На следующий день Соболя опять закрутили дела. Уже около десяти вечера он забежал к Лешке Шурину и выставил на стол баночки с пивом.
– Все, Леша! Устал, как черт, не могу больше.
– Да ну, – разулыбался друг. – Я на дню себе то же самое по двадцать раз говорю – а потом приглядишься, а чего говорить, все равно никто не слышит, ну и давай дальше пахать.
Шурин только что закончил работать в проекте, транслировавшемся по Первому каналу, и до сих пор еще не мог отойти, а уже маячили новые дела.
– Ани опять дома нет? – спросил Соболь. – Вы с Машкой вдвоем?
– Ну да, – кивнул Леша. – Аня звонила, устает страшно... эти разъезды, скорее бы приехала. Машка вон тоже – уже десять, а я за ней только собираюсь ехать. Тоже, понимаешь ли, тренировки. А ведь девчушке и десяти нет. Все в заботах, в работе – совсем дома не появляемся, не жизнь, а какой-то велотрек – все несутся, летят куда-то! Представляешь, тут вчера захожу домой, бухаюсь на кровать и слышу мужской посторонний голос: «Сухариков дать? Или орешками обойдешься?» Я думал, с ума схожу. Оглянулся – никого! А голос опять: «И что ж ты, паразит, от такой еды морду воротишь?» Думал – все! До свидания, крыша! Поднялся, вышел в комнату... оказалось, это попугай! Но самое интересное – этого попугая Машке полгода назад на день рождения подарили. А я как-то и не заметил, представляешь?!
Соболь представлял. У него у самого была собака, которую пришлось временно переправить к маме – скучал пес в одиночестве месяцами. Да и сейчас, мама говорит, скучает. Взять бы его домой, так Кузя этот...
– Чистенько у тебя как... а мой лодырь! – вздохнул он, оглядывая просторное жилище Шурина. – Телефон своей домработницы не дашь? Ну просто измучился с Кузькой!
– Так этим у нас Аня занимается. А ей сейчас не до того, – потягивал пиво Шурин. – Вот она скоро приедет... Знаешь, чего больше всего хочу? Чтобы вот так собраться вместе – Аня, Машка, я... Картина маслом, да?
– Ну да... Точно же!! – вдруг подскочил Соболь. – Картина! Леш, представь – меня тут одна девица на портрете изобразила! Сейчас принести должна, а я закрутился совсем! Все! Пока! Побегу!
– Ох и ни фига себе! Прямо портрет!! Ты ей скажи, чтобы и нас тоже – в красках, а? – со смехом провожал друга Леша. – Ладно, беги...
Эдвард открыл двери своим ключом, вошел и сразу сообразил – что-то не то. Вроде все на месте, а не так как-то... И лишь в гостиной понял. Понял от того, что по краям зеркала, которое здесь висело во всю стену, стояли белые вазы с хризантемами. Черт! Как когда-то у него в доме... И вообще – все сверкало чистотой, это он еще в прихожей почувствовал.
– Эй! – тихо позвал он. – Кузя! Ты чего это расстарался?
Но Кузи видно не было. Зато на диванчике кухни спала прямо за столом... сразу и не разглядишь, кто там спит. Наверняка Кузька нанял новую домработницу.
Девушка, заслышав посторонний звук, подняла со стола голову, и Соболь ее узнал.
– Ксения, правильно я понимаю? – удивился он.
– Ну да... Ксения. Художница. Была, – сонно проговорила она. – Я вам тут принесла портрет, а ваш этот... как его…, ну, в общем, он меня оставил и сказал, чтоб я вас дождалась, а сам куда-то ушел. Просил передать, что его сегодня не будет.
– Понятно... а кто все в комнате убрал?
– Ну так я ж и убрала, – пояснила девушка. – Я ж говорю – пришла художницей, а превратилась в какую-то Золушку, тут у вас такая грязь была... А чего – не надо было?
Соболь смущенно почесал переносицу:
– Да надо бы, но... слушай! – вдруг повел он носом. – А у нас что – борщом пахнет?
– Ну да... еще и котлетами, – смущенно кивнула Ксения. – Ваш Кузя сказал, что вы придете злой, потому что голодный, ну я и... там у вас полный холодильник, а ничего сготовленного нет, ну я и... Правда, я не умею всякие тирамису готовить и гаспаччо, но котлеты...
– Да что ж ты болтливая такая! – нетерпеливо поморщился Соболь. – Наварила борщей всяких, а сама спать улеглась! Наливай давай! А тирамису... черт его знает, я как-то не слишком его... но ничего, научишься.
Или Соболь и в самом деле был голодный, или давно не ел ничего домашнего, но умял все с аппетитом, а после заметно повеселел и даже стал лукаво косить глазом.
– Ксюш, а ты где остановилась?
– Ну... мы остановились... а зачем вам? – прищурилась Ксюша.
– А затем! – тоже хитро прищурился Соболь. – Здесь в Москве квартиры знаешь какие дорогие!
– Знаю! Столько денег уже убили на эту квартиру, а дело никак не сдвинется... ну, в общем, не важно, – опомнилась Ксения и пытливо уставилась на Соболя. – А чего это вы спросили?
– Да я думаю... Ты же еще долго в Москве жить собираешься, так ведь? Да долго, по тебе вижу. Ты ж еще не покорила столицу. Так вот... у меня есть чудное предложение – давай ты будешь у меня жить, а...
– На что это вы намекаете! – оскорбленно воскликнула Ксюша и немедленно покраснела до корней волос.
– Уй ты господи, боже мой! – с откровенной насмешкой всплеснул руками Эдвард. – И как же это мы за себя испугались-то, мамочки родные! Паразит Соболь на честь девичью покусился! Гад!