Чанселорсвилль, Вирджиния, 2 мая 1863 года
– Если я оглянусь и увижу, что солдат не смотрит в лицо врагу, я сам всажу ему пулю в затылок.
Джексон Каменная Стена[2], генерал армии Конфедеративных Штатов, оглядел своих людей. Отощали, серые мундиры в заплатах, а уж оружие… Целая выставка разномастных винтовок, револьверов и сабель. Среди них не нашлось бы двух одинаковых, но людей генерала объединяло кое-что другое, общее для всех солдат – страх.
И это могло быть опасным.
Смертельно опасным.
Всего один человек, в решительный момент побежавший не туда, может развалить целую армию. Поэтому Каменная Стена и обращался с людьми как можно строже: враг их не помилует, а Джексон не собирался позволять кучке янки перестрелять своих солдат. Но одними угрозами тут было не обойтись: его просто перестали бы уважать. Подчеркивая, что приказ – для всех, не исключая и его самого, он объявил:
– То же самое касается и меня. Увидите меня бегущим от врага со страхом в глазах, значит, я вам больше не генерал, – он постучал указательным пальцем по лбу. – Всадите пулю. Прямо сюда.
Он прошелся вдоль строя, глядя на чавкающую под ногами грязь. Несколько дней лил дождь, но теперь жаркое не по сезону солнце наверстывало свое, подняв большую часть вылившейся на землю влаги обратно в воздух. Духота была невыносима. До нитки промокший от пота мундир противно лип к телу, и генерал вложил всю силу своего раздражения в последние слова:
– Завтра утром мы дадим этим янки трепку, которую они забудут не скоро. В следующий раз, когда я буду говорить с вами, армия старины Джозефа Хукера[3] будет драпать вверх по Потомаку – прямо к черту в задницу!
Усталые люди оживились и разразились восторженным воплем. Вопль волной разнесся над строем, докатившись даже до тех, кто не мог слышать генерала. Но это было неважно. Его слова будут пересказывать друг другу шепотом всю ночь напролет, и каждый добавит к речи о чертовой заднице что-то от себя. Ну и пусть – лишь бы не задумывались о надвигающейся смерти.
– А сейчас поешьте как следует да выспитесь хорошенько. Подъем на рассвете.
Каменная Стена махнул рукой и повернулся к темному лесу, отделявшему армию от поля, где многим из его людей предстояло умереть. Они обошли Хукера с фланга. План, предложенный генералом Ли[4], был дерзок, но безупречен. Однако Джексон не собирался вести своих людей в битву, не увидев поле боя собственными глазами.
– Гусь! – окликнул он.
Мгновение спустя тот возник рядом.
– Мы готовы, сэр.
Гусь дело знал. Лучших, чем он и его люди, Каменная Стена еще не видел. Безжалостные, проворные, ловкие в обращении с мушкетом и с клинком… Генерал не сомневался, что до войны все они были не из ангелов. Скорее всего, преступники, и не только с виду: все они, подобно Гусю, скрыли свои имена, выбрав вместо них клички. Но на поле боя все равны, а четверо, стоявшие рядом с Гусем, уже не единожды искупили любые прошлые прегрешения.
Ни слова не говоря, все шесть человек направились к опушке – Гусь рядом с генералом, остальные чуть позади, с оружием наготове. Войдя в лес, Гусь пошел первым.
Здесь, на юге, молодая весенняя листва распустилась так пышно, что тусклый звездный свет не достигал земли. Луны и вовсе было не видно: ушла, отступила, как вскоре отступят и их враги… Гусь остановился, вслушиваясь в тишину. Слух у него был острым. Порыв ветра прошуршал в кронах деревьев, посыпавшиеся вниз капли забарабанили по земле. Больше вокруг не было слышно ни звука – казалось, даже птицы улетели прочь.
«В лесу убийцы, – подумал Каменная Стена. – Так что птицы поступили мудро».
– Фонарь? – спросил Гусь.
– Только один, – ответил генерал, – и поменьше огня.
– Нитка, – позвал Гусь.
Высокий жилистый человек крадучись подошел к ним и присел на корточки. Огонек, загоревшийся после нескольких секунд возни и тихой ругани, тут же угас, превратившись в крохотную искорку. В кромешной ночной тьме этого было довольно, чтоб не упасть, споткнувшись о кочку или корень. Если держать фонарь пониже, заметить его нелегко даже выйдя навстречу, а вот упавшего всякий имеющий уши засечет с любой стороны.
– Помните… – начал генерал, принимая фонарь, чтобы освободить руки остальных для оружия.
– Подходим тихо, наблюдаем за врагом, убиваем только по необходимости, – закончил за него Гусь.
Генерал не видел его лица, но был уверен, что Гусь ухмыляется во весь свой щербатый рот.
– Или для забавы, – добавил Нитка.
Остальные захихикали.
– Забавы оставьте на утро, – сказал Каменная Стена, и двинулся в лес, желая поскорее покончить с разведкой и, говоря откровенно, в надежде пристрелить нескольких солдат Союза, пока не кончилась ночь.
Такая возможность представилась ему ровно через двадцать минут.
– Вспотел, как мамочка Малыша Джонни под сиськами в середине июля, – прошептал Джек Босяк. Он был самым здоровенным в разведывательной партии генерала и говорил все, что приходило ему на ум, не опасаясь отповеди. Нет, его не боялись – пулям мускулы нипочем, – просто так уж подобные люди устроены.
– Молоко моей мамочки – лучший самогон к югу от Мэйсон Дикси, – ответил Джонни. Он был полной противоположностью Босяку во всех отношениях – невелик ростом, изворотлив и быстр. Джек мог бы задушить врага голыми руками, а Джонни за вдвое меньшее время вонзил бы в него нож десяток раз и выпустил всю кровь. Общим у них было одно – невоздержанность на язык.
