– Не забудьте надеть бриллиантовую корону и роскошное платье, когда пойдете мыть полы! Можете взять веер, чтобы не сомлеть, потому что там очень дурно пахнет! И нюхательную соль! – послышался ехидный голос за дверью.
Я гордо смотрела на свое отражение в зеркале. Темно-синее платье было украшено роскошной вышивкой. Под горлом сверкнула драгоценными камнями старинная брошь. Мои руки обтягивали атласные перчатки. Волосы цвета шоколада были собраны в идеальную прическу. Только лицо было бледным, словно нездоровым. Губы были сжаты в тонкую ниточку, а подбородок предательски вздрагивал.
Сегодня я ничего не ела.
– Кто виноват, что Принцессе Алмазных Копей нечем платить за ночлежку? – заметил ненавистный старческий голос, которого я боялась раз в месяц до судорог.
В маленькой тесной комнате пахло дохлой мышью, старыми давно нестиранными одеялами и дорогими цветочными духами.
– Да как вы смеете мне такое предлагать! – прошипела я, стараясь лишний раз не дышать.
– Ой, простите, я, кажется, забылся. Можете представить, что вы на балу! Тряпка и ведро уже пригласили вас на танец! Все танцы расписаны! – противно рассмеялся скрипучий старческий голос за дверью.
– Вон отсюда! – сглотнула я, держась крепче за старенький стол.
Я с облегчением прислушалась к удаляющимся шагам и выдохнула. Хозяин ушел. Надолго ли?
– Тук-тук-тук! – потревожил нас громкий стук в дверь.
– Я сама открою! – воскликнула нянюшка, когда я вскочила со стула, шаря рукой по столу.
– Нет, я! – приказала я, отодвигая ее от двери. – Я лично поговорю с Хозяином Ночлежки!
– Тук-тук-тук! – снова послышался упорный стук.
– Сидите, мисс! – рявкнула на меня няня так, что я присела. Она снова превратилась в милую старушечку, мелкими шажочками идущую к обшарпанной двери.
– Нет, открою я! – сощурила я глаза, вскакивая со стула и устремляясь к ней наперерез. – Отойдите! Я сама с ним разберусь! А то я вас знаю, вы будете просить и унижаться! Так, где моя бумажка с грязными ругательствами, которые я записывала на улице? Вы опять ее спрятали? Да? А! Вот она! Нашла!
Я подняла листок бумаги с пола, расправила плечи, подошла к двери, воинственно одернув платье. Распущенные волосы рассыпались по плечам.
– Послушай меня ты, мерзкий и грязный старикан! – гневно, сквозь зубы произнесла я, подглядывая в бумажку. Некоторые слова приходилось читать по слогам. – Как ты смеешь делать мне такие предложения, хрюз-дра-пер? Ты за кого меня держишь, чу-хо-блок, ты эдакий?! Или ты думаешь, что я соглашусь… Простите, тут неразборчиво… О! Одну минутку…
Я покраснела, пытаясь разобрать слово.
– Ка-ша-глот! А ну марш отсюда, дедуин! Разговор окончен!
Справилась! Я сложила бумажку и посмотрела на покрасневшую няню, поднявшую глаза к потолку. «Боги, сделайте так, чтобы она их не запомнила!», – молилась сгорающая от стыда няня.
Но в дверь снова постучали! Уже настойчивей. Мы с няней переглянулись. А вдруг жандармы?
Няня осторожно открыла дверь и вышла в коридор. Она тут же вернулась бледная и взволнованная.
– Там господин какой-то… – заметила она тихим шепотом, осматриваясь по сторонам. – Богатый… И…
– Что «и»? – удивилась я. Няня почему-то замолчала. Не понимаю, в чем дело?
– А ну быстро сюда! – тут же спохватилась нянюшка, скалывая мои волосы в иллюзию прически. – Спинку держим ровно, взгляд гордый, щечки с румянцем! Быстро-быстро покусала губки, чтобы красными были! Вот!
Меня противно пощипали за щеки. «Ай!», – вырывалась я, кусая губы. Один взмах руки и непослушная прядь вернулась в аккуратную прическу. Вот это мастерство!
– Головой не вертите, а не то все распадется! – прошептала няня с прытью молодой козы добежав до кровати и тут же забираясь под одеяло. – И помните! Вы пришли навестить старую няню! Только вежливо, я вас умоляю! Вежливо! Никаких колкостей, никаких грубостей! Я вас не первый год знаю!
