– Позволь мне попросить тебя кое о чем.
Наталья ди Сионе улыбнулась деду, прикрыв ему ноги одеялом и усевшись напротив него. Был жаркий июньский день.
– Проси о чем хочешь, Нонно, – сказала Наталья, назвав деда так, как она звала его в детстве.
– Ты поспешила согласиться, Талия, хотя не знаешь, о чем я тебя собирался просить.
– Ты знаешь, что я для тебя все сделаю.
Джованни взял к себе Талию с другими детьми после того, как их родители погибли в автомобильной катастрофе. Талия была самой младшей из семи детей. Джованни стал им отцом, матерью и дедом в одном лице.
Другие дети, став взрослыми, немного отдалились от деда, но Наталья последние семь лет жила рядом с ним.
– Сделаешь все? – спросил Джованни. – И даже, возможно, уедешь из поместья?
Наталья тихо рассмеялась.
– Ведь ты не предложишь мне такую ужасную вещь.
Из виллы она выходила не больше пяти раз в год – либо повидать кого-то из братьев или сестер, либо посетить какую-нибудь выставку, открывшуюся неподалеку. Она избегала больших городов и даже маленьких богатых городков, расположенных на Золотом побережье Лонг-Айленда, и даже отказывалась выезжать на прогулки на машине с шофером.
Когда Джованни предлагал Талии больше выходить из дома, она говорила, что ее вполне удовлетворяет тихая жизнь в поместье.
Джованни тактично не давил на нее. И все же Талия знала, что его беспокоит ее замкнутость.
– Ты знаешь, мне недолго осталось жить, Талия, – сказал Джованни, и она едва кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Несколько месяцев назад врачи сообщили Джованни, что он сможет прожить еще один год. Учитывая, что деду было девяносто восемь лет и он уже болел раком почти двадцать лет назад, год был большим сроком.
Она представить не могла виллу без Джованни, его добрых улыбок и мудрых слов, без его молчания и неизменного присутствия. Огромные изысканные комнаты станут еще более пустыми, и поместье придет в упадок, когда в нем будет жить только она с немногочисленными слугами. Наталья ненавидела эту мысль, поэтому всегда отгоняла ее от себя.
– Так о чем же ты хочешь меня попросить? – отозвалась Талия. – Написать твой портрет? – В последние годы она преуспела в этом виде искусства, и Джованни на ее совершеннолетие подарил ей студию – небольшой изящный домик, построенный на территории поместья, с потрясающим видом на пролив. В эту студию к ней приходили клиенты, чтобы позировать для своих портретов.
– Портрет? – усмехнулся Джованни. – Кто захочет смотреть на такого старика, как я? Нет, дорогая. Я хочу нечто иное. Я хочу, чтобы ты нашла для меня кое-что.
– Что же я должна найти? Ты что-то потерял, нонно?
Талия знала об утраченных сокровищах Джованни. Эта история, окутанная тайной, была знакома ей с детства. Она слышала о ценных вещах, которые Джованни взял с собой в новую жизнь, когда уехал из Италии совсем молодым человеком. Ему пришлось продавать эти вещи одну за другой, чтобы выжить, хотя они были очень дороги ему.
– Что конкретно ты хочешь найти?
– Книгу, невероятно редкую книгу, уникальное издание.
Талия подняла бровь.
– И ты думаешь, я смогу ее найти?
– Да, думаю. Я верю в твою находчивость и изобретательность, Талия. В твои творческие способности. Они искрятся в твоей душе.
Рассмеявшись, она покачала головой, растроганная и смущенная. Ее дед очень редко бывал таким сентиментальным.
– Что это за книга? – спросила она.
– Книга стихов о любви, написанная неизвестным поэтом из Средиземноморья. Она называется «Il Libro d’Amore».
– Книга Любви, – перевела Талия. – Каков тираж этой книги?
– Очень маленький, но у меня был эксклюзивный экземпляр, в кожаном переплете ручной работы. Это очень редкое издание.
– И ты думаешь, я смогу найти его?