Каменная Стена поморщился. Он никогда в жизни не видел матушки Джонни и видеть не хотел, но, когда бы речь ни зашла о ней и всевозможных ее выделениях, ни разу в его воображении не возник хоть сколь-нибудь симпатичный образ. Лицо Джонни напоминало морду хорька, а кожа его была сплошь усеяна пятнами. Либо его мамочка святая, раз уж спала с подобным уродом, либо сама была столь же неприглядна на вид.
– Тихо, – сказал Гусь.
Вначале генерал подумал, что Гусь просто призывает людей к порядку: идя в разведку со своей командой, Каменная Стена предоставлял держать людей в узде подчиненному, чтоб их мятежные порывы не обращались на самого Джексона. Но неподвижность Гуся и поднятая им винтовка означали, что разведчик что-то слышал.
Все припали к земле, затаили дыхание, прислушались…
Минута прошла в полной тишине.
– Ты точно че-то слышал? – спросил Кодил.
Кодил когда-то жил в болотах Флориды. Этому ни жара, ни влажность не докучали – он был словно создан для них. Казалось, внушить ему страх не может ничто – даже, по его собственным словам, «двадцатифутовый кодил, что я прикончил тесаком». Длинный зуб упомянутой рептилии Кодил, в доказательство этакого подвига, носил на шее. Кроме мерзкого запаха, этот тип отличался недостатком терпения.
Вот и теперь он выдернул волосатую руку из пальцев попытавшегося удержать его Гуся, поднялся над густыми кустами, за которыми укрылись разведчики, и медленно покрутил головой из стороны в сторону, вглядываясь в темноту.
– Нету там ниче.
И тут в тишине раздался голос:
– Молоко моей мамочки.
Слова были странно искажены и звучали издали, но ошибиться было невозможно: кто-то сумел подкрасться так близко, что подслушал разговор разведчиков и теперь передразнивал их.
Не нуждаясь в командах, люди взяли оружие наизготовку и замерли в ожидании приказа. Каменная Стена кивнул Гусю. Тот поднялся.
– За мной, два-один-два. Сами знаете.
Склонившись вперед, чтобы не служить слишком крупной мишенью, Гусь покинул укрытие первым. За ним последовали Нитка и Джек Босяк, за ними – генерал, и, наконец, Малыш Джонни с Кодилом. Нет, генерал был готов делить со своими людьми все опасности боя и разведки, но и дураком вовсе не был. Для дела его жизнь и ум были куда важнее, чем жизни и умы подчиненных. В случае чего бой они примут вместе, однако вражеские пули вначале отыщут кого-то еще, а уж потом – генерала.
– Пригнувшись, все разом, – скомандовал Гусь, двинувшись на голос.
Скудный свет фонаря освещал путь. Несомненно, они шли в западню, но Каменной Стене необходимо было проверить, кто скрывается в лесу, прежде чем на рассвете вести сюда армию.
Генерал гордился своими бойцами, глядя, как те искусно крадутся в темноте. Если янки и знают о горстке конфедератов в лесу, то ни за что не заметят их приближения.
Гусь снова остановился и прислушался, но нужды в этом не было никакой: солдаты Союза сами выставили себя напоказ, безбоязненно запалив факел. Их было трое, и все они тараторили одновременно, будто бабы на кухне. Вот только в голосах их слышался страх и кое-что еще более скверное, обычно приходящее к концу битвы, – безнадежность.
– Эк их разобрало-то, – заметил Кодил.
– Видать, уже знают, кто мы, – сказал Джек Босяк.
Среди конфедератов Гусь и его люди успели составить себе определенную репутацию, однако вряд ли их слава докатилась и до Союза – хотя бы потому, что каждая встреча с разведгруппой заканчивалась смертью врага.
Мертвые не болтают…
– Они не про нас, – сказал Гусь. – Вы слушайте.
В наступившей тишине из темноты донеслись дрожащие голоса врагов:
– Говорю тебе, я видел прямо сквозь него!
– А глаза как горели! В этом лесу живет сам дьявол!
– Вовсе не дьявол. И не зверь, – возразил третий. Этот, в отличие от других, сохранял спокойствие. – Это человек. В темноте. Возьмите же себя в руки!
Всего лишь несколько фраз, обрывки разговора – но их оказалось довольно. Картина начинала складываться, и Каменной Стене она не нравилась ни в малейшей степени.
– И мы должны поверить, будто один человек смог прикончить девятерых наших без единого выстрела? Не оставив ни единого трупа?
Значит, они встретили в лесу врага, и притом не кого-то из людей генерала… Это могло означать, что перед Союзом встала проблема перебежчиков (что пошло бы южанам только на пользу), либо что в этом лесу прячется банда беззаконных убийц. Тогда это могло бы стать проблемой и для генерала, если только неизвестные не присоединятся к его собственной банде беззаконных убийц. Но правду не выяснить, не допросив этих людей.
– Они нужны живыми, – сказал Каменная Стена.
На лицах разведчиков отразилось разочарование.
– Проклятье, – буркнул Нитка.
– Заставьте их говорить, а потом можете заставить замолчать, – сказал Каменная Стена.
По законам войны этих людей полагалось взять в плен живыми, но три лишних едока, отнимающие пищу у своих, были бы совершенно некстати. Генерал кивнул Нитке, Джонни и Джеку Босяку:
– Окружить их. А когда вспыхнет свет… ну, вы дело знаете.
Свет, вспыхнувший в ночной темноте и осветивший заросли, ослепил бы любого. Вкупе со звоном разбившегося о землю фонаря он сбивал с толку так, что даже генерала подвели глаза. Генерал был готов к яркой вспышке, и все же в ветвях над головой ему почудилась тень, пляшущая, как живая. Он мог бы поклясться: прежде чем свет угас, эта тень взглянула прямо на него.
