Белые «Жигули» второй модели с кузовом «универсал» уверенно бежали по дороге. Были времена, когда отрезок трассы мог похвастаться асфальтом. Но прошли годы, выбоины засыпали щебнем, и теперь покрытие можно было назвать «асфальтово-щебеночным». Камни выскакивали из-под колес, уносились в пропасть, чиркали о скалы. В свете фар мелькали дорожные столбы с диагональной штриховкой. Скалы на этом участке не высились сплошным массивом, но стояли густо. Баранку вертел смешливый паренек с модной стрижкой. Он что-то насвистывал, руль держал небрежно, одной рукой, а второй норовил обнять спутницу, сидящую рядом. Спутница постоянно ускользала.
– Стас, перестань, – жеманно просила она. – Успеем еще пообниматься, на дорогу смотри. К тому же не могу отделаться от мысли, что за нами кто-то наблюдает.
Водитель хохотнул, вскинул глаза к зеркалу, подмигнул сидящей сзади девушке. Та немедленно показала кулак и демонстративно уставилась в окно. Других пассажиров в салоне не было. Стас включил радиоприемник, встроенный в приборную панель, – пока еще не частое явление в личных автомобилях граждан. Затрещал эфир. Он покрутил ручку настройки. Взревел Муслим Магомаев: «Широкой этой свадьбе было места мало, и мало было неба и земли!»
– О нет, – засмеялся Стас и стал искать более подходящую волну.
– Не поняла, – встрепенулась соседка. – Это что сейчас было?
– О нет, Настюха, ты все неправильно поняла, – охотно объяснил Стас. – Мы с тобой обязательно поженимся… когда придет время. И свадьба наша будет петь и плясать, и все такое. Но, во‐первых, не люблю свадьбы. Похороны тоже не люблю, но свадьбы особенно. – Паренек засмеялся. – Напыщенно все как-то, вульгарно – и какое отношение эта чертова свадьба имеет к любви? Во-вторых, не люблю Муслима Магомаева. Вы «Битлз» слушали, девчата? Или «Роллинг Стоунз» – так это вообще отпад, высшая вещь, скажу я вам. Ничего лучшего пока не придумали… В вещах бобина с двумя концертами, доедем до дачки – обязательно поставлю… Ты как там, Людка, не заскучала еще? – Он снова глянул в зеркало. – Спокойствие, девчата, доедем в целости и сохранности, близится час. Предков не будет, только мы. Отец постоянно занятой, весь в своих чекистских делах, мамуля тоже – исполкомовских сошек гоняет. Не до отдыха им. А дачка на Взморье пропадает…
– Твой папа хоть знает, куда мы поехали? – спросила с заднего сиденья Людмила.
– Не-а, – простодушно отозвался Стас. – Наплел про палаточный городок в Лазурном, дескать, там у нас студенческий фестиваль, ключи от дома тишком умыкнул – машина все равно моя. Пусть проверяет, в Лазурном действительно проходит фестиваль, только мы к нему никаким боком. Да ну его к лешему, этот фестиваль. Больно надо голой задницей на камнях сидеть… А тут свой дом, все удобства, море в трех шагах и даже свой отгороженный пляж. Марик с Риткой завтра из Сочи подтянутся, Русланчик обещал подъехать – мы с ним на первом курсе вместе учились. Готова познакомиться с Русланчиком, Людка? Эх, такой парень, по нему все бабы на потоке сохли. Я про тебя по телефону рассказал – мол, такая милашка пропадает…
– Руслан и Людмила? – задумалась девушка на заднем сиденье. – Не пылаю я что-то энтузиазмом. Если все твои приятели такие же, как ты…
Стас засмеялся, обнял сидящую рядом девицу.
– А что, Настюхе нравится, верно, Настюха? Вам же всем веселые нравятся.
– Я одно не поняла. – Настя выпуталась из объятий. – Ты что там говорил про голую задницу на камнях? Почему голая?
– Так я же гиперболически, радость моя, – захихикал Стас. – Фигура речи, понимаешь? Для усиления негативного окраса.
Машину подбросило. Девушки ойкнули.
– Стас, смотри на дорогу, чтоб тебя! – в сердцах воскликнула Настя. – Мы словно переехали кого-то!
