Часть 1

Эпизод 1

– А-а-а! Да что за херня? – Я убрал руки от защипавших глаз и попытался как следует проморгаться. – Зараза! А-а! Будто муравьи нассали! О-о! – Я оттянул веки и кое-как подул на них. – Во-от! Та-ак! Ах-хр…

Я подслеповато огляделся и с удивлением понял, что я почему-то стоял на улице, а не спал дома в столь поздний час. Я растерянно прислушался: где-то вдалеке выли собаки и стучал по рельсам поезд.

– Что за чертовщина? – прошептал я. – Почему я… Такого просто не может быть! Где я?! – Я присел на корточки и обнял себя, осматривая промышленную часть Лавила. – Я тут даже ни разу не был!.. Так-так… Может, я… Да нет! С клофелинщицами не вожусь, лунатизмом не страдаю, на учете нигде не состою! – перечислил я. – Просто лег спать – один! Мрак! Да с чего мне вообще оказываться посреди ночи на улице?! И почему я говорю вслух? – испуганно прошипел я. – От страха, что ли? Ладно, надо успокоиться… и… и говорить про себя! Надо…

Рядом со мной раздалось угрожающее рычание. Я взвинченно вскочил и увидел трех собак, выходивших из переулка. Псины были черно-лоснящимися, откормленными и – слепыми. Их белесые зрачки, словно вываренные в кипятке, чутко уставились на меня.

– Просто жополуние какое-то!.. – Я отступил, стараясь не шуметь. – Или полножопие? Похоже, и то, и другое, – заключил я. – Так-так… Не бояться, не вонять страхом… Тихо, ребятки… Тихо…

Одна из собак подавилась и судорожно отрыгнула на асфальт человеческий палец, который тут же дернулся.

– Твою мать! – Я лихорадочно посмотрел на свои руки: они были в порядке. – Ну всё… мне… А ну, пошли на хер, псины вонючие! – заорал я и замахнулся кулаком. – Пошли отсюда, кому сказал! Пошли, не то…

Собаки бездумно бросились на меня. Поднырнув мне под ноги, они ловко повалили меня на асфальт, после чего с рычанием вцепились в мои лодыжки, намертво фиксируя на них свои челюсти.

– Ах вы… Ах!.. С-с-суки! – Я ударил одну псину кулаком по голове и прицельно лягнул вторую. – Пошли на хер, шавки! Пошли… на… А!

Собаки потащили меня в переулок, из которого они только что вышли, и об мою спину болезненно зашуршал уличный мусор.

– Блядь! Да что же это?! На! – Я впустую ударил воздух. – Сука! На! Да где…

Одна из псин попала толстым задом по моему лицу.

«Горло! – вспомнил я, прижимая подбородок к груди. – Нужно закрыть горло!»

– Пожа-а-ар! – закричал я изо всех сил. – Пожа-а-а-ар! Пож… А?

Пропавшее давление на лодыжках и удалявшийся цокот когтей сообщили мне о том, что я остался лежать посреди переулка абсолютно один.

– Пожар, сволочи… – прокряхтел я, неуклюже поднимаясь.

Встав, я взволнованно посмотрел на покрывавшие мои ноги пенные слюни и капли крови.

«Черт! Как бы бешенством не наградили! – Я еще раз огляделся, но собак нигде не было. – Надо валить отсюда, пока ноги еще на ходу! И побыстрее!»

Внезапно раздалось чье-то безумное хихиканье.

– Сюда-а! – вкрадчиво позвал мужской голос.

Об мою голову что-то несильно стукнулось. Посмотрев на упавший объект, я удивленно опознал в нём яблочный огрызок.

– Что за шутки? – несколько тонко крикнул я.

Хихиканье переросло в визгливый смех.

– Ну же, червячок-глистовичок! Сдался, что ли? Эх-хех-хе! Всегда такой крутой, а сейчас плоть от плоти – человек! – противно заметил голос. – Человечка! Человечина! Человечище! Был всем, а стал никем! Ты же теперь никто – ноль с палкой в заднице! И палка будет моей! – слюняво пообещал голос. – Да посмотри же выше, болван слепошарый!

Невольно подчинившись, я увидел, что говоривший скрывался в тенях площадки пожарной лестницы.

– Знаешь, кто я? – глумливо и напыщенно вопросил говоривший. – Как! Ты не узнаешь своего верного друга и спутника? Ты не узнаешь своего товарища, который верой и правдой с тобой дружил?!

– Верой и правдой можно служить, а не дружить! – невольно поправил его я.

Говоривший встал, театрально приложил правую руку к груди, потом ко лбу, а потом выставил её к звездам, словно сетуя им на мою ущербность; левую он при этом заложил за спину.

«Только этого не хватало: натолкнуться ночью на психа! – Я укрыл предательски задрожавшие руки в карманах куртки и суетливо направился к выходу из переулка. – Еще и собаки! Главное, на бег не сорваться! Потихоньку… спокойно… неторопливо…»

Передо мной на асфальт легла длинная тень: выход из переулка загородила чья-то высокая и крепко сложенная фигура. Расслабленная поза новоявленного заставила меня почему-то занервничать еще больше.

«Какого хрена?! Это еще кто? – остановился я. – Черт! Похоже, хотят ограбить, если не хуже…»

– Эй, ребята! – примирительно сказал я обоим. – За меня вам не удастся выменять и пары верблюдов, да и почки у меня так себе. Это всё от радиации! Ну так что, может… просто разойдемся, а?

С балкона донеслись смешки и циничное цоканье.

– Хе-хе-хе… Добро пожаловать в мир смазки, моя пироженка. Мои кучерявые будут сверкать тебе как диско-шары, а моя одноглазая форель станет для тебя шестом для танцев! А возможно, я просто забью тебе в зад пять ржавых гвоздей и натяну на них колючую проволоку! Что скажешь, а?

– Скажу, что тут небезопасно! Вы разве не в курсе? – Я осторожно попятился. – Здесь только что человеку собаки палец отожрали! Я сам видел!

– Хех-хе-хе! Да ты, подмышка, уже познакомился с Венаду, не так ли? Учти, он еще не наигрался.

Позади меня что-то зарычало. Я резко обернулся и увидел, что второй выход на улицу неторопливо заслоняют напавшие на меня три собаки.

– Венаду! Шоу-у-у! – визгливо провозгласил говоривший.

Собаки послушно гавкнули и вцепились друг в друга. Спустя мгновение разгрызаемая голова первой из них затрещала и лопнула, раскрываясь кровавыми пластинами черепа, за которыми показались две бордово-алые ладони.

– О г-господи! Что это?! – в ужасе прошептал я.

Заменившие собачью голову ладони влажно хлопнули и воткнулись второй собаке в толстое брюхо, горстями вырывая оттуда когтистые внутренности, чья мясистая бахрома тут же принялись мерзко причмокивать и кровоточить. После этого две изуродованные псины бросились на третью, сдирая с той, словно обертку с подарка, кожу и плоть.

«Что за тварь?! И она подчиняется этим?! Это… это не люди! – Я содрогнулся в рвотном позыве. – Может, это просто мой ночной кошмар, а?! Нет! Только не бежать! Только не провоцировать… это…»

– Да-а, беспомощный ты уродец! Помолись! Венаду любит благочестивое мясо! Ах-хах-ха-ха!

Я еще раз посмотрел на собак и понял, почему говоривший называл их одним именем: они липко срослись, сформировав единое чудовище с ужасным телом и обычной собачьей головой, под которой аляповатым бантом шевелились кровавые ладони. Слишком ошарашенный происходящим, я едва заметил, как говоривший, совершив неестественно огромный прыжок, приземлился у соседнего столба.

– Да к-кто вы такие?! – вгляделся я в прыгуна.

Прыгун был худой и вытянутый – с бледным лицом, длинным острым носом с хищными ноздрями и таким же длинным подбородком. Под выдающимся носом у прыгуна располагался не менее выдающийся рот: он был беспредельным в своей тянувшейся улыбке. Черные волосы прыгуна с висящей челкой были зачесаны набок, а его темные как смоль глаза постоянно слезились и щурились, словно после безудержного хохота.

На прыгуне был незастегнутый черный тренч, под которым была белая рубашка с галстуком в черно-белую полоску. Штанины чернильных брюк прыгуна, поддерживавшиеся лилейным ремнем, заканчивались остроносыми туфлями цвета молока.

Прыгун с сатанинским выражением лица играл с еще одним яблоком.

«Я тебя… откуда-то знаю… – сообразил я. – И собачку твою я должен бы помнить… – Я на секунду закрыл глаза. – Главное, не бояться ничего… и… и не молчать».

– Ребята! Ребята-ребята! – миролюбиво поднял я руки. – Не стоит этого делать, поверьте! Или… или я за себя не ручаюсь!

– Ах-хах-ха! У-у-у! – изобразил прыгун страх, вытянув тонкие губы трубочкой и прижав яблоко к груди. – Ты бы еще мне влажные купюрки из трусов предложил! Х-хах-ха-ха!

Смеялся прыгун до слез – как над хорошей шуткой.

«Ну вот и всё… конец… Тут я и сдохну… – обреченно подумал я. – Найдут утром голым, порванным везде… Если найдут…»

– А!.. – скривился я от внезапного холода в груди. – Это еще что?! – Я схватился за голову, внутри которой словно что-то затрепетало, безуспешно пытаясь достучаться до меня. – Я… А-а! Я… Да хер вам!.. – Я зажал оказавшиеся в кармане ключи в кулаке и выставил их стержни почти у самых костяшек. – Хе… И псине на орехи выдам!..

– Венаду, ты слышал? Тебе достанутся его орешки! – хихикнул прыгун, начиная пританцовывать.

Монстр голодно заурчал.

– Что же с тобой, жопоед, сотворить? Смять, размять, душу отнять? – мечтательно поинтересовался прыгун. – Может… хе-хе-хе… надавить тебе на яйца и выдавить глаза, а? Короче, меньше псыка, больше вжика, петушок!

После этих слов прыгун отшвырнул яблоко и стремительно скакнул в мою сторону, легко преодолевая разделявшие нас метры. Я отступил и нанес прыгуну удар ключами. Коротко скрипнуло, и бледно-меловая щека прыгуна лопнула.

– Ам! – весело клацнул зубами прыгун и перекусил ключи. – М-м! Нержавейка, латунь, цинк! Ах-хах-ха-ха! Как я люблю!

Прыгун, ломая и раскалывая зубы, принялся жевать металл. Осколки зубов он, будто изгрызенные зернышки граната, выплевывал из окровавленной дыры в щеке, демонстрируя щербатый зубной ряд.

– Больной… – изумленно остолбенел я.

Прыгун резво обхватил мою голову холодными руками.

– Акх! А… Пусти, падла! – прохрипел я, роняя остатки ключей.

Прыгун с наслаждением поднял меня вверх, и я, почувствовав свой вес шейными позвонками, безуспешно попытался разжать его монолитную хватку.

– Чего… кхе… тебе надо? – скривился я от боли.

Прыгун многообещающе нажал мне на виски.

– Хочу просверлить тебе дырку во лбу и трахнуть тебя в нее!

Затем прыгун возбужденно подмигнул мне и играючи швырнул меня прямо перед собой. Я неудобно упал на плечи и голову, едва не потеряв при этом сознание.

– Ах ты… Бля!.. Кха… Сейчас только встану… – И я слепо замахал руками и ногами, пытаясь защитить себя.

– Смотри-ка, прям как жук какой! – умилился прыгун. – Начнем, пожалуй, с лапок! – Он ловко уселся мне на грудь и прижал коленями мои руки. – Что скажешь, а, членистоногий? Ты только подумай! Вместо ног – члены! Вот умора-то!

– Ну, сука! Держись, падла! – Я заизвивался, пытаясь его сбросить. – Я… я сейчас…

На мою щеку капнула слюна прыгуна, а его пальцы нежно надавили на мои глазные яблоки, лишая возможности видеть.

– Пошел на хер! – заорал я, пытаясь его укусить. – Пошел… ты… Пом… помогите! Пожар!

Где-то позади раздались шелест материи, чьи-то проворные шаги и собачий визг. Через долю секунды надо мной что-то звучно хрустнуло и чавкнуло, отшвырнув восседавшего на мне прыгуна куда-то в сторону. Я торопливо попытался подняться и случайно нащупал окровавленный передний зуб прыгуна.

«Зараза! Да ему плевать на них! – Я кое-как уселся. – Сейчас, сейчас…»

– Ты еще что за урод, а, урод? – спросил прыгун, гнусавя в сломанный нос. – Где Венаду? Ты что с ним сделал?! – взвизгнул он.

– Э, конелюбы! – лениво прозвучал над моей головой мужской голос. – Я сейчас… А-а-ах-ха! – зевнул неизвестный. – Я сейчас вас убью, собачек ваших сожру, потом удобрю ими ваши черепа, а зад подотру вашими скальпами!

Стоявшая у выхода из переулка фигура равнодушно хмыкнула.

– Да ты гуманист чертов и любитель животных! – уважительно хихикнул прыгун. – Или ты просто ищешь замену своему ночному горшку?

– Думаю, твой череп, Диафол, даже и не заметит разницы, когда ему одно дерьмо заменят на другое – настоящее! – беспечно заметил неизвестный. – И нехер, кстати, трех собак одним именем подзывать! Или это тебе мама запретила говорить больше одного имени за раз, а?

– Они одно целое! – угрожающе прошипел тот, кого назвали Диафолом.

– Твоя мама и эти сучки? Или твоя сучка и эти мамы? Как верно?

– Где Венаду?! – крикнул дурным голосом Диафол.

– Он… а-а-ах-ха… – опять зевнул неизвестный, – в трех разных мусорках. По запаху найдешь, так как он обоссался. Три раза! Хе! Ты же любишь число три, да?

Продолжая сидеть на асфальте, я наконец обернулся и посмотрел на неизвестного. Им оказался статный и поджарый мужчина, который вальяжно и самодовольно стоял со мной рядом. На нём были тяжелые ботинки с высокой шнуровкой, заправленные в них плотные штаны, синяя футболка и распахнутое кожаное пальто с небольшим черно-перламутровым переливом.

– О черт!.. – выдавил я, взглянув на его лицо.

Лицо мужчины закрывала зеркально-живая маска, чьи ртутные отражения медленно перемещались и чьи контуры бесстрастного лика пересекал ровный диагональный шрам. В серо-голубых глазах мужчины плясало злое озорство.

