В мире почти одновременно происходит немало конфликтов между государствами и/или территориями-соседями. Ко времени подготовки этой книги, кроме собственно израильско-палестинского противостояния, пожалуй, наиболее значим российско-украинский конфликт. В 2023 г. разыгрался очередной акт драмы (финальный ли?) азербайджано-армянской борьбы вокруг Нагорного Карабаха. Не прекращаются конфликты в разных частях Ближнего Востока – Йемене, Сирии, Ливии. Есть угроза начала военного противостояния между континентальным Китаем и непризнанным им островным государством Тайвань. Тлеют конфликты между центральным правительством Китайской Народной Республики и жителями Тибета, а также уйгурами. В конце 2023 г. Венесуэла приняла решение присоединить к себе одну из провинций соседней Гайаны. Долгое время совсем непросто развивались отношения на киргизско-таджикском приграничье (к моменту написания работы там постепенно начался процесс демаркации границы, что должно положить конец столкновениям). Нельзя также забывать о постоянном территориальном споре между Индией и Пакистаном, периодически приводящем к военным столкновениям, хорошо, что ограниченного формата. Думается, что список еще не полон: это лишь те очаги противостояния, которые так или иначе на слуху у русскоязычного читателя.
Некоторые из этих конфликтов в определенные промежутки времени становились центральными в повестке различных политических элит, национальных и международных. Они могли привлекать внимание общественных организаций, даже заставлять людей выходить на улицы. Но в большинстве случаев интерес к этим конфликтам, по крайней мере среди тех, кто прямого отношения к ним не имел, угасал довольно быстро. Однако, и это в очередной раз показали события осени 2023 г., именно палестино-израильский конфликт становится центральным почти для всего мира сразу же, как только происходит очередная вспышка этого многолетнего противостояния. (Такая способность к затишью и последующему резкому обострению – одна из важных отличительных черт этого конфликта.) Высокий уровень внимания к нему, на мой взгляд, объясняется сочетанием разных факторов: религиозных, идеологических, геополитических. Остановимся на них подробнее.
Территория, на которой разворачиваются события палестино-израильского противостояния, с религиозной точки зрения уникальна. Ведь для трех религий, называемых авраамическими, а именно иудаизма, христианства и ислама, это место не только средоточие святынь, но и земля, на которой во многом творилась рассказываемая в их священных текстах история. Поскольку две из трех религий – христианство и ислам – в прямом смысле слова мировые, то есть их последователей можно найти практически в любой части нашей планеты, любая новость с упоминанием таких названий, как Израиль, Палестина, Иерусалим, сразу же привлекает к себе внимание миллионов (если не миллиардов) людей повсюду[1].
Более того, в силу своей символической значимости земля эта как минимум в последние два тысячелетия была средоточием конфликтов. Христианские воинства считали необходимым, чтобы Гроб Господень находился в руках их единоверцев. Мусульмане же полагали, что Иерусалим, будучи местом, откуда их пророк Мухаммад совершил путешествие на небо, должен быть частью исламского мира. Борьба шла не на жизнь, а на смерть.
Не исключено, что, обладай иудеи в те времена какой-либо самостоятельной военно-политической силой, они тоже приняли бы участие в битвах за Землю Израиля. По крайней мере, уже в Новое время именно сплочение вокруг находящейся в Иерусалиме горы Сион стало символом возрождения еврейской государственности. И именно религиозная идея о завещанной Богом земле заставила ряд сионистов (в большинстве своем не являвшихся верующими иудеями) сопротивляться созданию своего независимого государства на другой территории даже тогда, когда, с одной стороны, в Российской империи прокатилась волна погромов (1903 г.), а с другой – британцы готовы были предоставить для этого часть территории своего африканского протектората Уганда. (Если точнее, это была территория Британской Восточной Африки, которая в настоящий момент является частью Кении.){1} В дальнейшем, как только у евреев появилась собственная военная сила, они тоже вступили в битву за Землю Израиля.
Так вышло, что самим фактом своего появления на политической карте мира Израиль не в последнюю очередь обязан противостоянию двух идеологий: капиталистической и социалистической.