– Да ладно, душа моя, не преувеличивай, никого там не было. – Стас остановил машину, высунулся из двери. – Ничего себе ямку проехали… Пардон, дамы, всяческие извинения, не уследил. Сам испугался, что намотали кого-то на колесо… Как там? – Он на миг задумался. – Ехал мальчик на машине, весь размазанный по шине…
Снова засмеялся, включил передачу. Машина дернулась, понеслась вперед, как скаковая лошадь по сигналу стартового пистолета. Так называемые садистские куплеты имели в СССР бешеную популярность. Народу нравился черный юмор. Неизвестно, кто придумывал эти стишки, но они разносились по стране и оседали в головах, как радиация после ядерного взрыва. «Лужица крови, косточки в ряд – трамвай переехал отряд октябрят». «Дети в подвале играли в гестапо, зверски замучен сантехник Потапов». «Голые бабы по небу летят – в баню попал реактивный снаряд». Снова мелькали полосатые столбы, нависающие над дорогой скалы.
– Уже почти ночь, а мы непонятно где, – пробормотала Людмила. – Ребята, зачем такое устроили? Поехали бы днем, как все нормальные люди…
– Опять двадцать пять за рыбу деньги! – воскликнул Стас. – Людок, я с тебя угораю! Мы же все давно пережевали и выплюнули! Представь, целую ночь потеряли бы. А отдыхать за нас кто будет? Мы должны вернуться через четыре дня, каждый час на вес золота, врубаешься? Ну, не вышло по-другому, что я сделаю? Ты подойди к вопросу диалектически, ферштейн? Через полтора часа будем на Взморье. Дорога более-менее твердая, машина – зверь, бензина полный бак. Приедем – полночи наши, а завтра с утра как начнем отдыхать-отдыхать… А останься мы в том поселке, где заправлялись, – и что? Невосполнимые потери налицо – злые, раздраженные, гоним, спотыкаясь… Нам же сказали – здесь короче, сэкономим время, чтобы не тащиться по главной трассе. Все ништяк, девчата, где наша не пропадала? – Стас заразительно засмеялся.
Настя глубоко вздохнула и прильнула к нему плечом. Укоризненно покачала головой Людмила. По ее убежденному мнению, молодой человек ее подруги, как всегда, ничего не продумал. Могли бы выехать пораньше, чтобы не ехать ночью.
– Стас, мне в туалет надо, – вдруг протянула Настя.
– Ну вот, еще один якорь, тянущий нас на дно! – всплеснул руками Стас, выпустив руль. Машина вильнула, девчонки пискнули, но он уже взял управление в руки. – Ладно, солнышко, потерпи несколько минут, выедем из этого гиблого района, здесь даже кустиков нет. А вы, гражданка Ключевская, пока держитесь? – он на полном ходу повернулся к Людмиле. Взвизгнула Настя:
– Тормози, дурак!
Стас ахнул, вывернул руль вправо. На дорогу вышел человек, требуя остановки. Но Стас его проворонил! Чуть не сбили человека! «Жигули» на полной скорости устремились к обрыву. Дружно загалдели девчонки. Стас лихорадочно вертел баранку. Правое колесо зависло над пропастью, и если бы привод в «Жигулях» проектировали на передние колеса, все закончилось бы печально. Но ведущими были задние колеса. Крутой вираж, и чудо советского автопрома отнесло от обрыва. Теперь стремительно приближалась скала. Тоже приятного мало. Стас, невзирая на юные годы, был неплохим водителем, снова работая рулем, прерывисто тормозил. Заднюю часть занесло, чуть не шмякнуло о скалу, но передок автомобиля уже выруливал на середину проезжей части. «Жигули» виляли, но опасность миновала.
– Девчонки, что это было? – выдавил Стас.
– Кретин, ты чуть человека не сбил! – накинулась на него Настя. – Это гаишник был, он жезлом тебе махал! Остановись, придурок, нам не нужны неприятности!
– Вот уж хрен ему, – Стас обернулся. За машиной, в первом приближении, никто не гнался, пронзительные сирены не выли. – Не буду останавливаться, – решил Стас. – Папуля, если что, с любыми договорится. Ты с дуба рухнула, Настюха? Откуда здесь гаишники?
– Все правильно, – подтвердила взволнованная Людмила. – Он вроде в форме был, с палкой полосатой. Ты просто ворон считал и не заметил…
– Тормози, Стас! – заверещала Настя.
На этот раз ее приятель успел надавить педаль. Откуда-то из скал – возможно, там была боковая дорога – выезжала машина с погашенными огнями, перегородила проезд. На вид не милицейская, но не таранить же ее! Девчонки надрывали горла. Стас ругался, позабыв, что при девушках материться не следует. «Жигули» тормозили, свистела, плавясь, резина. Машина остановилась, не доехав полуметра до перекрывшего проезд автомобиля. Возможно, это была подержанная «буханка» – УАЗ-452. Или рижский «РАФ». Заглох мотор у «Жигулей», погасли фары. Стало темно, как в склепе.
– Вот же черт, – выдохнул Стас. – Пронесло, кажись…
Парня трясло. С такими пертурбациями никаких нервов не хватит.
