дантис. Они не были здесь уже много месяцев.
Возле огромного камина молча стояли чародей Вартлоккур и его жена Непанта. Чародей, похоже, был чем-то глубоко озабочен, устремив взгляд в далекое пространство за языками пляшущего пламени.
Сэр Гьердрум Эанредсон, глава штаба армии, расхаживал по паркетному полу, словно зверь в клетке, время от времени ударяя кулаком о ладонь.
Чам Мундвиллер, вессонский магнат из Седльмайра и представитель короля в Тинге, попыхивал трубкой – по недавно пришедшей из дальних южных королевств моде. Казалось, его внимание полностью поглотили гербы бывшей династии Криф, висевшие на фоне темного дерева на восточной стене зала.
Во главе стола сидела Мгла, бывшая до низложения принцессой вражеской империи. Изгнание превратило ее в молчаливую женщину с мягким характером. Перед ней лежала раскрытая сумка с вязанием, и спицами молниеносно орудовал маленький двухголовый и четверорукий демон, ноги которого свисали со стола. Одна голова время от времени ругала другую за пропущенную петлю, и Мгла негромко на них шикала.
Присутствовали также с десяток других людей, происхождение которых варьировалось от тошнотворно знатного до пугающе подозрительного. Король был не из тех, кто выбирал друзей по внешности, он использовал все доступные им таланты.
– Когда он явится, дьявол его побери? – пробормотал сэр Гьердрум. – Он вытащил меня из самого Карлсбада…
Другие явились из еще более дальних мест. Седльмайр, откуда прибыл Мундвиллер, находился у дальней южной границы Кавелина, у подножия гор Капенрунг, в тени лежащего далее Хаммад-аль-Накира. Мгла, ставшая теперь смотрительницей Майсака, спустилась из горной крепости в ущелье Савернейк. Вартлоккур и Непанта прибыли одним богам известно откуда, вероятно, из Фангдреда, замка в непроходимых горах, известных под названием Зубы Дракона. Бледный Майкл выглядел так, словно вернулся из путешествия в мир теней.
Возможно, так и было.
Майкл Требилькок возглавлял тайную службу короля. Лично его мало кто знал, но само имя внушало ужас.
Появился адъютант короля.
– Я только что разговаривал с его величеством. Приготовьтесь. Он идет.
Мундвиллер откашлялся, вытряхнул трубку в камин и начал снова ее набивать.
Вошел Рагнарсон, окинув гостей взглядом.
– Что ж, немало нас тут собралось, – сказал он.
Рагнарсон был высок, светловолос и крепко сложен. За свою жизнь он успел получить достаточно шрамов, и отнюдь не только телесных. На косматых висках пробивалась седина. Он выглядел лет на пять моложе своего возраста – игра в захваты помогала поддерживать форму.
Король обменялся со всеми рукопожатиями и приветствиями. В нем не чувствовалось надменной отстраненности – в этой компании он был всего лишь старым другом.
Их нетерпение слегка его развеселило.
– Как идут маневры? – спросил он сэра Гьердрума. – Сумеют войска провести летние учения с ополченцами?
– Конечно. У нас лучшие солдаты в Малых королевствах. – Эанредсон не мог устоять на месте.
– Юность вечно куда-то спешит. – (Сэру Гьердруму было всего двадцать с небольшим.) – Как идут дела с прекрасной Гвендолин?
Эанредсон что-то проворчал в ответ.
– Не беспокойся. Она тоже молода, и у вас еще все впереди. Ладно, народ. Рассаживайтесь. Я займу у вас всего несколько минут.
Сторонников короля оказалось больше, чем кресел, – троим пришлось стоять.
– Очередной доклад от Дереля. – Браги положил на потертый дубовый стол потрепанный лист бумаги. – Передайте дальше. Он говорит, что лорд Сун принял наше предложение, и теперь требуется одобрение от вышестоящего начальства.
За столом возникло легкое оживление.
– Полностью? – недоверчиво хмурясь, спросил сэр Гьердрум.
Мундвиллер затянулся трубкой и покачал головой.
– Вплоть до буквы. Без существенных возражений и почти не торгуясь. Пратаксис говорит, что лорд Сун едва взглянул на наше предложение и даже не стал советоваться с командирами легионов. Решение уже было принято, и он знал ответ до того, как появился Дерель.