Рука генерала метнулась к кобуре у бедра, но, не успел он выхватить револьвер, как истошный вопль вновь привлек его внимание к солдатам Союза:
– Боже правый, он возвращается!
Каменная Стена понимал, что это кричит человек, но голос был больше похож на визг койота. За криком последовала беспорядочная стрельба, что-то злобно свистнуло в воздухе, зацепив щеку, и что-то тяжелое, навалившись на генерала, прижало его к земле.
Вспомнив о живой тени, генерал рванулся, стараясь освободиться, но тут в ухо жарко дохнул голос Гуся:
– Это я, генерал.
Стрельба стихла, сменившись новыми криками: одни голоса молили о пощаде, другие требовали повиновения. Гусь помог генералу подняться. В его голосе чувствовалось раздражение.
– Думали напомнить себе, что от пуль не заговорены?
– Я в порядке, – сказал Каменная Стена, отряхивая мундир от волглых прошлогодних листьев.
Гусь тронул пальцем щеку генерала, и Каменная Стена зашипел от боли.
– Ну вот, ранены. Придется наложить шов или два.
Любой другой, заговоривший с генералом в подобном тоне, мигом был бы назначен в первые ряды войск в завтрашней битве, но Гусь заслужил это право. Здесь, на войне, он был ближайшим из друзей Каменной Стены. Вполне сочувствуя уважаемым людям, наподобие Роберта Э. Ли, с ними он не мог быть самим собой. А вот Гусь действительно знал генерала. Знал о его страхе перед войной, о любви к жене Мэри и новорожденной дочери Джулии… Генералу хотелось лишь одного: быть с ними, дома, в безопасности, у теплого очага. Поэтому-то он и дрался так яростно. Чем скорее закончится война, тем скорее он вернется к ним…
– Сойдет и шрам, – ответил генерал, вновь взглянув на небольшую полянку впереди.
Крики стихли. Каменная Стена прошел по гаснущим язычкам пламени и выступил на поляну. Гусь и Кодил прикрывали его, не ослабляя бдительности. До лагерей Союза и Конфедерации было по несколько миль, но как знать, кто еще рыщет по лесу в эту ночь?
Трое солдат Союза стояли на коленях. Из их ран, несомненно, нанесенных Ниткой, Малышом Джонни и Джеком Босяком, текла кровь. Обошлись с ними сурово, но, к радости Каменной Стены, никого не убили. Вдобавок большей части ранений было уже по нескольку часов – кровь запеклась, ушибы налились синевой.
Только один из троих поднял взгляд им навстречу. Этот человек был молод, носил усы и офицерский мундир. Старший. На вид – трус. Руки его дрожали, глаза бегали из стороны в сторону. При взгляде в глаза генерала на лице офицера отразилось узнавание. Узнавание и – вот уж чего генерал никак не ожидал – облегчение.
– К-каменная Стена? – спросил тот. – Благодарение Господу.
Солдат Союза, благодарящий Господа при виде генерала Джексона Каменной Стены в ночь перед битвой, или, если уж на то пошло, в любую другую ночь… Это было неслыханно. Тем не менее вот он, прямо перед генералом – окровавленный северянин, готовый лобызать ему ноги, будто самому Иисусу Христу.
– Имя и звание, сынок, – сказал Каменная Стена.
– Капитан Джейсон Эймс, сэр.
«Сэр», – отметил генерал. Не формальность, знак искреннего уважения. Но что это? Страх? Или, может, его репутация хитроумного полководца уже внушает северянам такой трепет? Если так, это хороший знак перед утренней схваткой. Нет варева жиже, чем армия, охваченная страхом.
– И что вы здесь делаете, капитан Эймс? – спросил генерал.
Нитка занес кулак, готовясь ударить офицера, но Каменная Стена остановил его, подняв руку. В глазах пленника не было признаков непокорности.
Капитан оглядел обступавшие поляну деревья. Остальные двое и вовсе не сводили взглядов с зарослей с тех самых пор, как генерал впервые увидел их. Генерал тоже поднял взгляд вверх, к ветвям. Туда, где плясали тени… Масло, разлившееся из разбитого фонаря, еще горело, но огонь угасал. Еще пара минут – и вновь наступит полная темнота.
– Капитан Эймс? – поторопил пленного Гусь, напоминая об оставшемся без ответа вопросе.
– Д-думаю, то же, что и вы. Проводим разведку…
– Гляньте на него, – сказал сидевший справа от Эймса, указывая на генерала, все еще не сводившего взгляда с деревьев. – Он его тоже видел.
Генерал устремил взгляд на второго пленника.
– Кого именно?
– Демона, – ответил тот. – Самого Люцифера.
– Он больше всех вас, – добавил другой безымянный северянин. – И проворнее. Глаза горят! Убил девятерых. Остались только мы.
– Ничего удивительного, – отозвался Малыш Джонни. – У вас, у янки, мозгов не больше, чем…
– Джонни, – оборвал его Каменная Стена. – Вы, капитан, намерены рассказать нам ту же сказку?
– Это был человек, – ответил Эймс. – Но он был один. И очень большой.
– И он убил девятерых ваших?
Поднятая бровь генерала свидетельствовала, что это вопрос, а не повторение известного факта.
– Да, сэр.
– И где же они? Где тела?
– Он их утащил, – ответил Эймс, опустив взгляд в землю.
– Куда?
Капитан поднял голову. Деревья вновь окутала тьма – масло почти прогорело. Эймс молча указал вверх.
– Не мог это быть один человек, – заговорил Кодил. – Сдается мне, нам тут…
Сверху раздался дробный стук – будто дятел долбил ствол дерева в гуще ветвей. Эймс и его люди вздрогнули. Очевидно, они уже слышали этот звук, и он не предвещал ничего хорошего.
– Это он?