– Ну, ты и дура-ак… – протянула Настя, приходя в себя. – Я знала, Стасик, что у тебя не все дома, но чтобы вот так…
– А чего я? – возмутился парень. – Ехал, никого не трогал. Откуда я знал, что тут такая ерунда? А это кто вообще такие?
Он начал выбираться из машины, но передумал, плюхнулся обратно. В кабине «буханки» без скрипа приоткрылась дверь, но никто пока не выходил. Стас обернулся, вглядывался в заднее зеркало. Темнота, не видно ни зги. Глаза еще не привыкли к этому мраку.
– Ну на фиг, надо сваливать, попробуем развернуться… – сказал Стас.
Заскрежетал ключ в замке зажигания. Машина не заводилась, будь она неладна! Двигатель издавал тарахтящие звуки и сразу глох. Как-то притихла на заднем сиденье Людмила, только прерывисто дышала через нос. Ругалась Настя – что он еще задумал? Стасу становилось не по себе – машина упорно не желала заводиться. Из «буханки» выскользнули два силуэта, стали стремительно приближаться. Одетые во все черное, без лиц, меньше всего похожие на сотрудников дорожной инспекции! Настя окаменела – словно приросла к сиденью.
Стас коленом отпихнул дверцу, вывалился наружу и вдруг начал издавать пугающие хриплые звуки – словно не мог продохнуть. Черный силуэт обволок его, неудержимо превращал в неживую материю. Стас перестал хрипеть, зашатался, стал падать. Настя не могла кричать, только вздрагивала, давилась рвотными спазмами. Незнакомец распахнул пассажирскую дверь. Настя съежилась, обняла себя за плечи, лихорадочно замотала головой: – Нет, пожалуйста, не надо, прошу вас…
Но ее и не собирались вытаскивать из машины. Человек нагнулся, ударил девушку в бок, выдернул лезвие ножа. Настя охнула, задергалась, рвотная масса потекла с губ. Ее ударили еще раз, потом еще. Убийца распалялся, – казалось, он получал удовольствие от процесса умерщвления, бил не переставая. Девушка хрипела, вздрагивала, потом перестала, взгляд остановился. Глаза остались открытыми, в них отражалось матовое свечение луны. Кровь текла из туловища, пропитывала одежду, расплывалась по сиденью. Убийца распрямил спину, он не спускал глаз со своей жертвы. Словно видел в темноте.
Шевельнулся другой – расправившийся со Стасом. Убийцы сохраняли молчание – что было разумно. Заскрипела щебенка под ногами, подбежал еще один – тот самый, которого чуть не сбил Стас. Он не спешил, как на пожар, знал, что сообщники примут «клиентов». Этот человек был действительно одет в милицейскую форму. Он остановился у заднего бампера, поводил носом, потом как-то крадучись подошел к задней дверце, резко ее распахнул. Ничего не произошло. Он не включал фонарь. Но все же решил это сделать, втиснулся внутрь, отыскал на ремне пристегнутое осветительное устройство. Но его опередили! Людмила съежилась под сиденьем, и ее не сразу заметили. У девушки тоже был в сумочке фонарик – маленький, плоский. Жалящий луч ударил в глаза злоумышленнику – он не ожидал, зажмурился, упустил драгоценные мгновения. Людмила ударила его фонарем по лицу – не сильно, по-девчоночьи, но эффекта добилась. Убийца отпрянул, выругался.
Людмила воспользовалась дарованной секундой – выкатилась из машины с обратной стороны! Тот, что убил Стаса, тоже запоздал с реакцией. Кто же знал, что подельнику потребуется помощь?! Воющий комочек покатился к обочине, поднялся на ноги, бросился бежать в обратном направлении. Третий, получивший по лицу, уже никак не мог спасти ситуацию. Сорвался человек, убивший Стаса, помчался прыжками за беглянкой. Но споткнулся о сумочку, брошенную девушкой, съехал, маша руками, в канаву под скалой. Активизировался третий, находившийся справа, понесся за беглянкой бесшумными скачками. Разрыв между скалами был близок. Людмила влетела в него, задыхаясь от страха. Хорошо, хоть туфли со шпильками остались в багаже, на ногах тапочки вроде чешек, только плотнее – идеальная обувка для многочасовых поездок в автомобиле. Она на миг остановилась, уперлась в скалу обеими руками – перед глазами все плыло, двоилось. Опомнилась: ее же преследовали! Бросилась дальше, вписалась в поворот. В лунном свете обрисовывался подъем между скалами, булыжники, вросшие в грунт, пучки растительности. Шумел водопад где-то дальше – или в ушах шумело? С другой стороны к скале уже подбегали. Она помчалась на гору, терзаемая ужасом, не чувствовала боли, когда натыкалась на острые камни, лезла вверх, за что-то хваталась. Больше всего на свете боялась обернуться – и все же обернулась, захлебнулась криком: две молчаливые фигуры карабкались за ней. Помутилось в голове, она практически не соображала от страха. Вел какой-то ангел-хранитель – ни разу не оступилась, не споткнулась.