«Мрак! Это еще кто?! – Я вымученно потер ноющие виски. – Тебя… тебя я тоже знаю?.. – не поверил я. – Даже этот тройной мутант мне знаком! Что за херня?! Что-то… что-то не дает… вспомнить…»

– А ты, урод, значит, оттуда, да? – поинтересовался Диафол, ощупывая языком свободное место между прореженными зубами.

«Откуда "оттуда"? – не понял я, ползя к ближайшей стене, чтобы подняться по ней. – Как же голова раскалывается!»

– Все уроды «оттуда», – меланхолично ответил мужчина в маске. – И именно «туда» вы сейчас и отправитесь.

Голос мужчины в маске, несмотря на очевидную помеху на лице, раздавался четко и ясно.

– Трусики и прут всё перетрут! – Диафол пригладил челку и начал замысловато танцевать ногами, подрагивая при этом худыми плечами. – Ну что, начнем? Внимание! Сношения! Акт первый! – торжественно объявил он.

В левой ладони Диафола, оранжево сверкнув, появился дрожащий лепесток огня.

«Я схожу с ума! Я галлюцинирую! Я… – Я замер. – Меня чем-то обкололи! Точно!»

Неожиданно у Диафола вспыхнул рукав – он на это лишь беззаботно отмахнулся, – а потом и лацкан тренча. После этого Диафол весело завопил, пытаясь одновременно потушить себя и как следует отсмеяться.

Мужчина в маске довольно хохотнул.

– Ну что, антракт? – оптимистично полюбопытствовал он. – Или ты от поклонников букет с дровами ждешь?

Фигура, что до этого бездействовала в конце переулка, мощным рывком подскочила к разгоравшемуся Диафолу. Ухватив того сзади за одежду, фигура с размаху ударила его о ближайшую стену. Диафол, сдавлено смеясь, попытался протестовать, но фигура ударила его еще раз, отшвырнув затем в мусор. Огня больше не было.

– А вот и пожарный на мой зов… – пробормотал я, разглядывая тушившего.

Вышедший на свет человек был в темном осеннем плаще, надетом поверх черно-бордовой толстовки. Из-под его угрюмо накинутого капюшона выбивались локоны бело-седых волос, которые затем спускались к его широкой груди; штаны и ботинки на нём были похожи на те, что носил мужчина в маске. Помимо этого, у беловолосого незнакомца были играющие желваки, упрямый подбородок, прямой нос и целеустремленный взгляд фиалковых глаз.

– Ну уж нет… Увольте… – Я оперся о стену, едва удерживая себя от падения. – Надо позвонить в полицию!.. Или охотникам за привидениями!.. К черту!.. О-о-ох… – Я опасливо пошел к выходу из переулка, где раньше были собаки. – Надо бы ускориться, а то эти…

В этот момент мужчина в маске прыгнул на беловолосого и несколько раз подряд ударил его головой.

– Маску расколешь, – глухо подсказал беловолосый. – Начни с кистей.

– И то верно! – самодовольно согласился мужчина в маске. – Давай!

Беловолосый протянул руки для борьбы, но мужчина в маске вместо обещанного действия наотмашь ударил беловолосого по шее выхваченным из-под полы клинком. Раздался оглушительный звон, и клинок мужчины в маске сломался, разлетевшись в стороны облаком серебряной пыли.

– Смерть и Хаос!.. – Мужчина в маске ошарашенно посмотрел на свои пустые руки. – Козлинская твоя шея…

– Я пришел его судить, кем бы ты ни был… И пока я прав – никто и ничто меня не остановит, – проурчал беловолосый, стремительно обхватывая мужчину в маске двумя руками.

Послышались скрип сдавливаемых костей и потрескивание статических разрядов. Где-то беззвучно сверкнула молния. Мужчина в маске, чьи руки оказались прижаты к телу, судорожно задергался и зарычал.

– Беги, Келсий! – наконец крикнул мужчина в маске. – Вали на хер отсюда!

«Келсий! – вдруг вспомнил я. – Я – Келсий! Келсий! Не забыть: я – Келсий!»

Внезапно передо мной взметнулась чья-то нога и ударила меня по лицу, опрокидывая назад.

«Хе… Песком в рот попало… – отстраненно улыбнулся я, скрипя песчинками на зубах. – Не надо мне… песка…»

Я неверяще начал ощупывать трясущейся рукой место удара, после чего тяжело сплюнул кровь и грязь. Тягучая слюна тут же противно повисла на моем подбородке.

– Хотел унести отсюда свои соки? – ласково поинтересовался Диафол, ставя ногу мне на грудь.

Одежда Диафола была в бытовых отходах и подпалинах, а его бледное лицо – в топорщившихся хрящах и крови.

– Я всегда ношу свои соки сам! – огрызнулся я, сбрасывая его ногу.

– Да ну? – не поверил Диафол, наступая мне на лицо. – А по тебе и не скажешь! Хих-хи!

Перед моими глазами всё тотчас потемнело.


– Ах ты… – Я заворочался, путаясь в простыне. – Ах ты… А?! – Я вскочил с кровати и несколько раз судорожно ударил воздух. – Ах ты… падла!.. На, мудак! На!.. Д-дома? – Я лихорадочно огляделся. – Черт меня задери! Я дома!..

Растерянно зевая и почесываясь, я пошел в ванную. Включив там свет, я уперся руками в раковину и хмуро вгляделся в зеркало: никаких побоев не было. Я открыл воду, постоял, слушая ее шум, и опять вперил взор в свое отражение.

– Какая-то безумная херня приснилась…

Я вздохнул и придирчиво покосился на себя: вполне обычный тридцатилетний парень, у которого были полноватые губы, легкая горбинка на носу и немигающий взгляд серо-голубых глаз, заключенных в фиолетовые круги.

«Забавно, ноздри чуть разные», – мрачно отметил я.

Посмотрев еще раз в зеркало, я почесал «ежик» темно-русых волос и вдумчиво произнес:

– Келсий Кресан… – Я подмигнул отражению. – Ха! А во сне чуть не забыл!

Почистив зубы, я залез под горячий душ, желая смыть соленые следы ночного кошмара. Попытавшись помочиться в ванну, я неожиданно ощутил распирающую жгучую боль в мочеточном канале пениса. Убегавшая в сток вода стремительно подхватила упавшие в нее красноватые капли.

– Ай-ай-ай! Э?! – Я поспешно схватился за гениталии, суетливо изучая их. – Это еще что такое?!

Крайняя плоть моего члена оказалась насквозь пробита медной скобой от степлера.

– Сукин кот! Да что это?! – Я выскочил из ванной, придерживая пенис, чтобы он болезненно не болтался. – Кто здесь? Что за козлина это сделала?! Я… я сейчас сам, блядь, найду, кто это сделал!

Я быстро заглянул во все комнаты, даже поскользнувшись в гостиной, но никого в них не обнаружил.

– Кто-то за это ответит! – свирепо пообещал я, доставая из ящика стола антистеплер. – Фу-у-ух… Хорошо хоть к головке не прибили!.. – Я примерился к скобе, готовясь открепить ее. – Фу-у-ух… О, Леиф бы точно отмочила что-нибудь про кожаный тюльпан! – скривился я, аккуратно поддевая метал острыми углами антистеплера. – Ну, в путь!.. Мрнгх! – отжал я концы скобы. – Хах… Теперь просто вынуть… Интересно, лучше быстро или медленно?.. – задумался я и резко выдернул скобу. – Блядство! Блядство! А-а!.. – Я обозленно отбросил окровавленную металлическую полоску. – Теперь немного дезинфекции. Чем не повод с утра приложиться, а? Зараза…

Достав початое вино из шкафа, я сделал несколько крупных глотков, от которых сразу же поморщился: зубная паста плохо сочеталась с продуктом виноделия. Плеснув вина в бокал, я попытался опустить в него пенис.

– Ну и ну! – удивился себе я. – Словно питекантроп благословил!

Отставив бокал, я нашел в аптечке перекись и бинты. Бережно обработав ранки, я отправился на кухню. По дороге в нее я случайно наткнулся на свои ключи: они были сломаны и изжеваны.

– А?.. – оцепенел я. – Так, получается, было!.. Не приснилось! – Я зло сжал кулаки. – Вся эта херня, получается, была!

Я бросился в прихожую и взял там биту. Там же я с изумлением обнаружил и свои прокушенные штаны с бурыми пятнами на лодыжках.

– Это… – Я нервозно осмотрел свои ноги, но укусов на них не обнаружил. – Надо… надо сделать это сейчас! Надо вернуть силы! Ур-р-роды долбаные!

Угрожающе выставив перед собой биту, я попятился на кухню, где стояли таблетки, при помощи которых я собирался вечером покончить с собой. Быстро найдя их, я торопливо взял их в руку.

– Давай же, падла, открывайся! – прошипел я, безуспешно прокручивая крышку пузырька. – Ну, зараза, держись! – Я бросил пузырек на столешницу и замахнулся на него битой, готовясь превратить его в пластиковую лепешку, начиненную медикаментозно-суицидальной крошкой. – Нет-нет, не сейчас… – выдохнул я и опустил биту. – Надо еще раз осмотреться, а потом позавтракать. И вы, запористые, пойдете со мной! – недовольно бросил я таблеткам.

Зажав пузырек в кулаке, я снова взялся за биту и еще раз обошел квартиру. На полу в прихожей я обнаружил неизвестный мне степлер с теми самыми медными скобами. Пнув степлер ногой, я уныло побрел в туалет, где крайне осторожно справил нужду. После этого я оделся, не забыв положить пузырек с таблетками в боковой карман новых штанов.

– Пф… Бред, – оценил я свои действия, возвращаясь на кухню. – Проще уж тогда нож для вскрытия вен таскать. А еще лучше – пистолет… для салюта из мозгов! Да ну! – передернулся я. – Мирный сон – мирный уход! Ничего больше!

Я включил старенький радиоприемник и стал разогревать себе завтрак.

– …были обнаружены тела трех неизвестных! По заверениям полиции, погибшие стали жертвой нападения стаи собак! Напомним, что последний подобный случай был зафиксирован чуть более тридцати лет назад, а именно…

Я хмуро переключил на музыкальный канал.

– И тебе, Город Ласточек, досталось… – пробормотал я. – Больной сброд, а не сущности! Что трое для них, что тысячи… Гады!

Я закончил сервировать поднос и довольно пробежался взглядом по его содержимому: запотевающий стакан вишневого сока, сухая лазанья-полуфабрикат, несколько помидоров черри и блюдце с печеньями, которые я щедро залил прозрачно-золотистым медом.

«Надо было бокал с вином забрать! – запоздало сообразил я. – А, ладно, и так сойдет, войдет и выйдет».

Я протиснулся с подносом сквозь белые занавески и вышел на лоджию. Избегая смотреть на приковывающее взор чистое осеннее небо, я поставил еду на столик и, поежившись от прохладного ветра, потянулся.

«А почему ночью я ни о чём не помнил: ни о сущностях, ни о себе, ни о наших мутных терках? – задумался я, любуясь серебрящимися шпилями Лавила и его глазированными светом улицами. – Еще и этот странный тип с маской… Он тоже не был человеком… Ха! Да в том переулке вообще людей не было! Если, конечно, не считать палец кого-то из тех бедолаг, о которых сообщили, за собрата по разуму…»

Я угрюмо взглянул на площадь Тринадцати Фонтанов и уселся за столик.

– И почему эти уроды напали? Хотели убить, чтобы я сам себя не убил? Да ну, тупость какая-то! – убежденно сказал себе я. – Там точно было что-то иное… Может быть, даже и не попытка моего убийства. – Я слизнул конденсат со стакана с соком и посмотрел на тарелку, примеряясь к еде. – Да и как я там оказался? Сам, что ли, пришел? И как вернулся обратно? – Я раздраженно отодвинулся от тарелки, теряя аппетит. – И почему «другой я» позволил меня так лупить, а?! Умней было бы попрощаться с Леиф по телефону…

Внезапно где-то совсем рядом раздалось упреждающее урчание. Я вздрогнул и озадаченно обнаружил сидевшего на перилах лоджии черного кота с зелеными глазами и абсолютно белой мордой. Кот нагло и жадно смотрел на еду.

– Ого! Ну ты и огромный! – невольно удивился я размерам кота. – Или ты кого-то по дороге проглотил и теперь перевариваешь?

Кот недобро прищурился и пронзительно уставился на меня.

– Чудна́я у тебя морда, усатый, – дружелюбно заметил я. – Ты прям этакий черный питон в белой маске! – Я не удержался и, громко рассмеявшись, с чувством прохрипел: – Это черный питон в белой маске! Выходить по одному! Повторяю, это…

Кот неторопливо повернулся ко мне задом и поднял хвост, явно собираясь обдать своим кошачьим секретом и меня, и поднос с едой.

– Ты не охренел ли?! – дернулся я в сторону, едва не упав со стула. – А если я на тебя?!

Кот самодовольно повернулся обратно и демонстративно вздохнул.

– Так-то лучше, – настороженно кивнул я. – Как ты, кстати, забрался на третий этаж? Ты же не соседский, да? Может, есть хочешь? – поинтересовался я и потряс тарелкой с лазаньей.

Кот взбодрился, вальяжно зевнул и с ленцой сошел с перил на стол. Я подвинул ему тарелку и отстранился, не желая мешать. Кот сел перед угощением, обхватил лапы хвостом и вопросительно посмотрел на меня.

– Точи, всё тебе, – успокоил его я. – Я вон – печенье с соком… или с вином.

Кот облизнулся и целиком проглотил помидор, бесстыдно прижав при этом когтистой лапой следующий.

«Нет, Леиф, я всё-таки не уйду, не попрощавшись с тобой лично, – пообещал я, беря блюдце с печеньями. – Если бы не ты, я бы обо всём этом вообще ничего не знал. Ха! А для меня бы тогда ничего и не изменилось! – Я растерянно слизнул душистый мед с пальцев. – Не помнить и не знать – это так просто…»

Бросив в рот несколько печений, я отрешенно принялся вспоминать подробности нашей первой встречи.

Эпизод 2

За месяц до настоящего момента

Я в голодной задумчивости шел по центральной улице Лавила.

«Кофе и хрустящая свежая выпечка? Или какао и золотистые блины с маковкой сливочного масла? А может, тонко нарезанный сыр рядом с… с любой кашей? Или всё-таки ветчинно-яичный удар под прикрытием косичек спагетти с тефтелями? – задумался я. – О! Точно! Огромный бокал темного пива к сыро-мясо-рыбной тарелке!.. Ого! Ну я и загнул! Теперь как бы слюной не захлебнуться».