Эймс кивнул.
– Нужно идти, – сказал он.
– Идти вам теперь только в тюрьму Конфедерации, – заметил Гусь.
Немногие ужасы на Земле могли бы сравниться с отвратительными условиями содержания военнопленных на Юге. В тюрьмах свирепствовал голод. Единственным, что поддерживало в людях жизнь, было людоедство. И этого трое пленных не могли не знать: на Севере дело обстояло не лучше. Однако Эймсу и его людям просто не терпелось отправиться навстречу такой судьбе.
Еще один дятел застучал клювом, прямо над головами. На этот раз люди генерала, как один, встрепенулись и направили стволы винтовок вверх.
– Ни хрена не вижу, – сказал Нитка.
– Нету там ниче, – добавил Кодил, не опуская, однако ж, оружия.
Гусь принялся затаптывать последние язычки пламени на земле.
– Перестаньте, – сказал Эймс. – Бесполезно. Только нас всех лишите возможности видеть.
Но Гусь продолжал свое дело.
– Враг не может стрелять по тому, чего не видит.
– Он… – Эймс покачал головой. – Он отлично видит и в темноте.
– По-моему, это не очень похоже на человека, – заметил генерал, держа одну руку на кобуре, а другую на рукояти сабли в ножнах. – Гусь, зажги другой фонарь.
– Вы нас заберете? – спросил один из солдат Союза.
Его голос был полон надежды. Но генерал покачал головой.
– После. Вначале нам нужно закончить разведку.
– Мы скажем все, что вы хотите знать, – сказал второй солдат.
– А как нам понять, что вы не врете? – возразил Гусь.
Все трое съежились, будто восковые фигурки на жарком солнце.
– Ай, беда, – сказал Джек Босяк. – Может, попросим мамочку Малыша Джонни подтереть им зады и отвести в…
Из темного леса, над самой землей, раздался хруст веток и листьев. Стволы винтовок повернулись на шум. Слаженность действий людей из разведгруппы была выше всяких похвал, но Каменная Стена чувствовал их страх. Черт возьми, ему и самому было жутко, но пока он не выяснит, какие опасности могут ждать здесь его армию, из этого леса не уйдет никто.
– Покажись! – крикнул Гусь, подняв винтовку и оглянувшись на генерала. Генерал кивнул. – Я вижу, ты оказал нам услугу. Теперь покажись, и разойдемся друзьями. А если заставишь меня ждать… Считаю до пяти, а дальше – известно что.
Кодил, Джонни и Джек Босяк встали в ряд с Гусем, будто расстрельная команда. Нитка остался за спинами пленников – несомненно, в надежде, что те попытаются сбежать.
Каменная Стена про себя начал обратный отсчет. Когда он дошел до нуля, Гусь исполнил свое обещание, выстрелив на звук. Остальные тоже открыли огонь. Они стреляли, заряжали, стреляли вновь и вновь, палили по деревьям и кустам, но крика боли так и не дождались.
– Стоп, – сказал Гусь, опустив винтовку. – Джонни, поди-ка посмотри.
Малыш Джонни был как всегда на высоте: он скользнул в заросли и беззвучно исчез среди деревьев. Вскоре он вернется с вестью об успехе или неудаче.
Каменная Стена вздрогнул: что-то толкнуло его ногу сзади. Опустив взгляд, он увидел Эймса, отползавшего назад с выражением предельного ужаса на лице.
– Нитка, – начал генерал, собираясь отчитать разведчика, но, обернувшись, увидел, что тот наклонился и повис на одном из северян. Из груди Нитки торчало нечто вроде гарпуна. Пробив насквозь и тело Нитки, и голову северянина, оружие глубоко воткнулось в землю. Истекая кровью, Нитка с мольбой взглянул в глаза генерала.
– Гусь!
Выхватив револьвер, Каменная Стена выстрелил Нитке в лоб.
Стоило людям генерала обернуться и увидеть весь этот кошмар, гарпун дернулся назад, притягивая голову мертвого солдата Союза к груди Нитки.
Гусь направил винтовку на убитых.
– Адские муки, что здесь…
– Там леска сзади, – сказал Кодил. – Кто-то рыбку удит.
Будто в подтверждение его слов, оба тела рвануло вперед и вверх, в кроны деревьев. Туда, где плясали тени. Туда, где кто-то продолжал охоту, начатую с людей Эймса.
– Вот черт! – воскликнул Джек Босяк, увидев, как насаженные на гарпун тела взмыли вверх и исчезли в ночи. Он поднял ружье в поисках цели, но не смог разглядеть ничего. Кто бы ни убил их и ни забрал тела, его было не видно – только слышно, как он трещит ветками, уходя прочь. – Что ж за человек в силах так запросто втащить на дерево двоих здоровых парней?
– А я что говорил! – дрожащим от страха голосом выкрикнул безымянный солдат Союза. – Противник наш – диавол! Ходит за нами, аки лев рыкающий, ища, кого поглотить! И пожирает наши души!
С этими словами он вскочил и бросился наутек. Никто и не подумал остановить его, и генерал не возражал. Всеми нужными сведениями располагал Эймс, а сбежавший определенно был трусом. Что проку от такого в грядущем – несомненно, грядущем – бою?
Но вдруг бежавший взвизгнул от боли, захлебнулся собственным визгом, забулькал. Все взгляды устремились к нему. Беглец отпрянул назад и зашатался, обеими руками зажимая горло. Из-под его пальцев потекла кровь.
Джек Босяк с Кодилом подняли оружие и открыли бы огонь, не вскинь генерал руку.
– Не стрелять!
Миг – и на поляну выступил Малыш Джонни. Он вытер саблю о рукав истекавшего кровью солдата, тот разжал руки, осел на колени и рухнул ничком. Заметив выражение лиц товарищей, Джонни насторожился.