Дед вообще ее редко о чем просил. Он предоставил Талии личное пространство в своем поместье, когда ей было всего девятнадцать лет. За долгие годы он ни разу не потребовал, чтобы она отправилась куда-нибудь или нашла себе какое-нибудь новое занятие, и Наталья благодаря ему смогла сделать карьеру художницы, не покидая виллы. Она многим была обязана своему нонно.
– Да, я хочу, чтобы ты нашла эту редкую книгу. Там есть надпись на внутренней сторонке обложки: «Дорогая Лючия, ты всегда будешь в моем сердце. Б. А.» – Голос деда едва заметно дрогнул.
– А кто такая Лючия? – Странно, но Талию очень тронула эта надпись, как и неожиданные эмоции деда. – И кто такой Б. А.? Они были твоими друзьями?
– Можно и так сказать. Они были мне очень дороги, и они очень сильно любили друг друга. – Джованни откинулся в кресле, плотнее укутав ноги одеялом. Лицо его стало бледным. Талия заметила, что в последнее время он очень быстро уставал. Этот разговор его явно утомил. – Но об этом мы поговорим в следующий раз.
– Но что случилось с книгой? – спросила Талия. – Ты продал ее, когда приехал в Америку?
– Нет, я не брал ее с собой в Америку. Я оставил книгу в Италии, и именно поэтому ее трудно будет найти. Но я думаю, ты сможешь, Талия. Даже если тебе придется отправиться в путешествие.
– В путешествие…
Талия сжала губы. Дед явно хочет выпроводить ее из поместья, а книга – это предлог. Дед хочет, чтобы она расправила крылья, жила полной жизнью, а не замыкалась в тесном пространстве. Наталья всегда сопротивлялась этому, уверяя деда, что она счастлива здесь, в поместье. И разве могло быть по-другому? У нее здесь было все, что она хотела, и больше ей ничего не было нужно. Ей не нужны были приключения или какие-то сердечные переживания. Такие, которые она однажды испытала.
– Нонно… – начала она, но Джованни с мягким укором погрозил ей пальцем.
– Ты не хочешь исполнить предсмертную просьбу старика?
– Не говори так…
– Милая моя, это правда. И я хочу, чтобы ты нашла эту книгу. Полистала ее хрупкие страницы и прочитала о том, что любовь способна преодолеть любую славу, любую трагедию. – Голос деда снова дрогнул, и Талия прикусила губу, охваченная чувством вины. И как она могла даже подумать о том, чтобы отказаться выполнить просьбу деда из-за своей эгоистической трусости? Как она могла отказать Джованни, своему нонно, который заботился о ней с самого детства? Который был для нее и отцом, и матерью и который жил с ней все эти семь лет, приняв ее со всеми ее комплексами? Он любил ее, несмотря ни на что.
– Я попытаюсь, нонно, – в конце концов сказала она, и Джованни, нагнувшись к ней, накрыл ее руки своими костлявыми ладонями.
– Я знаю, ты сможешь, дорогая, – проговорил он, и голос его охрип, когда он улыбнулся ей. – Я знаю, ты сделаешь все, что в твоих силах. И ты добьешься цели.
– Вас желает видеть еще одна женщина, кирие Мена.
Ангелос Мена поднял взгляд от стола, где лежала кипа просмотренных им резюме, и вздохнул. Ни одна из девушек, с которыми он провел собеседование сегодня днем, совершенно не годилась для предлагаемой должности.
Поморщившись от отвращения, он провел рукой по волосам.
– Еще одна? Но вроде бы уже все. – Он отодвинул от себя кипу бумаг. – У меня больше нет резюме.
Его помощница, Елена, беспомощно развела руками:
– Она ждет уже несколько часов. Говорит, что хочет видеть вас.
– По крайней мере, у нее есть терпение. Впустите ее.
Елена вышла из кабинета, и Ангелос встал возле высокого окна, от пола до потолка, откуда открывался вид на Афины. Новая няня для дочери должна была приступить к работе через шесть недель, а на это время ему нужно было найти временную няню. Но ни одна из кандидатур, с которыми он сегодня беседовал, совершенно не подходила на эту должность.
