Достаточно быть змеей в террариуме, чтобы написать трактат о четырех стеклянных стенах. Но нужно стать птицей, чтобы написать о крышке.
Маленький человек на большой лошади почти невидим и почти бог для муравья.
Наблюдая, как массы людей во всем мире, подчиняясь дирижерской палочке чиновников, совершают разнообразные движения, будто косяки рыб, на которые напала стая акул, невольно задаешься вопросом: те ли это люди, чьи космические аппараты беспрестанно посылают на Землю сигналы из глубокого космоса? Те ли это люди, удобрившие землю своими телами и кровью ради права быть личностями? Они ли вместе с шерстью сбросили с себя пещерную простоту, первобытный страх и привычку инстинктивно скучиваться вокруг вожака при первом ударе грома?
Но других-то нет! Так что же случилось с нами, что заставляет нас вести себя по-рыбьи теперь? Очевидно, к двадцатым годам XXI столетия мы приобрели что-то, что больше похоже на утрату, и наши победы над природой все больше напоминают пирровы победы.
Все это проявилось наглядным образом в период пандемии сovid-19. Поэтому я и предлагаю, описывая современного человека, ввести термин Homo Pandemius – Человек Пандемийный (пандемический).
Предлагаемая статьи является попыткой описать этого нового, но, возможно, хорошо забытого человека.
Говоря о homo pandemius – типе современного человеке, которому, как оказалось, на роду написано пережить и пандемию ковида (или сжиться с ней?), и, казалось бы, немыслимое для XXI века военное сумасшествие, но в большей степени типе человека будущего, следует повторить некоторые базовые понятия, в том числе вернуться к понятию «государство».
Из начальных курсов обществоведения мы знаем, что государство – это форма организации общества, обычно соответствующая его основным свойствам – экономическому, культурному, нравственному развитию. Кроме того, под государством справедливо понимать и организацию, имеющую властные полномочия устанавливать на подконтрольной ему территории правила, обязательные для всего населения этой территории. Такое понимание объясняет случающиеся государственные кризисы несоответствием установленных порядков интересам населения или его части и позволяет вообще говорить об особенном отношении разных групп населения к государству, а также воспринимать население и страну как нечто большее, чем государство, предполагая для этих последних иную, более длительную судьбу и историю.
Само по себе государство, вероятно, является естественным образованием, по крайней мере, все попытки обходиться без него все равно приводили рано или поздно к образованию государства в самой его неприглядной форме. В предыдущих статьях я рассматривал некоторые процессы в обществе, приводящие к метаморфозам государства: появление, смена и роль элит, зарождение и укрепление номенклатуры. Здесь достаточно кратко повторить, что историческая роль элиты – аккумулирование ресурсов для отражения глобальных вызовов, перед которыми оказывается общество, и решения возникающих при этом задач (обычно к собственной выгоде), а номенклатура формируется из членов общества, которым остальные люди делегируют свое право на управление общественными процессами и достоянием. Вся история человечества показывает нам, что, какими бы благими намерениями не руководствовались элиты или номенклатуры в своих первых шагах, рано или поздно они отделяются от общества, организовывают крайне неравномерное распределение общественных благ между собой и обществом, окружают себя соответствующим законодательством и иными средствами защиты. Как следствие, смена элит и – особенно – номенклатур редко происходит безболезненно для них и для общества.
Глобальные задачи (вызовы), которые возникают перед человечеством и различными составляющими его обществами, в разные времена разные. Некогда это была задача аккумулирования знаний (информации) об окружающем мире и использование его для повышения выживаемости популяции, расширения ареала обитания, степени организованности; таким решением стала письменность, владение которой было ограничено кастой жрецов и им подобных групп. Далее, через несколько этапов, в некоторый момент возникла глобальная потребность кардинального совершенствования производственных отношений и оборудования, что привело к промышленной революции и возникновению промышленных элит, которым через некоторое время на смену пришли финансовые. Теперь человечество стоит перед информационным коллапсом, и наряду с промышленными, торговыми, финансовыми и чиновными элитами в мире появились информационные.