Узкие уступы формировали своеобразную лестницу. Девушка полезла вверх, давясь кашлем. Перевела дыхание – бросилась наверстывать упущенное. О, благословенные занятия легкой атлетикой на первом курсе! Потом бросила, всерьез взялась за учебу. Но память в теле осталась, и выносливости хватало. Чуть не упала, вписываясь в изгиб тропы, схватилась за куст, не замечая, что острые шипы ранят пальцы. Вскричала, когда растение полезло из грунта вместе с корнями, бросила это дело, упала на колени, стала работать всеми конечностями. Вскарабкалась на шершавый валун, куда-то перевалилась. Снова лезла, не понимая, что делает, гонимая стремлением выжить, порезала голень о зазубренный камень. Булыжник дрогнул – не настолько намертво он врос в землю. Сверкнуло в голове, она перебралась через камень, повалилась боком и стала пяткой его выкорчевывать. Пинала, толкала – булыжник в итоге освободился из плена и запрыгал вниз. А девушка, карабкаясь дальше, обернулась.
Эти двое чуть не попали под обстрел! Булыжник пересекся с их траекторией движения. Они подались в разные стороны – один повалился на куст, другой упал в подвернувшуюся расщелину. Так вам и надо! Когда Людмила одолела подъем, эта парочка запоздало вернулась на тропу. Она получила фору. Метнулась влево, вправо. Девушка находилась фактически на вершине кряжа, дальше мутнели горы – вздымались уступами. Людмила пробежала несколько метров, подвернула ногу – к счастью, не сильно, съехала вместе с осыпью с какой-то горки. Часть пути держалась на ногах, потом перекатывалась. Здесь действительно плескался водопад – стекал с горы и уходил под землю. Явно не из тех, к которым организуются экскурсии. Девушка чуть не плакала – ее опять преследовали! Демоны материализовались из мрака, бежали по косогору, встали, посовещались, прислушались. Будь проклят тот камень, что выстрелил из-под ноги! Они мгновенно кинулись на шум. Водопад уже был рядом, разбивался о камни. Холодная вода забрызгала лицо, промокла одежда. Бежать дальше было невозможно, выбеленные водой окатыши громоздились слоями. Людмила сползала вдоль водопада, цеплялась за камни. Вода уже не обрушивалась, журчала по склону в неглубокой промоине. За потоком воды пролегала канава – она ее заметила каким-то чудом. Перекатилась через бурные воды, задержав дыхание, плюхнулась в канаву…
Она лежала в сырости, съежилась, дрожала от холода, боясь пошевелиться. Часть туловища находилась в воде, все остальное – в плотной измороси. Холод выстуживал кожу, добрался до внутренних органов, но голова работала. Катились камни по склону, различалось сиплое дыхание. Мимо пробрался человек, он двигался как-то вприсядку, опираясь ладонями об окатыши. Людмила боялась высунуться, не дышала. Затем проследовал второй, она слышала, как скрипят камни под ногами. Электрический луч метался по впадине, но канаву с девушкой не зацепил. Стало тихо – силуэты растворились в узкой горловине. Людмила не вставала, ждала, боролась с судорогой. Да сколько можно ждать у моря погоды? Эти двое пойдут обратно – но когда? И пойдут ли? Через пару минут она просто скончается! Дрожа от холода, Людмила перебралась на корточках через текущую воду, на четвереньках устремилась наверх…
Солнечный зайчик пробежал по лицу. Майор Светлов очнулся, машинально перевернул металлический календарь, стоящий на тумбочке. Выпрыгнуло 6 августа. Ну, здравствуй, день атомной бомбардировки Хиросимы… Он застонал, зарылся в подушку. Понедельник – очень тяжелый день. К тому же последний день отпуска – так получилось, набежали какие-то отгулы. Машинально вскинул руку с часами. Одиннадцатый час – расслабились, товарищ майор, забыли про дисциплину с этим благословенным югом… Он машинально провел рукой по кровати. Завозилось что-то рядом, выбралась из-под одеяла заспанная потешная мордашка. Инесса зевнула, посмотрела на календарь – и тоже все вспомнила, погрустнела, хрипло произнесла:
– Ну, вот и наступило будущее… – Она испустила тяжелый вздох, скинула одеяло и обернулась вокруг майора уголовного розыска…
Через полчаса пришлось вставать с постели. Он сомнамбулой шатался по гостиничному номеру, запинался о предметы обстановки, собирал разбросанную одежду. Четыре года не был в отпуске, тяжело же будет возвращаться к работе!