В межвоенной Палестине возникла довольно необычная ситуация. С формальной точки зрения с 1922 г. эта территория управлялась Великобританией на основе выданного Лигой Наций мандата{2}. На самом деле британцы, вытеснив турок-османов с территории Палестины во время Первой мировой войны, контролировали ее как минимум с 1918 г. А Британия, как известно, один из оплотов капитализма. Между тем социализм играл важнейшую роль в развитии еврейской общины Палестины того времени – ряд лидеров так называемого «государства в пути» были сторонниками именно такой модели, считая ее наиболее прогрессивной и отвечающей интересам будущего независимого еврейского государства[2]. Именно вследствие социалистического подхода на территории подмандатной Палестины стал развиваться такой новаторский для того времени тип коллективных сельскохозяйственных поселений, как кибуцы. Первый из них появился еще в 1909 г.
В силу этого в Советском Союзе не без оснований полагали, что возникновение независимого еврейского социалистического государства в самом сердце того, что Великобритания считала своей вотчиной, будет хорошей «шпилькой» «западным империалистам». Казалось бы, так оно и было, ведь именно рабочая партия определяла развитие еврейского государства на протяжении первых 30 лет его независимости. Однако достаточно быстро оказалось, что израильтянам больше нравится быть социалистами внутри капиталистического мира, чем однозначно примкнуть к той идеологической платформе, которую олицетворял Советский Союз. Израиль с самого начала развивался как бы на стыке двух систем.
К идеологической группе факторов нужно отнести и восприятие израильско-палестинского противостояния мусульманскими странами. Для тех из них, чья идеология сформирована на основе ислама (например, для Ирана и Саудовской Аравии), естественно стремление поддержать братьев по вере в их притязаниях на землю Палестины, особенно в свете желания владеть важными для мусульман местами, в частности Иерусалимом (по-арабски Аль-Кудс). Для арабского мира палестинская борьба на идеологическом уровне имеет двойное значение: это и религиозная составляющая, и национальная[3].
Жители стран Европы и Северной Америки, когда речь касается арабо-израильского конфликта, тоже попадают под влияние разных идеологий. Во-первых, за счет иммиграции среди них становится больше и сторонников ислама, и этнических арабов, воспринимающих конфликт соответственно – так, как было рассмотрено выше. Во-вторых, в этих странах достаточно давно существуют еврейские общины и присутствуют сообщества израильтян. Эти группы в основном солидарны с базовыми идеями сионизма, в том или ином виде воплощенными в Государстве Израиль. В-третьих, для представителей леволиберального лагеря противостояние палестинцев и израильтян – наглядный пример того, как постколониальные державы Запада навязывают свою волю и свой миропорядок только что освобожденным (или не до конца освобожденным) народам Востока. И в этом случае они видят палестино-израильский конфликт как явное проявление неравенства, когда государство со всей своей мощью сражается против практически бесправной группы населения.
Геополитические факторы возникают во многом в продолжение и в результате влияния религиозных и идеологических. Ближний Восток – наглядный пример того, как по-разному могут взаимодействовать непохожие модели общественного и государственного устройства, столкнувшиеся на одной территории. Пришедшие с Запада формальные институты зачастую были просто навязаны восточным обществам, развивавшимся до этого в ином направлении. Израиль, будучи, по сути, переселенческим обществом[4], естественным образом стал «кусочком Запада» на Ближнем Востоке, тогда как палестинские арабы олицетворяли собой (и олицетворяют до сих пор) как бы естественный для этого региона общественный уклад.
Важно также, что и Израиль, и – потенциально – Палестина получили возможность государственного развития благодаря международному сообществу, а именно – Организации Объединенных Наций (ООН). Их легитимность в послевоенном мире второй половины ХХ в., в отличие от легитимности, скажем, независимой Индии, почти полностью зиждется на доброй воле стран – членов этой самой ООН. А значит, не стоит удивляться тому, что мировое сообщество в лице этой структуры априори считает себя своего рода «коллективным родителем» по отношению к этим политическим образованиям. Поэтому, продолжая эту метафору, наблюдая за ссорой детей, во-первых, хочет ее прекратить и, во-вторых, считая, что старший и более сильный (в этой роли выступает Израиль) должен прекратить первым и вообще быть более сознательным, стремится оказать больше давления именно на него.