Ранняя осень невероятно разжигала аппетит, вынуждая делать как можно больше жировых запасов на зиму: плававшее в прозрачной вышине солнце предлагало выбрать яичницу; зеркальные витрины и белоснежные стены домов намекали на меловую пастилу и зефир; прохладный ветер, что настойчиво раздувал на деревьях осенний пожар, советовал запить скорый завтрак чем-нибудь мятным.

Я принюхался к соблазнительным запахам закусочных и, задрав голову, посмотрел вертикально вверх на чистое небо, отчего мои колени задрожали и подломились.

– Дурень! – обозвал я себя, крепко обхватывая фонарный столб, чтобы не упасть.

Несколько прохожих подозрительно покосились в мою сторону.

– Всё хорошо. Просто не ел, – торопливо пояснил я.

«Нашел место и время пялиться наверх! – разозлился я. – Проще уж тогда сразу… плашмя об асфальт и бешено вращать глазами от страха! Путь все знают, что я боюсь свалиться в небо! Идиот…»

По какой-то причине я не мог в ясные дни, особенно такой как этот, нормально смотреть в высь над собой. В такие моменты я не видел ни облаков, ни синевы: для меня там была лишь одна неосязаемая бездна. Это было бичом моего существования и моей фобией, от которой я не знал, как избавиться.

– Черт! – пробормотал я, пытаясь окончательно не сползти по столбу. – Там просто синева и солнышко! – возбужденно сказал я себе. – Там нет никаких диких расстояний, скованных льдом космической ночи! – Я крепко зажмурился, готовясь разжать руки. – Там нет никакой дыры, куда всё уносится! Там не пол, а ты не на потолке! Никто и ничто туда не улетает, притяжение работает, мы все надежно закреплены на нашем круглом шарике, с которого нельзя свалиться… Всё хорошо…

Я открыл глаза и увидел стоявшую передо мной маленькую девочку. Девочка крайне сосредоточенно и задумчиво смотрела на меня.

– А-а-а… – растерялся я. – П-просто столб боится улететь… Вот… держу…

Девочка перевела внимательный взгляд на солнечное небо.

– Милая! Немедленно отойди от дяди! – недовольно сказала подошедшая женщина. – Разве ты не видишь? Дядя болеет!

– Простите, я…

– Больной! – бросила напоследок женщина, увлекая за собой озадаченную девочку.

– Ну почему ночью такого не происходит! – простонал я, отпуская наконец столб.

– Может, потому, что ночью ты спишь? – предположил кто-то весело за моей спиной.

Я раздраженно обернулся и увидел улыбавшуюся стройную девушку с неестественно зелеными глазами.

Привлекательное лицо девушки обрамляли прямые темно-русые волосы, ниспадавшие ей на высокую грудь. Ее полные вишневые губы искренне улыбались, изящный лисий носик волнительно подрагивал, а ее изумрудного цвета миндалевидные глаза озорно следили за мной. Одета девушка была по сезону: бежевое полупальто с легким желтым шарфиком на шее, кремовая юбка, коричневые сапожки.

Я вдруг понял, что раньше видел эту девушку и некогда знал. После этого, к моему ужасу, перед моими глазами замельтешили красочные и малопонятные образы и видения.

«Да что происходит-то?! – запаниковал я, хватаясь разом за голову и глаза. – Ни черта не вижу!..»

– Стой спокойно! Рядом дорога! – предупредила девушка и цепко ухватила меня за руку.

– Пусти! Ты кто такая?

– Да стой же ты!

– Почему я ничего не вижу?! Я что, ослеп?!

– Да не ори же ты так! Сейчас всё пройдет. Успокойся.

Внезапно взгляд мой прояснился, и я опять увидел ту самую девушку.

– Т-ты… – Я пошатнулся, не понимая, что со мной происходит. – Я тебя… знаю?

– Когда-то знал, – смущенно произнесла девушка, чисто и открыто улыбнувшись. – Я – Леиф. Вот и встретились… эм… Какое у тебя сейчас имя?

«"Сейчас"?! – Я непроизвольно отступил. – Ничего себе вопрос…»

– М-м… А… К-Келсий… Келсий Кресан, – сипло и неуверенно ответил я.

Я невольно вдохнул восхитительный аромат Леиф.

«Пахнет цветочным лугом после грозы! – удивился я. – Вот это запах! Если бы хоть часть девиц так благоухала!..»

– Келсий, – мечтательно повторила Леиф. – Тебе всегда везло на имена.

Заторможенно моргнув, я посмотрел на нее уже более осознанно и отметил, что на вид ей было около двадцати пяти лет.

– Так ты вспомнил меня или нет? – поинтересовалась Леиф, настойчиво ловя мой несколько расфокусированный взгляд.

– Вспомнил, но… но я не знаю, кто ты, – честно признался я. – Почему так?.. Ай! – дернулся я, неожиданно почувствовав в себе что-то неладное. – Это еще… что… такое?..

Виски мои сдавило ноющей болью, а грудь начала нестерпимо гореть, болезненно пульсируя прямо посередине.

– Келсий? Что с тобой? Келсий?! – испуганно вскрикнула Леиф. – Держись, держись! Сейчас! Сей…

В этот миг все звуки затихли, цвета поблекли, а время словно окоченело, отмирая в стекленеющих глазах Леиф. Я медленно выскользнул из ее застывших рук, что неподвижно пытались меня удержать, и так же замедленно завалился на спину. Тротуар невесомо стукнул меня по затылку.

«Потерял сознание, – угрюмо констатировал я, видя, как всё меркнет перед глазами. – Первый раз, надо же… Какой стыд… Такая красотка, а я обмяк перед ней!.. И неужели без сознания можно вот так ясно соображать?»

Я недоуменно открыл глаза: надо мной был фонарь, высившийся на фоне мглистого неба, чье облачное дно безмолвно пронизывалось бордовыми вспышками.

– Что это?.. – устрашенно прошептал я, начиная подниматься. – Не слишком ли много за один-то час моей жизни?

Кое-как встав, я потерянно огляделся: окутанный сумерками Лавил был обесточен и усеян мерцающими тенями, что зыбко стелились вдоль темных домов, подолгу застывая в черных углах зданий.

– Эй! Где все?! Есть кто-нибудь?! – встревоженным шепотом позвал я. – Кто-нибудь, а?! Я… я упал и…

– Ф-ф…

– Кто это?! Кто здесь?! – перепуганно крикнул я.

– Ф-ф… фрикция… – снова раздалось где-то совсем рядом.

– Кто это сказал?!

– А-ах… еще фрикция…

Послышалось едва заметное чавканье.

– Леиф, это ты? – узнал я голос девушки. – Где ты? Что происходит?

– А-а-а! А! Хах!.. А-ах! – раздался пронзительный крик Леиф. – Фрикция, фрикция… М-м-м…

Я обернулся и ошарашенно увидел, как Леиф насилует огромный зверь, похожий на волка.

– Черт!.. Черт-черт-черт! Да что за херня здесь творится?!

Леиф была совершенно голой. Она стояла на карачках, прогибаясь под страшным существом, что по-собачьи имело ее сзади. Взгляд у Леиф был отсутствующим, затянутым поволокой похоти; губы ее были призывно приоткрыты, словно приглашая окунуться в ее горячий рот; ее розовые, спелые груди с возбужденными сосками пружинисто покачивались в такт неравномерным толчкам. Серебристо-серый зверь, что елозил на ее ягодицах, выгибался дугой. Клыкастая пасть зверя была приоткрыта, его мощные лапы фиксировали Леиф за талию, а его глаза без зрачков лучились золотом.

– Фрикция… фрикция… еще фрикция… – отрешенно считала Леиф, давясь слюной.

Зверь задергался еще быстрее, начиная угрожающе рычать.

– Фрикция-фрикция-фрикция! – завизжала Леиф. – А-а-ах! А-а! М-м-м… Выброс! Еще… еще… Горячо! Фрикция… Пульсация… Капает…

Через миг по внутренней стороне дрожавших бедер Леиф потекло звериное семя, тягуче капая на асфальт.

– Н-надеюсь, я не следующий, – нервно произнес я, чувствуя нечто близкое к истерике.

– Фрикция… фрикция… – повторила Леиф, опустив голову. – Возбуждение… Еще… Еще…

Неожиданно зверь изменился: шерсть облезла и сменилась белой кожей, свернувшиеся когти превратились в изящные пальцы, морда трансформировалась в женское волевое лицо, а тело уменьшилось до человеческого. Спустя секунду зверь окончательно принял форму худощавой, аристократичной обнаженной женщины, что так же увлеченно продолжала биться тазом об ягодицы Леиф.

Я растерянно перевел взгляд с золотистых глаз женщины на ее ярко-желтые, маслянистые волосы, струившиеся вдоль ее голого тела.

Женщина схватила меловой рукой Леиф за шею и прижала ее лицом и грудью к асфальту, отчего Леиф еще сильнее выставила зад. Второй рукой женщина принялась разрывать Леиф спину, наращивая при этом темп поступательных движений. Алебастровая грудь женщины, похожая на две строгие полусферы с краснеющими ареолами сосков, заходила ходуном; жилы на шее женщины вздулись, на животе выступили кубики пресса.

– А-а-а! Ах-хах! А!.. – затряслась в еще одном оргазме Леиф. – Фрикция! Да-а! Да-а-а!.. – простонала она. – Как суку… Как непокорную суку! – истерично завизжала Леиф.

Рот женщины отрылся, и она по-звериному зарычала, переходя на пронзительный вой.

– Хватит! Хватит! – истошно заорал я. – Хватит!

Внезапно противоестественная и пугающая картина сменилась мрачным небом, и я почувствовал, как тротуар несильно ткнулся мне в затылок еще раз.

– …сий! …елсий! Келсий, очнись! – раздался обеспокоенный голос Леиф.

Я непонимающе открыл глаза и увидел сидевшую рядом Леиф и озабоченно галдевших людей, заслонявших головами ясное небо.

– Кто это? – вяло спросил я.

– Это? Это сознательные граждане Лавила, Келсий, – улыбнулась Леиф. – Лежи смирно. Сейчас прибудет «скорая», и тебя осмотрят. С тобой такое часто бывает?

– «Такое»? – не понял я, присаживаясь.

– Обморок, – пояснила Леиф. – Или ты так всегда млеешь при общении с девушками?

– Да… В смысле нет… Я ж упал, да?.. – Я вдруг вспомнил, что только что видел. – Где… где это животное? Где эта псина?!

– Какая, Келсий? – мягко поинтересовалась Леиф, помогая мне подняться.

– Которая тебя только что насиловала! – вцепился я в нее. – Это было только что! Прямо здесь! Вот тут! – указал я на угол улицы.

Толпа тут же пугливо рассеялась, оставив сильно побледневшую Леиф со мной наедине.

– Извини, я спешу, – быстро сказала Леиф, мягко убирая мои руки и отстраняясь. – Встретимся вечером на Тринадцати Фонтанах. Я сама найду тебя.

– Стой! Стой! – потянулся я за ней. – Что это всё значит? Что это было? Скажи!

– До вечера! – крикнула Леиф и растворилась в людском потоке.

Ко мне подошел врач «скорой помощи» и с сомнением оглядел меня.

– Это вам было плохо? Как ваше состояние?

– Просто голодный обморок. Спасибо, не надо, – отмахнулся я и как можно скорее зашагал прочь.


Смеркалось. Вдоволь нагулявшись по площади, я уселся на скамейку перед центральным фонтаном, держа в руках огромный сэндвич и стакан пряного лимонада.

– А если ничего этого не было? – шепотом спросил я себя. – Сколько мне тогда еще тут ошиваться? И что это за порнуха такая была? Всё было так… так реально… – Перехватив напиток, я осторожно потрогал шишку, оставшуюся после удара об тротуар. – Как бы сотрясения не было.

Я с нежностью посмотрел на коричнево-бордовые ломтики стейка, выглядывавшие из хрустящего багета, и, сглотнув слюну, голодно откусил кусок благоухавшего сэндвича. Вкус свежего хлеба и выдержанного на огне мяса заставил меня громко зачавкать, а прослойка из горчично-орехового соуса – прикрыть глаза от наслаждения. Я жадно втянул лимонад через трубочку, и его пряно-кедровые пузырьки бурно взъерошили мой рот и пережевываемое им содержимое.

– М-м-м… Даже если это был… – промычал я с набитым ртом. – А-ам!.. Даже если это был чей-то нереально херовый розыгрыш… плевать! – фыркнул я кусочками хлеба. – Этот божественный вкус перекрывает весь день! Всё, что я сегодня съел… – обратился я к сэндвичу, – ну… ты понимаешь… до тебя это было несерьезно… Боже! Этот вкус действительно заслуживает признания в любви!

– А я? – осведомилась Леиф, неожиданно присаживаясь рядом.

От ее необычного аромата у меня тут же закружилась голова.

«Не показалось! Значит, всё-таки днем это было! – обрадовался я. – Хорошо, что хоть в этом я не псих…»

– Только если ты так же хороша, как и он, – тем не менее равнодушно пожал я плечами, откусывая еще один большой кусок.

– Не думаю, что он может то же, что и я, – выразительно подняла бровь Леиф.

– Это… м-м… другое! – ответил я, шумно запивая сэндвич. – Это… нечто…

Леиф несколько секунд пристально смотрела мне прямо в рот.

– А дай попробовать! – внезапно попросила она, подсаживаясь ближе.

– Что?.. – растерялся я. – Н-нет! Второй такой уже не сделают!

Леиф приблизилась ко мне вплотную, просительно изучая мое перепачканное лицо с раздутыми сэндвичем щеками.

– Ну дай попробовать!

Я непроизвольно прижал сэндвич к груди, сумбурно пытаясь понять, чего же мне хотелось больше всего: доесть, поделиться или… просто обнять Леиф заляпанными руками.

– Ну, смотри сам… жадница ты такая! Придется без подготовки! – озорно бросила Леиф и непринужденно коснулась моего лба указательным пальцем.

– Ты что делаешь? – запоздало дернулся я. – А… Что это?

Я изумленно уставился на появившиеся мерцающие тени, которые видел днем во время «обморока». Тени как ни в чем не бывало бродили среди людей, держась наиболее темных участков площади, где еще не успели включить фонари.

– Кто это? – ошарашенно прошептал я. – Откуда они взялись? И… и почему рядом с нами их нет?..