– Уже исчезаешь, мой свет? – печально спросила Инесса. – Улетаешь, но обещаешь вернуться?
– Уезжаю, – поправил Светлов. – Не поминайте лихом, Инесса Петровна. Прости, но через полчаса надо выходить. А ты перебирайся в свою гостиницу – надо ведь иногда, верно?
– Уверен, что уже пора?
– Даже задержался. – Андрей с усилием улыбнулся, покосился на чемодан, стоящий у порога. Вещи собрал еще вчера – чтобы утром успеть понежиться с Инессой Петровной. – Тысяча верст до столицы нашей родины – надо их как-то проехать за текущий день, не сломаться, не проткнуть колесо, не застрять на подъезде к большому городу. Элементарный расчет подсказывает, что доберусь до дома только ночью. Утром на работу. Боюсь, придется гнать, нарушая скоростной режим и получая дырочки в правах.
– Можно я не пойду тебя провожать? – вздохнула поэтесса. – Ты проваливай, предупреди администратора – она, насколько знаю, наш человек. Не зря же мы ее подкармливали. Сдам уж твой номер. Полежу еще, пообнимаюсь с твоей подушкой – она так пронзительно пахнет тобой…
– Ну что ты? – Андрей присел на край кровати, положил руку на спину поэтессы. Спина отзывчиво изогнулась. – Все в порядке, Инесса, мы же договорились, что это просто курортный роман – без слез и обязательств. Нам было хорошо, а теперь надо все забыть. Это было прекрасное время, спасибо тебе.
– И тебе… – Она отстранилась, села на кровати, натянула на горло одеяло. Экстравагантная сочинительница оказалась обычной женщиной. И стоило прятать, что она такая же, как все? – Да нет, все в порядке, не обращай внимания, это была минутная слабость, – Инесса лучезарно улыбнулась. – Побуду здесь еще несколько дней, развеюсь, может, еще с кем-нибудь познакомлюсь. А вернусь в Ленинград, обязательно напишу поэму о суровых буднях московского уголовного розыска. Надеюсь, напечатают. Так что следи за публикациями. Все, человек и пароход, катись, долгие проводы – лишние слезы. Правда, все в порядке, мы отлично провели время. – Инесса показала напоследок сияющие белизной зубы.
Исполненный светлой меланхолии, он спустился в фойе, пошептался с администраторшей. Дама с башней на голове горячо уверила: никаких проблем, товарищ майор, примите искренние сочувствия по поводу окончания отпуска. Вышел на улицу, поволок чемодан к машине. Пронзительно светило солнце. За аллеей выстроилась шеренга кипарисов – как комитет по проводам. И впрямь расслабился, столица не манила, больше всего на свете хотелось упасть в море. Да и прощание с Инессой вышло каким-то скомканным. Хорошо, что окна номера выходили на другую сторону. Андрей забросил чемодан в багажник, окинул прощальным взглядом окрестности гостиницы и собрался сесть за руль.
– Светлов Андрей Николаевич? – спросили в спину.
Прозвучало как-то недобро. К своему стыду, в первое мгновение он растерялся. Резко повернулся, уставился в глаза человеку, одетому в милицейскую форму. За спиной у того стоял милицейский «газик», в нем сидели еще двое. Странно, что сразу не заметил. Или подкрались как разведчики?
– Я кого-то убил? – пошутил Светлов.
– Об этом мне ничего не известно, – бесстрастно поведал страж порядка. – Нам поручено доставить вас в отдел внутренних дел города Паланги. Прошу проследовать в нашу машину.
– Серьезно? – удивился Андрей. А мандраж все же случился – пусть и небольшой. – А то, что я должен ехать в Москву, чтобы успеть к ночи, – это не имеет значения? То, что работаю в Московском уголовном розыске, о чем вы, конечно, знаете, – тоже пустой звук? О том, что задерживать человека, не имея никаких на то оснований…
Какого дьявола им надо? Не могли появиться, скажем, через пять минут?
– Андрей Николаевич, давайте без этого, – поморщился страж курортного порядка. – Мне всего лишь поручено доставить вас в ОВД. В случае сопротивления применить один из методов убеждения. Насколько знаю, вы сейчас не при исполнении? За свою машину не беспокойтесь. Отдайте ключи, и наш человек отгонит ее в Палангу.
– То есть мой завтрашний прогул вы берете на себя, – Андрей вздохнул, протянул милиционеру ключ. – В наручники заковывать будете?
