Вначале было не слово. Слово появилось позднее и в течение длительного времени его значения отличались от тех, которые мы используем сегодня. Латинское слово informatio имеет два значения. Первое: изображение или обозначение, второе – объяснение, интерпретация. Так что термин имеет отношение к интеллекту и нашему концептуальному аппарату. Когда Цицерон использует глагол informare, он обозначает им сложную умственную деятельность: придавать чему-либо форму, наполнять материю жизнью путем наделения ее активным восприятием, одновременно облагораживая её. Форма и материя рассматривались в диалектической противоположности одного другому, но могли обрести единство в акте творения. По формуле Аристотеля, форма + материя = жизнь. Всё это очень интересовало мыслителей прошлого, но едва ли имело прямое отношение к экономике или обществу в целом и вряд ли могло касаться простых людей. Английское существительное information появилось в Средние века, но еще много столетий не привлекало широкого внимания.
Незаметно произошло изменение смысла слова, что, впрочем, не означало, что оно стало более употребительным или значимым, скорее наоборот. В первой половине XX века, когда капитализм был в самом расцвете, под информацией понималось нечто, что мы искали в справочниках или библиотечных каталогах, то есть более или менее интересные факты и подробности о том, о сём. Это могли быть цифры, имена, адреса, даты и т. п. Информация была на попечении рядовых служащих или заштатных отделов больших компаний. Не существовало еще понятий «информационная теория» или «информационные технологии», да и карьера в области информационного менеджмента не была чем-то, чем можно похвастаться.
С тех пор смысл слова и его статус невероятным образом изменились. Информация, ранее рассматривавшаяся как скучный, но необходимый для функционирования экономики предмет, теперь едва ли не основной продукт этой самой экономики. Но это еще не все. Теория информации обосновалась в виде интеллектуальной мета-структуры, фундаментальные идеи которой глубоко проникли в самое основание всех важнейших наук и в большой степени определяют взгляд на мир, формирующийся в рамках новой парадигмы.
Технологическая информация сегодня рассматривается как самая суть общества, подобно тому, как генетическая информация является ключом к биологии. Экономика вращается вокруг информации. Да и жизнь в целом есть гигантский, бесконечно сложный и совершенный процесс обработки информации, которая хранится внутри нас и передается от одного к другому хрупкому индивиду.
Смещение значения слова информация началось в США в 1950-е годы в связи с новым витком развития, вызванным появлением первых компьютеров. Математик Норберт Винер тогда предсказывал вторую индустриальную революцию, которую осуществят «думающие» машины, способные подобно человеку накапливать опыт и извлекать уроки из прошлого. Главная идея здесь – обратная связь: машина воспринимает результаты своей работы как еще один вид данных и делает необходимое сама. Винер рассматривал обратную связь, и «умную» обработку информации в качестве фундаментальной сердцевины жизни вообще.
Эти идеи, вкупе с растущими возможностями компьютеров, оказали существенное влияние на научный мир и позднее – на самые широкие слои населения. Они привели к появлению новой сферы научных исследований на стыке математики, лингвистики, электроники и философии, известной ныне как искусственный интеллект.
Математическая теория информации оформила окончательную трансформацию термина, который теперь означает количественную сторону коммуникативного обмена. Раньше информация сама по себе не являлась гарантией качества – она могла быть несущественной или не имеющей отношения к делу, но теперь это слово больше не указывает на то, является ли информация бессмыслицей или вымыслом. Информация – это то, что может быть переведено в Цифровой код и передано от источника к получателю с помощью средства связи. С точки зрения теории информации, нет разницы между научной формулой, колыбельной песенкой и набором лживых предвыборных обещаний.
В том, что науки часто приписывают специальные значения общеупотребительным словам, нет ничего нового; это происходит, например, в физике, также, как и в психологии, но обычно это не имеет существенного влияния на общее значение слов, поскольку среда, в которой эти термины используются, является исключительно научной. Другое дело с информацией, поскольку именно с этим словом мы нынче связываем собственно изменение парадигмы.
Сама информация все более становится товаром. Тот факт, что теория информации имела такой успех и нашла целый ряд эффективных и прибыльных применений, знаменует собой проникновение этого понятия во многие сферы жизни, будь то журналистика, общественные объединения и т. д. Теория информации и экономика заинтересованы в информации в больших количествах. И чем больше, тем лучше.
Это означает, в фокусе внимания оказалась технология сама по себе, способность хранить и передавать информацию, в то время как её содержание вызывает относительно небольшой интерес. Такова природа зверя: каждый, кто занимается теорией информации, в первую очередь озабочен процессом обмена информацией и потому упускает возможность познакомиться с ее содержанием, которое к тому же с трудом поддается измерению и подведению под какую-то теорию.
Такое происходит, когда этот взгляд на вещи становится преобладающим, и начинает казаться, что технологические усовершенствования имеют потенциал для разрешения всех общественных и культурных конфликтов нашего времени. Решение проблемы – в сбрасывании на нее информации. И именно это представление является предметом слепой веры экзальтированных энтузиастов-вожаков нового правящего класса.