Информационные элиты появились закономерным образом, как только потребность общества в общении превысила существующие до этого аналоговые возможности. Тогда появился стимул для развития интернета, появились социальные сети и профессиональные сетевые сообщества. Одновременно с этим появились и сетевые (электронные) издания, у которых помимо задачи организовывать общение людей, разумеется, есть и другая – лоббирование интересов учредителей. Если учредителем является государство, то такое лоббирование превращается в манипулирование общественным мнением, как это происходит с государственными газетами или телевидением. Темп развития информационных технологий настолько высок, что практически за полвека их деловая организация прошла путь от офисных сетей до глобальных. И, как всякий глобальный ресурс, они представляют интерес в качестве партнера или соперника не только для конкурентов, но для государственных структур. Таким образом, информационное поле становится ареной ожесточенных войн за человека, точнее, его кошелек и симпатии, между которыми, безусловно, есть связь.
Все это сопровождается уменьшением среднего времени, которое обычный человек тратит на эффективный труд, то есть на производство товаров или услуг, непосредственно участвующих в поддержании жизни человечества как таковой и ее безопасности. Большая часть времени тратится на создание виртуальной стоимости, на потребление товаров, услуг и эмоций, без которых легко было бы обойтись, если бы нашлось другое – реальное дело. Поэтому современная эпоха и получила название эпохи сверхпотребления и постправды.
На этих сверхпотребностях людей основываются социальные, политические и экономические процессы. Именно люди, точнее, их сверхпотребности, обеспечивают рост государственных и корпоративных доходов. Такое представление расширяет известный мем «люди – новая нефть» и позволяет обратить внимание не только на положение отдельных социальных групп, особенно в сравнительно отсталых странах, но и оценить ситуацию в тех, которые считаются наиболее развитыми и социализированными.
Объемы вбрасываемой в общественное сознание информации, дезинформации и просто информационного мусора, заставляют глубже всматриваться в понятия и представления о процессах, явлениях и мотивах, их движущих и порождающих, которыми увлекается общество. Тем более, что истина в этих вопросах часто тщательно маскируется.
В том числе необходимо поговорить о типах деятельности человека, поскольку сегодня представления об этом часто строятся на совершенно иллюзорной основе. Слово чиновник приобретает чуть ли не сакральный смысл, понятие инженер употребляется реже, чем блогер, рабочий не пользуется никаким уважением, особенно среди молодежи.
Итак, сознательную деятельность людей мы можем разделить на три типа: профессиональная, общественная и политическая.
Профессиональная деятельность человека – самое обширное поле, включающее образование и саму профессиональную деятельность в выбранной области (включая рабочие, творческие, научные и любые другие занятия) или в нескольких областях. Результатом профессиональной деятельности являются прочные экономические и базовые социальные связи человека с обществом, его экономическая безопасность, материальное обеспечение, возможности реализовывать свои жизненные планы, требующие материальных ресурсов. Но не менее важным является то, что в результате успешной профессиональной деятельности создается репутация человека и формируется его базовый социальный капитал1, которые в свою очередь позволяют ему успешно заниматься следующим типом деятельности – общественной. В старину профессиональная направленность человека часто определялась семейным положением, и династийность была характерна не только для ремесленников и крестьян, но и для дворянского сословия, в котором обычным занятием была воинская служба. В наше время темпы смены технологий в экономике настолько велики, что династийность, а с ней и ценность родительского профессионального опыта, теряет смысл и исчезает. Это означает, что выбор профессии в начале жизненного пути стал существенно более сложной задачей2.
Общечеловеческое значение профессиональной деятельности – развитие цивилизации, это движитель всех типов эволюции: культурной, научной, социальной и т. д.
Общественная деятельность человека – это его выход за рамки личных потребностей. Смыслом общественной деятельности является создание общественной пользы, общественного блага. Области общественной активности могут быть самые различные – от регулярного посещения общества филателистов, собирания мусора в лесах или во дворах до правозащитной деятельности. Все зависит от личного выбора человека, который в свою очередь определяется его личными представлениями о приоритетных общественных задачах и личной энергией, которая, вероятно, каким-то образом соотносится с репутацией и социальным капиталом. Таким образом, можно отметить, что общественная деятельность базируется на воспитании и культурном ресурсе человека, которые во многом приобретаются им в семье в раннем возрасте3. Для общественной деятельности характерны отсутствие материальной заинтересованности, добровольность участия, равноправие участников и коллегиальное принятие решений в рамках общественной организации. Результатом общественной деятельности для человека является его общественное признание, дальнейший рост репутации и существенное увеличение социального капитала, который, в свою очередь, может быть использован для третьего типа деятельности, если человек этого захочет, или его вынудят к этому обстоятельства.
Общечеловеческое значение общественной деятельности – укрепление гуманистических ценностей, а также формирование общепризнанного мнения о приоритетах общественного развития и тех внешних вызовах или внутренних проблемах, с которыми общество сталкивается или может столкнуться в перспективе, поощрение и развитие общественной консолидации для преодоления трудностей в развитии общества.