– Войдите! – послышался слабенький голос няни из-под одеяла. Дверь открылась. – Просто у меня посетитель!
В зеркале отразился симпатичный молодой человек в синем костюме. Я стояла брезгливо осматривая обстановку из-за полуопущенных ресниц.
– Наконец-то мы вас нашли! Я так понимаю вы – графиня Жанетт Беранже? – послышался радостный голос, на который я лениво обернулась.
– Веж-ли-во! – беззвучно напомнила няня, высунувшись из-под одеяла.
– Я и не терялась, – изысканно вежливо ответила я, слыша протяжные и мучительные стоны няни. – Простите, чем обязана?
– Некий господин хочет видеть вас! Он просит разрешения … войти, – поклонился молодой человек. Почему-то на слове «войти» молодой гость замялся. Или мне показалось?
Я отвернулась, делая вид, что рассматриваю комнату с брезгливостью аристократки, попавшей в грязный проулок.
– Поздно, я уже … вошел, – послышался негромкий, бархатный и тягучий голос.
В высоком зеркале отражалось только огромное кресло, похожее на роскошный трон. И больше никого.
Я обернулась, с удивлением встретившись взглядом с господином, сидящим в кресле.
Его лицо было красивым, благородным. В заблуждение вводили серебристые волосы с проседью. Именно из-за этого странного и удивительного цвета, на первый взгляд могло показаться, что он стар.
Глаза были притягательно яркими, темно-синими, но взгляд был отталкивающе холодным и колючим.
На его лице был росчерк шрама, разрезавший правую бровь и часть щеки, но каким-то чудом не тронувший глаз. Чтобы не смотреть на безобразный шрам на красивом лице, я скользнула взглядом по его камзолу, застегнутому под самый подбородок. В обрамлении темных кружев воротника его лицо казалось еще бледнее.
Но тут мой взгляд привлекла его рука, покоившаяся на чуть светящейся полусфере.
Господин поглаживал ее пальцами, шелестя в неловкой тишине кружевом манжета.
«Он не может ходить!», – обожгла меня мысль. Это – магическое кресло… Он не может ходить… Мое сердце сжалось от жалости. Мой критичный взгляд смягчился.
Красивые губы приоткрылись. Мне показалось, что он сейчас скажет что-то будничное и вежливое.
– Итак, здесь живет та самая дама полусвета, о которой уже третий день рассказывают такие гнусности, что стыдливо краснеют даже бывалые развратники? – насмешливо и негромко произнес господин.
Я не поверила собственным ушам. Ни «мое почтение!», ни «разрешите представиться»! Мои щеки вспыхнули. Ах, да как он смеет! Я чуть не задохнулась.
Я бросила перепуганный взгляд на няню. Та округлила глаза, намекая, что в молодости она была образцом для подражания! И в связях, порочащих, ее никто не заметил. А если и заметил, то остался без глаз!
– Вы сейчас о ком? Я такую не знаю. Вы, наверное, ошиблись!– с ледяной вежливостью произнесла я, сверкнув глазами. Голос почти не дрогнул. Жалость тут же испарилась, словно ее и не было.
Няня даже забыла, что нужно стонать. В тишине было слышно, как в простенке бегали мыши, как кто-то распевал пьяные песни этажом ниже и ругался дальше по коридору. По комнате сладким и тяжелым ядом полз аромат изысканных мужских духов, навевая воспоминания о тех временах, когда я сверкала бриллиантами на своем первом балу.
– Хорошо, может здесь живет бедная, несчастная, опороченная и оклеветанная девушка, которую бросил жених за день до свадьбы, чтобы тут же обручиться с богатой герцогиней? – послышался насмешливо- снисходительный голос.
«Вежливость?», – выразительным взглядом спросила я няню. Нянин ответный взгляд щедро пополнял мою «ругательную» бумажку новыми словами.
– Как вы могли такое подумать! Если вы имеете в виду меня, то я здесь не живу! – ответила я гордо и брезгливо, нервно поправляя выбившийся из прически локон.
И тут же вонзила острую шпильку взгляда в непрошенного и возмутительного гостя.
