Почувствовав себя свободным, я направился в ближайший лес. Черничный пирог настолько пришёлся мне по вкусу, что мне захотелось отведать его ещё, несмотря ни на что. Взял маленькое лукошко и накрыл низ тряпицей, чтобы не запачкать дно. Кустики с ягодами разрослись широко, на низине, что находилась за полем злаков, на западе от имения графини. На этом поле трудились земледельцы разных мастей: от косарей, срезавших траву до женщин с серпами, занимавшихся сборкой созревшего урожая.
Они были настолько поглощены своей работой, что даже не заметили меня. Но и уйти незамеченным, тоже не вышло – меня заприметил ровесник с шапкой на боку и в курточке. Он пас пушистых милых животных на пригорке и следил, чтобы ни одно из них не отбилось от стада.
Те, что не слушались, мальчишка силой возвращал с помощью деревянного крюка. Недовольное блеяние оглашало округу, а затем немного стихало.
«Да, вот такие непослушные эти овцы. Чуть, какой шорох и тут же норовят ускакать. Я услышал твои шаги, когда ещё ты только намеревался приблизиться к стаду. Такова моя работа – следить, чтобы эта животина не сбежала в лес. А кто ты такой? Раньше мне не доводилось встречать тебя» – подозрительно оглядел меня тот, кто именовал себя пастухом.
Очень уверенно я ответил ему: «Воспитанник графини де Лябер».
Покосившись на меня, пастух недовольно проявил своё пренебрежение: «Знаешь, что, до этого ты был не единственным любимчиком госпожи. Да будет тебе известно – я также считался её пасынком…»
Дабы перевести возникшее напряжение в разговоре в более плавное, я решил пошутить: «Пасынок, говоришь? Ты что же, в корешках неплохо разбираешься?»
В этот момент лицо ровесника помрачнело, ещё минуту, и он бы запросто огрел меня своей палкой. Но что-то сдержало его гнев.
– Тебе повезло, что я не могу уйти со своего места. Но знай, госпожа продолжит поиски своего мальчика, и уж точно им не будешь ты. Вот увидишь, через некоторое время она сделает тебя такой же прислугой. И тогда, ты припомнишь мои слова…
Я уже не слушал бред этого сумасшедшего и просто пробежал мимо него.
Его слова звенели в ушах, и чтобы отвлечься, стал напевать про себя песни, которые пели бродяги в своих затхлых кабаках. Да, однажды в одном из таких мне с ужасом удалось побывать. Запах грязных зубов, гари, а также выпивки впивался в ноздри. Я часто чихал, чем вызывал громкий хохот подвыпивших мужиков, а также пинки со стороны отчима. Видимо, его идея сделать меня, таким же, как он, крепко провалилась и с тех самых пор, Том ненавидел меня всем своим существом.
Плохое настроение улетучилось, когда своими глазами я узрел кустики с сочными черными ягодами. Так что уже к полудню я набрал полную корзинку. Собрался было уходить, да вдруг что-то тяжёлое повалилось на меня и сбило с ног. Им оказалась девочка-подросток, моя ровесница. Она повалила меня и подставила к горлу острие своего кинжала.
Я не мог пошевелиться, а девчушка тем временем ощупывала мои карманы. Но не найдя в них ничего ценного, убрала оружие и присела рядом, нахмурившись. Переведя дыхание, я стал изучать нападавшую: на вид среднего роста, глаза карие, волосы темно-черные, нестриженные. Одета была в старое платьице, местами разодранное. Правила личной гигиены для неё, видимо, не существовали. И если б не курносый нос и веснушки, то принял бы девочку за лесное чудище. Девчонка сидела, насупившись. Пора бы нарушить тишину.
«Зачем ты напала на меня»? – задал я вполне логичный вопрос.
На меня посмотрело суровое в слезах лицо. Девчушка закрыла его руками и продолжала рыдать от бессилия. Я подал ей свой платок. Девочка неуверенно взяла платочек из моих рук и стала вытирать им слёзы. Он сильно загрязнился, но мне было все равно. Важнее всего то, зачем ей было нападать на меня, и кто она вообще такая. Успокоившись, повторил свой вопрос. Девочка искоса поглядела на меня и, протерев кулачками глазёнки, стала отвечать: «Ограбить тебя хотела, олух. Недаром ведь я дочь разбойника».
– Так чего же ты ждёшь?
Этот вопрос поставил её в тупик, и она пожала плечами. Затем, осмотрев меня ещё раз, заговорила: «Ты, я вижу, нездешний, раз не испугался. Остальные, заметив меня, в страхе бросаются врассыпную или пытаются вырваться из моих цепких рук. Но ты не такой».
