Уговоры закончились. Никого, впрочем, уговаривать уже и не нужно было. Не только Макар с Соней и Ладошкой, но и мама с папой просто онемели от восторга. Даже Нюк выглядывал из своего домика с невыразимым счастьем на мордочке и нетерпеливо трогал лапкой прутики своей клетки.
– Хорошо, что хозяев нет, – наконец прошептала мама, когда они вышли из машины и постояли минут пять молча. – Им некогда, и они просто дали ключи, чтобы мы осмотрели дачу сами, – объяснила она. – Увидели бы они, как мы обрадовались, еще передумали бы продавать. Или цену подняли бы…
– Ну вот еще, – не согласился папа. – Скворцы – приличные люди. Наоборот, они сказали, что готовы уступить.
– А у нас что, не хватает денег, чтобы заплатить этим скворцам? – дрожащим от волнения голосом спросил Макар. – И почему вы их так называете?
– А как же их называть, если это их фамилия? – засмеялся папа. – И не волнуйся, о цене мы уже договорились. Я вообще не понимаю, как можно торговаться. Это же… обман. Если продавец назначает первоначальную цену, а потом соглашается совсем на другую, значит, вначале он обманывал? Разве не так? Помню, в Турции я так и не купил красивейшее ожерелье… Продавец назначил умопомрачительную цену, я, естественно, не согласился. Но жалко, страшно жалко было, что у меня нет таких денег! Торговец посмотрел на меня внимательно и сократил цену вдвое. Я растерялся. А он, чуть погодя, сбавил цену еще, а потом еще… В результате цена стала меньше той, первоначальной, в десять раз. И у меня вполне хватило бы денег. Но… Я так был зол на этого торговца! Мне почему-то даже смотреть на него было противно. Я думал, что ведь он вначале явно обманывал меня, зная, что называет совершенно несусветную цену. И я не купил ожерелье.
Мама вздохнула. Наверное, она жалела, что ее не было тогда рядом с папой.
– Нет, – продолжил папа. – Скворцы – люди слова. Тем более что мы боимся повышения цены, а не понижения, как в моем турецком случае. Скорее уж Скворцы, как тот торговец, сбавят цену, а не повысят ее. Вот смешное получилось сравнение! В общем, можно считать, что мы сейчас находимся на своей даче. Хотя…
Странный народ эти родители! Если все так хорошо, то какие же могут быть сомнения? Чтобы прекратить все эти «хотя» и «если», Макар просто вырвал у мамы ключ и взлетел на крыльцо. Ступеньки под его ногами приятно скрипнули. Очень даже гостеприимно.
Макар был уверен, что он никогда в жизни не испытывал такого счастья. Осматривать свою дачу! Правда, намного приятнее было бы, если б они построили все это сами… Но, с другой стороны, здесь еще столько предстоит доделать, что переживать не стоит. Вот и лестница в мансарду без перил, и стены голые – между бревен лохмотьями торчит какой-то утеплительный материал. Ни мебели, ни подоконников. Правда, в углу большой комнаты аккуратно сложены ровненькие доски. Из них можно сделать какую хочешь мебель – хоть кровати, хоть тумбочки, хоть этажерки. Правда, Макар никогда не делал подобные вещи, но почему-то был уверен, что это несложно. Тем более если за дело возьмется папа.
«Глаза боятся, а руки делают», – любил приговаривать папа, когда принимался за какую-нибудь неизвестную прежде работу.
Перестелить, например, линолеум на кухне или поменять раковину в ванной. Правда, мама после такой работы не удерживалась, чтобы не заметить: «Вот-вот, правильная поговорка. Глаза боятся… взглянуть на результаты твоего труда».
Но папа обычно не обращал на такую критику внимания. Потому что получал от работы огромное удовольствие – независимо от результатов.
Вот и сейчас он уже примерял доски к окнам, намечая будущие подоконники, и размечал углы комнаты – наверное, предполагал сделать там полки.
– Мебель будет самодельная, – сказал он. – И кровати, и столы, и стулья. Так приятнее. И красить ничего не будем – пусть пахнет свежим деревом.
Мама нахмурилась. Упустила она все-таки момент, когда надо все объяснить! Когда все всем стало бы понятно и определенно – раз и навсегда. А теперь ее объяснения будут выглядеть как спор с папой.
– Хорошо, – сказала она. – Только в этом году, до зимы, мы просто не успеем ничего сделать своими руками. Хотя бы успеть утеплить домик. А раскладушки и матрацы мы привезем из Москвы. И столик. И стулья.