Он заметил, что некоторые женщины старались не смотреть на Софию, а некоторые глазели на нее. София смущалась и ежилась, и это приводило Ангелоса в ярость.
– Мистер Мена?
Повернувшись, Ангелос увидел стройную молодую женщину, стоявшую в дверях. Лицо ее было бледным, но решительным, ее светло-каштановые волосы спутались, а простенькое розовое платье безнадежно помялось. Ангелос нахмурился, оценив ее внешний вид. Девушка явно не старалась произвести впечатление.
– А вы кто? – спросил он намеренно резким тоном.
– Простите… э-э-э… синьор… но я не говорю… den… то есть… milau… – Девушка запнулась, лицо ее вспыхнуло.
– Вы не говорите по-гречески? – договорил за нее Ангелос на безупречном английском. – Но моя дочь общается только на греческом. Это очень любопытно, мисс… – Он выгнул бровь, холодно улыбнувшись.
– Мисс Наталья ди Сионе, – сказала женщина. Она выпрямила спину, и огонь блеснул в золотисто-зеленых глазах. – А ваша дочь на самом деле немного говорит по-английски, если вы имеете в виду ту маленькую девочку, которая сидела перед офисом целый день.
Ангелос нахмурил брови:
– Вы разговаривали с ней?
– Да. Разве я не должна была это делать?
– Ни здесь, ни там. – Ангелос постучал пальцем по кипе резюме. – Вы не прислали свою анкету, мисс ди Сионе.
– Анкету?
– Боюсь, у меня нет времени для беседы с вами, мисс ди Сионе, – сказал он. – Вы совершенно не годитесь для предлагаемой должности.
– Должности… – На секунду она совершенно растерялась. Лоб ее наморщился, губы поджались.
Проходя мимо девушки, он уловил ее запах, нечто чистое и простое. Запах миндаля, наверное.
– Спасибо за то, что потратили свое время, мисс ди Сионе, но я предпочел бы, чтобы вы ушли.
– Но я с вами еще не поговорила, – запротестовала Талия.
– Я достаточно много понял из нашего короткого разговора. У вас нет резюме, и вы надели мятое платье, чтобы прийти на собеседование…
– Я только что с самолета, – возразила она, расширив глаза. – На собеседование…
– Ведь вы пришли сюда, – бросил Ангелос с сарказмом, – чтобы устроиться на временную должность няни?
– Няни? Для вашей дочери?
– А для кого же еще? – взорвался Ангелос, и девушка быстро кивнула.
– Да, да, конечно, конечно. Я… прошу прощения за то, что не взяла с собой резюме. – И она облизнула губы, и Ангелос отвел глаза в сторону. – Я только недавно узнала об этой… вакансии. Вы можете сказать мне, какие обязанности она в себя включает?
Нахмурившись, Ангелос хотел выставить ее вон, но что-то удержало его от этого. Может быть, ее ясные глаза и странно напряженная спина.
– Вы должны будете заботиться о моей восьмилетней дочери, Софии. Та няня, которую я нанял, ухаживала за ее больной матерью, но она сможет выйти на работу лишь в конце августа. Поэтому я ищу временную няню на шесть недель. Ведь все это было написано в объявлении?
Девушка медленно кинула, взволнованно взглянув на него своими ясными глазами.
– Да, конечно. Теперь я вспомнила.
Ангелос нетерпеливо выдохнул.
– У вас есть опыт работы с детьми, мисс ди Сионе?
– Пожалуйста, зовите меня Талия. Нет, никакого опыта.
Он с изумлением уставился на нее.
– Никакого?
Она покачала головой, и локоны вновь упали ей на лицо. Она заправила их за уши, улыбнувшись ему почти игриво, и Ангелос вскипел от гнева. Она имела наглость прийти на собеседование, не имея никакого опыта работы с детьми! Он покачал головой.
– Да, вы действительно отнимаете у меня время. Я сразу понял это, когда вы пришли ко мне в кабинет.