– Это умершие – те, кто еще не отошел в другой мир, – охотно пояснила Леиф, довольно забирая из моих застывших рук сэндвич с лимонадом. – А вот причиной, по которой они к нам так близко не подходят, являешься ты, мой прожорливый коллега.

– Я не прожорливый, я голодный, – автоматически ответил я, всё еще потерянно озираясь. – А с чего вдруг дело во мне?

Леиф непринужденно втянула лимонад через трубочку.

– А-а! – блаженно выдохнула она. – Потому что ты не человек, Келсий. Ты сущность, как и я. Только тебя эти мертвячки-теневички, в отличие от меня, до смерти боятся. – Леиф примерилась к сэндвичу и откусила от него кусок не меньше моего. – Боже! Омн… Келсий! – с набитым ртом воскликнула она. – Да за него… мнм… убить можно!

Я беспомощно покивал головой.

– Вопросы? – И Леиф вытерла уголок рта салфеткой.

Я упрямо промолчал, продолжая подозрительно рассматривать тени, чьи тела были похожи на плясавшие языки черного пламени.

– Ладно, – сыто проронила Леиф, выискивая на сэндвиче место для нового укуса. – Если появятся, оставлю тебе кусочек. – И она с сочным хрустом снова принялась за сэндвич.

– А… а у меня нет вопросов, – буднично сообщил я. – Да, нет. – Я кивком подтвердил свои слова. – Вот так.

Леиф удивленно поперхнулась, а потом звонко и лучисто рассмеялась.

– Кто бы сомневался! – развеселилась она. – Ну хорошо. Я тебе сама расскажу, что знаю, а то ты от усердия весь кишечным газом изойдешь!

– Чего-о? – не понял я, поворачиваясь к ней.

– Держи, жадинка, – заботливо протянула Леиф последний кусочек сэндвича. – Отрываю от сердца! – Она заливисто засмеялась, увидев мое лицо при виде жалкого остатка. – Ты сущность, как и я, – еще раз повторила Леиф. – И на планете нас всего шестеро.

– Докажи! – хмуро потребовал я, мрачно погружая в рот объедок. – И водичку передай.

– А разве этого недостаточно? – обвела Леиф рукой мельтешащие тени и отдала стакан с лимонадом.

«Ну блин, – расстроился я, обнаружив, что стакан был пуст. – И когда только успела? С виду вся такая изящная и милая… а жрет… как я!»

– Подобное я уже видел сегодня днем, – спокойно произнес я, выбрасывая в урну мусор, оставшийся после еды.

Леиф сразу же стала серьезной и неулыбчивой.

– Что именно ты видел?

Я вкратце рассказал о случившемся.

– Частично ты и сам можешь подобное наблюдать, но не всегда это, как ты понимаешь, будет правдой, – прокомментировала Леиф. – По крайне мере, пока ты не будешь этого делать наяву. Ну а та другая часть твоего видения…

– Случка? – невинно поинтересовался я, мстя за не съеденный полностью сэндвич.

– Да, Келсий, случка, – невозмутимо сказала Леиф. – Она-то как раз и является примером твоего искаженного восприятия реальности.

– Конечно! – тут же согласился я. – Никто ж не признается, что настолько любит собачек, мутирующих в белых леди с яйцами!

– Конечно не признается, – подтвердила Леиф. – И ты бы не признался, как никому не признаешься, что видишь во сне смерть.

Я растерялся: Леиф была права – это было той частью меня, о которой я никому и никогда не рассказывал. Высокое и костлявое, ряженное в черный балахон, в капюшоне которого ютился грязно-желтый черепок с пустыми глазницами, «это» частенько навещало меня в снах. И каждый раз я бросался на «это», в тщетной попытке защитить себя. И каждый раз я словно перемешивал густую черноту, из которой сочилась фиолетовая кровь.

– А еще у тебя на ладони шрам, полученный в раннем детстве, – добавила Леиф.

Я торопливо сжал левую кисть в кулак.

– А у тебя – два глаза, которыми ты могла его подсмотреть! Но… откуда знаешь про эти сны?

– Я же говорила: ты – сущность, – спокойно напомнила Леиф. – Ты контролируешь жизненные циклы: чтобы старое не довлело над молодым, чтобы новой жизни всегда было место, чтобы колесо бытия могло и дальше себе катиться.

К своему стыду, я ощутил, как меня начинают переполнять неестественно сентиментальные эмоции, словно я получил ответ на вопрос, который никогда не знал, но который меня всегда преследовал и тяготил.

«Это еще что такое?! – неподдельно удивился я. – Стоп-стоп-стоп! А ну, хватит! Не ныть!.. Да что же это? – Я неуклюже вытер выступившие слезы рукой. – Второй позор за день… И оба раза при этой…»

– Да что со мной?.. – растерянно пробормотал я, чувствуя, что мои глаза увлажняются еще больше.

Леиф воздушно улыбнулась мне.

«Улыбается… Да с чего эти слезы?! Неужели из-за сказанного? Это же просто не поддается никакому объяснению, а уж увиденное и подавно! – Я посмотрел на блуждавших по площади духов. – Но я же их вижу! Прямо здесь! Прямо сейчас! И я не сплю!.. Неужели эта плаксивость из-за того, что всё это… правда?..»

Внезапно мне полегчало: излишняя эмоциональность ушла, а глаза перестали сочиться позором.

– Фу-у-у… – расслабленно выдохнул я. – Со мной сегодня что-то совсем новое творится.

– Отпустило? – участливо поинтересовалась Леиф. – Не волнуйся, это нормальная реакция твоего естества на постепенное осознание самого себя. Подобный эмоциональный всплеск бывает с нами каждый раз, в каждой жизни.

– А этих я так и буду видеть? – кивнул я на тени. – Я могу их коснуться?

– Они разлетятся. Но ты, если хочешь, всё равно можешь изобразить бурный экстаз охоты, – озорно и недвусмысленно покосилась Леиф на увешанных камерами туристов и прохожих с телефонами.

– Вот еще, – насупился я.

Леиф приложила указательный палец к моему лбу.

– Так они не будут тебя отвлекать.

Тени мгновенно поблекли и истаяли.

– И ты тоже… сущность? – поежился я в ответ на это незамысловатое прикосновение.

– Сущность, но – другая, – заверила меня Леиф, убирая палец. – Я дозирую людские эмоции и чувства: курирую эмоциональную составляющую в человеческих жизнях.

– Дозируешь? – непонимающе переспросил я. – Это еще как?.. Ты что, внушаешь что-то?

Леиф резко ухватила меня за руку и, взглянув на меня своими изумрудными глазами, проникновенно и томно спросила:

– Боишься?.. А вдруг эта прелестная дева и мне что-то внушила? А вдруг я уже давно тону в ее чувственных зеленых сетях? Ты же так подумал, а, Келсий? М-м?

– Пф! – расслабленно фыркнул я. – Нет, «дева», я так не думаю. Я…

– …просто побаиваюсь! – весело поддразнила меня Леиф.

– …просто беспокоюсь! – раздраженно закончил я. – И хватит меня подкалывать!

– Келсий, я не властна над сущностями, – спокойно произнесла Леиф. – А в том, что ты не вполне нормальный и обычный человек, ты наверняка и сам уже убедился.

– Знаешь, звучит как-то… не очень, – поморщился я. – И я еще слишком мало знаю, чтобы окончательно убедиться в этой своей… ненормальности.

Леиф чарующе улыбнулась.

– Так спрашивай же тогда.

– Ну-у… Вот я… Я же родился, верно? То есть… до моего появления… сущность… Короче, до моего рождения была такая же сущность, как я, или нет?

– Хах… – томно вздохнула Леиф. – Келсий! Конечно была! Ты!

– Я?!

– Да, Келсий, именно ты, – сказала Леиф, начиная нежно поглаживать меня по щеке. – Мы, сущности, живем среди людей – рождаемся, умираем и вновь возрождаемся.

– Подожди, – остановил я ее бархатистые пальцы, опасаясь нараставшего возбуждения. – Выходит, одна сущность – это один и тот же человек?

– Всегда. За исключением незначительных мелочей никогда не меняются только наши глаза и лица.

– То есть можно найти одно и то же лицо, прошедшее через столетия?! – не поверил я, отсаживаясь от Леиф подальше.

– Теоретически – да. Только никто и никогда не сможет этого сделать, – отметила Леиф, непринужденно подвигаясь за мной следом.

– Почему?

– Потому что никто не будет знать, какое лицо искать.

– Верно, – нехотя согласился я. – Но я же свое-то лицо знаю!

– Так и зачем тебе тогда его искать? – поинтересовалась Леиф.

– Не знаю, – честно ответил я. – Просто любопытно: возможно ли это?

– Возможно, но не нужно, – заявила Леиф. Она как ни в чем не бывало отсела и продолжила: – Так вот, в какой-то момент человеческой жизни к нам возвращается всё: память, силы, могущество. Но мы, правда, и до этого кое-что можем, – многозначительно улыбнулась Леиф и так же многозначительно добавила: – Я про твой полуденный сон девственника.

– Ну, извини, что ты там была ню.

– Тебе понравилось?

– Что? – опешил я.

– Тебе понравилось то, что ты увидел? – лукаво осведомилась Леиф, сделав при этом неуловимый жест губами.

Я почему-то сразу же немного взопрел.

– Э-эм… Ну-у… Такого я еще не видел, – наконец признал я.

– Келсий, Келсий, – покачала головой разрумянившаяся Леиф. – Ну да ладно, а то ты так себе все штаны изнутри взорвешь от напряжения. Давай, спрашивай дальше.

– Э?.. – Я не удержался и посмотрел на свой пах, где всё еще было тихо и спокойно. – Издеваешься, да?

– Если я беспокоилась о состоянии твоего сексуального здоровья в предыдущих жизнях, почему я не могу делать этого и сейчас? – бесхитростно полюбопытствовала Леиф. – Ты же помнишь нас?

– Я же тебя только встретил – дай привыкнуть, – кое-как выдавил я. – А то вдруг раз – и знал, и… вроде бы спал, и… вроде любил! Это так…

– …неожиданно, – подсказала Леиф. – А ты помнишь, что раньше тебе ничто не мешало делать это всегда и при всех?

– Н-нет, – сконфузился я.

– Слава Прародительнице! А то я всегда так смущалась и переживала…

– А так действительно было?

Леиф пристально посмотрела на меня, а потом звонко засмеялась.

– Не было конечно! – сказала она сквозь смех. – Но я так рада тебя видеть, что просто… не знаю…

Изумрудные глаза Леиф лучились любовью и счастьем.

– Ам… Ясно, – в замешательстве кивнул я. – А сущности… они, выходит, не знают всего сразу после своего рождения?

– Где-то от десяти до сорока лет к нам возвращается абсолютно всё, – с готовностью ответила Леиф.

– Ну и разброс, – разочарованно протянул я. – А есть что-то, от чего зависит, в какой момент это произойдет?

Леиф поморщилась, явно пытаясь что-то вспомнить.

– Это как разбросанное по тридцати годам половое созревание – нужно просто подождать.

– Мрак… И всё это ты вспомнила сама?

– Если бы! Помогли.

– Ого! Другая сущность?

– Нет, странная пожилая тетка с одной древней книженцией, которая была написана мной несколько веков назад.

– Тобой?! – неподдельно восхитился я. – Что там было?! Мне эта женщина и книжка помогут вспомнить?!

– Увы, Келс, нет: тетка – благополучно почила, книжка – ею же сожжена. Но я знала, что в книге были описаны мы, сущности. Только вот та ненормальная берегла ее как зеницу ока и лишь один раз дала ее коснуться, после чего так и вовсе ее спалила!

– Но зачем?!

– Чтобы ты ее не получил! Эта больная как заведенная твердила, что тебя нужно опасаться и что я понесу от тебя! – обиженно надула губы Леиф. – И еще: по какой-то причине мое пробуждение не состоялось бы, если бы не та чертова рукопись. С тобой, боюсь, происходит то же самое: полный возврат наших сил и памяти чем-то блокирован. Волосы даю на шнурки для ширинок, в моих воспоминаниях есть ответы на это! Надо только дать им время вернуться.

Я растерянно притих на мгновение.

– То есть тебя инициировала книга, а не сложившийся порядок возврата сущностям их прибамбасов?

– Да.

– Ну и ладно. Чего переживать-то? – безразлично заметил я. – Подумаешь, не был сущностью утром и вечером тоже не стал. Не страшно. Кстати, сами-то мы откуда взялись?

– А-а… а вот этого я не помню, – задумчиво сообщила Леиф. – Зато я могу обозначить нас по нашим первородным качествам, определившим развитие мира этого мира! – похвасталась она. – Хочешь?

– Да, давай, – живо согласился я.

– Так, имен я не помню, так что всех буду обозначать как киска на сердце положит, – предупредила Леиф.

– «Как киска на сердце положит»? – переспросил я и, несдержанно улыбнувшись, тут же быстро добавил: – Всё-всё. Внимаю всем кискам твоего сердца!

– Так-то! – мило кивнула Леиф. – Итак, сущность-архитектор, который был довольно эксцентричен, сотворил демонов и место их обитания.

– Это Преисподнюю, что ли? – нахмурился я.

– Да, причем во всех ее культурных воплощениях, – подтвердила Леиф. – И не перебивай! Сущность-демиург организовал послесмертие людей и сущностей, а также ввел в обиход человечества религии.

– О-о!..

– Сущность-страж следил за соблюдением законов сущностей.

Я удивленно поднял брови: и такой, оказывается, есть.

Леиф нервно сглотнула.

– Сущность-прародительница – она… она рассеяла по планете жизнь. Про себя и меня ты уже слышал.

– Подожди-подожди! А я… ну, как сущность… я…

– Ты что, еще не понял? – искренне рассмеялась Леиф, красиво тряхнув головой. – Ты отвечаешь за смерть, Келсий.

– Но ведь смерть – она, а не он.

– И тебя смущает это? – прыснула со смеху Леиф. – Келсий! Это же просто стереотип, зависящий в том числе и от географического местоположения размышляющего!

– Ну а мне-то откуда знать? – буркнул я. – А остальные? Они какого пола?

– Самого что ни на есть приятного, Келсий, – томно произнесла Леиф и, закатив свои выразительные глаза, чопорно осведомилась: – Мсье желает явить публике чудеса эрудиции?

– Да запросто! – залихватски подхватил я. – Так… м-м… сущность-прародительница – стервозная тетка, сущность-демиург – грудастая нимфоманка, сущность-архитектор… Мрак! Да они все грудастые и распутные девки! Угадал?