– Не нравится мне это, – проворчал Эанредсон. – Слишком уж радикальный разворот.
Мундвиллер кивнул, выпустив клуб дыма. Кивнули и еще несколько человек.
– Вот и мне так кажется. Потому я вас и собрал. Вижу две возможности. Первая – все это может оказаться ловушкой. Вторая – на протяжении зимы что-то случилось в Шинсане. Пратаксис не стал распространяться на эту тему. На следующей неделе он должен вернуться, и тогда мы все узнаем. – Он обвел взглядом слушателей, но никто не пожелал высказаться. Странно. Обычно они отличались упрямством и готовы были поспорить. Браги пожал плечами. – Они давно водили нас вокруг да около, требуя невозможных пошлин и споря над каждым словом в любом соглашении, но теперь вдруг раскрыли объятия. Гьердрум? Есть предположения, почему?
Эанредсон снова нахмурился, – похоже, сегодня это было любимое выражение его лица.
– Возможно, легионы Суна вновь набрали силу. Может, они хотят открыть проход, чтобы запускать через него шпионов.
– Мгла? – спросил Рагнарсон. – Вижу, ты качаешь головой.
– Не в том дело.
Вартлоккур бросил на нее злобный взгляд, удививший Рагнарсона. Она тоже это заметила.
– Тогда в чем? – спросил король.
– В том нет никакого смысла. У них есть Сила, и им вовсе незачем посылать шпионов. – Рагнарсон знал, что это не вполне правда, и она тоже знала, поскольку тут же поправилась: – Они могут увидеть что захотят, если только этому не помешаю я или Вартлоккур. – Она переглянулась с чародеем, которого, похоже, на этот раз удовлетворили ее слова. – Если им так уж необходим шпион, они могут послать его по тропам контрабандистов.
Между чародеем и чародейкой несомненно что-то произошло, но Рагнарсон не мог понять, что именно. Озадаченный, он решил, что объяснение может и подождать.
– Ладно. Тогда назови мне причину, которая имеет смысл?
Он огляделся. Дантис и Требилькок смотрели куда-то в сторону.
Рагнарсону стало не по себе. Что-то происходило. Мгла, Вартлоккур, Дантис и Требилькок были его самыми осведомленными советниками по всем вопросам, касавшимся Империи Ужаса. Но сейчас, похоже, у них пропало всякое желание что-либо советовать. Создавалось впечатление, будто они держат руку на пульсе неких переменчивых и странных событий, не желая высказывать свое мнение на этот счет.
– Не знаю… – Мгла бросила взгляд на Арала Дантиса. Хотя тот не занимал никаких официальных должностей, он являлся своего рода министром торговли благодаря дружбе с королем и членами делового сообщества. – В Шинсане что-то происходит, но они это скрывают.
Вартлоккур едва заметно улыбнулся.
Браги наклонился вперед, подперев подбородок рукой, и уставился в пространство.
– Почему мне кажется, будто ты чего-то недоговариваешь? Не можешь сказать вслух?
Мгла уставилась на свое вязание. Чародей уставился на нее.
– Я больше не ощущаю лорда Ко Фэна. Возможно, случился переворот. – Помедлив, она осторожно добавила: – Прошлым летом со мной связывались несколько его бывших сторонников, и им казалось, будто что-то назревает, но мне ничего не удалось от них добиться.
– Что-то назревает? – фыркнул Требилькок. – Сир, Ко Фэна прошлой осенью лишили всех титулов, почестей и бессмертия. Его обвинили в предательстве за то, что он не покончил с нами у Пальмизано. Его сменил человек по имени Го Вэнчинь, до этого командир Третьего корпуса Срединной армии. Всех, кто имел какое-то отношение к Праккии, вычистили вместе с Фэном, отправили в Северную и Восточную армии, что равнозначно внутренней ссылке. Ко Фэн исчез без следа. Никто из новой команды не участвовал в Великих Восточных войнах.
Требилькок сцепил пальцы перед бледным лицом и посмотрел на Мглу, словно спрашивая: «Что скажешь?», затем перевел взгляд на Арала Дантиса. Выглядел Майкл напряженным – он терпеть не мог какие-либо собрания и ненавидел перед ними выступать. Боязнь публики была щелью в броне, защищавшей его от страха.
