Спустя несколько недель, когда разливавшиеся реки вновь вернулись в свои берега, Кеншин простился с обитателями Большого дома. Он зашёл к Главному Хозяину за последними указаниями и получил от того плотный свёрток, который спрятал глубоко за пазуху. За спиной у него болталась котомка со всем его небогатым скарбом. Сверху, высунув наружу мордочку, возлежал чуть повзрослевший Хизачико. И они отправились в путь. Редкие встречные прохожие не обращали никакого внимания на эту неприметную парочку, а от лихих людей их отвела дорожная удача.
Однажды под вечер, когда закат уже разукрасил небосвод, они приблизились к реке с мутной желтоватой водой. Остановившись перед последней преградой, Кеншин смотрел издалека на место своего нового обитания, и заходящее солнце светило ему в спину. Перед ним и левее громоздились прямо друг на друге, как казалось отсюда, маленькие дома, хижины и даже хижинки. А направо, где берег был более пологим, тянулись бескрайние рисовые поля. Заметив, что и на том берегу стоит какой-то человек, внимательно вглядываясь в пришедшего под вечер путника, Кеншин глубоко вздохнул и решительно перешёл вброд неглубокую в этом месте речку.
– Приветствую тебя, путник! Гляжу и вижу, что ты не проходишь мимо, а свернул к переправе, значит решил переночевать тут, – первым жителем этих мест оказался симпатичный толстячок. – Дай думаю встречу, расспрошу. Дом мой как раз напротив брода, так что я всегда знаю – кто пришёл в деревню, кто ушёл за реку. Зовут меня Ясуо, и я тут вроде за главного пока, потому как староста наш ещё зимой заснул головой на север, а нового управителя Хозяин пока не прислал.
– Прислал. Я и есть новый староста, – развёл руками Кеншин.
– Что-то ты больно молод для этого. Уж не родственник ли ты Хозяина?
– Нет, я такой же работник, как и ты, имя моё Кеншин. У меня нет семьи, я люблю работать, не требую много денег, вот он и выбрал меня. Если не веришь, могу показать бумагу от Хозяина.
– Что ты, что ты! – замахал на него руками толстячок. – Я всё равно в ней ничего не разберу. А где ж ты собираешься жить, ведь у бывшего старосты семья-то большая осталась, так что дом его не освободился?