– Что тут было? Где Нитка?
– Там, – ответил Кодил, указав подбородком вверх. – На деревьях.
– Какие будут приказы, генерал? – спросил Гусь, изо всех сил стараясь скрыть страх.
Причина для такого вопроса могла быть только одна: старый приказ – а именно разведать лагерь противника – представлялся Гусю чистым безумием. Учитывая внезапную гибель Нитки и его странное исчезновение, генерал не мог не согласиться с Эймсом. На них кто-то охотился – но не дьявол. Человек. А любого человека можно убить.
Каменная Стена указал на Эймса.
– Дайте ему оружие.
Несмотря на изумление, Гусь подчинился и вернул капитану его пояс с саблей и револьвером в кобуре.
– Бейтесь вместе с нами, – сказал генерал. – Даю слово: если останетесь в живых, после утреннего сражения вас вернут к своим и не причинят вреда.
Эймс застегнул пояс, принял винтовку и кивнул.
– Я с вами.
– На самом деле, – ответил генерал, – это мы с вами. Ведите.
Глаза Эймса округлились.
– К л-лагерю Союза?
– Да, ради этого мы и пришли, и ради этого один из моих людей отдал жизнь. Я должен довести дело до конца. Любой ценой.
– Даже ценой собственной жизни? – спросил Эймс.
– Рано или поздно эта война погубит меня, и будь я проклят, если умру, убегая от схватки.
При этих словах в животе генерала что-то болезненно сжалось. Он не хотел умирать. Он должен был жить – ради жены и новорожденной дочери. Их он любил больше, чем мог бы позволить себе любой человек на войне, не сорвавшись в самоволку. Но Каменная Стена не был трусом, и, если он погибнет, сражаясь с врагом, по крайней мере, жена и дочь смогут им гордиться. Он указал на север.
– Ну что ж… ведите.
Кодил пошел с Эймсом впереди, держа факел, ярко сиявший в ночи: раз темнота не мешает этим людям атаковать, что толку идти на них вслепую? Гусь шагал рядом с генералом, а Джонни и Джек Босяк прикрывали тылы.
Минут десять шли молча. Вдруг Кодил схватил Эймса за плечо и резко остановился.
– Пахнет чем-то, – он поднял голову и принюхался. – Мертвечиной.
– Вы проходили здесь? – спросил Гусь. – Здесь погибли ваши люди?
Эймс покачал головой.
– Продолжаем движение, – сказал генерал. – Не торопясь.
Кодил прокрался еще футов на двадцать вперед. За ним, в нескольких шагах позади, двинулся Эймс. Тут Кодил вновь остановился.
– Тело впереди и сверху.
Разведчики сомкнули ряды и двинулись дальше. В пляшущем свете факела трудно было разглядеть все подробности, но они становились отчетливее с каждым шагом. С веток вниз головой свисали два трупа, лишенных одежды… и кожи. Головы их были оторваны, а позвоночники вырваны из тела. Капли крови из жутких ран падали вниз, ритмично стуча по земле.
– Бо-ог ты мой, – протянул Джек Босяк.
– Это Нитка? – спросил Джонни, показав дулом винтовки на рану, зиявшую в груди мертвеца как раз в том месте, где тело Нитки пронзил гарпун.
– Похоже на то, – кивнул Джек Босяк.
Каменная Стена знал, о чем задумались остальные: точно такие же вопросы возникли и у него. Как можно было так быстро оторвать головы и выдернуть позвоночники? Кто на свете способен за десять минут раздеть и освежевать двоих мужчин и подвесить тела прямо на пути отряда? Это казалось невозможным.
Непосильным для человека.
Вернувшийся дятел вновь принялся дразнить их стуком из гущи ветвей. Листья над головой затрепетали.
– Молоко моей мамочки, – послышалось с другой стороны.
Вновь шорох листьев. Солдаты повели стволами винтовок на звук в ожидании появления цели.
«Он играет с нами», – подумал генерал, взглянув на Эймса. В ответ тот поднял глаза на генерала, будто говоря: «Зря вы меня не послушали».
С этим трудно было не согласиться.
Внезапный треск – будто треск хвороста в костре. Что-то свистнуло в воздухе совсем рядом с генералом, пронеслось мимо, угодило в Джека Босяка и вздернуло его кверху, притянув к телу Нитки. Джек Босяк пронзительно вскрикнул. Перекрестья тончайших нитей впились в его щеку так, что из ран брызнула кровь. Его одежда опала на землю маленькими, аккуратно нарезанными квадратиками, обнажив точно такую же кровавую паутину по всему телу. Он попался в сеть, и сеть затягивалась, прижимая его к мертвому Нитке.
Крик Джека Босяка перешел в дикий визг, и тогда Каменная Стена снова выхватил револьвер и пустил ему пулю в голову.
– Мне надоело стрелять в своих! – крикнул он. – Выйди и покажись, как подобает мужчине! Я хочу видеть, кто убьет меня, прежде чем умру!
Умирать генерал не собирался, но как драться с тем, кого не видишь? Оставалось только надеяться, что подначка сделает свое дело.
Подначка осталась без ответа, но Малыш Джонни прошептал:
– Вижу его. По крайней мере глаза. Следит за нами.
Он поднял ружье, прицелился, резко развернулся влево и нажал на спуск. За грохотом выстрела последовал яростный рев. Звук этого рева заставил генерала вновь усомниться в своем решении. Рев (как и проявления невиданной силы, что видели разведчики этой ночью) даже отдаленно не был похож на человеческий.
– Есть! Достал поганца! – заорал Джонни.
Ветки над их головами затряслись. Вздрогнув, Джонни поднял руку и провел пальцами по щеке. Мокрые пальцы засветились зеленым, будто он размазал по коже светляка.