– И шкафы. И диваны. И гарнитуры.
Папа проворчал эти добавления, передразнивая мамин тон, и все не удержались от смеха.
«Не избежать долгих споров», – вздохнул Макар.
Лучше бы папа сразу сдавался, а не терял понапрасну время. Действительно, хватит на этот год и подоконников. Какая еще самодельная мебель? А когда заниматься всякими более интересными делами?
Продолжая разведку, Макар шмыгнул по лестнице вверх, чтобы выйти на небольшой балкон, которым он успел полюбоваться еще снизу, со двора. Балкон выходил в сторону речки. Макар встал на цыпочки и заглянул за край крыши. Отсюда вполне можно было осмотреть и весь поселок. Макар усмехнулся: почему это он примеряется к такому осмотру? Следить за поселком собрался?
– Почему бы и нет, почему бы и нет… – пробормотал он.
Вдруг в самом углу балкона, на полу, Макар увидел кусочек какой-то яркой ткани. Он поднял его. Странно, где же он встречал такой ядовито-бирюзовый цвет? Макар взглянул в небо, увидел шар и понял: точно такого цвета были и буквы, составляющие слово «Кра-со-та». Что ж, ничего странного. Макар ведь не знает, что здесь происходило до него. Вырезали из яркого материала большие буквы, а остатки ткани могли оказаться в любом месте дачного поселка.
«И почему я об этом думаю? – отмахнулся от своих мыслей Макар. – Наверное, хочется с первого же дня столкнуться нос к носу с какими-нибудь странностями. А настоящие странности просто так не встречаются…»
И, словно стараясь встретить что-нибудь на самом деле непонятное и таинственное, он поспешил продолжить разведку. Внизу по всей даче шастали туда-сюда родители, Соня и Ладошка. Только Нюк жалобно попискивал в клетке.
– Эх вы! – воскликнул Макар. – Сами ходите, принюхиваетесь, а зверюшку мучаете взаперти!
Правда, он тут же понял, что этот укор можно отнести и к самому себе. Макар открыл клетку, вытащил Нюка и пристегнул ему ошейник с поводком.
– Вот теперь можно и на разведку! – с радостью воскликнул он. – Сейчас мы такие секреты откроем…
Ладошка с Соней выбежали следом. Конечно же, надо поскорее ознакомиться со всем участком – вон какой он огромный! Забор ограждал его аккуратным прямоугольником.
– Ищи, Нюк, ищи, – пошутил Ладошка, позвенев в кармане мелочью.
– А вот это ты зря, – остановил его Макар. – Неужели ты не знаешь, что у животных нет чувства юмора? Они все воспринимают всерьез. И следующий раз Нюк ни за что не выполнит твою команду.
– Это как в сказке о мальчике, который кричал, что на него напали волки? – догадался Ладошка.
– Вот-вот, – усмехнулся Макар. – Все-то ты понимаешь.
– А по-моему, Нюк вполне различает, когда я шучу, а когда нет, – возразил Ладошка. – И чувство юмора у него есть. Особенное, хонориковое. – И подтверждая свои слова, он скомандовал: – Птички, Нюк!
Хонорик смешно покрутил мордочкой в поисках окна – по привычке, как в квартире, – а потом рванулся на поводке и мигом взобрался на ближайшую яблоню, на самый нижний сук. И стал смотреть на верхние ветки, пытаясь увидеть на них птичек. Ребята засмеялись.
– При чем тут чувство юмора? – сказала Соня. – Это находчивость. Нюк догадался, где здесь могут сидеть птички.
Соня вообще отличалась от обоих своих младших братьев тем, что все умела объяснить, притом объяснить правильно. Ну, то, что ей это удавалось лучше, чем Ладошке, было неудивительно: ему ведь было всего восемь лет. Но Макара она была старше только на два года – ей недавно исполнилось четырнадцать. А к тому же Соня была красивая… То есть Макар-то считал, что это совершенно ничего не значит. Какая разница для ума, под какими волосами он находится – под серебряными, как у Сони, или под самыми обыкновенными, как у всех девчонок? Но вот взрослые обычно ахали, увидев его сестру, да к тому же очень удивлялись: как это такая красивая девочка, похожая на русалку с зелеными глазами, не говорит глупостей?
Макар считал, что именно назло этим глупым взрослым Соня и стала такой умной.