– Это всего лишь благотворительность! Посещение ночлежек… Помощь обездоленным! Я считаю, что каждая благородная леди обязана помогать голодным и убогим! – с неким вызовом произнесла я, поглядывая на няню. Та едва заметно кивнула.
– Ааааа! – простонала няня, протягивая ко мне дрожащую руку и требуя помощи.
Я воткнула еще одну шпильку взгляда в невежливого господина.
Он сидел в своем кресле, задумчиво поглаживая подбородок. Иногда его глаза сужались, а иногда расширялись, словно он принимал какое-то важное решение. Его взгляд безотрывно следил за каждым моим движением. Под прицелом его глаз, я почувствовала себя неуютно.
Да как он мог подумать, что здесь живу? Здесь? Где вместо рисунка на обоях были мушиные точки? Где спинки кровати поругались, словно муж и жена, и теперь вот-вот разъедутся?
– О, прошу прощения, – внезапно и безукоризненно вежливо произнес гость, едва заметно улыбнувшись. – Разве я мог подумать, что вы здесь живете?
Я отследила его взгляд и тут же вспыхнула румянцем. На спинке кровати сушились мои кружевные панталоны, бережно выстиранные няней. Няня подняла глаза, видя белое кружево, которое мы не успели спрятать.
Это позор!
– С чего вы взяли, что эти панталоны принадлежат юной леди? – прокряхтела внезапно ожившая нянюшка, скрипя кроватью. – Я могу себе позволить на старости лет чуточку разврата! Может, я еще замуж собираюсь выйти! Если не умру в понедельник!
– Что вы хотели? – холодно спросила я, краем глаза видя, как рука нянюшки утаскивает мокрые панталоны под ветхое одеяло.
– У меня к вам два предложения, – дрогнула чуть заметная улыбка на губах невежливого господина. Меня она уже настораживала. От этого человека можно ожидать всего, чего угодно!
У няни был музыкальный слух, поэтому она стонала и кряхтела во всех тональностях.
Где-то визжал истеричный женский голос соседки, требуя вернуть ей ее платье. Кажется, сегодня ночью она все-таки зарежет пьяного мужа.
Господин, который так и не представился, смотрел на меня с любопытством. Иногда он поворачивал голову на бок, словно пытаясь увидеть меня с другой стороны. Мне ужасно не нравился его взгляд, но я ничего не могла поделать.
Я чувствовала себя товаром в магазине.
– Я бы хотел связать с вами жизнь, – наконец произнес господин, подложив руку под подбородок.
Мне показалось, или он делает мне предложение? Я даже имени его не знаю!
– Предложение первое. Вы станете моей женой. Молчаливой красавицей, которая выходит в свет в скромных платьях и ведет себя так, словно только что вернулась из храма всех богов, где молилась за всех жаждущих, страждущих и обездоленных, – послышался голос, пока я не верила своим ушам.
Глазами няни можно было освещать улицу, вместо фонарей. Кажется, мне нехорошо… Мир на мгновение покачнулся перед глазами, поэтому я уцепилась за стол рукой, чтобы позорно не упасть.
– Предложение второе. Любовница. Дерзкая красавица, обласканная бриллиантами и роскошными нарядами, сорящая деньгами, ведущая себя так, словно богиня, сошедшая с небес в мои объятия, – насмешливо продолжил господин, пока я изо всех сил держалась за стол рукой.
«Убивают!», – кричал хриплый и пьяный мужской голос снизу. Где-то орали дети.
– Выбор за вами, – сквозь барабанную дробь собственного сердца услышала я.
Нет, ну это – наглость! Предлагать такое благородной даме? Да за кого он меня держит?
При мысли о том, что мне придется с этим…. Я мучительно покраснела! Никогда! Ни за что! Лучше утопиться в Вельде, чем …
Няня что-то подсказывала, делая страшные глаза. Ее губы шевелились, но я не могла понять, что она мне беззвучно кричит.
– Итак, – схватила я перчатки, чтобы снова бросить их на стол. – У меня к вам есть два предложения! Орден почетного рогоносца или утешительная награда «Банкрот года!». Выбор за вами! Но я бы на вашем месте выбрала дверь!
– Ааааааа! – впервые за весь вечер няня простонала по-настоящему.