Люди в форме смотрели равнодушно. Они всего лишь выполняли приказ. Один из них, получив ключи, потащился к «Жигулям», пристроился в хвост «газику». Андрей сидел на жестком заднем сиденье, смотрел, как тает за бортом Меркадия. Прощание с курортным поселком вышло каким-то странным. Наручники не надевали, над душой не висели. Двое сидели спереди, один из них вертел баранку. Вести беседы парни не были расположены. Андрей сделал попытку их разговорить – и, махнув рукой, замолчал. Дело близилось к полудню, солнце стояло в зените, парило – как в Хиросиме двадцать восемь лет назад. Все окна были открыты, и это немного спасало. Попискивала милицейская рация, убаюкивала. За окном цвели магнолии и рододендроны. Воздух был пронзительно свеж, ароматен – с легкими нотками автомобильного выхлопа. Поселок оборвался, за пустырем водитель свернул влево на дорогу. Этот участок трассы мимо скал был уже знаком. Дорога второстепенная, невзирая на близость моря. Отдельные участки машина проходила гладко, затем водитель сбрасывал скорость, под колесами хрустела щебенка. Нависали знакомые скалы.
Паланга возникла на горизонте практически сразу – частные дома, пятиэтажки в окружении зелени. Санаторий «Парус» в береговой зоне действительно напоминал парус – пожалуй, единственное нетиповое строение в городе. Показалось информационное табло – «г. Паланга». Водитель пропустил ползущий по встречке бульдозер, свернул и покатил с горки. Потянулись заросли типично южной растительности, чахлые пирамидальные тополя. Пейзаж немного портила свалка металлолома, стыдливо прикрытая елочками. Зато украшал гигантский плакат: «Решения XXIV съезда КПСС с честью выполним!» Чем знаменит этот съезд, состоявшийся в марте 71-го, никто уже и не помнил. Расширили ЦК, добавили число кандидатов в члены, что еще? Потянулись гаражи, заборы, домики частного сектора за гущами плодовых деревьев. «Мир, труд, май!», «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи!», «Народ и партия едины!». Все как везде, только с южным колоритом. До светлого будущего, как всегда, оставалась самая малость…
Паланга состояла из нескольких улиц, застроенных многоэтажными домами, – Толбухина, Южная, Советская, Ленина. Все они выходили к морю, упирались в неказистый Приморский проезд. В прибрежной зоне работали санатории, пара из них детские. К берегу примыкал городской парк с аттракционами и даже дельфинарием, который они с Инессой, кстати, посетили и остались довольны. Тянулся на километр городской галечный пляж – ничего особенного, зато море. Несколько типовых павильонов – закусочные, рюмочные, единственный на весь берег приличный ресторан «Ивушка». Вокруг упомянутых улиц и связующих их проездов кипела городская жизнь (если применим данный глагол к погруженному в спячку городку), все остальное было частным сектором, утлыми бараками, небольшими промышленными предприятиями – действующими и заброшенными. Водитель вез огородами, беспрестанно зевал.
Городской отдел внутренних дел располагался в трехэтажном здании на улице Ленина, рядом с одноименным памятником. Ильич комкал кепку и показывал на море, куда же еще? До моря здесь было от силы метров четыреста. Во дворе ОВД стояли несколько машин, среди них Светлов с удивлением обнаружил собственные «Жигули». От сопровождающих это тоже не укрылось.
– Смотри-ка, Тишкин уже здесь, – развеселился водитель. – А чего, все правильно – быстро поработать, чтобы опять ничего не делать…
Служба местных стражей закона была опасна и трудна. Сержант повернулся к майору:
– Так, Андрей Николаевич, большое спасибо, что согласились к нам присоединиться. К сожалению, у нас нет времени вас сопровождать. Служба, знаете ли. Представьтесь дежурному – он в курсе, что вы должны появиться, после чего поднимитесь на второй этаж, третья дверь справа по коридору, подполковник Мелентьев Василий Федорович, начальник городского ОВД. У него возьмете ключи от вашей машины. Надеемся, Тишкин все довез в целости. Удачного дня, Андрей Николаевич.
Все это было странно. В здании царила полуденная сиеста. Дежурный посмотрел московское удостоверение, сделал пометку в журнале и кивнул на лестницу. Многословием здешние сотрудники не отличались. Удивленно покосилась смутно знакомая особа в лейтенантской форме – они едва избежали столкновения на лестнице. Если память не подводила, ее звали Ниной Витальевной.
