Честно говоря, нас с Алешкой эти подлые кражи в общем-то не очень заинтересовали. Алешка, правда, время от времени сердито ворчал: «Какие же они гады! Да, Дим?» Но ворчал все реже и реже. Только иногда спрашивал у папы, как «наш Павлик» расследует эти кражи. «Как надо», – коротко отвечал папа. У него было много других, более важных дел. Да и у нас тоже – заканчивалось полугодие, близились зимние каникулы. Нужно было срочно исправлять двойки на тройки с минусом и четверки на пятерки с плюсом.
И вот тут-то мы с Алешкой совершенно неожиданно оказались замешанными в эту историю с квартирными кражами на юбилеях, свадьбах и похоронах.
Началось это все, правда, очень невинно. У нас заболела Маргарита Павловна (Королева Марго), преподаватель биологии. В наше время в разгар учебного года попробуйте найти нужного школьного учителя. А наш директор Семен Михалыч нашел. Как бывший строевой офицер, грозный полковник, он не мог оставить «два старших взвода» в конце полугодия без преподавателя биологии. И он его где-то достал. И не простого, а почти профессора из какой-то академии.
Этот новый учитель Вадим Иваныч Кореньков совсем, однако, не был похож на профессора. Правда, я настоящих профессоров живьем еще ни разу не видел. Не попадались они мне на моем жизненном пути. Они мне попадались только в книгах и на экране. И я всегда представлял себе профессора в виде пожилого человека, осанистого такого, с басовитым голосом, с широкой бородой или с широкой лысиной. Такой настоящий профессор всегда снисходительно обращается к своим коллегам со словами «батенька мой»:
«Вы, батенька мой, напоминаете мне упрямого осла! И отнюдь не длинными ушами».
А вот Кореньков еще не был похож на настоящего профессора. Он был молод. Он был худенький, вроде нашего Алешки. Лысины у Коренькова тоже не было, он ее еще не вырастил. А вот борода все-таки была. Не осанистая, правда. Бороденка такая жиденькая, в три-четыре волосинки. Когда мы встречали его на улице, мне всегда казалось, что ее вот-вот сдует с подбородка легким ветерком. И Кореньков бросится ее догонять, как улетевшую шляпу.
Наш класс принял Вадима Иваныча хорошо. И в первый же день он получил у нас прозвище Вадик. Он нам понравился, потому что умел не только интересно говорить, но с интересом нас слушать. У взрослых – это редкий дар.
И несмотря на молодость, Вадик был похож на настоящего ученого: много знал, был очень вежливый и очень рассеянный. Один раз достал из кармана авторучку и попытался ею причесаться. В другой раз попытался расческой вместо авторучки запись в журнале сделать. В третий раз мы заметили, что у него в ботинках шнурки разного цвета. Но мы почему-то его рассеянностью в своих интересах не пользовались.
В первый же день Вадим Иваныч, проверив мои знания, оставил меня после уроков на дополнительные занятия. У меня с биологией особые отношения. Точнее – взаимная неприязнь. Не то что у Алешки. У него отношения с флорой и фауной прекрасные. Особенно с фауной собачьей, полное взаимопонимание. Он с собаками сходится, как с хорошими людьми, – легко и быстро. И он, конечно, пришел в кабинет биологии, потому что уже пронюхал, что новый учитель тоже любит собак. «Самые хорошие люди, – как-то сказал Кореньков, – это дети и собаки».
С детьми у него все ясно – сто студентов и два наших класса. А вот с собаками?
– А у вас какие собаки? – сразу же спросил его Алешка.
– А никаких, – ответил Кореньков, приласкав ладонью свою нежную бородку. Как лысенькую таксу.
Алешка удивился безмерно:
– А… почему?
– А потому. Потому что мне приходится часто и надолго уезжать в экспедиции. И очень далеко.
– За границу, что ль?
– Что ль за границу. На всякие океаны – Индийский, Тихий, в Атлантику. С кем же я собаку оставлю?