– А вы еще та шпилька. Как интересно! – заметил господин, ничуть не обижаясь. На его губах блуждала загадочная улыбка. – Хорошо. Выкладываю все карты. Есть вещи, которые не купишь за деньги. Но я очень хочу попробовать. Увы, моя деловая репутация слегка пострадала. После того, что я о вас слышал, вашей репутации тоже, увы, наступил конец. В свете вы больше никогда не появитесь. Разве что сидящей на коленях у какого-нибудь престарелого барона за игорным столом. Не перебивайте! Когда я говорю, нужно слушать молча. Запомните это раз и навсегда.
Я подавилась словом, которое подсмотрела в бумажке и мучительно проглотила его, как ком в горле. От гнева я дышала так, что чуть не порвала платье на груди.
– Я подумал, почему бы не сделать благородный поступок и не жениться на нищей красавице – аристократке, которой срочно нужно замуж. И тут подвернулись вы! – произнес гость, склонив голову на бок. – За вами, как дорогие духи тянется шлейф сплетен и скандалов. Смерть отца, банкротство, гнусные сплетни про таинственного любовника с которым вас застукали, разрыв помолвки, а теперь еще и ночлежка для нищих! Такое вам не простят никогда! Так, что вы выбираете?
Няня привстала, что-то беззвучно крича мне. Стоило господину отследить мой взгляд и повернуться в ее сторону, как няня упала умирающим лебедем, кашляя…
А она права! Долго мы здесь не протянем! Однажды нас просто вышвырнут на улицу. Я обвела взглядом убогую комнатушку ночлежки, где вместо рисунка на обоях чернел мушиный горошек, где с крыши звонко капало в тазик для стирки, где единственным источником тепла были воспоминания о камине.
– Я вас не тороплю с ответом. У вас есть минута, – тут же подался вперед незнакомец, рассматривая меня как товар.
Я обернулась слишком резко. Заколка звякнула об пол, прическа распалась, а волосы распустились, прикрывая плечи.
– Я бы встал на одно колено, но здесь пол грязный. Поэтому довольствуйтесь тем, что я и так всегда у ваших ног, – послышался насмешливый голос. Гость с улыбкой отклонился на высокую спинку.
Он еще может шутить на эту тему? Я с ужасом смотрела на уродливый шрам и магическое кресло.
– Жена, – вспыхнула я, слыша, как няня заходится в истеричном кашле. Но мы будем спать в разных спальнях!
– Я другого и не ожидал. Просто проверка. На счет разных спален. Смотрите, не пожалейте потом о своем решении, – заметил с усмешкой жених, осматривая комнату.
Я? Да никогда! Он себя видел?
– Мадемуазель, подпишите контракт, – послышался равнодушный голос поверенного. Он достал из кожаного портфеля бумаги, щелкнув золотой застежкой. Я с хрустом сломала заколку, дрожащей рукой беря бумагу.
Мне протянули перо. Холеная рука указывала мне место, где я должна была оставить свою роспись. Поверенный поставил палец так, чтобы я не видела имени жениха. Случайно или нарочно? Но выбора не было.
Выдохнув, я поставила красивый вензель.
Только после того, как я вернула перо в чернильницу, палец поверенного сполз с росписи моего мужа.
Я посмотрела на размашистую роспись и выронила контракт из трясущихся рук. Я узнаю эту букву «В», похожую на змею из тысячи!
Сколько часов я смотрела на документы из отцовского стола, ненавидя эту змею! Я никогда не видела этого человека, но знала, что он – змея!
– Венциан Аддерли? – выдохнула я, глядя в глаза бывшему компаньону отца. Тому самому, из-за которого я очутилась здесь!
– А как вы догадались? – на губах бывшего компаньона отца блуждала улыбка. – Вот поэтому я и собираюсь жениться на вас, чтобы отбелить свое имя. Разыскать несчастную дочку лучшего друга, которую лишил будущего, жениться на ней и появляться вместе на каждом приеме. Это закроет многие рты. Если не все. А если вы еще будете делать вид, что любите меня, то цены вам не будет!
– Вот вам, а не моя любовь! – закричала я, хватая со стола расческу и замахиваясь на жениха. – Это тебе за моего отца!
Я с силой гнева швырнула в него расческу. Она должна была угодить ему в голову, но ее молниеносно схватила твердая рука.
– О, мы уже на «ты»? Это так мило! – послышался смех.