Эта зацикленность на технологии, то есть на средствах связи, по-своему совершенно понятна. Как выразился Маршалл МакЛюен, «посредник и есть послание»(The medium is the message.). Изменения информационного менеджмента и развитие коммуникационных технологий являются главными причинами социального и культурного прогресса. Без усвоения этого нельзя понять развитие общества. Но информация и знание – не одно и то же. И по мере того, как информация становится ключевым товаром новой экономики, а мир тонет в океане хаотических информационных сигналов, все большую ценность приобретает существенное и эксклюзивное знание. И в отличие от невежественных энтузиастов капитализма, нарождающаяся нетократия прекрасно это осознает.
Компьютерные сети, как и любая доминирующая технология своего времени, порождают своих победителей и проигравших. Успех победителей базируется, как выразился наставник МакЛюена и пионер современных исследований в области коммуникаций Гарольд Иннис, на монополии на знание. Те, кто контролирует новые технологии и их применение, быстро накапливают значительную власть, что немедленно приводит к консолидации этой вновь сформированной группы и мощному импульсу к защите ею своих интересов.
По понятным причинам трудно ожидать, что у этой группы появится большое желание сделать свое эксклюзивное знание широко доступным, поскольку это обесценит и ее власть, и привилегии. Одним из способов, с помощью которых победители манипулируют общественным сознанием, являются их заявления, что никаких победителей и проигравших на самом деле не существует, а блага, которые несет новая технология, будут равномерно и справедливо распределены между всеми. Тут-то и пригодятся все эти ораторы-энтузиасты, которые в большинстве своем, сами того не подозревая, являются проигравшими.
Идея Винера о том, что управление информацией есть величайшее таинство и суть жизни, получило наилучшее из возможных подтверждений в 1953 году, когда биологи Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик «взломали» генетический код и научились «читать» спиралеобразный текст молекулы ДНК. Новая биология полностью приняла воззрения и терминологию теории информации, невозможно представить существования биологии без прорыва к новой информационно-технологической парадигме. Мы знаем теперь, что синтез протеина есть исключительно показательный пример передачи информации, а молекула ДНК – не что иное, как совершенный мини-компьютер.
Сотрудничество двух научных дисциплин имело положительные следствия: рост их влияния в научном мире и повышение их статуса в глазах общественности. Выгоды были взаимными. Биология, марширующая в светлое будущее, оплатила свои долги теории информации с процентами, наделив ее некой мистической, почти божественной аурой – отражением сокровенных тайн бытия. В результате метафизика новой парадигмы стала приобретать более четкие очертания: прежний механический мир, открытый Ньютоном, созданный и более или менее регулярно обслуживаемый часовщиком Богом, теперь уступил место миру цифровой информации, созданному виртуальным программистом.
Благодаря этому информация, в новом смысле, в мире с поп-культурным восприятием стала наделяться почти магическими свойствами. И это, конечно, сыграло на руку и было потому многократно усилено победителями в условиях новой парадигмы и новой экономики.
Однако изменение роли информации происходило в течение длительного времени. С появлением самых первых электронных средств связи, таких как телеграф, информация становится предметом потребления, производимого в небольших «упаковках», которые можно «посылать» через большие расстояния в режиме реального времени. Возможности обмена информацией на больших расстояниях с мгновенной скоростью обрели экономические и/или военные преимущества. Это сделало новую технологию весьма привлекательной. И все же не будем забывать слова МакЛюена: «посредник и есть послание».
Скорость и способность преодолевать расстояния ускорили материализацию информации. Телеграф произвел революцию в передаче информации на большие расстояния, и как следствие все большее и большее внимание стало уделяться собственно скорости и объему передаваемой информации, в то время как её другие аспекты – её трактовка, контекст и осмысление – оказались на втором плане. Объем быстро переданной информации стал рассматриваться как нечто ценное само по себе, независимо от содержания и целей.
Тот факт, что технология решает одну проблему, не означает, что все так или иначе связанные с первой проблемы исчезают или становятся менее насущными. Умение транспортировать информацию на большие расстояния не означает, что люди знают, как ее толковать и понимать в соответствующем контексте. Когда солнце новой парадигмы встает над горизонтом, некоторые вещи все еще остаются в тени. Каждая решенная с помощью технологии проблема порождает новую. Мы привыкли рассматривать прогресс как движение, но за движение всегда надо платить. Электронная информация становится не более чем еще одним изолированным феноменом, как крик человека, нуждающегося в резонансе, во все более фрагментарном мире.
Наибольший интерес, возможно, справедливо, вызывает революционный способ, которым люди стали обмениваться информацией, находясь на разных концах страны, не задаваясь вопросом, есть ли что сообщить реципиенту. Материализация и дробление информации усиливается, когда она все больше передается визуальным способом. Слова обычно требуют определенного грамматического контекста, если вообще что-нибудь значат, образы же, предполагается, говорят сами за себя. Фотография исчерпывающе выражает застывший момент бытия; в мире фотографии все открыто для обозрения. Настоящее возникает со светом вспышки, прошлое отступает в тень, контекст растворен в легкой дымке. Ценность информации велика, но содержание решительно неясно.