Под политической деятельностью часто понимают общественную4 в областях, непосредственно связанных с управлением государством, социальными, законотворческими и экономическими процессами в нем, а также межгосударственными отношениями; само собой подразумевается, что политическая деятельность отличается высоким накалом страстей. Однако я бы предложил иное определение политической деятельности, а именно – политической деятельностью следует считать борьбу за власть и ее удержание, причем под властью понимается способность единолично (или в составе узкой группы) распоряжаться общественными ресурсами для достижения личных или общественных целей, истинность и приоритеты которых также определяются единолично или узким кругом. Следовательно, любая деятельность, не направленная на достижение власти – это общественная деятельность того или иного масштаба.
Другими словами, власть – это максимальная концентрация социального капитала, личный актив, включающий общее право (или право распоряжаться общим правом) и безоговорочную преданность силового аппарата.
Следует ли отнести к политической деятельности служение политикам, работу в их аппаратах, представление их интересов, пропаганду их взглядов без расчета когда-нибудь занять их место, а просто из убеждений или за деньги? В какой-то степени, вероятно, это можно сделать, хотя такое «служение» больше напоминает работу сторожевого пса. Любимым изречением политиков, взирающим на свою рать, должна быть французская поговорка: «У кого есть собака, тому не обязательно лаять самому».
От других типов деятельности политическую отличает то, что мест на «властном Олимпе» мало, обычно оно одно. Поэтому борьба за него часто ведется без правил, в государствах с низким уровнем общественной активности и общественного контроля эта борьба превращается в «Голодные игры» или откровенный «пинг-понг»; именно поэтому в самых разных обществах сложилось сходное и довольно нелицеприятное представление о политике и политиках. Наибольшую опасность для общества представляет существование группы людей, с юности выбирающих политику как профессию. Эти люди, не сформировавшие репутацию и социальный капитал в результате профессиональной и общественной деятельности, становятся инструментом в руках уже действующих политиков, а затем, когда кто-то из них достигает власти, он первым делом начинает укреплять те механизмы, которые его туда привели. Для удержания власти необходим союз с номенклатурой, о механизме зарождения и свойствах которой я уже писал.
Может ли общественный деятель оказаться во власти без того, чтобы стать политиком? Иногда может, вероятно, чешский президент Вацлав Гавел – один из редких примеров этого. На волне сильного и широкого общественного движения, когда в обществе сформированы единые цели, общественный лидер может получить власть и исполнить то, что требует общественное движение. Но для удержания власти ему придется стать политиком до мозга костей со всеми вытекающими последствиями, и только своевременная добровольная передача ее в интересах общества другому общественному деятелю позволит ему сохранить свое человеческое лицо, а обществу – поступательное мирное развитие. В общем, грань между общественной и политической деятельностью проходит через сердце человека, только сам человек может решить, насколько он готов к испытаниям на бесчеловечность, которые от него потребует не столько достижение, сколько сохранение власти.
В чем заключается влияние политической деятельности на человечество? Как ни горько говорить об этом, но политика в чистом виде пробуждает в человеке и в обществах, находящихся под влиянием политиков, самые низменные чувства. Это происходит от того, что в борьбе за власть политикам приходится апеллировать к наиболее простым, базовым механизмам воздействия на население: страх, зависть, ненависть. А для этого приходиться активно использовать ложь, подкуп, насилие. Почему эти «инструменты» еще работают? Просто потому, что страх, зависть, ненависть – до сих пор таятся в глубинах любого человека, преодоление их требует известных усилий и навыков, прививаемых и развиваемых в результате воспитания, обучения, профессиональной и общественной деятельности. Но мир чрезмерного потребления, созданный человечеством при всем своем блеске – с точки зрения преобладающих мотивов поведения является первобытным: страх, зависть, ненависть по-прежнему преобладают в нем, облаченные в хитроумные маркетинговые оболочки. Политики всего лишь извлекают их, направляют на искусно созданные ими цели, и управляют вызванными потоками. Как я уже писал ранее5, технологически «продажа» идей всеобщего процветания ничем не отличается от продажи «пылесосов». Масштаб и последствия другие, а покупатели все те же.
Похоже, политическая деятельность является атавизмом в обществе. Чем-то вроде рудимента хвоста на человеческом позвоночнике. Может быть, обществу следует относиться к властности как к пороку или болезни, вроде клептомании? Но странным образом сложилась ситуация, когда больной управляет врачами, последовательно ограничивая их в правах – ограничивая просветительскую и общественную деятельность.