– Убирайтесь отсюда! – сглотнула я, хватая со стола пустую шкатулку и бросая в него. Шкатулка тоже была отбита рукой.
– Вон, – процедила я, трясясь от гнева и слез. – Живите на мои деньги и дальше!
Волосы растрепались, лицо мое покраснело от слез и гнева. В зеркале отражалась злобная фурия, готова выцарапать глаза любому.
– Вам не кажется, что этот скандал будет хорошо смотреться у меня дома? Вам так не кажется? – негромко с улыбкой обратился к своему молчаливому поверенному бывший компаньон отца, так и не сводя с меня взгляда. – Я бы даже попросил его завернуть.
Поверенный изо всех сил постарался не улыбнуться. Эти слова и эта улыбка вызвали у меня новый прилив ненависти.
В ярости, я бы еще что-нибудь бросила, но больше ничего не было. Мои руки нервно водили по столику, пытаясь найти, чем можно запустить в эти бесстыжие глаза.
– Вон отсюда, дедуин! – взвизгнула я, теряя над собой остатки контроля.
Поверенный открыл дверь, а я шарила руками, в надежде найти то, чем можно запустить в «жениха» напоследок. Он разрушил мою жизнь! Он украл у меня все! Из-за него я оказалась здесь!
И тут в миллиметре от красивого профиля негодяя просвистела миска с кашей. Если бы он не подался назад, то она бы угодила точно в цель. И сломала ему прямой тонкий нос. Зато липкая и пресная каша заляпала роскошный костюм и ручку трона.
Нянина рука снова нырнула под одеяло. Нянюшка снова умирала, закатывая глаза и охая на все лады.
– Ложечка за папу!
Я злорадно рассмеялась, забыв про хорошие манеры. Так ему и надо!
Дверь гневно закрылась, как бы говоря, что разговор окончен. Я… я подписала договор, и теперь жена этого негодяя!
Няня осторожно встала, дрожащей ногой в шерстяном чулке ища старенькие, стоптанные туфли.
– Ну не плачьте, мисс Жанетт, – утешала меня няня, пока я икала ругательствами. – Папу уже не вернешь…
– Он… Да как он… посмел… – вздрагивала я, обнимая няню. – После такого, как он посмел… вообще…
Золотой гребень в моих руках сверкнул маленьким изумрудом. Няня присела на скрипучий стул, вздыхая и качая головой.
– Может, продадим гребень? – предложила я, оценивающе глядя на камень. Интересно, сколько он сейчас стоит?
– Положьте и не трожьте! – вскочила со стула старенькая няня, легонько шлепая меня по рукам. – Вот по рукам вас буду бить, мисс! По рукам! Как в детстве! Я вас что? Пальцами расчесывать буду?
– Тогда вот эту брошь! Никто не заметит, если на мне не будет брошки! – схватилась я за ворот, пытаясь снять золотую брошь. Да как же она снимается?
– И это положьте! Ишь, че удумали! – возмутилась няня, подлетая ко мне.– А в чем вы будете выходить в свет? Дама без единого украшения, считай, голая! А про вас и так много чего теперь говорят, после того, как вашего отца обанкротил его компаньон! А потом пошли слухи, что…
– Прекрати! Я не хочу это слышать! После того, что случилось, я не собираюсь выходить в свет! Никогда! – выкрикнула я, воюя за несчастную брошь. Но няня была сильнее. Я упала на стул, понимая, что с няней не поспоришь.
Моя нянюшка – удивительный человек. Старушка – божий одуванчик, способна голыми руками задушить дракона и отгрызть ему голову.
Перевернутая шкатулка лежала на полу, раскрыв свой уютный бархатный зев. Раньше в ней хранились украшения, а теперь только воспоминания.
– Как думаешь, они скоро забудут эту гнусную ложь? – с надеждой спросила я, снимая перчатки и отдавая их няне. Мне так хотелось услышать заветное: «Скоро. Не переживай!».
– Сейчас вам как следует перемоют косточки, – начала няня, бережно вынимая шпильки из моей прически. – Потом успокоятся… И вы смело сможете появиться во дворце! Лет через пятьдесят, когда умрет последний, кто помнит вас в лицо!
– Но мне будет уже семьдесят один! – ужаснулась я, глядя на свое отражение в зеркале. Мое лицо побледнело еще сильнее, когда я представила, как по нему ползет сетка морщин. – И я буду похожа на потрескавшуюся куклу!