Талия ди Сионе заморгала, слегка вздрогнув от его резкого тона. Ангелос не почувствовал к ней никакой жалости. Зачем она пришла сюда? У нее нет резюме, нет никакого опыта, нет никаких шансов устроиться здесь на работу. Ведь она должна была сама это понимать.
– Может быть, вы спросите свою дочь, отняла ли я у нее напрасно время, – тихо сказала Талия, и Ангелос застыл на месте.
Талия видела, как в его глазах вспыхнул огонь и губы твердо сжались. От него повеяло раздражением и враждебностью, и еще чем-то непонятным. Чем-то тревожным… Его мощь была подобна магнетической силе, и Талия почувствовала, каким опасным может быть этот мужчина. И все же она ничуть не испугалась, невзирая на то, что сегодня у нее был очень трудный день. Она была вымотана физически и эмоционально.
Ангелос скрестил руки на груди, и под его рубашкой обозначились накачанные мышцы. Если бы он не был таким грозным, Талия, возможно, посчитала бы его привлекательным мужчиной. Она посчитала бы его потрясающе сексуальным и мужественным. Его высокая мощная фигура была облачена в дорогой костюм, на сильном запястье посверкивали дизайнерские золотые часы. Черные волосы были коротко подстрижены, лицо было точеным, с прямыми бровями, из-под которых на нее смотрели темно-карие глаза. Они сверкали, словно угли, излучая гнев, и все из-за этого несчастного интервью.
Но Талия не готовилась ни к какому интервью. Она ждала в приемной Ангелоса Мены четыре часа, надеясь встретиться с ним и спросить его о книге «Il Libro d’Amore». Ей потребовалось несколько недель розысков, чтобы выйти на этого человека, стоявшего сейчас перед ней, и все же она до сих пор не была уверена в том, что у него есть эта книга. Она несколько раз пыталась дозвониться до него, но он был недоступен. Тогда она написала несколько писем его секретарше, желая объяснить, чего она хочет, но, судя по выражению лица Ангелоса Мены, он вряд ли получил хотя бы одно из ее писем. Ее имя ему явно ни о чем не говорило, и Талия поняла, что в простом разговоре с ним ей вряд ли удастся что-либо узнать о книге.
Может быть, ей стоит попытаться стать няней его дочери?
– Сейчас я приведу ее, – сдержанно сказал Ангелос и широкими шагами вышел из комнаты.
Талия обессиленно опустилась в кресло, стоявшее возле стола. Колени ее дрожали, в висках стучало. Ее физические и моральные силы почти истощились. Девять часов в душном самолете, а затем поездка по многолюдным улицам Афин. Она вздрагивала каждый раз, когда кто-то случайно толкал ее в плечо, не в силах справиться с воспоминаниями, пробуждавшими в ней приступы паники. В такие моменты комок подступал к ее горлу, а сердце сжималось от страха.
Это отнимало у нее все силы. И все же… Талия встала с кресла и подошла к огромному окну, обращенному к городу. Вдалеке она увидела руины древнего Акрополя под ярко-синим небом, и вид этот был завораживающим. Он взволновал ее. На секунду Талия вспомнила, что когда-то ей было восемнадцать лет, и она была полна надежд и желаний. Целый мир расстилался перед ней, наполненный обещаниями, суливший ей волнующие приключения…
– Мисс ди Сионе?
Талия резко повернулась, виновато покраснев под неодобрительным взглядом Ангелоса Мены. Ей нельзя было смотреть в окно? Господи прости, но этот мужчина был очень строг.
– Вот София.
– Да, конечно.
Талия шагнула навстречу хрупкой девочке, близоруко заморгавшей за стеклами своих очков. Ее темные волнистые волосы обрамляли милое овальное лицо, и на правой щеке был большой красный шрам. Ожидая в приемной, Талия заметила, что девочка старательно пытается скрыть этот шрам, закрывая его прядями волос, и сердце Талии сжималось от сострадания. Она знала, что это такое – иметь шрамы. Только ее шрамы никто не видел.