Требилькок был странным парнем. Даже друзья считали его таковым.
– Мгла? – спросил Браги.
– У Майкла связи получше, чем у меня, – ответила она. – Обо мне там хотят вообще забыть.
Рагнарсон взглянул на Требилькока. Майкл едва заметно пожал плечами.
– Вартлоккур, есть что добавить?
– Я не следил за Шинсаном. Был занят.
Непанта, покраснев, уставилась в стол. Она была на восьмом месяце беременности.
– Естественно, я мог бы послать Нерожденного, – предложил чародей.
– Не стоит рисковать. Ни к чему их провоцировать. Чам? Ты все время молчишь. Есть мысли?
Мундвиллер затянулся трубкой, выпустив голубое облачко.
– Вряд ли мне точно известно, что там происходит, но до меня иногда доходят слухи от контрабандистов. Они говорят, будто в Троесе беспорядки. Возможно, Сун хочет облегчить их ярмо, чтобы не довести дело до всеобщего мятежа против его марионеток.
Король снова бросил взгляд на Требилькока, но Майкл никак не отозвался. В качестве жеста доброй воли Рагнарсон велел Майклу перестать поддерживать троенских партизан и прекратить связи с их предводителями. Неужели Майкл не подчинился приказу?
Майкл обладал талантом и энергией, но полностью обуздать его было невозможно. Шпионаж стал его безраздельной вотчиной. Но при этом он был крайне полезен, к тому же умел повсюду заводить друзей, державших его в курсе дел, а посредством Дантиса собирал дополнительные сведения от кавелинских торговцев.
Король, прищурившись, обвел взглядом гостей.
– Что-то, смотрю, вы сегодня не в духе. – Ответа не последовало. – Ладно. Пусть будет так. Если вам больше нечего сказать – остается лишь ждать возвращения Дереля. Подумайте пока над тем, что там происходит, расспросите связных. Нам нужно выработать некую политику. Гьердрум, если считаешь, что за Криденсом Абакой нужен присмотр – возвращайся в Карлсбад. Просто будь здесь, когда вернется Пратаксис. Да, генерал Лиакопулос?
Генерал помогал улучшать армию Кавелина, будучи постоянным представителем Гильдии наемников.
– Может, это и не вполне по теме нашей встречи, сир, но не менее важно. У меня плохие новости из Высокого Утеса. Сэр Тури при смерти.
– Воистину, печальное известие. Но… он был стар уже во времена войн Эль-Мюрида. Я впервые с ним познакомился в ту ночь, когда мы вырвались из Симбаллавейна, – задумчиво проговорил король. – Боги… неужели тогда мне было всего шестнадцать?..
Он погрузился в воспоминания. Шестнадцатилетний беженец из Тролледингии, где в схватке за власть погибла его семья… Им с братом некуда было идти, и они поступили на службу в Гильдию, после чего их сразу же швырнули в кипящий котел войн Эль-Мюрида. Тогда они с Хаакеном были лишь глупыми мальчишками, но заслужили себе имя, как и их друзья Рескирд Драконобой, Гарун и смешной коротышка-толстяк Насмешник.
Рагнарсон снова повернулся к собравшимся, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Всех четверых уже не было с ним, как и многих других. Его брат и Рескирд погибли в сражении у Пальмизано. Гарун пропал без вести на востоке. Насмешник… Браги сам убил лучшего друга.
Праккия превратила Насмешника в убийцу, захватив его сына в заложники.
«Но я выжил, – подумал Рагнарсон. – Я прошел через все это. Я поднялся наверх с нуля. Я добился мира. Люди на этом маленьком клочке карты сделали меня королем».
Но какой ценой! Проклятая цена!
Он не только лишился брата и друзей – он потерял жену и нескольких детей.
Все, оказавшиеся сегодня в этом зале, кого-то теряли. Потери их объединяли. Он раздраженно потер глаза, думая, что стал чересчур сентиментальным.
– Можете идти. Держите меня в курсе. Майкл, погоди минуту.
Гости начали расходиться. Браги остановил генерала Лиакопулоса.
– Мне прислать кого-нибудь на похороны?