– Зато ни у кого и в мыслях больше не будет обвинить вас в распутстве! Вы всегда сможете сказать, что ваших любовников зовут Барон Ревматизм, Граф Радикулит и Герцог Подагра! – послышался строгий голос няни.
В стене шуршала мышка. Неподалеку кто-то пел непристойные пьяные песни, второй час шел скандал из-за денег и кричал голодный ребенок.
Няня бережно разбирала мою прическу на локоны. Я так люблю, когда она запускает руку в мои волосы. В этот момент я закрываю глаза и млею от каждого прикосновения. Нянюшка всегда это делала с такой нежностью, что мне хотелось сползти по креслу вниз.
– Все будет хорошо! Вот увидишь, – улыбнулась няня морщинками. Ее теплая рука погладила меня по щеке, вытирая жаркие дорожки слез.
– Тук-тук-тук! – послышался стук.
– Пошли прочь! – крикнула няня, прижав меня к себе. Я всегда удивлялась тому, насколько моя няня была глазливой. Когда от папы долго не было письма, няня тоже сказала: «Все будет хорошо, не беспокойся деточка!». А потом пришел поверенный отца и сообщил ужасную новость!
– Откройте, мисс! Это жандармы! Мы вынуждены выселить вас по требованию хозяина! – послышался громкий и хриплый голос.
Ночлежка притихла. Скандалы тут же прекратились. Еще бы! У многих здесь были проблемы с законом.
Дверь распахнулась. На пороге стоял скрюченный старик в огромной шляпе и серой одежде. Позади него стояли молодчики в форме жандармов с желтыми полосками на рукавах и желтыми пуговицами.
– Я заплачу! – крикнула я, срывая брошь и бросая в хозяина. Тот нагнулся, поднял ее и положил себе в карман.
– Это за тот месяц, – кивнул он, потирая узловатые руки, скрюченные подагрой.
– Вот! Забирайте! – швырнула я гребень, пока нянюшка пыталась меня остановить.
– Это за позапрошлый… – снова кивнул хозяин, поднимая и пробуя на единственный зуб мой золотой гребень. – Но за этот вы не заплатили!
– Ах вы… ч… ч… ! – я хотела выкрикнуть ругательство, но забыла. Няня всегда говорит, что у меня слишком аристократичный акцент в ругательствах. И даже пыталась ставить произношение.
– Пройдемте, дамы! На выход! – жандармы скрутили нас, ведя по коридору.
– Вы не имеете право ко мне прикасаться! – взвизгнула я, оказавшись в руках молодого сержанта. – Я графиня!
В суматохе вдруг послышался грохот падающего тела.
– И чтоб руки не распускал, негодник! – отряхнула воробьиные ручки няня, глядя на лежащего на полу и стонущего усатого лейтенанта.
Усилиями четверых жандармов няню удалось скрутить. На нее смотрели с опаской, ведя под конвоем, как опасную преступницу.
Все постояльцы ночлежки высыпали из своих комнат, посмотреть на то, как нас вышвыривают за дверь. Грязные, уставшие, серые лица каждый раз расцветали счастливыми улыбками, когда кому-то было хуже, чем им.
– Вон отсюда! – выкрикнул хозяин, когда мы очутились под проливным дождем. – А то поглядите, Принцесса Алмазных Копей!
– Как вы смеете так обращаться с моей женой? – послышался знакомый голос из стоящей возле ночлежки роскошной кареты.
– Мерзавец! – выкрикнула я карете.
Он что? Так и не уехал? Дверца широкой кареты открылась, а оттуда вышел поверенный. Он протянул руку господину. Но тот ударил его по руке, спускаясь сам вместе с креслом. Поверенный только улыбнулся, расправляя роскошный зонт с золотой ручкой в виде дракона над головой господина.
Черная карета была отделана золотом. В сплетении букв сложно было разобрать инициалы владельца. Лоснящиеся черные кони били копытом по лужам и злобно фыркали.
– С вашей … женой? – внезапно выпрямился хозяин.
Что? Он заступился за меня?
Через мгновенье надо мной появился старый сломанный хозяйский зонт. Нас тут же отпустили. Дождь барабанил по зонту, рядом ругалась няня. Подкупленные жандармы стояли так, словно они почетный караул и королевская гвардия на параде.