Леиф беззаботно и звонко засмеялась, после чего неумело подмигнула мне.

– Как всё запу-у-ущенно! Девочек всего двое – я и сущность-прародительница, – так что и не надейся быть единственным осеменителем из космоса! И еще: изначально сущностей было всего четверо – две другие были сотворены гораздо позже.

– Это какие?

– Сущность-стража создал ты. Тебе просто надоело смотреть за тем, чтобы смерть была заслуженной и своевременной, вот ты и отделил от себя эту рутину и персонифицировал ее.

– Ха! Ничего себе! – восхитился я. – Подожди! А разве люди не умирают, когда и как им положено?

– Когда-то так и было. Ты не только судил, кто и когда уйдет из жизни, но еще и определял, чтобы тяжесть или легкость смерти была соразмерна прожитой жизни, – пояснила Леиф. – Если же материала из текущей жизни человечка для явления твоей костяной мудрости было явно недостаточно, ты просто обращался к подшивке его прошлых жизней.

– А… а сейчас как?..

– А сейчас любой может умереть не в свое время и не своей смертью.

– Черт! А разве это не есть то самое «когда и как положено»? – удивился я.

– Ну, сейчас это лотерея: кому что выпадет, – пожала плечами Леиф.

– Зачем же тогда этот… созданный мной?

– Чтобы справедлива была не смерть, а жизнь, – игриво щелкнула Леиф меня по кончику носа. – Жизнь ведь несоизмеримо дольше смерти.

– То есть этот… этот «бесполезный» должен был следить за тем, чтобы люди при жизни получили по заслугам?! Так сказать, в преддверии загробных пыток и мук?! – не поверил я.

– Ну да. Искупив грехи при жизни, человек сразу же – без отсидки на жаровнях – попадал в свои сладко-ватные кущи, откуда он потом и упархивал в следующую жизнь.

– Но ведь это же не работает! Здесь, сейчас! Иначе как объяснить то, что одни от пеленок и до крышки гроба страдают, а всякие… распоследние… просто живут в свое удовольствие и жиреют, а?

– Так и есть, не работает, – уютно согласилась Леиф. – И «распоследние» хорошо живут потому, что их предыдущие жизни не сложились.

Я угрюмо посмотрел на нее.

– Верная задумка была скверно выполнена, – сказала Леиф. – При создании своего «бесполезного» ты не вложил в него совесть и чувства, заменив всё это обязанностью решать, оказавшейся куцей без эмоций. Именно поэтому эта твоя часть и не смогла самостоятельно и верно определить, кому и за что надлежит воздавать в первую очередь.

– Выходит, этот хрен начал изводить нормальных за грехи прошлых жизней, а конченых ублюдков приголубливать за какие-то невзгоды их предыдущих судеб?! – схватился за голову я. – Так, что ли?!

– Примерно так.

– Ничего не понимаю, – озадаченно произнес я. – Почему же я тогда всё не исправил? Почему оставил как есть, если задумывал иначе?

– Не захотел или не успел, я не знаю, – кисло обронила Леиф, изучая фонтан перед нами.

– И зачем учитывать то, что и так уже было когда-то оценено?! Я ведь правильно понимаю, что за все свои предыдущие косяки люди уже были взвешены и наказаны, так?

Леиф ничего не ответила.

– Ладно, – отрешенно проронил я и тоже посмотрел на фонтан.

Внушительная молочно-мраморная чаша фонтана изобиловала барельефами сказочных существ, чьи вычурные тела были испещрены оккультными символами. Ненавязчивая подсветка и выложенное зеленой слюдой дно, с которого выступали немые лица, мягко окрашивали журчащую воду в цвет молодой травы. Центр фонтана украшала скульптурная композиция из единорога, льва и феникса, разъяренно защищавших друг друга.

«Что-то тут не то, – убежденно сказал себе я, вглядываясь в оскал льва. – Не мог я вот так бездумно оставить проблему, которую сам же и создал! Либо я не успел по какой-то причине устранить ее, либо… либо-либо… Либо – что? Либо мне не дали этого сделать. – Я подозрительно покосился на Леиф. – Не дали…»

– А что за вторая сущность, которая появилась в довесок к остальным? Ее тоже кто-то отделил от себя?

– Это была я, Келсий, – торжественно сообщила Леиф. – Только меня не отделили, а родили в одностороннем порядке – сущность-прародительница.

– В смысле «родили в одностороннем порядке»? Без мужской особи?

– А что такого? – невинно поинтересовалась Леиф. – Никто на тебе не пыхтит, никто тебя не мнет и не слюнявит, а результат тот же.

– Э… Проще уж тогда яйца откладывать или икру метать, – обескураженно пробормотал я.

– А ты, я смотрю, и вправду чуть икру метать не начал! – звонко и весело засмеялась Леиф. – Я же пошутила! Келс, ну ты даешь! Ты бы себя видел!

– Ты бы сама себя видела! – вяло огрызнулся я. – У меня после этого чуть не рассосался – от всеобщей бесполезности!

Леиф, мотая головой от удовольствия, еле выговорила сквозь смех:

– А у меня тогда что, затянуться должна была?

– Ага, а яйца и икру потом через что?

Леиф засмеялась еще громче, окончательно покрываясь румянцем от веселья. Расхохотался и я. Где-то около минуты мы просто смеялись, хитро поглядывая друг на друга.

Отсмеявшись, Леиф довольно полюбопытствовала:

– Хочешь угадать, какая у меня была секретная цель?

– Цель? Да еще и секретная? – оживился я. – М-м-м… Пропагандировать однополую любовь? – предположил я. – О! Убить всех, кто знает тайну точки «G», да? Скажу сразу: я ничего не знаю! Что, тоже нет?

Леиф притворно поморщилась.

– Ну правда, какая? – вопросительно посмотрел на нее я.

– Быть рядом с тобой, помогать тебе.

– С чего вдруг такая забота?

– Любовь к тебе заставляла, – просто сказала Леиф.

– А сейчас… ты…

– Об этом в другой раз, – мягко улыбнулась Леиф.

После этих слов она заложила ногу за ногу и начала покачивать сапожком в мою сторону. Глаза Леиф при этом лучились изумрудной глубиной, а ее лоснящиеся здоровьем волосы радужно отражали огни фонарей и первых звезд. Посмотрев на совершавшиеся ее ногой поступательные движения, я вспомнил свое недавнее видение, в котором у Леиф была случка с тем зверем-женщиной, и тяжело сглотнул.

Внезапно из распахнутого на груди бежевого полупальто Леиф пленительно поманило теплом обильной и сочной близости. Мое сердце тут же забилось быстрее, а пах наполнился нестерпимым вожделением. Я сконфуженно крякнул и поспешно сменил позу – чтобы набиравший обороты плотский интерес был не столь заметен.

Неожиданно я почувствовал чудовищную опасность, исходившую от Леиф. Растерянно посмотрев в ее красивые зеленые глаза, я вдруг ясно осознал, что она намеренно и привычно лгала мне. Однако в следующий миг паника, тревога и чрезмерная эрекция бесследно исчезли.

«Это еще что такое было? – занервничал я, не успев прочувствовать всё как следует. – Мрак! Таких подлых стояков со школы не бывало!»

Внезапно Леиф вплотную приблизилась ко мне. Коснувшись моего уха своими слегка прохладными губами, она горячо прошептала:

– Я хочу попробовать твой вкус.

После этого Леиф нежно поцеловала меня в щеку и встала. От ее поцелуя по моим спине и шее побежала сладкая дрожь.

– До завтра, – обворожительно улыбнулась Леиф и без каких-либо объяснений ушла, звонко цокая каблучками.

– Д-до завтра, – машинально бросил я вслед, обескураженный ее внезапным уходом. – И где мы встретимся этим «завтра»? Может, догнать? Не-ет, такая точно сама найдет, – убежденно сказал себе я. – И откуда такая ослиная уверенность?..

Я отрешенно посмотрел на площадь и прогуливавшихся по ней людей, после чего поднялся, собираясь домой. Перед уходом я еще раз взглянул на великолепный фонтан.

– Мой сэндвич тоже был… творением гения, – буркнул я на прощание и направился к остановке.

Эпизод 3

Настоящий момент

Я посмотрел на доедавшего лазанью кота и продолжил думать.

«Да-а-а, это было сильно: обморок, тени, слезы… Хоть сериал снимай – "Тени и слезы Лавила"! Стыдно! Стыдно-стыдно! – откинулся я на спинку стула. – Взрослый человек – молодой мужчина! – днем упал, а вечером почти расплакался! И это у всех на виду!.. – Я смущенно потер лоб. – Ладно хоть Леиф была рядом».

Я попытался погладить кота, но сразу же передумал: кот, словно почувствовав мой порыв, строго взглянул на меня. Я примиряюще поднял руки и улыбнулся, увидев на его усах томатные зернышки.

«Ха! Третий день нашего общения был не легче: дымная хрень, которая из меня вылезла, хотела убить Леиф моими руками! – восхитился я. – В смысле я хотел убить Леиф, – поправил я себя. – Прямо-таки первое явление "другого я" народу! А еще у нас был безумный, физически невозможный секс и ласточки! Хорошо хоть не секс в позе ласточки! – развеселился я. – Зато ласточки были как на подбор: ласточка мертвая, ласточка воскрешенная, ласточка атакующая! Ошалеть можно! Вот тебе и Лавил – Город Ласточек!»

Я сходил на кухню и вынес коту немного сливок.

– Держи, усатый! – сказал я, ставя перед ним миску. – Будь в форме!

Кот, лизнув напоследок пустую тарелку с остатками моего завтрака, с готовностью принялся за угощение. Быстро поев, он задремал, усевшись крупной черной кочкой на подносе.

Я перевел взгляд на город и продолжил копаться в воспоминаниях.


За двадцать семь дней до настоящего момента

Рассвет лениво прогонял ночь. На улице благовоспитанно расшаркивалась метла. Где-то вдалеке шипела поливомоечная машина. Было почти тихо: транспортные артерии Лавила еще только начинали разгонять свою металлическую кровь.

Я сидел на кухне у открытого окна и вдыхал бодрящий аромат горячего кофе. Щедро плеснув в кофе ликера, я посмотрел на тарелку с пахучими ломтиками соленого козьего сыра и в предвкушении приятной кислинки довольно потер руки.

Внезапно по квартире разнеслась переливчатая трель звонка в дверь.

– Хорошо хоть одет, – брюзгливо пробормотал я и, подтянув под разноцветной толстовкой сползшие трусы-боксеры, подошел к двери. – Кто? – раздраженно спросил я, не заглядывая в дверной глазок.

– Секс в пальто! – последовал бодрый ответ. – Открывай быстрей! Можешь не одеваться: голым я тебя уже видела!

«Леиф?! – нахмурился я. – Тебя-то какие ветры принесли? Знаешь, где я живу…»

Я поджал нижнюю губу и всё-таки посмотрел в глазок: в коридоре действительно была Леиф, жизнерадостно державшая в руках скомканный желтый шарфик, в котором что-то лежало. Я нервно выдохнул, зачем-то еще раз подтянул трусы и открыл дверь. Леиф быстро вошла, обдав меня свежестью утренних улиц, и, развернувшись в мою сторону, протянула шарфик.

– Что это? – не понял я, машинально взяв получившийся из шарфика лимонный ком.

– Это наша подопечная, – довольно сказала Леиф и с интересом оглядела мои ноги: – Волосатые!

– «Подопечная»? Наша? – неподдельно удивился я, пропустив мимо ушей ее замечание.

– А ты разве не помнишь?

– Н-нет.

Я осторожно развернул шарфик: внутри оказалась мертвая ласточка с перебитым крылом и свернутой шеей. Мой взор на краткий миг тут же заслонила череда радужных и счастливых видений, в которых мы с Леиф создавали нечто важное только для нас двоих.

«Это же… это же… – мучительно задумался я, пытаясь уловить суть увиденного. – Это… Точно!»

– Лавил – Город Ласточек!.. – неожиданно вспомнил я. – Мы с тобой же его и построили! Ничего себе!..

– Верно, Келсий. – Леиф уютно пристроила голову на моем плече, наблюдая через него за птицей. – Ласточки – покровители белых стен нашего града. Так мы решили.

Я украдкой вдохнул цветочно-грозовой запах Леиф.

– И в твоих силах помочь ей, – вкрадчиво добавила Леиф.

– Помочь?! – оторопел я. – Как? Я ведь не врач!.. Да и чем тут уже можно помочь?

Я растерянно моргнул – и ласточка пропала. В руках у меня остались лишь пустой шарф и одинокое белое перышко в нём.

– А-а… – беспомощно протянул я.

Леиф крепко поцеловала меня в щеку.

– У тебя получится!

Я смущенно поежился, после чего крупно вздрогнул: ласточка была на месте.

«Это еще что такое было? – Я подслеповато прищурился. – Может, слепое пятно?.. А перо тогда откуда взялось?.. И куда делось?.. Черт…»

– Что делать-то? – с тоскливой тревогой спросил я.

– Пожелать ей здоровья, – развеселилась Леиф. – Откуда же мне это знать, Келсий? Твои силы – твои тайны. Я возвращать из мертвых не умею.

– Какое совпадение! Представь, я тоже! – ехидно заметил я. – Или ты сейчас просто свою привычку подбирать дохлых птичек обыгрываешь, а? Или…

Мои ладони болезненно нагрелись, и их остро кольнуло. Вывернутое крыло птицы и ее голова тотчас пружинисто встали на свои места.

– Шс-с-с! Зараза! – ругнулся я. – Больно-то как! А! Так и должно быть?

– Видимо, да, – нежно проворковала Леиф, бережно забирая шарф с ласточкой, что уже подняла голову и подозрительно оглядывала нас своим темным глазом. – Ты молодец, Келс! Спасибо!

«Она… живая?! – чрезмерно изумился я. – Чертовщина какая-то! – Я неверяще посмотрел на свои дрожавшие ладони. – Еще и руки обжег… без ожога!»

Счастливо рассмеявшись, Леиф летящей походкой внесла птицу в квартиру.

«Не разулась! – обреченно закатил я глаза. – Хорошо хоть соседи всего этого реаниматорства не видели».

Закрыв наконец входную дверь, я вернулся на кухню – налить Леиф кофе. Что она делала, будучи у меня дома впервые, меня не беспокоило. Меня тревожили мои конечности, которые сами по себе творили чудеса, и мой завтрак, которому угрожала Леиф.

– Келс, ты где? – раздался через минуту ее беззаботный голос.