– Думаю, это будет знаком уважения. Сэр Тури всегда защищал тебя перед Цитаделью.
– Тогда так и сделаю. Он был выдающимся человеком. Я перед ним в долгу.
– Он с теплом относился к тебе и Кавелину.
Браги смотрел вслед уходящим. Большинство за все время не произнесли ни слова, кроме обмена приветствиями. Не было ли это дурным предзнаменованием?
Где-то в глубине души зародилось неприятное ощущение, что его ждет время перемен. Судьба стягивала свои силы. На горизонте сгущались темные тучи.
2 1016 г. от О.И.И. Разговоры
—Нас впереди ожидают серьезные проблемы, – заметил Майкл Требилькок. – Но у тебя еще есть время, чтобы этому помешать.
– То есть? – спросил король.
– Сколько сегодня тут было народа? Двадцать человек? Хорошо осведомленных людей, благодаря которым функционирует Кавелин. Посчитай местных. Гьердрум, Мундвиллер, Арал, барон Хардль – и все. Кого тут не было? Королевы, Пратаксиса и Криденса Абаки. То есть еще одного из местных, а Абака – всего лишь марена-димура.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Чрезмерное чужеземное влияние. Сейчас это никого не беспокоит – все наши мысли заняты Шинсаном. Предположим, сделка пройдет удачно, мы прижмемся к теплому боку Империи Ужаса, и торговля вновь оживит экономику. Когда люди перестанут думать о собственном выживании и беспокоиться по поводу Шинсана, что останется? Мы. Они отнюдь не утратили своей этнической гордости. Ты можешь угодить в куда худший переплет, чем тогда в Крифе.
– До чего же ты умный, – буркнул Браги.
Но Майкл был во многом прав.
Кавелин был самым многонациональным Малым королевством. Его население составляли четыре этнические группы: марена-димура, потомки древних местных жителей; силуро, потомки гражданских управляющих тех времен, когда Кавелин являлся провинцией империи Ильказара; вессонцы, потомки итаскийцев, перевезенных империей с их родины; и нордмены, потомки народа, разрушившего империю. Трения между этими группами длились в течение многих столетий.
– Возможно, ты прав, Майкл. Возможно, ты прав. Я подумаю.
– О чем ты хотел со мной поговорить?
– Сегодня во второй половине дня состоится игра в захваты. Я играю правым на точке. Хочу, чтобы ты был моим напарником.
Майкл что-то недовольно проворчал. Он не любил игры и терпеть не мог физических нагрузок серьезнее утренних поездок верхом в компании друзей. Игра в захваты требовала немалой выкладки, а при равных по силе командах могла длиться до бесконечности.
– С кем мы играем?
– С «Пантерами» из Чаригин-холла.
– Торговцы? Слышал, они весьма неплохи. За ними стоят немалые деньги.
– Они молоды и выносливы. Но изящества им не хватает.
– Кстати, насчет молодости. Не слишком ли ты стар для игры в захваты? Естественно, без обид.
В захваты с незапамятных времен играли марена-димура, изначально на широких лесных просторах. С помощью игр они решали споры между селениями – хотя из-за отсутствия каких-либо правил в лесах оставалось немало жертв.
Цивилизованная версия игры велась на более ограниченном поле. В Воргреберге оно занимало одну квадратную милю к северу от городского кладбища. Команда состояла из сорока игроков. Имелись также правила, целью которых было сделать игру веселее.
И все, естественно, жульничали.
Игра в захваты напоминала «Похищение флага». Команды пытались отобрать у противников мячи и доставить их в свои «крепости». Каждая начинала с пяти мячей размером с бычью голову, и каждая пыталась помешать игрокам противника захватить собственные мячи или вернуть отобранные. Существовало две разновидности игры – короткая и длинная. В короткой первая команда, переправившая все мячи противника в свою крепость, выигрывала. В длинной – победительницей становилась команда, завладевшая всеми мячами. Длинная игра могла продолжаться неделями. В Воргреберге и окрестностях играли в короткий вариант.
– Мне уже не хватает былого духа, – признался Браги. – И ноги быстрее устают. Но для меня это теперь единственное развлечение. К тому же там ничто не отвлекает и можно спокойно подумать наедине.