– О, мадам просто решила прогуляться! Посмотреть Альвион! Но я сразу сказал ей, что это опасно! В бедных кварталах полно разбойников и бродяг! – глаза хозяина округлились. – И попросил знакомых ребят, чтобы сопроводили ее на прогулке.
– Что-то она одета не для прогулки под таким дождем, – насмешливо произнес ненавистный жених. Он не верил ни единому слову.
– А я ей говорил! – заорал хозяин, погрозив мне пальцем. – Мисс, одевайтесь теплее! Побольше одежды! В подворотнях много насильников. Пока вас будут раздевать, вы успеете позвать на помощь! И дождаться ее А если на вас будет мало одежды, то помощь не подоспеет! Но она меня разве слушала? Поверьте, я знаю, о чем говорю, сэр!
– Это ложь, – задыхаясь от гнева, выдохнула я, видя протянутую ко мне руку в черной перчатке.
«Ты либо подойдешь ко мне, либо останешься здесь навсегда!», – шептала перчатка, на которую я смотрела с ужасом.
Посмотрев на жандармов, на хозяина, я стиснула зубы и шагнула навстречу. Меня схватили и затащили под зонт. Няня прокашлялась и поковыляла следом. Я стояла, молча, чувствуя, как рука в перчатке осторожно гладит мои сложенные пальцы.
– Я заботился о ней, – воскликнул хозяин. – Даже предложил ей работу!
– Да! Мыть коридоры ночлежки! – со слезами выкрикнула я, дрожа от холода. Мне на плечи накинули теплый плащ. По мокрым волосам ручейками стекала вода.
– У вас с этим мерзавцем ничего не выйдет! – покачала головой няня. – Даже не думайте соглашаться!
– А другой нет! – развел руками хозяин ночлежки. – Уборщица получала один краудинг в неделю! А комната стоит десять! Вот и считайте, был ли я к вам добр, мисс? А держать постояльцев бесплатно я не могу! Вот!
Он полез в карман старенького камзола, доставая какие-то бумаги. На них проливал слезы бесконечный Альвионский дождь.
– Счета за лечение внучки! Вон она, в окне! – выкрикнул хозяин, тыча пальцем на второй этаж покосившейся ночлежки. Все подняли головы и увидели бледную девочку, как привидение стоящую возле окна.
– Анна! Вернись в постель! – погрозил кулачком хозяин. Какая-то хмурая женщина увела девочку и опустила темную штору.
– Вот! Ей дают месяц, если я не соберу нужную сумму! Я и так во всем себе отказываю! Даже зонт купить не могу! – ткнули в нас счета с печатями целителей. Я, открыв рот, смотрела на старика. Старикан шмыгнул носом, на котором повисла капля дождя. На диагнозы и цифры падали капли. Хозяин вздохнул и бережно свернул бумаги, уронив сломанный зонт в лужу.
– Бумаги подлинные, – кивнул поверенный, держащий над нами зонт. – Узнаю магические печати.
Я стояла, открыв рот от изумления. Не знала, что у него больная внучка. Я так и не поняла, что с ней, но мне было не жалко брошку и гребень…
Вырвав руку из руки в черной перчатки, я бросилась вслед за сутулым стариканом, ковыляющим к грязной двери. Над ней висела табличка «Ночлежка Роджерса. Почти чисто. Почти удобно».
– Мистер Роджерс… Оставьте себе брошку и гребень, – внезапно произнесла я, сгорая от стыда. – Вот… Вот еще возьмите…
Мои дрожащие пальцы стянули тонкий ободок кольца и вложили в узловатые пальцы старика.
Он впервые посмотрел на меня и сжал мои пальцы в своей мокрой и холодной руке.
– Это первый алмаз, который смогли добыть в копях, – прошептала я, снова глядя на шторы, за которыми таилось чужое горе.
Первый добытый алмаз был маленьким, поэтому ему сделали изящный и ажурный ободок, чтобы золото не затмевало камушек. Это все, что у меня осталось от папы. Но больной девочке это нужнее…
– Не стоит, – ласково произнес старик, возвращая мою руку с кольцом. – Берегите его, как память… Прощайте, Принцесса Алмазных Копей. Я не верил вашим рассказам. Но, как оказалось, что у вас есть бриллиант. И это ваше сердце. А этому господину не доверяйте. Не нравится он мне… А я насквозь людей вижу!