Яркий пример важности геополитических интересов для развития арабо-израильского конфликта – разворачивающееся на наших глазах противостояние «углеводороды VS инновации». Многим странам, в частности азиатским (например, Китаю, Индии, Японии, Республике Корее), долгое время было сложно или даже почти невозможно выстраивать системные отношения с Израилем из-за их серьезной зависимости от поставок углеводородов из исламских стран Ближнего Востока. Да и в целом энергоносители были действенным инструментом давления со стороны стран этого региона на большинство государств мира. Подтверждением этому послужил энергетический кризис 1973 г.{3} Израиль тем временем, за неимением собственных источников энергоносителей[5], развивал у себя наукоемкие отрасли промышленности, создав к началу XXI в. одну из самых успешных в мире инновационных экономик{4}.
По мере развития научно-технического прогресса и процесса цифровой трансформации значение Израиля как центра инноваций начало возрастать, а ближневосточные поставщики энергоносителей стали все чаще задумываться о диверсификации своих экономик и проявлять заинтересованность в израильских технологиях. Это, конечно, не означает ни ощутимого снижения значимости энергоресурсов в мире, ни отказа этих стран от своей системы взглядов на палестино-израильский конфликт. Но, судя по всему, у Израиля появляется возможность сбалансировать «углеводородный рычаг давления» стран мусульманского Востока своим «технологическим рычагом давления». Это подтверждается, в частности, успешным сотрудничеством еврейского государства с упомянутыми выше азиатскими странами. В то же время значимость как энергоносителей, так и инноваций в современном мире привлекает дополнительное внимание международных игроков к палестино-израильскому конфликту.
К геополитическим можно отнести и фактор наличия у большого количества граждан Израиля гражданств/подданств других государств[6], среди которых такие весомые игроки на международной арене, как США, Франция, Россия. В основном это связано с тем, что иммигранты стремятся сохранить гражданство стран исхода. Но кроме того, случается, израильтяне получают второе гражданство на основании определенных исторических прецедентов. Например, был период, когда Португалия выдавала гражданство потомкам сефардов, если те могли доказать свое происхождение[7]. Соответственно, для стран, чьи паспорта есть у жителей Израиля, абсолютно естественно придавать большое значение любому конфликту, имеющему отношение к безопасности их граждан.
Главные вопросы, задаваемые теми, кто хочет разобраться в перипетиях арабо-израильского конфликта, звучат так: в чем истоки этого противостояния и возможно ли его рациональное решение? В определенном смысле ответам на них посвящена вся книга. Однако условно простые ответы можно дать уже в самом ее начале, опираясь на историю сосуществования иудеев и мусульман в прошлом{5}.
Уже с момента становления ислама отношения между последователями нового вероучения и иудеями было непростым. Основатель ислама Мухаммад (Магомет) вначале считал себя продолжателем иудейской традиции. Однако, когда иудеи не приняли его идеи, отношения между Мухаммадом и проживавшими в Аравийской пустыне еврейскими кланами стали натянутыми, если не сказать враждебными.
Одним из итогов взаимоотношений между Мухаммадом и его общиной с одной стороны и еврейскими кланами с другой стало появление понятия «зимми». Статус зимми – это положение подчиненного исламской общине народа, не перешедшего, однако, в ислам. Суть этого статуса заключалась в необходимости платить специальный налог «джизья», а также в принципе признавать власть мусульман и соглашаться жить в условиях дискриминации. Однако исповедовать свою религию не запрещалось. Не запрещалось в целом и жить своей общественной и культурной жизнью, а также взаимодействовать на разных уровнях с мусульманами{6}.
Преемники Мухаммада продолжили его дело, создавая корпус текстов и положений новой религии и расширяя ее географию. В довольно короткий срок почти весь Ближний Восток, Северная Африка, а также часть Европы оказались завоеваны арабами. В результате получилось, что около 90% еврейского населения мира попали под власть мусульман. Интересно, что новые хозяева положения угнетали евреев меньше, чем до этого римляне, византийцы и вестготы.
Постепенно евреи заняли важное место в торговле и свободных профессиях того времени. В арабских мусульманских государствах среди них было много врачей, астрономов, переводчиков и т. п. Еврейские купцы были своего рода придворными банкирами, они же занимались морской и сухопутной международной торговлей – главным образом бриллиантами и пряностями. Еврейская элита того времени состояла из известных мудрецов, знатоков Учения, представителей знати, крупных финансистов и коммерсантов, врачей, писателей.
Это вовсе не означало, что под исламским владычеством иудеи почувствовали себя равными. Статус зимми для них сохранялся вплоть до XX в. Были и разного рода гонения. Однако если сравнить, например, ситуацию для евреев в исламской Испании и в христианской части Пиренейского полуострова, то видны явные различия в пользу мусульман. Недаром в процессе Реконкисты евреи сражались в основном на их стороне, а сам период развития еврейской деловой, политической, религиозной и культурной жизни в исламской Испании считается золотым веком{7}.