– Я вам сочувствую, – сказал Алешка. – У вас, что ль, никаких домашних животных нет?
– Почему нет? Рыбка есть, курица, Черная Марго.
– Тогда еще ничего, – вздохнул Алешка. – С курицей не скучно.
Но он немного ошибся. Курица и рыбка «жили» в холодильнике, а Черная Марго – в баночке из-под крема. Но все это мы узнали позже.
– А у тебя какая домашняя собака? – спросил Вадик Алешку.
– А у меня разные. У меня их полно. Целое стадо. Штук двадцать.
Кореньков недоверчиво улыбнулся. Но Алешка не фантазировал. Он говорил правду. У него в подчинении была целая стая бродячих собак. Они достались ему как бы по наследству.
Когда-то в нашем парке, в самой его глубине, образовался лагерь бездомных людей. Они там построили себе полиэтиленовые шалаши и варили на кострах пищу. И с ними дружно жила стая бездомных собак. Поэтому в глубине парка все время что-то дымилось и все время слышался заливистый лай.
Потом бездомных людей забрали в какой-то приют, а собаки остались. Они были довольно смирные, и наши окрестные пенсионеры их подкармливают. Но вот что интересно. Наш Алешка редко их кормил, так, иногда стащит у мамы пригоревшую котлету – попробуй напасись на такую ораву, но собаки полюбили именно его. Может, потому, что он с ними разговаривает по-человечески. Сядет на скамейку и что-нибудь им заливает, а они сидят напротив полукругом и внимательно слушают. Помахивают хвостами и улыбаются во все свои белозубые пасти.
А иногда, когда они долго с Алешкой не видятся, начинают скучать. И приходят всей стаей к нашему подъезду. Усаживаются полукругом и поднимают дружный лай. Во дворе наступает паника.
– Алешка! – кричит мама. – Уводи свою стаю!
Алешка выходит из подъезда, собаки бросаются к нему, окружают, ластятся. А потом дружно шагают за ним в парк. Так что, похвалившись своими собаками, он не соврал и не преувеличил их число.
В общем, Алешка быстренько подружился с профессором Кореньковым, и тот даже попросил Алешку позаниматься со мной по нескольким темам. А дома Алешка важно сообщил:
– У Димки профессор появился. Собачник без собак. Но с курицей. Мы с ним будем Димку обучать.
– Барьеры брать? – усмехнулась мама. – Или апорт таскать?
– Он не по собакам профессор, – объяснил Алешка. – По всяким наукам. Кореньков его фамилия.
– Кореньков? – переспросил папа. – Молодой такой? И бородка вроде кисточки для бритья?
– Ты его знаешь? – удивилась мама.
– Знаю, – кивнул папа. И загадочно добавил: – Известный конхиолог.
– Конфетолог? – не понял Алешка. – Конфеты изучает?
– В какой-то степени, – улыбнулся папа.
– Хорошая работа, – Алешка облизнулся.
– Конхиолог изучает раковины. Морские и пресноводные.
– Да… – Алешка сразу потерял интерес к конхиологии. И немного завял. – Надо же…
Тут дело еще в том, что наш Алешка с этой… конфетологией уже сталкивался. Я, кажется, рассказывал, что мы с папой путешествовали по Тихому океану. Папа там разыскивал одного крупного международного жулика, а мы ему помогали. И вот на одном острове Алешка ухитрился обменять свои валенки на раковину тридакны. В подарок своей однокласснице, она его очень об этом просила.
Подарок Леночке здорово понравился. Она была от него без ума. И ее родители тоже. Потому что эта самая тридакна была размером с хорошую будку для сенбернара. Алешка в ней свободно помещался (в раковине, а не в будке) на корточках…
…Тридакна вернулась к нам. Мама затосковала. Алешка посоветовал ей подарить гигантскую раковину подруге Зинке на день рождения.
– Это жестоко, – сказал папа.
– Это справедливо, – обрадовалась мама. – Зинка мне на день рождения подарила пылесос, который так ни разу и не заработал.