Гнев и ненависть куда-то исчезли. Старик обнял меня, а потом, встряхнув зонт, направился по старым ступенькам в сторону двери.
– Я запутался, – стыдливо сознался молодой сержант. Тот самый, который вытаскивал меня из ночлежки. – Кто тут кого ненавидит? Вы мне потом расскажете?
Его похлопали по плечу товарищи, удаляясь на патрулирование грязных улиц самого бедного района Альвиона.
– Смотри! Вот эта пожилая дама… – слышались удаляющиеся голоса.
– Та, которая чуть не откусила руку?! – спросил звонкий голос сержанта, – Это когда я схватил молодую леди?
– Да, та самая! Та, что мне сломала кисть… Это – няня молодой леди…
Пока я смотрела на маленькую и хрупкую няню, пожимающую плечами, жандармы исчезли за поворотом.
– Он мне, между прочим, манжету помял! – поежилась няня, как бы слегка оправдываясь.
Альвионское небо, похожее на серую рваную тряпку, которую частенько выжимают дождем на головы прохожих, немного прояснилось. Тучи расползлись, пропуская тусклые солнечные лучи.
– Не желаете ли вы пройти со мной в карету? – послышался голос позади меня.
– Нет, не желаю, – ответила я, сжимая кулаки.
– Я, конечно, не настаиваю. Кто я такой, чтобы настаивать? – в голосе читалась улыбка. Но тут же голос изменился. В нем слышался приказ. – Но считаю до трех! Раз, два…
И что он мне сделает? Я краем глаза увидела поверенного, который вышел из ночлежки, пряча бумаги в свой портфель с золотой застежкой. Следом вышел хозяин ночлежки, прижимая что-то к груди. Он кричал: «Я так вам благодарен! Мы с Анной так вам благодарны!».
– Три! – послышалось короткое. – Зря вы меня недооцениваете!
Я почувствовала, как меня больно дернули за руку. Да так, что я неловко упала животом на его колени. Мои руки схватили и сжали, словно наручниками. От неожиданности и силы, с которой меня прижали к своим коленям, я растерялась.
– Домой, – послышался голос надо мной, пока я упиралась и пыталась вырваться. Но сильные руки не давали мне ни единого шанса. Мне было даже больно.
– Мерзавец! Негодяй! – цедила я, чувствуя, как мы въезжаем в карету.
– Чем больше вы сопротивляетесь, тем больнее будет. Мне кажется, этот скандал будет отлично смотреться у меня дома! Поэтому поберегите силы! – послышался насмешливый голос. – Я слишком долго искал тебя, чтобы снова потерять.
– А ну быстро отпустил мою девочку! – послышался свирепый голос няни. – Ты не смеешь с ней так обращаться!
– Принцесса Алмазных Копей, лежите тихо, – потрепали меня по голове, чтобы снова больно сжать руки. – Мы скоро приедем, моя королева полутьмы!
О, как же я его ненавижу! Да как он смеет меня так называть!
Я унизительно лежала на животе. Стоило приподнять голову, как в взгляд упирался в низенький столик. На нем лежала какая-то бумага. Это был полицейский рапорт о выловленной в Вельде неизвестной утопленнице. Ее случайно выловили рыбаки. Думали, что это – огромный сом. Но еще не один пойманный сом не носил пестрые шляпки с цветами. Судя по одежде, это была благородная девушка. Примерный возраст – от восемнадцати до двадцати пяти. При ней была обнаружена размытая водой записка. Рядом с рапортом стоял полупустой пузырек с сердечными каплями и валялся смятый платок с инициалами «В.А».
Внутри меня ядовитая, обжигающая ненависть смешивалась с удивлением.
Я представила, как ему принесли этот отчет, как он схватил платок, сжал его, вдыхая мятный запах капель, с ужасом представляя, что это мое тело выловили рыбаки. Как к нему сбежались слуги, видя, что хозяину плохо. Наверняка даже кучер остановил карету, чтобы броситься к господину.
– Вам удобно? – послышался голос надо мной.
– Нет! – простонала я, слыша, как рвется няня мне на помощь.
– А мне красиво, – послышался смех. – Так что придется потерпеть! Мы почти приехали!