Рори услышал, как мамин «Субару Аутбэк» выруливает на подъездную дорожку. Через открытое окно своей спальни он слышал, как заглох двигатель, а затем ночь наполнилась обычным стрекотом цикад. Ему нравились цикады. Их музыка напоминала ему помехи на радио – спокойный звук, который нарушал абсолютную тишину.
Внизу открылась входная дверь. Несомненно, у мамы в руках пакеты с покупками. Он должен пойти и помочь ей, но это не срочно. На самом деле он ей там не нужен.
– Рори! – позвала она. – Я дома! Принесла тебе кое-что.
Он моргнул, покидая свои грезы, и вышел из своей комнаты.
– Рори? – еще раз позвала она, пока он спускался по ступенькам.
Когда он вошел на кухню, мама улыбнулась и, поцеловав его в щеку, начала разбирать пакеты. Рори любил свою мать. Она могла быть рассеянной, – почти такой же, как и сам Рори, – но его отец всегда говорил, что это «фишка художника». Мама прекрасно рисовала, и ее работы висели в галереях, но она еще не стала знаменитой. Люди не раскупали картины Эмили Маккенна, как горячие пирожки, но Рори знал, что она все-таки продала многие из них, и это сделало ее профессиональным художником. Ему было ясно, что это очень важно, и мальчик часто задавался вопросом, почему мама не ценит свои достижения в большей мере.
Он улыбнулся, но мама уже отвлеклась на стопку книг на разных языках, которые он оставил на столе. На французском, немецком, шведском, даже русском.
– Ты читал одну из них после школы? – спросила она.
– Я читал их все после школы.
Ее улыбка была настолько знакома, что даже Рори, который испытывал трудности с невербальным общением, мог понять смысл: «И чего я удивляюсь?» Он наблюдал, как она разворачивает большой целлофановый пакет из супермаркета «Таргет».
– Вот, смотри, у меня есть два варианта, – начала она, вынимая пару коробок с костюмами на Хэллоуин. – Пират? Или Франкенштейн?
Мама подняла оба костюма, держа их так, словно они были удивительным сокровищем. Рори смотрел на ее лицо, почти не обращая внимания на костюмы. Ему пришло в голову, что он должен объяснить ей, что Франкенштейн был скорее врачом, чем монстром, но мальчик изучал стратегии социального взаимодействия и знал, что иногда люди не любят, когда их поправляют. Рори было трудно противиться искушению, но именно поэтому он очень старался промолчать, когда это было нужно. Трудные вещи были самыми важными.
– Франкенштейн, – подсказала она, приняв его молчание за непонимание. – Ну знаешь, зеленая кожа? Встречался с человеком-волком?
Рори вздохнул. Врач, а не монстр. Слова уже были готовы слететь с языка, но он постарался выглядеть безразличным. Майкл Розенн, психотерапевт Рори, будет им гордиться, когда мальчик позже ему об этом расскажет. Однако прямо сейчас мама Рори раздраженно вздохнула и подняла другую коробку, держа ее так, как будто это был приз, который она собиралась ему вручить.
– Давай посмотрим на пирата!
Рори взял коробку с костюмом пирата и, засунув руку внутрь, достал маску.
– Это глупо, – сказал он без обиняков. – Папа всегда говорил, что мне надо вырасти. Быть большим мальчиком.
Тем не менее, независимо от того, что сказал отец, Рори знал, что игра «сладость или гадость» должна ему понравиться. Его одноклассники, казалось, были в восторге от этой перспективы. Он неохотно надел маску. Он дышал ровно, но из-за тесно прижатого пластика дыхание звучало очень громко, и ему не нравилось смотреть через глазницы. Экспериментируя, Рори повернул голову, задаваясь вопросом, насколько маска ограничит его видение, и заметил пятно от воды на стене – то, которое он старался не замечать с тех пор, как услышал, что родители ругаются на кухне. Как мама напоминала отцу, что он когда-то ударил в эту стену кулаком, так что пятно было вовсе не от воды, а от удара, и теперь цвет штукатурки не совпадает с цветом стены.
У его папы был вспыльчивый характер.
Рори снял маску и положил на стол.
– Она мне мала. Ребята… ну знаешь, они всё еще смогут сказать…
Эмили нахмурилась.
– Сказать что?
– Что это я, – ответил Рори. Повернувшись, чтобы выйти из кухни, он заметил ее печальный взгляд и внезапно повлажневшие глаза, но не понял причину ее грусти. В конце концов, он просто был практичен.
– Я люблю тебя, малыш, – сказала она слегка дрожащим голосом.
– Jag alskar dig, – машинально ответил он, выходя из кухни. По-шведски это значит «я люблю тебя».
Рори не сказал, что идет в подвал. Он никогда этого не говорил, но почему-то мама всегда знала, что его нужно искать там. Сейчас он спустился в свое логово и обвел взглядом множество отремонтированных компьютеров, экраны которых мерцали онлайн-играми, ожидающими его внимания. На стене висела табличка: КОНТРОЛЬНАЯ ЗОНА.
Рори сел и запустил несколько игр одновременно, но что-то в помещении продолжало привлекать его внимание. Периферийным зрением он видел свой рабочий стол, и, в конце концов, бросив на него взгляд через плечо, обратил внимание на посылку, которая была доставлена почтальоном вместе со всей почтой его отца. Рори хотел открыть ее, когда поднимался за словарями, но забыл.