Раковину подарили Зинке. Она сначала пришла в восторг, а потом не только перестала заходить в гости, но даже и звонить.
– Хоть какая-то польза от твоей раковины, – сказала мама Алешке.
Вот такая была история. Вспомнив о ней, мы посмеялись, а папа подначил Алешку:
– Конхиолог изучает не только обычные раковины, но и жемчужницы.
– Это которые драгоценный жемчуг делают? – спросил Алешка.
– Они самые. У Коренькова очень хорошая коллекция жемчуга. Одна из лучших в мире. Некоторые из его жемчужин даже занесены в специальные каталоги.
Но Алешку коллекционирование жемчуга явно интересовало меньше, чем производство и потребление конфет.
– Я, собственно, и познакомился с вашим будущим профессором из-за его коллекции. – Папа помолчал, вспоминая, чему-то улыбнулся: – Он очень рассеянный.
– Ты тоже, – сказала мама. – Я недавно нашла твои очки в холодильнике. Для полковника милиции это непростительно.
– Полковники милиции, – не смутился папа, – такие же люди, как и все.
– Только немножко лучше, – поддержал его Алешка.
Мама не стала спорить. Ей было интересно послушать про еще одного рассеянного человека. Да не простого, а «жемчужного» профессора.
– Я с ним познакомился в прошлом году, – сказал папа. – У него пропала из коллекции самая большая и ценная жемчужина. По кличке Черная Марго.
– И кто ее украл? – спросила мама.
– Да никто ее не крал. – Папа усмехнулся. – Он все время перекладывал ее с места на место. Ну и забыл, где ее в последний раз спрятал.
– В холодильнике? – «догадался» Алешка.
– А вот и нет!
– В духовке? – еще раз попробовал угадать Алешка.
Папа покачал головой.
– Я знаю! – воскликнула мама. – В стиральной машине!
– Холодно, холодно, – подначил ее папа. – Хотите подсказку? Намек дам. Кореньков обнаружил жемчужину, когда пил чай.
– В бачке унитаза? – ляпнул Алешка и поспешно поправился: – В сахарнице!
– Угадал! Молодец! Точнее, он нашел ее в чайной чашке. Прятал в сахарнице, зачерпнул ложечкой вместе с песком и бухнул в чашку. И чуть не проглотил.
– Да, – вздохнула мама. – Это вам не очки в холодильнике.
– Ну и проглотил бы, – отмахнулся Алешка. – Не так страшно.
– Что ты имеешь в виду? – спросил папа.
– То самое! Что ты подумал.
– Алексей! – мама схватила его за ухо.
– А что? Не так, что ли?
– Отпусти его, – сказал папа. – Он больше не будет.
– Конхиологи! – с обидой высказался Алешка.
Да вот только конхиологом он стал сам. Незаметно и постепенно. Увлекся. Сначала, правда, он трепался с Кореньковым обо всем понемногу и задавал ему всякие безумные вопросы. Кореньков рассеянно отвечал ему, а потом однажды с уважением сказал:
– А с тобой не соскучишься. Ты очень неглуп.
– Я знаю, – скромно согласился Алешка. – Все так говорят. – И вернулся к своему вопросу: – Когда я смотрю в зеркало, то там правое становится левым, так? А все левое становится правым. Так?
Кореньков кивнул, еще не догадываясь, в какой безнадежный угол загнал его Алешка.
– А почему же тогда в зеркале верх не становится низом? А низ не становится верхом? Почему? Правое ухо становится левым, а голова остается наверху, не меняется местами с ногами?
Кореньков задумался и как-то растерянно поморгал. А потом так же растерянно повторил:
– Да, с тобой не соскучишься.
Но и с профессором – тоже. Устав от Лешкиных заморочек, он садился на своего надежного коня – начинал нам рассказывать всякие чудеса про свои любимые раковины, про далекие острова в далеких океанах, о ловцах жемчуга, о беспощадных акулах и прекрасных жемчужинах. Вот бы так, батенька мой, ученые профессора с бородами и лысинами писали для нас учебники!