– Я на кухне! Иди сюда – позавтракаем!

Спустя мгновение Леиф вошла на кухню – без верхней одежды, разутая. Приятные глазу формы ее женственной, грациозной фигуры были туго обтянуты короткой кремовой юбкой и строгой приталенной блузкой нежно-голубого цвета. В этот же миг пощипывавшая прохлада подсказала мне, что высокая грудь Леиф сейчас отнюдь не бюстгальтером обозначала центры своих налиты́х молочных вершин.

«Может, у нее и снизу тоже… естественная свобода?..» – сглотнул я, жестом указав на свободный стул.

Благодарно кивнув, Леиф села на предложенное место. Утреннее солнце тотчас зарылось в ее блестящих волосах, отражаясь ярко-зелеными искорками от ее изумрудных глаз.

– Как подопытная? – поинтересовался я, ставя перед Леиф кофе и подвигая ей тарелку с сыром.

– Уже упорхнула, – ответила Леиф и взяла дымившуюся кружку

После этого она непосредственно набила рот сыром, шумно отхлебнула и, радостно улыбаясь, принялась жевать.

– Где ты ее подобрала? – И я присел рядом, стараясь не коситься на ее нежно-розовые ноги без колготок.

– У твоего… мнм… дома, – с набитым ртом промычала Леиф. – Хоть мы им и… мн… покровительствуем в Лавиле, но не биться об стекла… – Леиф сделала несколько жадных глотков. – …мы их еще не научили.

– Неприлично говорить с набитым ртом, – укоризненно заметил я, едва расслышав то, что она сказала. – Ты знала об этом?

– Конечно! – невозмутимо кивнула Леиф. – Но я не говорю с набитым ртом только в одном случае.

– В каком?

– Узнаешь, – озорно пообещала Леиф.

– А это? – показал я взглядом на кисти. – Я теперь всегда смогу так делать?

– Раньше всегда делал. А еще убивал касанием. Стало быть, и сейчас сможешь.

– Убивал?! – Я торопливо поставил свою кружку обратно на стол и пошире развел руки. – Как это контролировать?! Я ведь даже не знаю, как это вышло!..

– Ты теперь так ходить будешь? Могу составить компанию. – Леиф подняла локти на уровень плечей и изобразила пугало. – Келсий! Ты ничего никому не сделаешь, пока сам этого не захочешь!

– А как же касания? Вдруг это само сработает? – заупрямился я. – Захотел голову почесать, и раз – нет головы! Захотел руку пожать кому-нибудь, и раз – нет руки!

– Да хоть в ладушки играй! Ядерного взрыва от этого всё равно не будет!

– Как скажешь, – произнес я и громко хлопнул в ладони.

Леиф меланхолично посмотрела на меня, после чего с чувством оскорбленного достоинства запихала в рот остатки сыра.

– Ладно, это была неудачная шутка, – признал я и встал, чтобы принести к столу еще что-нибудь.

Я подошел к холодильнику и неожиданно почувствовал, как Леиф прильнула ко мне сзади, прижимаясь всем телом. Ее руки скользнули под мою толстовку, а ее выдох обжег мою шею влажным пожаром. Я обернулся и обнял ее. Цветущая весна, что царила в ее взгляде, мягко потянулась к моему тяжело застучавшему сердцу.

Вспомни… Найди выход… – беззвучно попросила Леиф одними губами и робко поцеловала меня.

Ее чувственный поцелуй взбудоражил меня: я учащенно задышал, мои губы занемели, а лоб покрылся испариной.

– Но сперва… твой вкус… – прерывисто прошептала Леиф.

Ее руки влезли ко мне в трусы и цепко впились ногтями в мои ягодицы.

– О! – вздрогнул я от неожиданности. – Я… эм…

– Терпи, я скоро. – Леиф расстегнула мою толстовку и стремительно сняла ее, отбросив после этого в сторону. – Расслабься.

Я послушно оперся руками на столешницу позади меня, предоставляя Леиф полную свободу действий.

Леиф, жарко выдыхая, проворно опустилась на колени. Она погладила мои бедра и трепетно сжала основание моего паха с двух сторон, заставив его содержимое разбухающее выменем свеситься прямо перед ее раскрасневшимся лицом. Удерживая одной рукой мои гениталии в таком положении, Леиф резко приставила к ним схваченный со стола нож.

– Э?! Ты что делаешь?! – перепугался я.

– Теперь ты в моих руках! – с азартом произнесла Леиф.

Холодная сталь в ее руках молниеносно сверкнула, и мои освобожденные от плена нижнего белья гениталии тяжело шлепнули Леиф по подставленному лицу.

«Сумасшедшая! – проводил я взглядом улетевшие в угол изрезанные трусы. – Но…»

–А-ах, настоящий вес мужской силы, – трепетно взвесила Леиф в ладонях мои яички, легонько подбросив их. – И как же густо пахнет семенем! – жадно простонала она.

– У-уф!.. Уф-ф!.. Ху-ух… – засопел я, не прекращая следить за ее действиями.

Леиф облизнулась и преданно посмотрела мне в глаза. Я запрокинул голову и зажмурился от удовольствия.

– Кожаный тюльпан распускается, – томно обозначила Леиф свои действия. – А теперь… – И она резко наклонилась.

– А-а-а!.. – тяжело выдохнул я от неожиданности. – О!

Гортанно-влажные звуки тут же наполнили кухню.

«Только не так быстро! – дернулся я, напрягаясь. – Думать про Микки-Мауса! Думать про Микки-Мауса! Держать марку! Ну же!»

– А-а-а-арх! – с рычанием застонал я, непроизвольно хватая Леиф за волосы и приседая, чтобы шире расставить ноги.

Леиф сладко и томно заскулила. Выжав себе в рот последние остатки, она влюбленно посмотрела на меня…

…было далеко за полдень, когда мы наконец смогли насытиться друг другом.

За эти часы, посвященные изучению друг друга, Леиф была абсолютно непостижимой: безропотной и взрывной, целомудренной и распутной. Она была словно ковкий бархатный метал, что стонуще плавился и стекал по мне. Иногда в сумасшедшем задоре она становилась необъезженной и дикой, вынуждая меня деспотично унижать и укрощать ее. И всякий раз она молила о проникновении и обильном урожае, бесстыдно показывая мне самые сокровенные уголки своего влажно-упругого тела. И всякий раз я щедро орошал ее, доказывая животному внутри себя, что она моя – везде.

Сейчас же мы просто отдыхали, устало попивая красное вино у меня в гостиной: я развалился в плетеном кресле за прозрачным овальным столом и играл с бутылкой вина, в то время как Леиф с бокалом в руках сидела на подоконнике, греясь в пшеничных лучах солнца.

Я украдкой посмотрел на ее тело, небрежно укрытое моей рубашкой: цвета крови с молоком, стройное и гибкое, оно имело нежно-тончайшие прослойки уместного женского жирка; в этом душистом образце женской красоты на равных соперничали налита́я упругость, шелковистая кожа и девственно-податливая теснота, чей сок и сейчас был готов упоительно брызнуть мне навстречу.

«Просто мечта перфекциониста! – удовлетворенно подумал я. – Но семь раз… это неестественно!»

Леиф посмотрела на меня сквозь бокал и довольно поинтересовалась:

– Смущает количество? Не бери в голову. Просто мы, как сущности, сейчас далеко не в лучшей форме. Так что это не предел.

– Почему же я до тебя так… не блистал? – неловко спросил я.

– Правильно: до меня! – горделиво вскинула подбородок Леиф. – Ты шутишь?! До тебя я тоже так не могла!

– Ты про… язык? – осторожно уточнил я. – А он… Это нечеловеческое, да?..

– Считаешь, люди с такими рождаются? Или думаешь, что они от болтовни так длиннеют? – прыснула со смеху Леиф. – Смотри… – Она открыла рот и высунула вполне обычный язык. – Что-то… Сейчас…

Я рассмеялся, наблюдая за ее бесплодными потугами коснуться языком кончика носа.

– Похоже, это само происходит – как у тебя с ладонями, – сказала наконец Леиф, прекратив ребячливо дразниться.

Я нервно заелозил в кресле.

– То есть у меня сейчас ничего не получится, если я попробую кого-нибудь воскресить или, скажем, убить?

– Неа, – отрицательно мотнула Леиф головой. – Ни сейчас, ни потом. Пока мы лишь блеклая тень былых себя, должны быть какие-то обстоятельства, которые бы провоцировали наши особенности.

– А у тебя, получается, особенность – длинный язык?! – громко хохотнул я, не удержавшись.

– Зато ты много времени проводишь в ванной – не моясь! – мгновенно парировала Леиф.

– Ты что, шпионишь за мной?! – не поверил я. – И если бы ты это делала нормально, то знала бы, что я люблю шум воды, а не…

Леиф недвусмысленно потрясла кулачком, словно готовясь сделать бросок игральными костьми. Я бросился к окну, где она сидела, и попытался укусить ее за голову. Леиф непринужденно и по-детски заливисто засмеялась.

– Ладно, живи… извращенка! – смилостивился я и вернулся на свое место. – Так ты что, действительно следишь за мной?

– Конечно! А вдруг ты что-то вкусненькое грызть будешь! – Леиф лучисто рассмеялась. – Ну конечно же не слежу, Келсий! Мы-то и встретились по наитию: наша суть притянула нас друг к другу. А ты и вправду много времени в ванной проводишь?

– Ты… – окончательно растерялся я. – А-а, забей. Просто шум воды умиротворяет.

Леиф мечтательно откинулась на стену.

– И меня.

– А ты… ты всегда во время секса считаешь… ну… эти? – неуклюже задал я мучивший меня вопрос.

– Фрикции? – вопросительно подняла бровь Леиф.

– Да… – смутился я. – Просто…

«Какого хрена я вообще заговорил об этом?! – заругал я себя. – Считает и считает! Мало ли какие бывают бзики! Этот хоть безобидный!»

Леиф непонимающе задумалась, а потом уточнила:

– Ты же сам хотел, чтобы я это делала, разве нет?

– Кто? Я?! – Я возмущенно выпил залпом свое вино. – Я ни о чём подобном не говорил и даже не намекал!

– Ах вот оно что… – Леиф хитро улыбнулась. – Да у тебя фетиш-фишечка, Келсий. И ты не намекал об этом, а наме́кивал! От слова «мекать».

– Кто это и когда тебе наме́кал про это?!

– А ты разве не заметил, что первым начал считать свои фрикции, глядя на мои губы? – слащаво поинтересовалась Леиф. – Ты ведь представлял, как я это делаю, а?

– Серьезно?! – удивился я. – Эм… Ну… Я не помню…

– А вот я – помню! – развеселилась Леиф. – И очень хорошо! Это было как… м-м-м… больше фрикций Богу Фрикций! Вот!

Поддев меня, Леиф обворожительно и смущенно захихикала.

«Неужели я на самом деле считал это?! – ужаснулся я. – Какой стыд! Это всё то проклятое видение с псиной, что ее… – начал оправдываться я. – А вдруг она просто прикалывается надо мной?.. – сообразил я. – Надо в следующий раз скрытую камеру поставить!.. Мрак! Да я и вправду фетишист какой-то! Тайно камеру поставить – это уже точно перебор».

– Как твои воспоминания? Есть сдвиги? – уязвленно полюбопытствовал я, стараясь не думать об «учете движений».

– Немного, – ответила Леиф как ни в чём не бывало. – Вот, например, мертвая ласточка. Одна только ее свернутая головка подсказала, что ты, возможно, сумеешь что-то сделать. Ну а про остальные способности твоих касаний я уже тут вспомнила. И я не про касания в постели!

– Какие уж там касания! Там не до касаний было! – самодовольно бросил я, загнав себя этими фразами в очередную ловушку.

– Конечно! Мы же считали! – озорно поддразнила меня Леиф. – Или всё на счет делали? Какая из этих словесных фрикций тебе приятней? – И она звонко засмеялась.

– Да-да, – отмахнулся я. – Подловила.

– А нечего повод давать! Хи… Ой, слюна от смеха. – Леиф бесхитростно вытерла подбородок низом моей рубашки. – Смех – лучшее слюноотделительное, – заявила она тоном знатока. – Правда, есть, конечно, и посильнее…

– А мы пытались узнать, что за пределами планеты? – быстро спросил я, опасаясь новых издевок.

– Ты один и пытался. Результат: остался с носом.

– И что, моего примера хватило, чтобы никто даже и не попробовал?

Леиф сделала глоток вина и задумалась.

– Думаю, да.

– Ну и для чего мы тогда здесь? – развел я руками. – Растить человечество? Да оно само как на дрожжах пухнет! Бессмыслица какая-то.

– А вот это и есть тот вопрос, Келсий, который не дает нам покоя, – обаятельно изрекла Леиф.

Внезапно меня словно окатило ледяной водой: тело бросило в холодный жар, зубы застучали, грудь судорожно заходила ходуном, а мысли начали сумасбродно скакать.

«Эта сучка врет! Врет! Врет-врет-врет! – взбешенно закрутилось у меня в голове. – Сучка ебливая хочет моей смерти! С-с-сука! С-с-сука! Ложь! Лож-ж-ж-ж-жь!..»

Леиф тем временем наивно и открыто подставила лицо лучам солнца.

«Где… мои… мысли?! – безмолвно заорал я и ужаснулся, увидев всё в фиолетовой черноте. – Бо-о-о-о-о-о-ль! – истерично завыло что-то внутри меня. – Убить ее! Убить! Разорвать ее груди и сожрать ее глаза! Смерть изменнице!»

Я потерянно заморгал и с испугом огляделся: на подоконнике сидела черная и застывшая Леиф, в тусклых лучах света мелкими уколами червоточин застыли пылинки, черное вино горелой бумагой не спеша сворачивалось о стенки бокалов. Даже звуки оказались покорены этим жутким явлением: все они застыли на одной протяжной, похоронной ноте.

Я перевел взгляд вниз: из центра моей груди неравномерными толчками выходили чернильные струи дыма. Я безуспешно дернулся и надрывно закричал – но, к своему ужасу, не услышал и не почувствовал своего вопля. Вдруг чернильный дым втянулся обратно в мою грудь, и почерневший мир снова стал прежним: пылинки сдвинулись со своих мест, Леиф тихонько принялась болтать розовыми ногами, а вино обрело свой будоражащий цвет жизни.

«Да что же… Почти как тогда… когда сознание потерял!.. Так… – Я лихорадочно забегал глазами, ища выход из этого странного состояния. – Могу снова думать – хорошо! Не могу пошевелиться… хорошо! Хрен с вами! Э-э-э… Что же делать-то?..»