– Что за…
Замешательство, да и саму жизнь Джонни, прервал вращающийся металлический диск, со свистом вылетевший из темноты и унесшийся прочь. Джонни разом умолк, замер и рухнул на колени. От удара его голова отделилась от тела. Из раны брызнула кровь. Голова, как по маслу соскользнув с шеи, глухо стукнулась оземь одновременно с телом.
Кодил, нимало не смущенный кровавым зрелищем, склонился к застывшему в недоумении мертвому лицу и даже не дрогнул при виде моргнувших глаз Малыша. Он мазнул пальцем по зеленой кляксе на щеке Джонни. Понюхал. Лизнул.
– Кровь.
Каменная Стена медленно вытащил револьвер. Он потерял троих меньше чем за двадцать минут. Правда, Малышу Джонни удалось ранить противника, но светящаяся зеленая кровь подтверждала то, в чем были уверены люди Эймса, и чего начинал опасаться сам генерал: за ними охотился не человек, и даже не группа людей. За генералом Джексоном Каменной Стеной явился сам дьявол.
– Господи Иисусе, – громко сказал он, начиная молитву, как всегда делал перед сражением, – не оставь нас перед лицом грядущих испытаний. Дай нам силу Самсона и мудрость Соломона. Выведи нас из этого леса и сохрани нам жизнь. Да будет…
Генерал замолчал. Все молитвы он заканчивал одинаково: «да будет на все воля твоя». Но божья воля – штука каверзная. Она может преследовать великое благо, совершенно недоступное пониманию смертных, но не всегда идет рука об руку с человеческими желаниями – даже желаниями добрых христиан. Поэтому генерал закончил так:
– Прошу, не попусти, чтоб дьявол убил меня. Аминь.
Закончив молитву, генерал увидел, что взгляды соратников устремлены на него, и услышал шепот Гуся. «Томас». Его настоящее имя… Других слов не требовалось. Пора было идти. Гусю требовалось только узнать направление.
Генерал повернулся к Эймсу:
– Войска Союза ближе наших?
– На несколько миль, – кивнул Эймс.
– Даете ли вы слово, что на заре нас вернут в лагерь Конфедерации, не причинив вреда?
Снова кивок.
– Ручаюсь своей жизнью.
– Ведите. Чем быстрее, тем лучше.
И они побежали сквозь ночь, ведомые лишь чувством направления Эймса да светом единственного факела. Уже через десять минут легкие генерала запросили пощады, но он ни на секунду не верил, что чудовище прекратило охоту – особенно после того как его ранили.
Наконец Эймс остановился и уперся руками в колени, пытаясь отдышаться. Его грудь тяжело вздымалась. Прежде чем генерал успел вколотить в него хоть толику здравого смысла и заставить продолжить бег, охотник позади взвыл от боли, будто человек, из тела которого извлекают пулю. Похоже, с раной он управился быстро и, несомненно, вот-вот пустится в погоню. Что ж, его вой хотя бы подхлестнул Эймса: капитан вновь побежал вперед.
Прошло еще десять минут. Теперь люди бежали значительно медленнее, но не останавливались. Это внушало надежду. Впереди, в зарослях, забрезжил тусклый свет. Поле. Должно быть, войска Союза уже недалеко.
Похоже, Кодилу пришло в голову то же самое.
– Почти пришли! – сказал он, ускоряя шаг.
Промчавшись шагов пять, он вдруг остановился, будто с разбегу налетев на стену… но впереди не было никакой стены.
Тонкие ломаные линии, будто молнии, побежали в стороны от места удара, засновали вверх и вниз, очерчивая в воздухе нечеловечески огромную фигуру.
Кодил упал на спину, перевернулся через голову, приземлился на корточки и взглянул снизу вверх на объявившегося впереди врага.
– Ишь, кодилище, – сказал он, вытаскивая из-за голенища сапога длинный нож. – Прям как я.
Бесстрашный охотник на крокодилов рванулся вперед. Лезвие ножа со свистом рассекло воздух, описав широкую дугу. Одновременно с этим дьявол протянул руку и сжал лицо Кодила в ладони, но тот ухитрился завершить удар, полоснув противника поперек туловища. Лезвие вошло недостаточно глубоко, чтобы выпустить чудовищу кишки, но светящаяся зеленая кровь хлынула из раны ручьем.
Заметила ли жуткая тварь эту рану, Каменная Стена понять не смог. Большая часть тела, покрытого чешуйчатой змеиной кожей, была обнажена, однако на чудище имелся какой-то странный доспех – в том числе и зловещего вида шлем. Во всяком случае, Каменная Стена надеялся, что это именно шлем. За всю жизнь он не видел и даже представить не смог бы ничего ужаснее, но еще не утратил надежды. Эту тварь можно было ранить, а раз так, то – как от души надеялся генерал – можно было и убить.
С криком, заглушенным большой когтистой лапой, сдавившей его голову, Кодил выдернул нож, чтобы всадить его в брюхо твари, но та не оставила ему ни шанса. Одним поворотом руки развернув голову Кодила на 180 градусов, чудовище сломало ему шею.
Одновременно с хрустом сломанных позвонков загремели выстрелы Гуся – из винтовки, а после и из револьвера. Каждый выстрел бил точно в голову. Будь на прицеле человек, от головы не осталось бы ничего. Но это существо было кем угодно, только не человеком, и пули отскакивали от серебристого шлема, оставляя в нем лишь небольшие вмятины.
Последний патрон Гусь решил приберечь:
– Все равно что стрелять по железной плите.
Светящиеся в темноте глаза чудовища уставились на Гуся. Казалось, стрельба только раздражает его. От громкой, частой дроби дятла все волосы на теле генерала поднялись дыбом – все прочие части тела лишились способности двигаться. Плечо жуткого создания ожило, шевельнулось, и над ним, щелкнув, поднялась странная третья конечность наподобие обрубка руки. Три алых луча, вырвавшихся из шлема чудовища, пронзили ночную тьму, и на груди Гуся загорелись три алых пятнышка.