В кабинете начальника, где со стен строго и принципиально взирали министр Щелоков и генеральный секретарь, пил лимонад из бутылки облысевший товарищ. Он был болезненно худ, невысок. Мундир подполковника МВД висел на спинке стула, там же покоился форменный галстук. Товарищ сидел в одной рубашке с расстегнутым воротом. Приглушенно гудели вентиляторы в разных концах помещения. Особой пользы от них не было – как и от открытых окон.
– Разрешите? – спросил Андрей. – Майор Светлов, Московский уголовный розыск.
– Разрешаю! – Товарищ подскочил, приблизился и бегло осмотрел новоприбывшего, после чего протянул руку: – Приятно познакомиться, майор. Мелентьев Василий Федорович.
– Мне тоже крайне приятно, товарищ подполковник. Но нельзя ли снять завесу таинственности с этого загадочного события – я имею в виду мое похищение?
– О, да с этим вопросом никаких проблем. – Подполковник утер вспотевшее лицо платком, сел за стол и придвинул к себе телефон. Покрутил диск, сказал «Москву мне», продиктовал несколько цифр, положил трубку обратно на рычаг и уставился на посетителя:
– Прозвенит – возьмешь и говори. Посиди, так и быть, за моим столом. А я пройдусь, дам пинка своим бездельникам.
Мелентьев снял со спинки китель и энергичными шагами покинул кабинет. Галстук остался. Андрей пристроился на продавленном стуле и озадаченно воззрился на телефон. Неизвестность не затянулась, аппарат разразился дребезжанием, Андрей схватил трубку.
– Москву вызывали? – с раздражением спросила телефонистка. – Ждите.
– Алло, кто это? – донесся сквозь скрип помех смутно знакомый голос. – Василий Федорович, ты, что ли?
– Не совсем, товарищ полковник, – Андрей обреченно вздохнул. – Майор Светлов, если помните еще такого.
– Да неужели, – засмеялся непосредственный начальник Светлова полковник Макаров. – Значит, отловили тебя, не успел сдернуть с югов.
– Не успел, Константин Юрьевич, – уныло подтвердил майор. – В последний момент выдернули – уже уезжал. Может, хоть вы предоставите внятное объяснение происходящему?
– Как отпуск, майор? Отдохнул, набрался сил? Готов к труду и обороне? Прекрасные новости, майор, – твоя дольче вита продолжается. Знаешь, что такое дольче вита? Дочь просветила. «Сладкая жизнь» по-испански.
– По-итальянски, – машинально поправил Андрей.
– А вот умничать не надо, майор. Излишнее умничанье еще никого до добра не доводило… Василий Федорович – мой хороший приятель еще по академии. Дружили семьями… да и сейчас продолжаем, просто времени нет дружить, м-да… Ничего, что я так откровенно? Но дело серьезное; возможно, ты уже в курсе. В окрестностях Паланги действует жестокая банда – преступники нападают на туристов, путешествующих автомобильным транспортом, грабят и убивают. Пока что речь идет о трех эпизодах. С Мелентьева уже снимают стружку. Черноморское побережье Кавказа, правительственные санатории, дома отдыха, члены ЦК и Политбюро часто приезжают на отдых, к тому же курортный сезон в разгаре. И вдруг такая, мать ее, «Черная кошка»… В общем, слезно просит о помощи. Готов принять любую помощь, лишь бы продвинуться в расследовании. Он просто в отчаянии, если ты еще не понял. В собственные силы не верит, да и правильно делает. А банда разгуляется, в этом Василий Федорович не сомневается. А ты у нас молодец, передовик производства, так сказать, лидер по раскрываемости, невзирая на некоторые твои недостатки, о которых мы сейчас говорить не будем. В Москве ты бы тоже не помешал, но пока не горит, справляемся. Мое начальство не возражает против твоей командировки. Есть предложение решить проблему, пока она не разрослась. Если банда разгуляется, то все равно дойдет до Москвы. Но уже под другим углом и с другими выводами. Так что действуем на упреждение. Ты остаешься на югах, продлеваем, так сказать, твой отпуск. Ладно, шучу, оформим как командировку. С сегодняшнего дня подчиняешься подполковнику Мелентьеву. Получаешь всяческое содействие, гоняешь тамошних оперов. В течение недели, максимум десяти дней, должен добиться результата… Грустный ты какой‐то, Светлов. Усвоил поставленную задачу?
– Так точно, товарищ полковник. Благодарю за веру в меня как в лучшего специалиста МУРа. Вопросец только позволите? На какие шиши я буду тут жить эти семь, максимум десять дней? У меня вообще-то отпуск закончился.