Леиф мило улыбнулась мне, и ее глаза испуганно распахнулись. Упрямо сжав губы, она схватила с письменного стола нож для конвертов и уверенно наставила его на меня.

«Второй нож за день – то, что надо! – мстительно подумал я. – А теперь порежь меня и вышвырни эту херь из меня куда подальше!»

Неожиданно я понял, что всё это – дым, чернота, оцепенение – было сделано мной. Но не мной нынешним, а «другим мной», который был гораздо древнее, сильнее и опаснее. И этот «другой я» узнал Леиф. Этот «другой я» устал терпеть ее ложь. Этот «другой я» страстно жаждал ее смерти. И этот «другой я» собирался убить ее моими руками.

«Я… я не собираюсь… никого… убивать! – разозлился я, с трудом оттесняя "другую" свою волю. – Надо срочно что-то сделать… или я прикончу Леиф прямо здесь и сейчас!..»

– Ты явно обманула то, что обманывать не следовало, – вдруг выдавил я и, прикрыв глаза, нервно затрясся.

«Другой я» тут же безболезненно растворился в моем теле.

Я с облегчением услышал шлепанье босых ног по паркету, и на колени передо мной опустилась Леиф. Ножа у нее не было.

– Как ты? – встревоженно спросила Леиф, нежно касаясь моего лица.

Я осторожно прислушался к своим ощущениям и понял, что был совершенно измотан и опустошен.

– Как-то хреново…

– У тебя не было ни зрачков, ни белков, – заботливо прошептала Леиф, продолжая бережно гладить меня. – Просто светящиеся темно-фиолетовые глаза.

Я покосился на свое отражение в столе: зрачки и белки́ были на месте.

– Глаза сущности? – вяло поинтересовался я и крупно вздрогнул.

– Да, Келсий, твои глаза сущности.

– А остальное? Дым? Пепел вместо вина?

Леиф удивленно посмотрела на полупустую бутылку, после чего подала ее мне.

– Пей, – приказала она. – Всё.

Я одним махом осушил предложенную мне емкость.

– Кхе!.. Хм!.. Кха-кха! – закашлялся я. – Э-э… Кха!.. Блин!.. Что-то еще было?

– Только глаза. А ты что видел?

– Так, какой-то дым из груди. Иди ко мне. – Я посадил дрожавшими руками Леиф себе на колени. – Так что со мной было-то?

– Только ты можешь это знать. – Леиф положила голову мне на плечо и немного поелозила, устраиваясь удобнее. – Возможно, твое бессознательное знает то, чего не знаю даже я. – Внезапно она прижалась губами к моему уху и скороговоркой прошептала: – Запомни! Запомни это состояние и в следующий раз прими его! Ты должен вспомнить!

– Что? – поежился я. – Я ничего не понял. Ты можешь…

– Тихо! – обеспокоенно оборвала меня Леиф, прислушиваясь к чему-то. – Келсий! Это…

Раздался пронзительный птичий крик, и в окно гостиной ударили черно-белые комья. Стекло под напором влажных шлепков треснуло и – взорвалось, брызнув на нас перемешанными с перьями и кровью осколками.

– Что это?! – заорал я, бросаясь в обнимку с Леиф под стол. – Это что, ласточки?!

Над нами свистело и стрекотало – птицы бездумно убивали себя об стены.

– Запомни, что я только что сказала! – прокричала Леиф сквозь гвалт и треск. – Кто-то или что-то не хочет твоего возврата как сущности! Я же говорила, нечто блокирует нас! Это…

Одна из ласточек ударила Леиф по лицу, и она взвизгнула, перепуганно зажимая порез на щеке, из которого тут же засочилась кровь.

– Охренеть! – Я крепко обнял Леиф, закрывая ей голову и целуя ее в макушку. – – Держись! Сейчас что-нибудь придумаем!

Леиф тихо заплакала, крепче прижимаясь ко мне.

«Надо рвануть к выходу! – Я осторожно выглянул из-под руки. – Может, покрывало использовать? Или… Это еще что?!»

Трепетавший и хлопавший поток ласточек странно обтекал нас по дуге, разбиваясь об интерьер гостиной; глаза ласточек при этом изумрудно мерцали.

– Держись, Леиф! – прошептал я. – Что-то происходит! Птицы нас не трогают!

Ласточки еще несколько минут продолжали атаковать помещение, после чего пропали. Когда всё стихло, я изумленно обнаружил, что Леиф уснула прямо на моих руках. Я перенес ее в спальню и в одиночку принялся за уборку. Вскоре заявились обеспокоенные соседи, полиция и журналисты – я всех выгнал.

Первых мертвых ласточек, прежде чем бросить в пакет, я подолгу держал в руках, тщетно пытаясь вернуть их к жизни. Но их ободранные, поломанные тельца всё равно становились всё холоднее.

– Леиф права: творится что-то неладное… – Я понуро огляделся. – Чтоб это всё!..

Вздохнув, я удрученно принялся бросать птиц в заготовленные пакеты.

Эпизод 4

Настоящий момент

Утомившись сидеть на лоджии, я тихо – чтобы не разбудить кота – забрал тарелки с подносом и вернулся в квартиру. До встречи с Леиф оставалось еще три часа.

– Ну и чем себя озадачить? – оглянулся я. – Выпить, поспать, пощипать себя степлером? Хм… Может, в уши немного музыки впустить?

Я вернулся в гостиную, сел в излюбленное плетеное кресло и включил музыкальный центр. Из звуковых колонок полилась незамысловатая мелодия какой-то радиостанции.

«Да плевать, кто из сущностей напал на меня! – неожиданно разозлился я. – Мудаки! Двое наехали, один вступился! Всё равно никого не помню, так что даже разбираться с этим не стану! Пошли они все в жопу! Этот последний вечер всё сравняет!»

В гостиную зашел кот и осторожно принюхался.

– Что, пахнет? Это не я! – быстро сказал я. – Сам небось навонял!

Кот подозрительно посмотрел на музыкальный центр.

– Привет! – внезапно протяжно и пьяно рыгнул из динамиков слегка хриплый голос.

– Черт! – испуганно обернулся я. – Что за дикость? – Я покрутил настройки каналов, но пьяное дыхание сказавшего «привет» осталось. – Мра-а-ак! – простонал я. – Кто тут еще с радио балуется? Ладно, позвенеть мыслями можно и в тишине, – рассудил я и с сожалением выключил музыкальный центр.

Аппаратура взвизгнула, потрещала разрядами статики и – осталась включенной.

– С вами «Дары Лиссы5»! И это те самые проклятые дары, которые просто нельзя проигнорировать! – изрек явно подвыпивший ведущий. – Несмотря на липкую близость тюремщиков и всеобщий обман, «Дары Лиссы» вот уже много лет этой жизни нестерпимо и настойчиво зудят! И вот пришло время… расчесаться всласть! Мы, черт возьми, в эфире!

Прозвучавшая следом скрипка дерзко и тревожно подчеркнула сделанное заявление.

– Хрен тебе, сапожник! – сварливо бросил я и, встав, выдернул шнур питания музыкального центра из сети.

– А наше струящееся сквозь время и пространство вещание настроено исключительно ради одного-единственного почитателя, который сейчас инфантильно баловался с розеткой! Самые экстравагантные и самые правдивые новости только для него одного!

– Что?! – одернул я руки и оторопело присел обратно в кресло. – Сукин кот! Это он про меня, что ли?

– В нашем городе, – драматично прошептал ведущий, – пропал день… День! Представляете?! – маниакально захохотал он. – Кругом одна ночь – этакая прохладная задница, переполненная тоской и росой! Убедитесь сами!

Я невольно посмотрел на сочившееся дневным светом окно и перевел взгляд на кота, который внимательно следил за музыкальным центром.

– Это просто самоговорящее автономное радио без батареек, электричества, мозгов и моего вмешательства, – иронично сказал я коту. – Так что ничего необычного.

Кот раздраженно отмахнулся от меня хвостом.

– Наглый, – улыбнулся я. – Ладно, давай послушаем… это.

– Над нашими бедными головами распахнулся звездный купол, светлеющий у горизонта, – нетрезво произнес ведущий. – А сам город черным хребтом обступили холмы, покрытые темными шепчущими деревьями. И вот там-то и высится он! О-о-он! Он… высится…

Раздались звуки небрежных глотков и сопение.

– Да кто высится-то? – нетерпеливо заелозил я.

– Ну конечно же дуб! – радостно ответил ведущий. – Гигантский такой, твердокаменный! С огромным кованным фонарем, что освещает небольшую полянку, полную чудес и сказок! Но, – таинственно и влажно шепнул он, – и это не самое странное… К нам поступают сведения об огромном диком хищнике рядом с дубом! Па… ик… бам! Включаю прямой канал с нашим Оч… Оченьвид… Очевидцем!

Послышалось щелканье кнопок, сопровождаемое неразборчивой руганью, и студийные звуки сменились ночными шорохами и гулом ветра.

«Что же это такое? – задумался я. – Может, какие-то мутные проделки "другого я"?»

Появившийся в динамиках низкий мужской голос, смешиваясь с естественным фоном открытого пространства, восхищенно и взволнованно сказал:

– Здравствуйте! Я Очевидец, и я буду вашими глазами! То, что здесь сейчас творится, просто необъяснимо! Но самое необъяснимое – это появление у дуба сверхъестественного хищника! Именно его устрашающее присутствие послужило причиной повсеместного выставления кордонов! Однако на текущий момент зверь совершенно не проявляет никакого интереса к происходящему, всецело отдаваясь изучению города! Он… А ну, бля, кыш отсюда! Ой, простите, – виновато осекся Очевидец и пояснил: – У нас тут просто одна сова повадилась провода и кабели таскать. Они у нас… пучками… Еще раз – извините. – Он смущенно откашлялся и продолжил: – Животное имеет черный окрас и ярко выраженные черты представителя семейства кошачьих! У него…

– Пантера заурядная, – буркнул я.

– …округлые бирюзовые глаза, которые… нглк… противоестественно светятся.

– Мимо, – неохотно признал я.

Лови ребенка! Ребенка лови, кому говорю! – вдруг взвинченно заорал Очевидец. – Суки тупорылые! Я… хах… сам…

Из динамиков раздались звуки бега по траве. Через несколько секунд они резко оборвались глухим грохотаньем.

– Чуть копыто не отстрельнул!.. – раздраженно прошипел Очевидец. – А-ах… Только что на наших глазах… блин, болит… какая-то маленькая девочка просочилась сквозь кордон и подбежала к этому зверю! И ни одна гнида не остановила ее! Тупые каскоголовые!

«А сюжет-то не стоит на месте, – удивленно оценил я. – Надеюсь, это не реальная трансляция из какого-нибудь параллельного мира».

– Мы… мы попробуем подобраться поближе и забрать ребенка, пока это животное его не заметило, – с дрожью в голосе заявил Очевидец и зашуршал одеждой об траву. – Оно мне надо? Что дома скажут, если меня обглодают? Ни в дом мяса, ни на себе, – нервно пробубнил он. – Черт! У зверя на груди две кровоточащие дырки! Что?.. Глаза разуй! Вон кровь на звездах бликует! Подожди!.. Сукин кот! Д-девочка его г-гладит!

– «Сукин кот»?! – не поверил я. – Да вы что, меня, что ли, пародируете?!

– Да заткнись ты! – шикнул Очевидец. – Девочка… девочка ему что-то говорит!..

Я тихонько протянул руку к таблеткам и бережно погладил их.

– Ну что, тряхнем жирком: спасем девчушку? – бодро поинтересовался у кого-то Очевидец. – Я отвлеку зверя, а вы двое…

Внезапно вновь раздалось студийное щелканье, и подвыпивший ведущий пьяно сообщил:

– К сожалению, бурение из подвала пространства и времени мозгов нашего слушателя отнимает много сил. Так что жди нас и наше очищающее безумие в той же форме, но в другое время! – Он протяжно зевнул. – И помни: верь себе, парень, и будь верен тому, во что веришь. А «Дары Лиссы» тем временем убегают в норку и копят злобу! Всё, сгинули!

Музыкальный центр издал тонкий пронзительный звук и отключился.

– Верь себе и будь верен тому, во что веришь… – Я задумчиво встал. – Это напутствие я уже…

Неожиданно у меня заболела голова и закололо в груди. Кот заинтересованно посмотрел на меня.

– Что? У тебя мигреней и всяких попаболей не бывает, что ли? – бросил ему я. – Я сейчас уйду, а ты держи себя в лапах, понял? – погрозил я коту пальцем. – Вино мое не пить, пенисы в него не макать, кошек не водить, с подозрительными приборами не играть и не разговаривать, ясно?

Кот довольно зажмурился.

– Ишь ты! Точно задумал что-то! – усмехнулся я. – Смотри мне, по запаху потом найду!

«А что? Терять мне всё равно нечего: мир не остановится, умершие близкие не вернутся, – подумал я и направился в прихожую. – Умершие!.. Жуть! – поежился я, вспомнив недавние события. – Сначала умершие вели нас через кладбище, а потом они же на нас и напали! Мрак! Веселый был поход… особенно та его часть, где золотистая тетка-сущность управляла Леиф!.. – Я нервно почесал шею. – Ладно, еще есть время прогуляться и привести мысли в порядок. Не каждый же день иду прощаться перед самоубийством!»

Я накинул кобальтового цвета куртку, взял новый комплект ключей от квартиры, обулся и вышел.


За полторы недели до настоящего момента

– Как настроение? – галантно поинтересовался я.

– Отличное! – Леиф подставила лицо ветру, позволяя его ледяным пальцам перебирать ее волосы. – Но ты ведь меня не носиками позвал потереться, верно?

Мы стояли на причале и смотрели на тяжело перекатывавшиеся волны, что обреченно разбивались о черные валуны берега. Солнца не было: висело клубившееся, мышиного цвета небо. Под грязными пузырями облаков с удручающим гулом носился прохладный ветер. Неподалеку сонно позвякивал морской вокзал.

– Думаю, есть шанс узнать о наших силах и воспоминаниях побольше, – наконец сказал я. – Так сказать, есть предложение под стать погоде.

– Погоде? Надеюсь, ты меня не погонишь хворостинкой в гардеробные дали?

Я придирчиво оглядел Леиф: на ней были – синие джинсы, белая кожаная куртка, голубой вязанный шарф и беленькие сапожки.