– Жемчуг – удивительное создание природы, – увлеченно рассказывал Кореньков. – Некоторые ученые всерьез считают жемчужины живыми существами…
– Правда, что ль? – удивился Алешка.
– …И с ними можно отчасти согласиться. Ведь жемчуг живет немногим более ста лет, потом стареет и постепенно умирает. Теряет свой волшебный цвет и рассыпается в мелкую пыль.
– Жалко, – вздохнул Алешка. – Удивительное создание природы.
– В старину считали, что жемчуг нельзя долго хранить в шкатулочках и футлярчиках, что он обязательно должен соприкасаться с кожей человека. От человеческого тепла он получает дополнительные живительные импульсы. Вот такая легенда.
– Ага, – сказал Алешка. – Про что-нибудь интересное всегда легенды придумывают. Про летающих голландцев, например.
– На Севере, – вспомнил Кореньков, – считают, что жемчуг – это замерзшие в ледяной воде упавшие с неба звезды.
– Ну да! – подхватил Алешка. – Плюхнулась горячая звезда в воду, зашипела и погасла…
– И на дно моря опустилась уже жемчужиной.
– И прямо в раковину! – Алешка рассмеялся. – А еще что придумали?
– Ну… Жемчуг еще называют отвердевшей росой… Слезами русалки.
– А вы сами ныряли за жемчугами? – спросил Алешка. – На сто метров?
– Нырял. Но, конечно, не на сто метров. Вообще, это очень вредный и опасный промысел. Среди ловцов жемчуга долгожителей не бывает.
– А почему?
– По многим причинам. Акулы, ядовитые рыбы, огромное давление воды. Кислородное голодание.
– Вот! – сказал Алешка сердито. – А все из-за женщин. Чтобы они себе на уши жемчуга вешали. И на шеи тоже.
Кореньков с ним согласился. И даже добавил, что из-за женщин охотники убивают красивых хищных животных. Которых и так уже осталось очень мало в природе.
– Я жениться не буду, – сделал вывод Алешка.
– Я тоже, – кивнул Кореньков.
В общем, договорились. Нашли общий язык. Подружились. И я бы сказал, Алешка даже над этим Вадиком взял шефство. Например, напоминал вполголоса:
– Вадим Иванович, а у вас сегодня разные ботинки на ногах.
– Это естественно, – рассеянно отвечал Кореньков, – один правый, а другой левый.
– Один черный, а другой желтый, – уточнял Алешка.
Правда, однажды они чуть не поссорились. Алешка что-то рассказывал Вадику, распахнув глаза и задрав хохолок на макушке:
– …А потом налетел такой дождепад!..
– Дождь пошел, – рассеянно поправил его Кореньков.
– Дождепад, – упрямо повторил Алешка.
– Это неправильно!
– Снегопад – правильно? Звездопад – правильно? Камнепад – правильно? А дождь пошел?
Кореньков так растерялся, что очень долго с Алешкой не разговаривал. Минут пятнадцать.
…А капитан Павлик грустно и рассерженно доложил папе еще об одной краже на юбилее престарелого гражданина…
Он вообще к нам зачастил. Стал приходить почти каждый вечер. Как на работу. Во вторую смену. Как правило, к ужину. Докладывал папе обо всех «подвижках по делу», получал от него советы и указания. А от мамы – приглашение на кухню. Мама его жалела – «он такой одинокий» – и кормила даже более настойчиво, чем нас с Алешкой.
Сообщив об очередной краже, Павлик радостно выпалил:
– Кое-что есть, Сергей Александрович! Опросил я этих мужичков, которые у Люсьены на поминках были.
– И что?
– Интереснейшие показания дали. – Павлик пошел прямо на кухню. Дорогу туда уже изучил. – Вышли покурить, как вы правильно предположили. А тут из квартиры выбегает расстроенный гражданин. Весь нараспашку, с шубой в руках. И кричит: «Лена, Лена, куда же ты раздетая?» А мужичкам смущенно объяснил: «Истерика у нее, переживает сильно. Даже не оделась». И – вниз по лестнице.
