Зеленоглазый красавец посмотрел на меня с большим сомнением:
– Леди, вы…уверены?
И я его, честно говоря, понимала. Сижу тут вся такая воздушная, прямо неземное создание с изящными ручками и не уступающим им в изяществе ножками.
В зеркало я себя не видела. Но вот представляю, что и личико подстать облику.
Как такому возвышенному и явно юному созданию доверить ребенка?
А придется.
Потому что этот роскошный мужчина в потертом камзоле и заправленных в высокие сапоги стройными до невозможности ногами – да таким ногам я, бывшая, позавидовала бы. У меня ноги особым изяществом не отличались и длины им явно не хватало.
На что периодически намекал в свое время мой бывший.
Собственно, это я к чему?
А к тому, что красавец этот точно не знал, что с дитем делать.
– Уверена, лэр, – сказала я громко, стараясь перекрыть заливистый плач младенца.
Мужчина хмыкнул и, все так же держа дитя на вытянутых руках, подошел ко мне.
Вот же у людей мышцы, а? Столько времени держит явно не худенького младенца, и ничего.
– На колени мне кладите, я руки подставлю, – скомандовала я. Потому что понимала, что эти вот тонкие ручки явно не только к поднятию младенцев не приспособлены, а и вообще к физическому труду.
Глава службы поиска нахмурился и глаза его сверкнули зеленью.
А зрачки…
Я сразу отвела глаза, вот сразу. Потому что зрачки у красавца были явно нечеловеческие.
Вертикальные!
И вид такой недовольный… Ну, да. Пожалуй, тон мне следовало сбавить. Сразу видно, что этот лэр не привык к подобному обращению.
Он ведь явный аристократ.
Конечно, в своей прошлой жизни я аристократов не встречала.
Но фильмы смотрела. Книжки вот тоже читала. И ведь похож.
Даже несмотря на не очень-то чистый камзол и обтрепанные сапоги.
– Держите, леди, – и мужчина с явным облегчением, очень осторожно, опустил ребенка мне на колени.
Девочка, а это точно была девочка, по глазам видно, на секунду замолчала от неожиданности, а потом издала такой визг, что у меня уши в трубочку свернулись.
Потом же наступила тишина.
Судорога прошла по лицу мужчины, а дети в комнате присели и схватились за уши.
Мама миа…
Да этот ребенок что, перешел в другой диапазон? Ультразвуковой…
Дельфины еще, я читала, так общаются. Людям не слышно, а им вот очень даже.
Дельфинов вокруг не наблюдалось. Те же, что были в комнате, людьми явно не являлись и этот ультразвук очень был им не по нраву.
А мне вот ничего. И слава богу.
– Что, маленькая, кушать хочешь? – я осторожно притянула малышку к себе и прикусила губу. Все-таки опыта у меня общения с детками маловато. И тут явно никто еще не слышал о подгузниках. Малышка была завернута в какое-то тряпье, которое успело промокнуть насквозь.
Упс…
Мое платье, из легкой, почти невесомой, но довольно плотной материи, тотчас промокло.
– А кто тут у нас такой мокренький? – я скривилась на мгновенье, а потом засюсюкала, вспоминая Таньку.
Она вот так же с Симочкой возилась, когда возвращалась домой.
А я… я, пожалуй, завидовала. Детей у меня не было. Что-то не сложилось то ли с генами, то ли еще с чем. Не знаю. Танька мне намекала, что может и не моя тут вина.
Никто же Славку, бывшего моего, не проверял на это дело. Может, проблемы были как раз у него. Но разве Вячеслав Игоревич, начальник одного из подразделений по безопасности ведущего банка, когда-нибудь с этим бы согласился?
Да нибожемой.
– Эли! – сказала я, не прекращая сюсюкать с малышкой, – дай скорее тряпок каких. Или покрывало, или хоть подушку.
– Есть тут у вас? Ребенок мокрый. Нужно срочно поменять подгуз…, – тут я сбилась. Очень надеюсь, что вовремя. Потому что слово это здесь было явно незнакомым.
– Тише, тише, маленькая, – я продолжала сюсюкать и попыталась баюкать ребенка, все таки взяв на руки.
И едва не охнула.
Тонкие, аристократические ручки леди, которая явно ни дня не работала ни на даче и сумок тяжелых не тягала, оказались неожиданно сильными.
Да я почти веса этого младенца не почувствовала!
Ой-ей…
А может быть… Пришедшая в голову мысль показалась совсем дикой. Вдруг я здесь тоже не человек?
Кто же тогда?
Мысли атаковали меня с такой силой, что я не сразу поняла, что девочка неожиданно успокоилась.
Лэр Итон облегченно вздохнул, а дети, которых оказалось в помещении целых пять человек выпрямились и лица их посветлели.
И я даже не сразу поняла, что, оказывается, все это время тоже напевала любимую песенку Симочкки “Спят усталые игрушки, детки спят”.
Пела я таким тоненьким, нежным голоском, прямо вот как будто колокольчики звенели.
Сама заслушалась, ага. Так-то у меня, если честно, ни слуха нет и не голоса.
Ну, не получилось. У кого-то или слуха нет, или голоса. А у меня вот два в одном.
Девочка же захлопала огромными, ярко синими, совершенно нечеловеческими глазами на пухлом личике, и, обиженно всхлипнув напоследок, заснула.
О, нет. Я почувствовала, как теплая жидкость потекла мне на подол.
Напоследок она еще раз описалась.
– Эли, – тихо зашипела я, – неси тряпки скорее. Она меня описала!
Рядом кто-то хрюкнул. Я нахмурилась и подняла глаза.
Ну, конечно, это был он, лэр Итон. Судя по всему, зеленоглазому красавцу было весело.
– И ничего тут нет смешного, лэр! – прошептала я, прижимая к себе девочку.
– Леди, вот, – Эли, девочка по виду лет семи, с длинными светлыми волосами, заплетенными в две толстых косы, быстро подбежала и протянула мне скомканную то ли простыню, то ли и правда подушку.
Господи…
Ну неужели тут и правда нет подгузников?!