– Для замогильных дел в самый раз! – бодро отрезюмировал я.

– Ах! Будем расхищать могилы, петь песнопения «Сотоне» и совокупляться в гробах? – тут же воодушевилась Леиф. – Ты овечку с собой взял? Или мы ее тут где поймаем? – И она зорко оглядела промерзающий пляж.

– А овечку зачем? – не понял я.

– Ну как же! – противно хихикнула Леиф. – Сначала ты ее огуляешь пару раз, потом мы ее ритуально убьем, а затем будем голыми в овечьих кишках носиться! М-м, м!

Я угрюмо насупился и получше запахнул свою серую ветровку. Леиф зловеще гавкнула и кинулась на меня. Неохотно уклонившись, я обнял ее сзади. Поцеловав ее во вкусно пахнущую шею, я задумчиво посмотрел на бегущие темные волны.

– Можешь еще раз показать духов? – попросил я.

– Сейчас?

– Ну да. Хочу кое-что попробовать.

Леиф аккуратно коснулась указательным пальцем моего лба, и я вздрогнул, увидев мерцавшие контуры. На пляже теней оказалось совсем немного. Ближайшая из них трепетала на мокром валуне, что был от нас в некотором отдалении.

– Кто там? – шепотом спросил я.

– Какой-то мужчина. Смотрит на воду, – подыграла Леиф мне тоном прокуренной заговорщицы.

– А почему я не вижу, что это мужик?

– Потому что сейчас ты смотришь взаймы, а не сам. Так что всяких половых подробностей не жди.

– Ладно, понял. Я мигом.

Выпустив Леиф из рук, я резво побежал к тени.

«Так-так-так! Сейчас проверим! – Я запрыгнул на блестевший от брызг темный камень. – Только бы не упасть!»

– Привет! – начал я. – Я хотел… Эй! Ты где? – Я осмотрелся: на каменной макушке никого не было. – Э-эй! Приятель? – неуверенно позвал я. – Я просто хочу кое-что узнать. Эй! Это важно! Ау!

Через несколько секунд я слез: балансировать на мокром было небезопасно, а перекрикивать пляжный шум еще и глупо. Побежав обратно, я увидел, что Леиф раскачивается от смеха, поднеся руки к лицу.

– Неужели я был так плох? – несколько смущенно осведомился я, подходя ближе.

– Ну что ты! Ты прекрасно бегаешь… и скатываешься. Особенно по песку и мокрым камням! – И Леиф звонко и весело засмеялась, пряча особенно громкие взрывы смеха в шарф.

– Я старался быть грациозным и интимным! Ты же на меня смотрела!

Леиф засмеялась еще громче, пару раз при этом невообразимо хрюкнув.

– Кто-то в корытце со свиным юмором нашел монетку? – язвительно полюбопытствовал я.

– Хорошо, хорошо, – всхлипнула напоследок Леиф, аккуратно поправляя шарф. – Что ты хотел от усопшего?

– Думал, он что-нибудь знает о нас. – Я неуютно замялся. – Ну там… кто мы, что мы, где мы… и прочее, что может помочь.

– Это бесполезно, Келсий.

– Это еще почему? – насторожился я.

– Две причины: первая – они тебя боятся, вторая – сейчас ты не способен их услышать.

– А ты? Ты способна? – жадно спросил я.

– Я много на что способна, – с достоинством ответила Леиф. – И на это тоже. Вот и надо было меня попросить, а не пингвина на камнях изображать.

– Полагаешь, из тебя бы пингвин получше вышел?

– Мне хоть есть на чём скатываться! – Леиф с гордостью ухватила себя за грудь, а потом за ягодицы. – Ладно, и тебе тоже. – И она молниеносно сжала мой пах.

– Ом! – дернулся я от неожиданности. – Разожми, пожалуйста, руку! Леиф?!

– Ты мне что, не доверяешь?!

В глубоких изумрудных глазах Леиф полыхнуло нешуточное пламя обиды.

– Леиф, прекрати сдавливать! – запереживал я. – Я просто хотел услышать стороннее мнение о нашей ситуации! Вот и всё! А!.. Я просто… просто подумывал найти… о-о… эту твою мертвую тетку, что инициировала тебя книгой! Она может знать про сущности что-то еще! Ну х-хватит! Отпусти!

– И ты хотел сделать это один?! – возмутилась Леиф.

Я почувствовал, что еще секунда – и мое правое яичко лопнет и выдавится между ее стальными пальцами.

– Как бы я, по-твоему, нашел ее один, если я даже не знаю, где она похоронена?! Не вынуждай меня… агха-а… защищать свое будущее, что сейчас в твоих руках!

Внезапно мстительное озорство покинуло Леиф, сменившись неясным отчаянием, опреснившим ее эмоции.

– Прости… Дело не в тебе… – виновато пробормотала Леиф, отпуская меня. – Я… я не такая…

– Ну и хватка… – Я бережно прикрыл пах и осторожно напомнил: – Так ты знаешь, где ее найти?

– Когда? – безжизненно уточнила Леиф.

– Сейчас.

Кивнув, Леиф молча направилась к выходу с пляжа.


Мы шли по центральному кладбищу Лавила.

Шел противный мелкий дождик, покрывавший нас равномерной пленкой воды. Тихонько пузырились маленькие лужи. Сизое небо висело совсем низко и было похоже на желавшего нагрубить старика. Срывавшиеся с деревьев желтые листья влажно ложились на скульптуры и надгробия. Утопавшее в мерцавших всполохах теней кладбище напоминало суицидальный пьяный календарь, флегматично сдиравший с себя остатки пожелтевших дней.

– Ты готов? – неожиданно спросила Леиф.

– К чему?

– На пляже, почти перед самым уходом, кое-какие воспоминания вернулись. – Леиф изящно перепрыгнула лужицу. – И сейчас я буду гонцом, которому придется срубить голову.

– За дурные вести?

– За максимально дурные вести, – поправила меня Леиф.

– Ты сейчас шутишь, да? – Я обеспокоенно замедлил шаг. – Давай уже, не тяни.

– Мы с тобой, Келсий, идем к логову самой настоящей змеи – сущности, что недавно окочурилась.

– К одной из нас?! – не поверил я.

– Из нас? – Леиф желчно улыбнулась. – Сомневаюсь. Меня она – инициировала, тебе – не дает вернуться. Так что решай сам: такая ли она, как мы.

– Ага, и ты ей нужна, а я – нет. Я так понимаю, это та, что родила тебя?

– Верно понимаешь, – обозленно бросила Леиф.

Я угрюмо посмотрел на покрытую мокрыми листьями статую ангела, униженно тянувшего длань в грязное небо. На руке ангела вульгарно танцевала тень, совершая развратные движения вдоль гипса.

– Так это из-за нее их так колбасит? – кивнул я на тень.

– Да.

– Мы можем уйти?

– А ты хочешь?

– Нет, но я должен знать, что могу это сделать.

– Тогда сперва узнай об этом. – И Леиф красивым пальчиком утонченно показала на что-то за моей спиной.

Я обернулся и обомлел: входа на кладбище больше не было – вместо него была плотная мерцавшая стена, образованная из теней и уходившая в грозовое небо.

– О-о мрак… Ох-х-хер-реть можно! – изумился я, задирая голову. – И давно это за нами?

– Как только вошли.

Безликие тени в призрачной стене судорожно затряслись и потянули к нам руки,

– Что за херня?.. – вздрогнул я. – Они опасны? Мы можем пройти через них?

– Всё, чем мы сейчас занимаемся, опасно, – мелодично ответила Леиф. – Но пройти всё же можно: они просто путь показывают.

– Хм… Ладно, черт с ними. – Я повернулся к Леиф. – Ну а мы? Мы с тобой дерзнем воспользоваться этим мертвым путеводителем?

Леиф смачно плюнула себе в ладонь и залихватски протянула ее мне.

– Пацанка! – несколько нервозно засмеялся я и крепко пожал ей руку.

– Для тебя я буду кем угодно, Келсий! – потерлась об меня кончиком носа Леиф. – Пойдем, вытрем руки об эту стерву!

Я еще раз нервно рассмеялся и двинулся за ней следом. Окружавшие нас тени тут же отсекли мерцавшими роями тьмы и безвоздушными мини-смерчами тропинки, оставив нам лишь ту, по которой мы шли.

– Так что ты вспомнила? – спросил я.

– Твое поражение в войне между сущностями, – буднично сообщила Леиф.

Мы замолчали. Дождь всё так же уныло продолжал размягчать дорожку, глубже вбивая в нее листья.

– Из-за чего мордобой-то начался? – не выдержал я. – Какая-нибудь дамочка, как обычно, всех лбами столкнула?

– Вот-вот! Мы как раз к такой на чай с гранитом идем! – развеселилась Леиф. – А теперь внимай, объект моих сексуальных притязаний! – Она откашлялась и, набрав побольше воздуха, выспренно продекламировала: – После каждой своей тленной жизни – полной крови, секса и трапез во время секса – ты оставлял на теле человечества неизгладимые следы, которые впоследствии становились легендами о героях, преданиями о доблести и мифами о мужской стойкости в постели! Х-хих-хи-хи! Ой, даже рот свело! А-аы… о!

– Свело рот?! Тебе?!

– Ты же его не стимулируешь сейчас на подвиги и… мифы! Их-хих-хи!

Я несильно шлепнул Леиф ладонью по упругим ягодицам, и она томно закатила глаза.

– Так что, любая такая байка о герое повествует об одном и том же существе – обо мне? – довольно осведомился я.

– Не зазнавайся! О людях тоже есть такие истории.

– Но немножко? – показал я пальцами нечто маленькое.

– Немножко! – сказала Леиф и хитро повторила мой жест.

Каверзный взгляд Леиф почему-то напомнил мне некогда виденный барельеф с Ахиллом, на котором у героя был эстетически аккуратный маленький пенис.

«Да нет же! Просто у греков такая… привычка была!.. – попытался я себя успокоить. – Зараза! Она специально, что ли?»

– Я бы не стал на морозе позировать голым – ни в Греции, ни еще где! – неожиданно выпалил я.

– Тебя что, смущает историческая достоверность твоего «толстячка» в искусстве? – елейно поинтересовалась Леиф.

– «Толстячка»?! – удивленно выпучил я глаза. – Так вот как ты его называешь!

– Не переживай! – звонко засмеялась Леиф. – Для позирования всегда выбирали самого подходящего. Что поделать – такова была мода.

Леиф взяла меня под руку, и идущее от нее тепло необъяснимо проникло сквозь мою одежду, заставив меня покрыться млеющими мурашками.

– Ладно, будем считать, что мое мужское самолюбие умаслено, – заявил я. – И что, неужели эти мои варварские достижения и стали причиной свары?

– Конечно же нет! Это было просто причиной неприязни, копившейся веками. А вот основанием для ее выплескивания послужило кое-что другое, – загадочно добавила Леиф и положила голову мне на плечо.

– Что ты делаешь? Там же мокро!

– И не только там, – недвусмысленно заметила Леиф, пикантно посмотрев на меня.

– Мы же на кладбище! – напомнил я. – Должно быть стыдно!

Леиф залилась невинным детским смехом, а затем пылко поцеловала меня. Ее губы и язык были горячи теплом жизни, и это особенно остро почувствовалось на фоне скорбной серости кладбища.

Мы прошли небольшую площадку с грязными скамейками и фонтаном со стоячей водой, в которой сидели тени, после чего Леиф направила нас в один из мрачных древесных коридоров.

– Как-то ты заявил, что тебе был открыт смысл нашего пребывания в этом мире, – продолжила Леиф. – По твоим словам, мы все проходили испытание, которое мог покинуть только один из нас – самый-самый. В результате все подумали, что самый-самый из нас – это ты.

– Черт! И меня решили устранить?

– А ты как думал! Я в этом, кстати, тоже участвовала. После твоего глупого заявления мне даже пришлось стучать на тебя! – с чувством произнесла Леиф.

– И ты? – осторожно полюбопытствовал я.

– Выкручивалась, – пожала плечами Леиф. – С твоей помощью.

– Так я знал?

– Еще бы ты не знал! – возмутилась Леиф с возбуждающей бархатистостью в голосе. – Ты же в те же сутки заставил меня буквально прокричать об этом под собой, когда ты часами мучал и истязал меня!

– Озабоченная!

– Озадаченный! – томно мурлыкнула в ответ Леиф.

Мы вышли из природного коридора, образованного сиротевшими деревьями, и пошли по спускавшейся вниз дорожке. Зажглись фонари, заливая кладбище оранжевым светом, и под ними тут же неприветливо ссутулились моросящий дождь и тени.

– Нам уже поздно язык зубами зажимать, да? – уточнил я.

– Поздно, – согласилась Леиф. – Да пуская слушает: она и так это всё знает.

– Нам скрывать нечего! – крикнул я во весь голос. – А тебе?!

Мерцавшие тени изобразили перед нами большую черную улыбку и разлетелись в разные стороны, продолжая закрывать собой неверные тропинки.

– О мрак!.. – обомлел я. – Так она и вправду слышит?! – Я постарался не лязгать зубами. – Что было д-дальше?

– Все – на тебя, ты – против всех, – ответила Леиф, пытаясь прочитать эпитафии в слабом свете оранжевых огней. – Я при этом, как ты понимаешь, всегда была при тебе.

– В роли д-двуликого Януса6?

«Неужели "другой я" хотел прибить ее именно за это? – вдруг сообразил я. – Или есть что-то еще?»

– Да хоть в роли двухдверного ануса! – отмахнулась Леиф. – Теперь-то какая разница?

– А этот хрен, которого я создал?

– Плевал он на тебя.

– А ты?..

– Я? Я была и с тобой, и с ними. В мире тогда всё порвалось и извратилось. Кладбища больше не голодали: войны следовали одна за другой. Потом нефть, религия, обоюдоострая демократия…

– Да-да, а еще порно без сюжета, – торопливо прервал я Леиф. – Я-то почему жив при таком раскладе?

– Твое хилое человеческое тельце может и само убить себя, Келс: подавился – и всё, нет тебя. Но вот твою суть, что иногда надевает эту пахнущую скрипящей кожей, потом и семенем оболочку, – томно показала на меня Леиф, – сущности уничтожить не в силах. Так что с тобой поступили по-другому.

– Как именно «по-другому»? – сипло спросил я.

– Стерва, которая нас сейчас поджидает, предложила вполне заманчивый выход: заблокировать всем силу и память – чтобы наше понимание друг друга и наш опыт нас же не погубили. Ты согласился.

Загрузка...