– И на точке никто не может подслушать, если тебе захочется поговорить по душам с напарником?
– Здесь даже у стен есть уши, Майкл.
Требилькок застонал – ему вовсе не хотелось тратить всю вторую половину дня на беготню по лесам… А потом он улыбнулся, поняв, как можно добиться, чтобы его отстранили от игры. Игрок не мог вернуться на поле, если противники вытолкнули его оттуда на глазах у судьи.
Это был крайне важный момент. Судья должен был наблюдать за каждым нарушением правил. Изобретательное жульничество составляло душу игры.
– Встретимся там, – сказал Браги. – Нам по жребию выпала западная крепость. Постарайся появиться к полудню. – Он улыбнулся, зная отношение Майкла к игре в захваты. – Надень старую одежду.
– Твое желание для меня закон. Я могу идти?
– Иди. Поговорим там.
Требилькок не спеша вышел. Браги посмотрел ему вслед. Главный шпион, высокий и худой, напоминал карикатуру на человека. Кожа его была столь бледной, что казалось, будто он никогда не бывал на солнце. Выглядел он слабаком, но впечатление обманывало – Требилькок был гибок как проволока и отличался упрямой выносливостью. Во время Великих Восточных войн он участвовал в нескольких изматывающих вылазках и благодаря успехам завоевал репутацию супершпиона. Некоторые в кругу посвященных трепетали перед ним больше, чем враги, которых он выслеживал и на которых охотился.
– Майкл, – пробормотал Браги, – не ты ли одна из тех проблем, что мне предстоят?
Требилькок был в числе самых опытных людей Рагнарсона, и король питал к юноше отцовские чувства. Но Майкл отличался склонностью поступать по-своему, живя в персональном мире теней. И порой он становился помехой.
Рагнарсон уселся за стол, на какое-то время погрузившись в воспоминания о событиях, которые в итоге привели его в нынешнее время и место, к сегодняшнему положению. Перебирая в памяти потери, он вдруг встряхнулся, словно старый лохматый пес, только что переплывший реку. Хватит! Недолго и с ума сойти, если все время думать о том, как можно было поступить иначе.
– Надо бы увидеться вечером с детьми, – пробормотал он. – Если только не вымотаюсь настолько, что не сумею туда дотащиться.
Майкл выехал из ворот замка, сгорбившись в седле. Намокшие от дождя волосы липли ко лбу. Гвардейцы у ворот равнодушно отдали ему честь.
– Странный парень, – прошептал один.
– Такое впечатление, будто опаздывает на собственные похороны, – заметил другой. – Кто это?
Первый пожал плечами.
– Кто-то из людей короля. В последнее время его нечасто тут видно.
Требилькока мало кто знал в лицо, но имя его слышали все – настолько известна была его репутация. Низшие слои общества боялись его как огня. Он поддерживал близкие отношения с чародеем Вартлоккуром, чье создание, Нерожденный, могло заглянуть в самые глубины человеческого разума. Любой, кто замышлял преступление или измену, неизбежно попадался на глаза Майклу, после чего безжалостно опускался карающий молот.
Сам Требилькок также старался поддерживать этот отталкивающий образ.
Арал Дантис встретил Майкла на выложенной булыжником дороге, связывавшей замок с окружавшим его городом. Они развернули лошадей к дворцовому парку, где цвели вишни и сливы.
– Что-то мы сегодня поздновато, – заметил Майкл.
Уже несколько лет они при первой же возможности отправлялись на конные прогулки по парку. Обычно на дорожках им встречались другие люди из замка, но этим утром они выехали под дождь одни.
– Раньше было бы еще хуже, – ответил Дантис.
Арал, коренастый широкоплечий парень лет двадцати с небольшим, больше походил на уличного бандита, чем на известного торговца. Собственно, до того, как умер его отец, он действительно был в большей степени первым, чем последним. Но потом превратил почти обанкротившуюся лавку для караванщиков в процветающее предприятие, став главным поставщиком снаряжения и животных для королевского войска.