Человечество лишь тогда сможет вздохнуть действительно свободно и вступит действительно в новую эпоху, когда политика исчезнет как вид деятельности и профессия. Успешному в профессиональной и общественной деятельности человеку власть не нужна. Ему достаточно естественных удовольствий и радости от творения добра, сотрудничества, успехов своих и успехов близких.
Конфликт между профессиональным и общественным видами деятельности с одной стороны и властью с другой возникает, когда власть посягает на естественные радости, что случается неизбежно. Вот тогда уместно вспомнить слова Николая Бердяева о том, что «человек зреет на ветке, зреет, а потом срывается и падает. И падает он в революцию». Но революционеры редко останавливаются на достижении общественно значимого результата. Обычно они требуют от общества большего – движения дальше к одному им ведомому «светлому» будущему. И тут они начинают испытывать потребность во власти со всеми вытекающими последствиями: выискивают, в ком зависть и ненависть сильнее всего, и, опираясь на них, все остальное накрывают страхом.
К фундаментальным процессам в любом обществе следует отнести конкуренцию и стремление к власти, эти процессы определяются базовыми свойствами человека – стремлением выжить, изменить природу в своих интересах, властностью. То есть жить – означает меняться и изменять среду, а изменения в свою очередь требуют прав, в том числе власти. Именно так человечество стало тем, чем оно стало, как бы мы к этому не относились. Впрочем, на этом пути создавались и особые ценности гуманистического характера: культура, милосердие, благотворительность и т. п., в обычном представлении не имеющие практического применения.
Увеличивающиеся масштабы деятельности, существующие возможности расширять деятельность, ограниченные лишь конкуренцией6, даже на весь земной шар, воспринимается людьми и элитами как внешний вызов, хотя, конечно, его природа – исключительно внутри самих людей, в их ненасытности, азарте, жажде богатства и власти. Реагирование элит на эти так называемые внешние вызовы приводит к объединению и укрупнению союзов, появляются корпорации, в том числе глобальные.
Капитализм находится в постоянном поиске новых рынков. Некогда промышленная революция насытила мир товарами первой необходимости, затем капиталистические принципы производства перешли на рынок роскоши, оружия, алкоголя. Выигрывать войны стал капитал, война превратилась в конкуренцию производственных отношений. Затем настал черед областей жизни, находящихся под защитой общественных табу: появилась организованная проституция, торговля наркотиками, легализация наркотиков (то есть государства стали получать с этого бизнеса налоги), через некоторое время мы увидим усиливающиеся попытки легализовать эвтаназию в большем числе стран. Жизнь и смерть становятся объектом торговли, что отлично показывает даже беглый анализ массовой культуры.
На своем технократическом пути развития человечество периодически сталкивалось и сталкивается с необходимостью оптимизации процессов. Конкуренция, власть, отсутствие общественного сопротивления приводили к тому, что оптимизация осуществлялась за счет наименее защищенных слоев населения – тех, у кого не было собственности, образования, опыта организованного сопротивления и т. д. Человечество скатывалось к рабскому труду, и не важно, как это выглядело: африканцы на хлопковых полях в США, дети в угольных шахтах в Англии, крепостные в России…
Впрочем, как только люди поняли в первый раз, что рабовладельческий труд тормозит развитие, сразу резко увеличилась ценность человека, его жизни, затем человеческой личности. Понятие справедливость, свобода обрели иное звучание. Может быть, через некоторое время ценной останется только личность. Впрочем, фундаментальные свойства человечества никуда не делись и во многом определяют и сегодняшнее развитие.
Но, например, фундаментальное свойство природы – силу тяжести – человек преодолевает, благодаря своему уму: для этого созданы самолеты, ракеты и другие летательные аппараты.
Фундаментальные свойства своей природы человек преодолевает, благодаря своей духовности; понятия справедливости, милосердия – в некотором смысле то же, что подъемная сила крыла – позволяют не упасть, не впасть в первобытное состояние. Это именно те достижения, практичность которых не бросается в глаза, но позволяет перейти на следующий виток нашего развития.
К началу XXI века в мире произошло следующее: корпоративная модель предприятия победила семейную форму, представленную преимущественно малым и в некоторой степени средним бизнесом. Под победой мы понимаем то, что бо́льшая доля ВВП любой страны создается крупным корпоративным бизнесом, а роль малого предпринимательства заключается в некоем поддержании социальной справедливости и, по сути, в основном в создании иллюзии этой справедливости.