– Ты права. Я не отсюда. Раньше сам жил в нищете.
– Ну, по твоему внешнему виду, так не сказать.
– Да, ведь теперь я – воспитанник графини (спокойно).
– Ого! Она приютила тебя?
– А что здесь необычного?!
– По слухам, у неё скверный характер…
– Мне она показалась милой женщиной.
– Везёт же тебе. А я вот в лесу на дереве проживаю, нагоняю ужас на знатных людей.
– Где же твои родители?
– Отец далеко отсюда. А мать я не знала.
– Я тоже сирота.
– Сочувствую.… Ой, что я говорю.
– Что такое?
– Отец учит меня не проявлять милосердия ни к одному живому существу. Иначе я не оправдаю его доверие.
– Какой же он у тебя жестокий. Впрочем, мне это ощущение весьма и весьма знакомо.
– Приходилось испытывать унижения?
– А тебе то что с того?
Возникло неловкое молчание, которое тут же прервала маленькая разбойница
– Поговаривают, что мой отец гораздо опаснее, потому что владеет магией.
– Все это бабушкины сказки.
– Возможно. Но лучше: никогда не встречайся с ним. Он не пощадит никого.
– Мне очень жаль, что тебе приходится так жить. Как бы помочь такой прекрасной деве.
– Оставь эту вежливость для своей наставницы. А меня, не стоит жалеть. И вообще, я не такая, как ты обо мне думаешь.
– К чему такая жизнь? Я же вижу, что тебе самой это не нравится.
– С чего ты так уверен во мне?
– Чувствую я это. Иначе б, ты прикончила меня.
На мгновение собеседница замерла, затем поднялась на ноги и убежала.
Я нёс корзинку с ягодами до самой ограды. Подошедшая служанка Нэнси поворчала на меня и сама, несмотря на возражения, донесла наполненное лукошко до кухни. Графиня тем временем разбирала конверты. Ей прислали множество писем. В основном, это были приглашения на званый ужин. Такого рода конверты она тут же отбрасывала, потому как предпочитала идиллию взамен праздным торжествам. Одно из писем было от её матери, пожилой дамы из города.
Было видно, что графиня очень скучала, и поэтому написала ответное письмо. Затем позвала прислужника Гаса и попросила его отвезти послание по указанному адресу.
Разобравшись с бумагами, графиня откинулась на спинку кресла и расслабилась. Услышав мои шаги, еле проговорила: «Слышала, что ты много ягод принёс. Дело хорошее, но не стоило тебе самому таскать эту корзинку. Надо было позвать кого-нибудь из слуг с собой в помощь».
Я мялся у порога, думая о том, стоит ли рассказать наставнице о произошедшей встрече. Переборов свой страх, решил пока утаить этот случай и зашёл в кабинет. Графиня подозвала к себе и стала расчёсывать золотистым гребнем мою макушку.
– Как тебе первый день новой жизни?
– Замечательно. Никогда я не был так счастлив.
– Пока можешь отдыхать. Но с завтрашнего дня мы начнём твоё обучение.
– А это очень тяжело?
– Не могу сказать тебе. Будешь стараться, будет легче.
Я побежал на чердак, где можно побыть наедине со своими мыслями. Лёг на гамак и стал покачивать его из стороны в сторону, словно колыбель с младенцем. Это немного успокаивало меня, как в детстве, когда матушка Марго укачивала на руках. В голову лезли какие-то далёкие мысли о прошлом: слышался ласковый голос настоящей матери, качающей меня.
Потом я снова оказывался среди трущоб в обществе неотёсанных бродяг. Вспоминались причинённые мне побои и порка. Мысленно вижу угрюмое лицо деда Парамона после неудачной сделки и тут же вздрагиваю при воспоминании о лошади с мёртвым всадником.
Отчётливо припоминаю поджоги, учинённые солдатами в форме с ромбами на груди. Под эти мысли я и не заметил, как задремал.
Снилось, как я спасал от дикого вепря свою таинственную незнакомку. Но она мне утверждала, что сама бы справилась и спасать её не нужно. Тут же она убегала, оставляя меня наедине со стаей волков. Могучий вожак опрокидывал своей могучей лапой моё тело и раздирал в клочья.
От такого кошмара, я резко проснулся. Испарина на лбу и сердцебиение дали мне понять, что испугался не на шутку. Чтобы успокоиться, принялся перекладывать старые вещи на чердаке, думая найти в них что-нибудь полезное. Обычно это помогало отвлечься в прошлой жизни, на той самой поляне с металлоломом.
И действительно, вскоре я обнаружил в разваленном ящике старинную книжицу в тонком переплёте. Она была слегка помятой, но буковки вполне различимы. Жаль, что я не умел читать.