– Пожалуй. – Требилькок обвел вокруг рукой. – Я бы тут все переделал. В Ребсамене у меня был наставник, увлекавшийся ландшафтной архитектурой. Тот, кто все это создавал, полностью лишен воображения. Это всего лишь какой-то проклятый сад, и не более того. – (Арал искоса взглянул на него.) – Я бы убрал все эти плодовые деревья, выкопал бы пруд. Поставил бы по обеим сторонам ряды тополей, обрамляющие замок. Может, посадил бы кусты и цветочные клумбы, чтобы было красиво весной и летом. Понимаешь, о чем я?
– Интересно было бы посмотреть, что бы у тебя получилось, – усмехнулся Арал. – Тебе пришлось бы либо снести башню Фианы, либо построить еще одну слева. Чтобы уравновесить дворец.
– Уравновесить? – озадаченно спросил Требилькок. – Что ты знаешь о равновесии?
– Что тут знать, Майк? Разве это не разумно? Ты же не хочешь, чтобы он выглядел криво? Ладно, чего он хотел?
– Кто?
– Король. Когда велел тебе задержаться.
– Ты не поверишь. Собственно, я сам до сих пор не могу поверить. Он хочет, чтобы я играл с ним в команде «Стражей» сегодня днем.
Арал уставился на него, вопросительно подняв брови.
– Что, правда? – рассмеялся он. – Ну да, верно. Сегодня ведь играют «Стражи» с «Пантерами»? Битва непобедимых. Старый лис пытается привлечь игроков получше. – Наклонившись, Дантис ущипнул Майкла за бицепс. – Поставь деньги на «Пантер», Майк. Чаригин-холл нанял лучших, каких только можно купить. Никто их не победит.
– Каковы ставки? Большой разброс?
– Можешь получить пять к одному, если ты настолько глуп, чтобы поставить на «Стражей». А если поставишь на победу «Стражей» с разницей в два очка, можешь получить десять к одному.
Они проехали еще пятьдесят ярдов, когда Требилькок задумчиво пробормотал:
– Пожалуй, поручу своим банкирам выделить пару сотен нобилей. На «Стражей».
Дантис и Требилькок развернули лошадей. По мнению Арала, Майкл совершенно не умел обращаться с деньгами.
– Какого дьявола? Это, конечно, твои деньги, и у тебя их куда больше, чем ты мог вышвырнуть на ветер, но, дьявол тебя побери, зачем тратить их впустую?
– В тебе говорит твой классовый шовинизм, Арал. «Стражи» тоже непобедимы. Не забывай, кто в их команде, когда будешь делать ставки. Король не верит в поражение.
Майкл почувствовал на себе испытующий взгляд Дантиса. Неужели он имел в виду нечто большее?
– Майкл?
– Гм?
– Ты все еще крутишь шашни с теми троенцами? У меня такое ощущение, что Браги тобой недоволен.
– Может быть. Я поддерживаю с ними связь, поскольку не хочу сжигать мосты. Положение может измениться, и, возможно, в следующем году нам потребуется их помощь. А ты чем занимаешься, Арал?
– Я? В последнее время ничем, кроме поставок для армии. Даже не знаю толком, зачем король меня позвал.
Требилькок кивнул. Происходящее превращалось в поединок полуправд и откровенных увиливаний.
– Возможно, он хотел, чтобы ты рассказал друзьям, как в действительности обстоят дела. О том, что может открыться проход через ущелье. Чтобы не гуляли совсем уж безумные слухи.
– Собственно, это единственное, что я могу предположить. Как долго ты пробудешь в городе? Я подумал, может, сходим как-нибудь вечерком на улицу Арсен? Помнишь «У Толстяка»? Они там всё здорово переделали, пригласили девиц с побережья. Можно как-нибудь выбраться, как в старые времена.
– Вряд ли у меня хватит на это сил, Арал.
– Да ну, брось. Живем один раз, надо развлекаться, когда есть возможность. Тебе все-таки хоть иногда стоит выходить из тени.
– Я буду здесь до возвращения Пратаксиса. Если что – дам знать. – Они уже наполовину объехали вокруг дворца. – По-хорошему, тут неплохо было бы выкопать по пруду с каждой стороны. Вроде сторон креста.
– И где ты собираешься брать свежую воду? – спросил Дантис, чья практичность порой раздражала. – Тебе ведь понадобится постоянный ее приток, иначе пруды застоятся или высохнут.