В целом, вне зависимости от этнической принадлежности правителей, жизнь евреев на территории, управляемой мусульманами, была несколько комфортней и спокойней, чем в христианском мире. Таким образом, можно с уверенностью говорить о том, что религиозные убеждения не лежали в основе арабо-израильского противостояния, по крайней мере при его зарождении, и это дает основания считать, что на принципиальном уровне существует возможность его разрешения. Вместе с тем – и это будет показано в книге – религиозная составляющая (представляемая религиозными сионистами с одной стороны и сторонниками политического ислама с другой) в определенные моменты играла и играет значимую роль в развитии палестино-израильского противостояния. Это способствует восприятию конфликта как экзистенциального и, безусловно, затрудняет поиск приемлемых решений.
Еврейское присутствие в Земле Израиля не прекращалось со времен Второго Храма, хотя и значительным его назвать нельзя. Однако в XV в. турки-османы, правившие Палестиной с XIII в., разрешили поселиться там достаточно большому количеству евреев-сефардов. В XVII–XVIII вв. на эту территорию приезжали как восточные, так и европейские евреи-ашкеназы. Ими двигали в основном религиозные устремления, а также желание закончить свои дни на Святой земле.
Так или иначе, к началу XIX в. в Палестине насчитывалось всего лишь несколько тысяч евреев, проживавших в четырех освященных традицией городах: Иерусалиме, Цфате, Тверии и Хевроне. Их правовое и экономическое положение было довольно тяжелым, поскольку центральное оттоманское правительство не могло (да и не особо стремилось) обеспечить им реальную защиту от нападений местных шейхов и произвола местных же властей. Несмотря на это, иммиграция евреев в Палестину не прекращалась, и к середине XIX столетия их число достигло 12 000 человек, в большинстве своем сефардов.
В это же время на фоне усиливающегося упадка турецкой Османской империи ведущие страны Европы, включая Россию, стали все больше интересоваться Ближним Востоком. Одним из результатов этого стала активизация введенной еще в XVI в. системы «благоволения к зарубежным партнерам», выраженной в предоставлении иностранным государствам права защиты своих подданных. Им гарантировалась неприкосновенность имущества и неподсудность османским судам при нахождении на территории империи. Со временем иностранным государствам было дано также право защищать другие группы населения. С европейскими державами заключались соответствующие договоры, которые получили название «капитуляции»{8}. Развитие системы капитуляций привело в числе прочего к росту еврейского населения в Палестине – в основном за счет выходцев из стран Европы, использовавших эту возможность для улучшения своего юридического и экономического положения. В итоге к началу 1880-х гг., то есть к моменту начала сионистской иммиграции, в османской Палестине проживало около 24 000 евреев, большинство (около 15 000 человек) – в Иерусалиме{9}.
Еврейские жители Палестины того времени занимались в основном ремеслами. Однако это не было единственным источником их дохода. Дело в том, что у еврейской общины Палестины была важная духовная миссия – она представляла весь еврейский народ на Святой земле. Предполагалось, что жившие там евреи были ближе к Богу и могли молиться за благополучие всего народа. Поэтому еврейские общины разных стран Европы и мусульманского Востока собирали деньги и отправляли их в Палестину, где они распределялись среди живущих там представителей соответствующих общин. Такая система называлась «халукка»{10} (от ивр. lechalek – «делить»). Этих средств хватало на аренду жилья и оплату воды. Тем не менее, даже при наличии этого дополнительного источника финансирования, еврейскую общину Палестины того времени нельзя было назвать зажиточной, хотя у экономически более активных сефардов положение было несколько лучше, чем у их соплеменников из стран Европы. К началу Первой мировой войны система халукки окончательно прекратила существование.
Таким образом, до конца XIX в. еврейская община Палестины едва ли могла представлять какую-либо угрозу для арабского населения этой территории. Ведь арабские крестьяне (феллахи) в большинстве своем либо были арендаторами у крупных землевладельцев, либо обрабатывали собственные небольшие наделы. И хотя в то время уже появились зачатки промышленного производства, что усилило отток молодежи в города, жизненный уклад арабской общины оставался преимущественно сельским и патриархальным.