Поводок хонорика все натягивался, и Макар непроизвольно отпускал его. Нюк полез вверх по стволу, дотянулся мордочкой до какого-то предмета и осторожно обнюхал его. Потом взял зубами и стал спускаться обратно.
– Вот, нашел что-то вместо птички, – засмеялся Ладошка. – А вы говорите, что у Нюка нет чувства юмора. Он же играет в охоту! А раз играет, значит…
Ладошка не договорил. Потому что уставился во все глаза на предмет, который держал в зубах Нюк.
– Ой, что это? – в один голос воскликнули ребята.
Макар осторожно отобрал у Нюка находку. Это был маленький ангелок – фигурка наподобие елочной игрушки. Ангелок с крылышками, у которого под ногами торчало острие шурупа. Вероятно, ввинчивая ангелочка, можно было прикрепить его к любой поверхности.
– Как же он оказался на дереве? – спросила Соня.
– Прилетел, – машинально ответил Макар. – Ты что, не знаешь, что они летать умеют? Что ж, интересная находка. Во всяком случае, мы его прикрепим где-нибудь у входа – будет талисманом нашей дачи.
– И хранителем, – подсказал Ладошка.
Пока что ангелок скрылся в кармане у Макара.
– Вот здесь мы проложим дорожки, – совсем как мама, стала планировать Соня. – Потом, весной, посадим вдоль них цветы. Красиво будет!
– Ага, красиво, – согласился Макар. – Но вначале нам надо побегать здесь как следует. Где мы больше всего натопчем, там и надо прокладывать дорожки. Это самый правильный способ, я о нем в какой-то книжке прочитал. Вот, например, в ту сторону, к забору, дорожку прокладывать не стоит, ходить туда незачем, хотя маме может показаться, что для красоты надо будет проложить дорожки симметрично.
Макар посмотрел туда, и ему показалось, что возле забора что-то сверкнуло на солнце. Как же было не подойти? Чтобы найти сверкнувший предмет, помощь Нюка уже не понадобилась.
– Ого! – воскликнул Макар. – Я думал, что это обычный осколок стекла… А это какая-то линза – совершенно новенькая, даже не поцарапанная. От какого-то оптического прибора. Странные у нас находки получаются! Здесь как будто специально полезные вещи разбрасывали…
Он наставил линзу на руку, фокусируя солнечный свет. И сразу отдернул ее.
– Ого, сильная, сразу припекает! Этой линзой, наверное, даже костер можно разжечь. Во всяком случае, выжечь на деревяшке любой узор проще простого.
Ладошка, конечно же, сразу просительно уставился на Макара – мол, неплохо бы линзу отдать ему. Макар без лишних слов протянул находку брату.
– Все-таки сейчас солнце не очень сильное, – сказал он. – Хотя для осени неплохое. Придется тебе дожидаться следующего лета.
– А я буду в нее, как в лупу, всяких букашек рассматривать, – радостно сообщил Ладошка. – Или микробов на своей руке.
И он стал исследовать через линзу свою ладонь, очень даже подходящую для подобных экспериментов.
– Вот-вот, – согласился Макар. – Увидишь, как микробы тебе рожи корчат, сразу согласишься руки вымыть перед едой.
Соня уже задумчиво прохаживалась по участку. Наверное, она не очень была согласна с Макаровым методом прокладывания дорожек и решила мысленно прикинуть, где будет клумбочка, а где отдельные цветочки. Вдоль дорожек, конечно.
– Ой, я еще что-то нашла! – воскликнула она. – Неужели прежние хозяева так безалаберно относились к своим вещам? Вот, часы…
Она держала в руках самые настоящие песочные часы. Когда она перевернула их, тоненькая струйка серебристого песка стала сыпаться в отверстие, соединяющее две стеклянные колбочки. А колбочки крепились в красивой оправе, на которой красовался какой-то старинный герб, вроде рыцарского.
– Ого, действующие! – сказал Макар. – Старинные, маленькие… Как в музее. Наверное, это большая ценность. Странно, что такие часы можно было просто так потерять…
– Ничего странного, – ответила Соня и почему-то посмотрела на Ладошку. – Может, у прежних хозяев есть маленькие дети. Родители собирались, ребенок стал играть с часами, а потом и уронил. Надо будет вернуть.
– Вернуть мы всегда успеем, – сказал Макар, любуясь часами. Тоненькая струйка песка словно гипнотизировала взгляд. – Пока у нас получается что-то вроде музея потерянных вещей, которые мы нашли на новой даче. Интересно же продолжить!