Направив ствол револьвера в живот врага, Гусь нажал на спуск. В тот же миг над плечом чудовища вспыхнул сноп ослепительно-голубого света.
Каменная Стена вздрогнул и зажмурился. В лицо дохнуло жаром. Вновь открыв глаза, он увидел обгорелое тело Гуся, отброшенное к дереву. Жуткая тварь замерла, глядя на светящуюся оранжевую трещину, оставленную последней пулей Гуся на ее запястье.
– Сэр, – простонал Гусь, протягивая руку к генералу. Вся его одежда спереди превратилась в пепел, покрасневшая, растрескавшаяся кожа дымилась, как у жареного поросенка. – Дайте… револьвер. И идите.
Каменной Стене не хотелось уходить, бросив его. Он предпочел бы вначале избавить Гуся от мук, как Нитку и Джека Босяка. Но Гусь мог сберечь генералу несколько драгоценных секунд. Шорох листьев заставил генерала оглянуться. Эймс со всех ног мчался к опушке. Трус или просто умен? Впрочем, сейчас это не имело значения: единственным разумным выходом было бежать. Генерал отдал Гусю револьвер, и Гусь сморщился от боли, сомкнув кровоточащие пальцы на рукояти.
– Идите, – сказал он, скрипнув зубами. – Возвращайтесь… к семье.
Его последние слова придали Каменной Стене прыти. Ничего не ответив, генерал кинулся бежать вслед за Эймсом, ориентируясь на слабый оранжевый свет факела капитана и надеясь, что тот знает, куда бежит. Лес впереди сделался реже.
За спиной грохнул выстрел.
За ним – еще три.
«Два патрона, – подумал генерал. – У него осталось еще два патрона».
Но сзади раздался только душераздирающий вопль. Казалось, он заглушил бы даже выстрелы. Каменная Стена замер на опушке, разрываясь между стремлением выжить и верностью человеку, оставшемуся прикрывать его бегство.
Но тут из темного леса раздался рев дьявола. Каменная Стена рванулся вперед и выбежал на открытое место – на то самое поле шириной в несколько миль, где его армия будет сражаться, убивать и умирать уже наутро, и где ему, очевидно, предстояло то же самое еще до восхода солнца.
Выдохшийся и перепуганный сильнее, чем он когда-либо согласился бы признать за собой, Каменная Стена остановился посреди поля. Ночной ветерок шелестел в сухой, пожелтевшей траве под ногами. В небе сияли звезды. Будь рядом Мэри и Джулия, он подумал бы о том, как прекрасен сотворенный Господом мир. Но сейчас он не мог думать ни о чем, кроме дьявола, выпущенного на свободу, чтобы мучить его – как библейского Иова, только более прямолинейно.
Генерал стоял рядом с единственным следом присутствия Эймса, обнаружившимся после его бегства из леса. Его факел стоял посреди поля, будто маяк. Генерал вышел прямо на огонь в надежде, что Эймс отдыхает или сидит рядом в засаде, но Эймса не было. Был только факел в тридцатифутовом круге оранжевого света.
Каменная Стена раскрыл было рот, чтобы высказать все, что думает об Эймсе, но тут сзади раздался шорох. Кто-то двигался или что-то двигалось в траве. Генерал медленно повернулся. Он точно знал, кто мог последовать за ним в поле.
Дьявол выступил из темноты, безбоязненно выпрямившись во весь рост. Светящаяся зеленая кровь сочилась из его рассеченного брюха и двух новых стреляных ран – в бедре и в плече. Казалось, все эти раны не причиняют ему никаких неудобств, хотя для солдата на поле боя любая их них была бы смертельной: раненый умер бы от потери крови или, что более вероятно, от заражения. Вот только чудищу ни то ни другое, похоже, не угрожало…
Генерал вынул второй револьвер.
– Кто ты такой?
Что-то тихо зажужжало, и на шлеме чудовища вспыхнули три алых пятнышка. Оружие над его плечом нацелилось на генерала.
Перестрелка с этой тварью могла привести только к одному. Гусь стрелял точнее и быстрее, чем генерал, но убить врага не сумел. Стоит нажать на спуск, и генерала ждет та же судьба…
Каменная Стена поднял револьвер и медленно разжал пальцы. Оружие упало на землю.
Существо слегка расслабилось и склонило голову набок. Алые огоньки погасли. Что-то протрещав, чудовище расстегнуло доспех, стряхнуло оружие с плеча и коснулось шлема. Шлем отстегнулся, с шипением выпустив в воздух струйку пара.
Дьявол снял шлем. Каменная Стена сделал шаг назад, а разглядев скрывавшееся под шлемом лицо, отступил еще на четыре шага и остановился, лишь почувствовав жар факела за спиной.
– Люцифер, – сказал Каменная Стена, обнажая саблю. – Люцифер во плоти…
Оранжевые отсветы пламени заиграли на длинном полированном клинке. Собравшись с духом, Каменная Стена закричал:
– Именем господа нашего Иисуса Христа, повелеваю…
Существо наклонилось вперед, раскинуло в стороны мускулистые руки и заревело. Волна его зловонного дыхания показалась Каменной Стене еще более горячей и влажной, чем душный воздух раннего лета.
Лязгнул металл, и из правого предплечья враждебного создания выдвинулись вперед два зазубренных лезвия. Левой рукой оно извлекло из-за спины бритвенно-острый диск с пятью отверстиями для пальцев. Каменная Стена тут же узнал в нем оружие, обезглавившее Малыша Джонни, – диск все еще был покрыт тонкой коркой запекшейся крови.
