Деций на втором этаже, в комнате Адама, а Дженис пьет кофе с Фионой на первом.
– Спасибо за торт на день рождения. Увидела и сразу вспомнила сказку «Эльфы и башмачник». Вы ее читали в детстве?
Нет, не читала. Дженис росла в мире совсем других историй.
– Рада, что мой сюрприз вам понравился. Надеюсь, вас не смутило, что я пришла без приглашения? Я только оставила торт в кукольном домике.
– Ну что вы, – успокаивает ее Фиона. – К тому же благодаря вам Адам познакомился с… Как, вы сказали, зовут песика? Деций? – Фиона с тревогой бросает взгляд на потолок, будто надеется заглянуть сквозь него в комнату Адама и проверить, все ли у сына в порядке. – Это, кажется, греческое имя?
– Нет, древнеримское. Был такой император.
Дженис не стала объяснять, что так назвал собаку человек, которого самого нарекли в честь Тиберия. Сейчас для Дженис важнее другое: ей надо кое-что уточнить у Фионы.
– Я предложила Адаму выгуливать вместе со мной Деция – в свободное время, конечно. Вы не возражаете?
– Нет, конечно.
Фиона наклоняется вперед, чтобы подлить себе и Дженис еще кофе, но вот обе чашки полны, однако на спинку кресла хозяйка откидываться не спешит. Застыв, она не сводит глаз со своего отражения на гладкой поверхности темного напитка. Было бы проще, если бы Дженис в этот момент чистила жалюзи или протирала письменный стол. Фиона скорее открылась бы уборщице, если бы внимание той было поглощено делом. Многие истории для своей коллекции Дженис собрала именно так, хотя, впрочем, это не правило, а лишь полезная рекомендация. Но сейчас такой вариант отпадает, поэтому Дженис лишь застывает, стараясь стать невидимкой.
– Без Джона Адаму очень тяжело. Я делаю все, что могу, но он все держит в себе. Уговорила его сходить к психологу, но после первого сеанса он заявил, что больше туда ни ногой. Сказал, что психолог полный придурок, что он ему такой ерунды наплел, а тот повелся! – Фиона подняла глаза и попыталась улыбнуться. – Думаю, что Джон… то есть Адам… – Она осеклась. – Ну вот, опять! Извините. Я постоянно зову сына Джоном. Наверное, от этого только хуже. – Фиона пожимает плечами, все еще стараясь выдавить улыбку.
У Дженис сердце разрывается.
– Адам говорил психологу все, что тот хотел услышать, а этот горе-специалист поверил. Адам сказал: «Папа бы тоже сообразил, что он лох». – Фиона покачала головой, но больше улыбаться не пыталась. – А после того, как вы привели Деция, Адам тараторил про эту собаку так, что не остановишь! Рассказывал мне о признаках хорошей породы у фокстерьеров. Просил вам позвонить и напомнить, чтобы вы его привели.
Дженис чуть со стыда не сгорела, ведь со дня знакомства Деция и Адама прошло уже больше недели.
– Обязательно мне звоните, не стесняйтесь. Я заберу Деция и сразу к вам. Без проблем! Кроме меня, с ним больше никто не гуляет. Адаму мы всегда рады.
Дженис думает: а что, если предложить Адаму немного подзаработать? Поможет это мальчику или нет? Дженис могла бы отдавать ему часть той суммы, которую миссис АгаАгаАга платит ей за выгул Деция. Но потом Дженис решает, что мальчику сейчас нужны не деньги, а любовь, а ее, как известно, не купишь.
Фиона опять глядит в чашку. Дженис не осмеливается взять свою, хотя с радостью попила бы кофе.
– Я не хочу, чтобы вся жизнь Адама определялась тем, что произошло, понимаете? Боюсь, он так и останется мальчиком, у которого отец покончил с собой.
Вот так Фиона выложила все карты на стол, прямо между зеленовато-голубыми кофейными чашками, изготовленными в местной гончарной мастерской, и тарелкой сливочного миндального печенья из супермаркета «Уэйтроуз».
– Все время твержу Адаму: он не должен позволять этой истории влиять на себя, – продолжила Фиона.
– А он что?
– Говорит, это так не работает. Свою историю не выбирают.
И что ответить? «Боюсь, что мальчик прав»?
– А вы? – мягко спрашивает Дженис.
– Я? – Фиона вздыхает. – Сначала я сменила профессию, чтобы себя наказать. Можно подумать, занимаясь морально тяжелой работой, я искуплю вину перед Джоном и Адамом! – Дженис качает головой, собираясь возразить, но Фиона не дает и слова вставить. – Прозвучит странно, однако общение со скорбящими очень меня утешает. Я несколько раз организовывала похороны людей, покончивших жизнь самоубийством. Мама не понимает, как я это выдерживаю, но тогда случившееся становится для меня просто частью жизни. Обходить тему молчанием значит обрекать Джона на забвение. А когда я рассказываю о нем клиентам, людям легче оттого, что я понимаю их боль.
Дженис видит, что мыслями Фиона далеко. Придется пить холодный кофе. Но разве это сейчас важно?
– Наверное, для меня удар был не таким внезапным, – продолжает Фиона, – потому что я видела, каково приходилось Джону. Знала про его депрессию, про лекарства, про черные дни, когда его одолевали сомнения и безнадежность. Мы по возможности старались скрывать от Адама, в каком состоянии его отец. Естественно, когда Джон покончил с собой, я была потрясена до глубины души, но в каком-то смысле я уже несколько лет ожидала подобного исхода. – Фиона поднимает взгляд на Дженис. – Только поймите меня правильно, к такому шоку заранее не подготовишься. Невозможно представить эти чувства, но потом, когда все немного уляжется, видишь более или менее полную картину. А у Адама полной картины нет. Для него Джон был лучшим папой на свете, а потом он его покинул. Как мальчику уложить такое в голове?
У Дженис нет ответа, но в глубине души она не верит, будто Адам даже не догадывался о том, что происходит с отцом. Как она знает по собственному опыту, дети замечают намного больше, чем думают взрослые.
Но Дженис трудно объяснить свои чувства не то что Фионе – даже самой себе. Зато она может сделать для этой женщины две вещи.
– Если вам удобно, я приведу Деция завтра. Пусть Адам как следует погуляет с ним после школы. – А потом всегда практичная Дженис добавляет: – А после прогулки могу разморозить ваш холодильник. Я обратила внимание, что у него уже дверца не закрывается.
Дженис едет домой на автобусе – за рулем не учитель географии; может, он работает только по утрам? – и думает о Фионе. Конечно, работа помогает ей и дает цель в жизни. Дженис вспоминает историю одной молодой женщины, знакомой Джона, сына Джорди: после многочисленных выкидышей она отчаялась завести ребенка. Вместе с мужем-зоологом она переехала в Ботсвану и теперь занимается тем, что сердит слонов. Это непростое искусство: у животных нужно вызывать то легкую досаду, то раздражение посильнее, а порой их требуется разозлить по-настоящему или даже, как выразился бы Деций, выбесить до усрачки и при этом не дать им тебя растоптать. Муж этой женщины изучает, как слоны общаются ушами, а гнев, оказывается, самая очевидная эмоция – за ним проще всего наблюдать. Когда Джорди в последний раз говорил об этой женщине, то упомянул, что у них с мужем девятимесячный ребенок.
Коллекционируя истории, Дженис старается использовать аналитический научный подход, совсем как муж и жена, вместе изучающие слоновьи уши, но, откровенно говоря, счастливые финалы – ее слабость. Но какой счастливый финал Фиона может предложить Адаму?