– Привет, София, – сказала Талия с улыбкой, и девочка, как и прежде, склонила голову так, чтобы волосы закрыли ее лицо.
Ангелос нахмурился.
Увидев это хмурое лицо, Талия подумала, что же чувствует его дочь. Она наблюдала за Софией, когда сидела в приемной, ожидая встречи с Ангелосом. Талия видела, что девочка пристально рассматривает каждую женщину, входившую в его кабинет, и видела, как опускались ее плечи, когда очередная женщина выходила, обычно расстроенная или растерянная. Несколько раз Софию приглашали в кабинет, и Талия видела, как трепещет ее хрупкое тело. Входя во внутреннее святилище, София сжимала руки так, что костяшки пальцев ее белели.
Просидев в ожидании час, Талия попыталась развеселить девочку. Достав из сумки бумагу и цветные карандаши, которые она всегда носила с собой, Талия сделала быстрый набросок, изобразив в карикатурном виде одну из женщин, ожидавших собеседования. Когда София узнала женщину, с ее длинным носом и маленькими глазками, она тихо рассмеялась, а затем прикрыла рот рукой, расширив от страха глаза.
Талия заговорщически и ободряюще улыбнулась ей, и София постепенно успокоилась. Она придвинула листы бумаги к Талии, молча прося ее нарисовать еще кого-нибудь. И Талия нарисовала.
Так они развлекались целый час. Талия рисовала забавные портреты женщин, желающих стать няней Софии, а затем протянула ей карандаш, предложив ей тоже что-нибудь нарисовать.
София нарисовала закат, полоску золотистого песка и голубые волны.
– Замечательно, – пробормотала Талия.
– Spiti, – сказала София и, когда Талия непонимающе взглянула на нее, нерешительно перевела: «Дом».
– София? – послышался голос Ангелоса, тон его стал суровым. Положив руку на плечо дочери – нежно, но твердо, – он заговорил с ней по-гречески.
Подняв глаза, София застенчиво улыбнулась.
– Yassou.
Ангелос снова заговорил на греческом, затем многозначительно взглянул на Талию.
– Я сказал своей дочери, что вы не знаете греческого.
– Не волнуйтесь, – непринужденно ответила Талия. – Она уже знает об этом. Мы общались жестами почти целый день, но нам удалось понять друг друга. А София знает английский гораздо лучше, чем вы думаете, мистер Мена.
– Кирие Мена, – поправил он, и Талия кивнула, едва сдержавшись, чтобы не округлить глаза.
– Кирие, – согласилась она, и ей не надо было видеть, как поморщился Ангелос Мена, чтобы понять, насколько она исковеркала произношение.
Ангелос снова заговорил с Софией, и дочь что-то ответила ему. И хотя Талия не знала, о чем они говорят, она ощущала неодобрение Ангелоса и волнение Софии. Талия стояла и улыбалась, хотя усталость вновь нахлынула на нее.
– И что она здесь делает, в конце концов? Она проделала весь этот путь, чтобы найти бесценную книгу деда, а не устраиваться на должность няни. Если у нее есть разум, она должна прекратить весь этот фарс и объяснить Ангелосу Мене, зачем она на самом деле приехала сюда. И тогда наверняка он выставит ее за дверь, и у нее не останется никакого шанса найти книгу деда.
Ангелос вновь заговорил с Софией на греческом, и Талия вдруг почувствовала, что в глазах у нее помутилось. В голове возникла такая боль, что сознание стало исчезать. Комната стала горячей, воздух – спертым, и ноги ее вновь стали дрожать.
– Вы не возражаете… – пробормотала она, опустившись в кресло. Уронив голову на руки, она сделала несколько глубоких вдохов.
Прервав разговор с дочерью, Ангелос резко спросил:
– Мисс ди Сионе? С вами все в порядке?
Талия сделала еще один глубокий вдох, вокруг нее все качалось.
– Мисс ди Сионе?
– Талия, – поправила она его. – Мне плохо, честно сказать. Похоже, я сейчас упаду в обморок.