Масштабирование корпоративного бизнеса привело к глобализации и к тому, что корпорации, действующие широко в мировом пространстве, становятся координаторами деятельности и чиновничьей номенклатуры в странах своей активности7. Через чиновничество корпорации оказывают влияние на правительства в вопросах и своей деятельности, и смежных8. Насколько в этом участвует коррупция – вопрос не этой статьи, нас интересует нечто более важное.
Факт обострения отношений между крупными странами в первой четверти XXI века наводит на предположения о торможении процесса глобализации и переносе приоритета на национальное развитие, но на самом деле это свидетельствует лишь о панике в мире капитала. Эта паника вызвана отсутствием явных новых рынков9, сулящих новые прибыли, вход на которые не требовал бы смены мировозрения элит. В каком-то смысле таким глобальным рынком стал рынок средств борьбы с пандемией ковида, и мы видим, как спешно номенклатура и фармацевтические корпорации делят его, используя свои активы: номенклатура – власть, корпорации – вакцины и прочее. Рынки экологической безопасности, космической безопасности, производство товаров для увеличения среднего срока жизни (качественного продовольствия и т. п.) противоречат уже упомянутому мему «люди – новая нефть» и остаются прибежищем малого или среднего предпринимательства. Принцип экономики сверхпотребления таков: «произвел – продал – купил – надкусил – выбросил – произвел – продал…». Применительно к людям он меняется на «родился – купил – умер – родился – купил – умер…», поэтому в обществе сверхпотребления корпорации и номенклатура заботятся преимущественно о наиболее активных группах населения с точки зрения производства и потребления, то есть людей в трудоспособном и легкообучаемом возрасте, и о детях с их растущими неосознаваемыми потребностями, для которых родители не жалеют ничего. И вместо того, чтобы устремиться в будущее, а настоящее и прошлое оставить остальным, технологические лидеры включаются в дележ уже имеющегося мирового богатства (или даже начинают его).
Влияние корпораций привело к тому, что чиновничество переняло их корпоративные способы управления государствами. А разница между корпоративным и семейным бизнесом в части управления заключается в том, что в малом, особенно семейном предприятии, работник связан с владельцем не только профессиональными узами, он не только функциональная единица, он еще и родственник или близкий друг. Эти обстоятельства играют роль при принятии решений в рамках предприятия, в том числе, в вопросе расходования прибыли и справедливом вознаграждении за труд.
В корпоративном управлении работник представляет собой некий оцифрованный элемент, про которого, конечно, известно имя и другие необходимые личные сведения, но в целом в электронной системе управления он всего лишь – генератор информации о сменах, выработке, производительности и т. д. И на стол руководителя выше начальника цеха информация попадает уже полностью обезличенная – только цифры10.
Так и в государственном управлении: в руках чиновников сосредоточены огромные ресурсы. Но это обезличенные ресурсы. С определенного уровня за строчками бюджетов в обоих разделах «доход» и «расход» стоит не человек, стоит цифра. Таким образом, достигнутое в предыдущие века ощущение, понимание ценности человека, его жизни и личности снова утрачивается.
И надо теперь сказать о главном: обезличенный ресурс – это черта рабовладельческого строя. Осознание этого нового, но на существенно более высокой технологической ступени рабства удручает и даже пугает.
И с пониманием этого можно поговорить о том, что именно делается элитами для обычного человека в начале XXI века.
Вольтер в свое время сказал: «Если бы бога не было, его следовало бы выдумать». Современная номенклатура воспользовалась случаем захватить право распоряжаться здоровьем, перемещением, времяпровождением населения подвластных стран, в общем, повышением значимости своей роли в организации жизни общества. Ковид присвоил ей некую сакральность, население всех стран ждет от номенклатуры решений, благодаря которым человечество победит новую напасть. При этом принимаемые номенклатурой решения носят исключительно ограничительный характер, приводящий к снижению экономической активности, обеднению большинства, но обогащению приближенного к номенклатуре меньшинства. Как говорится: «Кому война, а кому мать родная». При этом информации отводится роль пугала, публикуются только цифры заражений, госпитализаций, смертей, на основании которых действительно невозможно принять никаких, кроме ограничительных, мер. Цифр, соотносящих заболеваемость с экологической ситуацией в регионах, с уровнем жизни, потреблением продуктов того или иного качества заболевшими – нет. А ведь не анализируя сопутствующие обстоятельства, невозможно выработать меры по защите людей от подобных инфекций в будущем.