Чудовище пригнулось, изготовилось к атаке и двинулось вбок. Генерал тоже медленно двинулся по кругу, держась к противнику лицом. Его сабля была длиннее вражеских лезвий, но длина рук чудовища сводила это преимущество на нет. Одолеть его силой нечего было и думать. Вот разве что перехитрить… Пожалуй, надежду давало одно: дождаться атаки и увернуться от удара, заставив врага раскрыться. Такая тактика гарантировала победу над силами Союза в надвигающейся битве, но сработает ли она против подобного хищника?
Несколько мгновений спустя существо вновь выпрямилось, шевельнуло устрашающими жвалами и смерило Каменную Стену взглядом.
«Похоже, он решил, что недооценил меня, – подумал генерал. – Понял, что я пытаюсь взять его хитростью».
Запястье дьявола резко дернулось, и металлический диск стремительно понесся в темноту. Но тихое жужжание означало, что он не улетел далеко. Судя по звуку, диск описал в воздухе круг. Внезапно жужжание сделалось громче, и генерал, вскрикнув, припал к земле. Лезвие пронеслось над его головой.
«Он как-то управляет этим оружием, – догадался генерал. – Пока я не дерусь, я беззащитен. Он хочет, чтобы я напал».
Так он и сделал.
Подавив желание испустить боевой клич, Каменная Стена сделал выпад в надежде вонзить острие сабли в грудь дьявола, но тот отвел клинок голой рукой.
Каменная Стена взмахнул саблей, вложив в удар все свое отчаяние и злость. Клинок высек искры из защищенного браслетом запястья врага. Генерал ударил еще раз – ниже, целя в бедренную артерию, хоть и понятия не имел, может ли это создание истечь кровью. Металл на полдюйма вошел в толстую шкуру, оставив на ней двухдюймовый порез.
Вдохновленный этой небольшой победой, Каменная Стена занес саблю над головой и ударил вновь, целя дьяволу в плечо, но клинок вдруг встряхнуло так, что генерал едва не выронил оружие. Приняв удар на скрещенные лезвия, торчавшие из запястий, демон резко повернул кисти. Клинок сабли с хрустом разлетелся натрое, а рукоять вырвалась из руки генерала.
Пятясь от хищника, Каменная Стена внезапно наступил на что-то твердое, поскользнулся и с маху сел на землю.
Опустив взгляд, он увидел под ногами свой револьвер. Генерал подхватил оружие и начал медленно отползать назад – прочь от факела и чудовища, освещенного его адским оранжевым пламенем.
Вдруг над полем раздался голос – тихий, но узнаваемый. Голос принадлежал Эймсу, а смысл его слов был ясен, как небо над головой:
– Картечной гранатой!..
Каменная Стена вытаращил глаза. Картечная граната была начинена металлическими шариками размером с крупную виноградину. Выстрел такой гранатой из пушки мог нанести сокрушительный урон наступающей пехоте или кавалерии. Осененный внезапным озарением, Каменная Стена понял назначение оставленного посреди поля факела. Глухой темной ночью факел служил мишенью, действовал так же, как тот дьявольский треугольник из алых пятнышек!
Продолжая отступать, Каменная Стена сменил направление, заманивая жуткую тварь в освещенный факелом круг. Тень демона упала на него, и генерал замер. Но тварь пристально взглянула на генерала, оглянулась на факел у себя за спиной и остановилась.
«Догадался, – подумал Каменная Стена. – Сейчас уйдет».
Он вскинул револьвер и выстрелил. Пуля ударила существо в бок, заставив его вновь обратить внимание на генерала. Каменная Стена прицелился выше, но справа раздалось знакомое жужжание летящего диска. Едва он успел откинуться на спину, как диск рассек воздух в том самом месте, где только что была его голова. Каменная Стена вскинул револьвер, но грохот, сотрясший ночь, оказался куда громче, чем треск револьверного выстрела.
Фонтан мерцающих зеленых брызг окатил Каменную Стену с головы до пят.
Генерал протер глаза. Дьявол стоял прямо над ним. Картечь растерзала его тело и развалила голову напополам. Каменная Стена откатился вбок, едва успев увернуться от падающего тела.
Поднявшись на ноги, он услышал:
– Вам нужно уходить!
Это был Эймс – сидевший верхом и державший жестяной бачок в руках. Спешившись, молодой капитан передал Каменной Стене поводья.
– Я дал слово и намерен сдержать его. Езжайте!
– Обо всем этом никто не должен знать, – сказал генерал. – Никто не пойдет в бой, услышав, что здесь поселился дьявол.
– Я позабочусь об этом, – ответил Эймс, поливая тело поверженного врага какой-то жидкостью.
Узнав запах керосина и услышав приближающийся топот и голоса людей, Каменная Стена вскочил в седло.
– Если мы встретимся на поле боя, я колебаться не стану.
Эймс улыбнулся, выдергивая факел из земли.
– Тогда постараюсь вам не попадаться.
Едва тело дьявола превратилось в пылающий ад, генерал дал шенкеля и погнал коня в ночь, прямо сквозь лес, где погибли его люди. Он мчался вперед, спиной чувствуя когти дьявола, тянущиеся к нему из темноты. Он не придержал коня ни по другую сторону леса, ни в виду лагеря конфедератов, ни даже услышав оклик, приказывающий остановиться…
Остановила его только пуля – пуля, выпущенная своими.
Лежа в траве, Каменная Стена смотрел в небо, думал о жене и дочери, вслушивался в голоса людей, кричавших что-то о светящемся зеленом человеке, и провожал взглядом странный огонек, взвившийся над лесом и скрывшийся среди звезд…
Томас Джонатан Джексон по прозвищу Каменная Стена скончался 10 мая 1863 года от инфекции, занесенной в рану пулей, выпущенной в него его же собственными людьми, когда он возвращался из ночной разведки. Точная причина стрельбы так и осталась загадкой.