– «Лена, Лена, шубу надень!» – продолжил папа с усмешкой. – Так, Павлик?
– Так точно, товарищ полковник.
– Как они его описали?
– Ничего особенного, – Павлик сел за стол и машинально принял у мамы тарелку. – Пожилой. В черном, далеко не новом костюме. Белая рубашка, тоже не модная. Галстук в полосочку. В нагрудном кармашке – уголок сиреневого платочка.
– Да… Негусто. И никаких особых примет?
– То-то и оно. – Павлик отложил вилку, достал блокнот, полистал.
– Ты прожуй сначала, – заботливо посоветовал папа. – А то подавишься.
Павлик его не услышал.
– Вот, дословно записал: «Он мимо меня как раз по лестнице загремел. И вот так вот шубу держал, в обнимку. Так мне показалось, на руке у него вроде как небольшое синее пятнышко. То ли родинка, то ли еще что. Вот тут вот, в ямке между большим пальцем и указательным».
– Отлично! – почему-то обрадовался папа. – Ты ешь, ешь, Павлик. Заслужил.
– Я ем, Сергей Александрович. Очень вкусно ваша супруга готовит.
– Только мало, – буркнул Алешка. – На всех не хватает.
А наши дела пока что шли свои чередом. Практически каждый день мы оставались втроем в кабинете биологии. И постепенно, благодаря рассказам Коренькова, я стал чувствовать к ней интерес. Об Алешке я уже и не говорю. Они разговаривали на равных. Алешка похвалился своей тридакной.
– Это еще не самый крупный экземпляр, – сказал Кореньков. – Вы про капитана Немо читали?
– Да, – ответил я.
– Нет, – ответил Алешка.
– На его подводном корабле по имени «Наутилус» в роскошном салоне был фонтан. Чаша этого фонтана была сделана из одной-единой раковины.
– Вот такой? – Алешка широко развел руки.
– Шестиметровой, – сказал Кореньков, – вот какой! И это не фантазия.
– У вас такой нету? – спросил Алешка. – Я бы посмотрел.
Такой раковины у Коренькова не было. Но он прекрасно понял, что Алешка напрашивается в гости, посмотреть его коллекцию раковин. И пригласил нас на выходной.
Накануне Алешка пристал к маме:
– Мам, а тетя Зина все еще страдает от твоего подарка?
– Не знаю, – мама вздохнула. – Мы давно не общались.
– Я вас помирю, – сказал Алешка. – Она из-за раковины на тебя обиделась. Выбросить ее жалко, а в квартире из-за нее теснота. Так, что ли?
Мама опять вздохнула, на этот раз молча. И с опаской посмотрела на Алешку. Он правильно понял ее встревоженный взгляд. И поспешил успокоить:
– Ты не думай, я не собираюсь тащить ее обратно.
– А куда ты ее собираешься тащить? – Это маму насторожило еще больше.
– Одному человеку. Он будет без ума от нее!
– Представляю! – усмехнулась мама.
– Конфетологу! У него тыща раковин, а такой нет. Теперь будет! Мы завтра идем к нему в гости.
Но операция под кодовым названием «Тридакна» не состоялась. В тот же вечер маме позвонила Зинка, и они щебетали почти целый час. Мы с Алешкой сразу же поняли, в чем дело: Зинка избавилась от раковины и простила маму.
Алешка быстренько вырвал листок из тетрадки, накарябал на нем: «Мам, спраси где ракушька» – и подсунул его маме. Не прерывая щебет, мама взглянула на страничку, кивнула Алешке. И, конечно, забыла задать этот вопрос своей подруге Зинке. Положила трубку и ахнула:
– Ой, Лешк, извини. Я завтра ей звякну.
Пустое дело, но мы тогда не догадывались, куда заведет нас громадная и тяжеленная раковина. В какие мрачные и опасные дела она нас втянет.
…А бедный капитан Павлик доложил папе о краже на веселой свадьбе молодого моряка…