– А почему ты уверен, что мы еще что-то найдем? – удивилась Соня.
– Я не уверен, – ответил Макар. – Но во всем надо искать причинно-следственную связь. Это же твои слова!
И правда, Соня всегда говорила, что любое явление можно объяснить – достаточно лишь найти эту самую связь. Причинно-следственную. Правда, Макару нравилось в этом словосочетании только второе слово. Следственное – значит, расследовать. А причины… Потом они сами собой станут понятными! То есть он был сторонником того, что начинать надо всегда… с конца. С непонятности. Но как бы ни расходились они с Соней в методах расшифровки всяких непонятностей, всегда получалось, что они дополняют друг друга. Словом, помогают один другому. То есть одна другому – так считал Макар. Потому что все-таки казалось, что это Соня помогает ему, а не наоборот.
Отвлекшись, Макар совсем выпустил из рук поводок Нюка, и тот свободно бегал по всему участку. Да и ребята не оставались на месте. Заинтригованные первыми находками, они уже шарили вокруг себя взглядами, как лучами прожекторов в темноте. На этот раз опять отличился Нюк. Все-таки его глаза оказались более зоркими! Он прыгал, приседая, возле какого-то красного пятнышка. Наверное, решил, что это какое-нибудь красивое насекомое, застывшее от ужаса перед странным пушистым зверьком.
– Лампочка! – воскликнули в один голос ребята, когда Макар подхватил с земли это «насекомое».
Маленькая лампочка с миниатюрным цоколем – примерно такую же папа вкрутил в холодильник, когда старая перегорела. Но почему она красная, со сверкающим алым стеклом? Словно из какой-нибудь новогодней гирлянды. Тоже находка… Кажется, коллекция потерянных вещей пополнялась. Так скоро и карманов Макара не хватит – уже в трех из них лежали ангелок, часы и теперь вот лампочка. Если бы знать, то надо было, наверное, лукошко взять для сбора этих удивительных находок!
Пока Макар размышлял таким образом, что-то пролетело в воздухе совсем рядом с ребятами и упало на землю. Они не успели проследить траекторию этого полета – только быстро взглянули на место падения. И тут Соня вдруг отчаянно взвизгнула, вцепившись в рукав Макара! Потому что предмет, упавший на землю всего в нескольких шагах от них, был… живым! Большая серая крыса, взъерошив шерсть, приходила в себя после приземления. Сверкнув черными точками-глазами, она быстро засеменила к забору, противно покачивая всей своей тушкой. Длинный хвост скользил по траве… Хонорик зашипел и рванулся за ней, но Макар успел подхватить поводок:
– Назад, стой, Нюк!
Крыса шмыгнула под штакетины забора и скрылась. Ребята застыли на месте. Макар машинально погладил Ладошку по голове, чтобы он не сильно испугался, потом пальцем поддернул его подбородок, чтобы закрылся раскрытый от удивления рот.
– Что это было? – шепнула Соня.
– К-крыса. Ничего себе, – прошептал Макар. – Никогда не видел летающих крыс.
Передав поводок Соне, он метнулся к забору, быстро встал на нижнюю перекладину, глянул поверх плотных штакетин. Пусто! Абсолютно пусто было на той стороне, не считая, конечно, травы, по которой и ушмыгнула крыса. Но ведь она не приползла на эту сторону забора, а шмякнулась на землю – слышали, слышали ребята этот шмякающий звук! А если она не прилетела, значит… ее кто-то бросил?
Макар побежал к воротам. Пока он выскочил, пока обежал весь забор по периметру, конечно же, прошло какое-то время. А совсем недалеко от участка росли густые кусты… Но лезть туда сейчас почему-то не хотелось.
Макар вернулся во двор.
– Никого нет, – сказал он, отдышавшись. – Никого там нет.
– Может, прекратим наши поиски? – жалобно попросила Соня.
– Прекратим, – машинально ответил Макар. – Не хватало еще летающего крокодила увидеть…
Неудачно он пошутил. Ладошка вздрогнул, да и хонорик, ничего не понимая, прижался к его ногам.
– Только маме, чур, не будем ничего рассказывать, – сказал Макар. – Мышей и крыс она боится даже в пересказе. Да и как это рассказать? Сами ничего не понимаем. После этой крысы просто хочется поверить в летающего ангелочка…