– Совсем все плохо, майор? – поцокал языком Макаров. – Сочувствую. Что, все деньги ушли на женщин, алкоголь и сомнительные развлечения, порочащие светлый образ советского милиционера? Ладно, шучу. Понимаю, но ничего поделать не могу. Выкручивайся. Займи у Василия Федоровича – под мою ответственность. И нечего мне тут выдумывать несущественные отмазки! – рассердился Макаров. – Ты же не боишься трудностей? Живи по средствам, никто еще от этого не умер. Все, майор, действуй, не посрами там Москву…
Это было, видимо, отеческое напутствие. В динамике зазвучали короткие гудки. Андрей осторожно положил трубку на рычаг и задумался. С одной стороны, неприятно быть мальчиком на побегушках – поезжай туда, ублажи того; с другой – никакой трагедии. В Москве никто не ждет – доработался до того, что нет ни родных, ни близких, только на улице Горького запертая квартира с засохшей геранью. Юг немного утомил, но пока не надоел. Работа везде одинаковая (если работать, а не балду гонять). Деньги остались – пусть немного, но ситуация не критичная, помогла привычка держать заначку на черный день. Машина под боком, жилье… Ладно, с неприятностями следует бороться по мере их поступления.
Он невольно рассмеялся, вспомнилась Инесса Петровна в Меркадии. Зачем, спрашивается, прощались? Представил, как вечером врывается в ее гостиничный номер… Немая сцена. Ужас в глазах: изыди, нечистая, умерла так умерла… Интересно, успеет она до ночи познакомиться еще с кем-то? Возможно, это и планировала, надо ведь как-то утешиться…
– Ну вот, Андрей Николаевич, у тебя уже поднимается настроение, – подметил входящий в кабинет Мелентьев. – Сидишь, понимаешь, хихикаешь. Переговорил с начальством? В курсе уже, чем вызвано твое похищение? Не было другого выхода, ты пойми, – только гнать в Меркадию, брать тебя за горло, пока не укатил в свои столицы. О третьем эпизоде узнали сегодня утром, брякнул в отчаянии в Москву – ведь никому не нужны неприятности, в том числе грядущие, Константин Юрьевич и вспомнил, что его ценный кадр догуливает отпуск в наших краях…
«Долго спите, товарищ майор», – мелькнула мысль.
– Улыбка по другому поводу, Василий Федорович. Назначение, должен признаться, неожиданное. Но будем работать. Однако и будем реалистами – волшебную палочку я с собой не привез.
– Да все мы понимаем, – отмахнулся Мелентьев. – Преступники сами себя не расследуют, нужно работать. Так, машина у тебя есть, держи, кстати, ключи, пока я их не потерял… Столовая через дорогу, но крайне не советую, рекомендую чебуречную в Парковом переулке. Номер в гостинице… – Мелентьев задумался.
– Думаю, перебьюсь, Василий Федорович. О своем жилище позабочусь сам.
– Да и правильно, – согласился подполковник. – В городе две гостиницы, но, как бы помягче выразиться… В общем, не гостиница «Россия». Тараканы, клопы, а главное, отдыхающие, которые все готовы терпеть, лишь бы было где упасть. Что еще? Деньгами богат? Хотя о чем я… – Мелентьев нервно хохотнул.
– Выкручусь, товарищ подполковник, это мои проблемы. Неприятный вопрос позволите? Вы решительно не верите в способность своих сотрудников расследовать эти преступления?
Лицо подполковника сморщилось, стало походить на сушеную урючину. Он сделал неопределенный жест. Милиция на юге действительно завоевала репутацию небыстрой. Климат и обстановка этому всячески способствовали. Не Крайний Север, где надо работать, иначе замерзнешь.
– Да не то чтобы… – Мелентьев замялся. – Капитан Пещерник толковый специалист, двадцать лет в органах, многое повидал, имеет ценный опыт. Но… прямолинейный он больно, нет в нем… творческой изюминки, что ли. Нас как учили? Ставьте себя на место преступника. А у Алексея Григорьевича с этим проблемы. По старинке работает, без огонька. В общем, не хотелось бы заниматься самобичеванием, но кого я хочу обмануть? У Голицына постоянные семейные проблемы, не до работы человеку, Аристову полгода до пенсии, Сашка Хижняк – молодой и неопытный, Елисеева – вообще женщина… Неважно у нас с кадрами, Андрей Николаевич. Люди на юге предпочитают отдыхать, а не работать, постоянно толкать приходится. Ценного сотрудника днем с огнем не найти. А если кто-то уволиться надумает? Катастрофа, неполный штат… Ладно, не буду распинаться о наших проблемах, а то заскучаешь. В курс тебя введет сам Пещерник, не хочу играть в испорченный телефон. Ребята уже в курсе, что им на голову свалится некий москвич. Так что действуй, Андрей Николаевич. Опера у нас сидят на первом этаже, под лестницей…