– Проклятье! Я просто мечтал вслух, Арал. Если тебя уж так интересуют практические вопросы, еще спроси, кто будет платить рабочим.
– Эй, Майк, я пошутил.
– Знаю, знаю. Мне постоянно говорят, что я чересчур раздражителен. Мало того что я вообще не хотел сюда приезжать, так король еще и гонит меня играть в захваты. Терпеть не могу эту игру.
– Неужели ты не мог найти отговорку?
Майкл тупо посмотрел на Дантиса. Подобное не пришло ему в голову – король не стал бы его просить, если бы в том не было нужды.
– Что слышно из Хаммад-аль-Накира, Майкл? – небрежно продолжил Арал. – Нашел там кого-нибудь надежного?
– А тебе зачем? – огрызнулся Требилькок.
– Да ты и впрямь стал чересчур вспыльчив. Затем, что у меня долгосрочное соглашение о поставке лошадей генералу Мегелина. Затем, что до меня доходят слухи, будто Эль-Мюрид может вновь попытаться вернуться. Говорят, будто Мегелин не справляется и с каждым днем теряет популярность.
– В таком случае твои источники получше моих. Я лишь слышу о том, что все еще продолжается медовый месяц. Ладно, мне пора. Хочу сделать несколько ставок, прежде чем отправиться в лес. Пока я остаюсь во дворце и буду по утрам выезжать на верховые прогулки. Если захочешь, чтобы я тебя подождал, – сообщи.
– Не забудь про «Толстяка», – улыбнулся Арал. – Думаю, ты удивишься.
Майкл смахнул со лба капли дождя. Он терпеть не мог шляпы, и порой ему приходилось расплачиваться за собственные причуды.
– Я подумаю.
Рагнарсон шел через внутренний двор замка, в сторону конюшни, когда на глаза ему попался стоявший на стене Вартлоккур. Король сменил направление и подошел к нему сзади. Чародей не сводил взгляда с востока, словно тот мог его укусить. Собственно, он и до этого вел себя несколько странно.
– Что там? Не хочешь рассказать?
– Ничего конкретного. Пока. Что-то на востоке, но Шинсаном от него не воняет.
– Сегодня утром ты об этом не упоминал.
– Непанта. Она слишком многого лишилась. Я не хочу мучить ее ложной надеждой.
– Гм?
– Все дело в Этриане. Возможно, он жив.
Этриан был сыном Непанты от первого брака, который пропал без вести во время Великих Восточных войн.
– Что? Где? – Перед своим крестным Рагнарсон был в неоплатном долгу. Жестокая судьба вынудила его убить отца мальчика.
– Просто иногда у меня возникает подобное чувство. Не могу понять откуда.
Рагнарсон забросал его вопросами, но чародей не отвечал. Он считал, что Браги чересчур романтизирует своего бывшего друга Насмешника и события, связанные с его смертью. У Браги тогда не было выбора: либо убил бы он, либо убили бы его.
– У нас нет никаких подтверждений смерти Этриана, – задумчиво проговорил король. – Что-нибудь еще?
– А что еще?
– Нечто, о чем ты не хотел говорить раньше. Все что-то скрывали ото всех остальных. И твои слова, будто ты чересчур занят, выглядели не слишком убедительно.
Вартлоккур перевел взгляд на короля, и в уголках его глаз появились веселые морщинки.
– С возрастом ты становишься смелее. Я помню, как юный Браги весь трясся при одном лишь упоминании моего имени.
– Тогда он не понимал, что даже могущественные уязвимы.
– Хорошо сказано. Только это не повод рисковать жизнью.
– Попробую снова поговорить на эту тему, когда твое настроение будет не столь чародейским, – улыбнулся Рагнарсон. – Когда будешь готов ответить на мои вопросы.
Слегка кивнув, он оставил чародея наедине с его размышлениями.
Джозайя Гейлс пребывал в отчаянии. Ему никак не удавалось отбить королеву от стада придворных матрон. И даже когда она наконец поняла, что ему нужно, ей не так-то легко было от них избавиться.
Наконец наступил подходящий момент. Шагнув в занавешенную нишу, она поманила его к себе. На ее губах играла знакомая насмешливая улыбка, доставлявшая ему столько мучений. Он нырнул в нишу следом за ней.