Чтобы не встречаться с Надеждой Васильевной и не выслушивать опять ее слова о неуместности пребывания простолюдинки среди аристократов, я отказалась от ужина, попросила принести мне в комнату чай и осведомилась у горничной, которая появилась с подносом:
– Где Катя?
Девушка пожала плечами:
– Кто ж ее знает! Куда-то смылась!
– Я ждала девочку, она просила покрасить ей волосы, – сказала я, – но Екатерина не появилась. Может, что-то случилось?
Прислуга молчала.
– Вас как зовут? – спросила я.
– Лида, – представилась она, – не волнуйтесь. Катя точно появится, может, завтра.
– Девочка не придет ночевать? – удивилась я. – Но дома никто глаз не сомкнет.
Лида хихикнула:
– Не переживайте. У Екатерины хобби – доводить окружающих до истерики. Я у Никитиных с детства. Мама тут экономкой служила, пока не заболела, теперь меня на работу взяли. Знаю, как вас Надежда Васильевна грязью облила за столом. Она с приветом, когда ласковая, когда кобра ядовитая, но к ней приспособиться можно. Старухе надо почет-уважение демонстрировать, в пол лбом биться, на колени падать, называть ее госпожой. Тогда она тебя любить будет. Марфа тихая, знает свое место в доме. А вот Катя! Чума! Эпидемия! Вроде милая, ласково беседует – и бац! Такую тебе гадость сделает! Она вездесуща. Если в столовой муха осенью на супницу сядет, то Екатерина это из своей спальни может увидеть и промолчать. А в мае скажет: «Мама, смотри, летают по дому разносчики инфекции. Они у нас с осени, я сама видела, как в октябре они супницу истоптали». И это самый невинный пример ее вредности. Такие спектакли она ставит, с вывертом!
Лидия оглянулась на дверь и продолжала:
– Кате не нравится жених матери. Ну, не жить же Людмиле вечно вдовой? Девочке все объяснили, говорили с ней сто раз. Но, если ей что в голову влетело, назад не вылетит. Вот она и придумала, как Людмиле напакостить, пропала. Думает, ее будут искать, волноваться, матери плохо станет. Ага! Как же! Не первый раз она такой спектакль устраивает. Знаем, проходили. Я слышала, как Людмила Андреевна своему будущему мужу по телефону сказала: «Вот паршивка. Но я не дам ей мой праздник испакостить. Затаилась где-то? На здоровье. Посидит в укромном месте и вылезет, надоест ей идиотничать».
– Понятно, – протянула я.
– Не переживайте по поводу Катерины, – подытожила Лида, – главное, ее не искать, не бегать с воплем: «Отзовись, любимая, мы волнуемся». Лучше всего сделать вид, что ее отсутствие не замечено, и девица сама из укрытия выйдет. Так уже не раз бывало.
– Лягу спать, не успею ей голову покрасить, – вздохнула я, – завтра времени не будет, могу только сегодня до одиннадцати вечера девочкой заняться.
Лида подбоченилась:
– Вы на когда договорились?
Я развела руками:
– Что она скоро придет. Вот, жду.
– Если не появится, какие к вам претензии? – прищурилась горничная. – Вы на месте. Мой вам совет: даже если завтра у вас и появится свободное время, не идите на поводу у капризули. Катя считает хорошее отношение к ней слабостью и начинает чморить человека. А когда получает по рукам-губам, например слышит от вас: «Вчера я долго тебя ждала. Ты не явилась, нарушила нашу договоренность. Сегодня я не могу, другие люди требуют внимания, ходить тебе не покрашенной», – вот тогда Катя превратится в мармелад, будет разговаривать уважительно. Вы не волнуйтесь, она объявится. Я сначала тоже переживала, когда Михаил Иванович один в лес гулять ходил. И что? Дед всегда возвращается к ужину. В последнее время малину приносит, крупную, сладкую, меня угощает.
В дверь постучали.
– Войдите, – крикнула я.
В комнату, вздернув подбородок и с видом царственной особы, вступила Надежда Васильевна.
Лида шмыгнула в коридор. Пожилая дама защебетала:
– Степанида, все дело в изюме!
– Вяленом винограде? – уточнила я.
– Именно, – подтвердила местная баба-яга, – я всегда употребляю перед едой пять ягодок.
Мое любопытство перевесило неприязнь к матери невесты, и я не удержалась от вопроса:
– Зачем вы это делаете?
– Много лет назад один умный врач посоветовал мне прекрасный способ сохранить фигуру, – пустилась в объяснения гарпия, – проглотить пять изюминок за десять минут до трапезы. И ты съешь в три раза меньше, чем обычно.
Я отвела глаза в сторону, похоже, «прекрасный способ» в отношении пожилой дамы не срабатывает, у нее пятьдесят четвертый размер.
Надежда пришпорила коня беседы:
– Я велела покупать узбекский изюм, он лучший. Когда прислуга едет на рынок, я не ленюсь ей напомнить, что там надо купить. Однако порой получаю нечто никудышное. Вчера мне в комнату принесли пиалу.
Старуха сдвинула брови.
– Сначала я решила, что это перец горошком. Но нет. Это был изюм. Делать нечего, пришлось перед обедом его съесть. И, как вы думаете, что стряслось?
Мать Людмилы вперила в меня взгляд.
– Изюм был испорчен? – предположила я.
– Хуже! – воскликнула вдова. – Пара мелких изюмин налипла на мои импланты. Я и так, и эдак пыталась их снять, то не удалось. Села за стол. Неприлично при всех зубочисткой в зубах ковырять. Я разозлилась на глупую челядь. Поэтому не сдержалась во время трапезы. Понимаете?
Мне стало смешно, похоже, Надежде Васильевне что-то нужно от меня, поэтому она пришла вроде как извиниться перед парикмахершей. Вдова не может сказать: «Извините, я вам нахамила». Поэтому она нашла подходящую причину, которая объясняет ее грубость: прислуга купила ей плохой изюм. Она тут ни при чем. Все дело в глупости дворни, это она виновата.
– Понимаете? – повторила старуха.
– Конечно, – кивнула я, – мелкий изюм настоящий ужас.
Пожилая дама обрадовалась и продолжила:
– Сейчас я беседовала с Малыгиной, она вроде ваша клиентка.
– Да, – подтвердила я, – Ирэн одна из первых стала пользоваться моими услугами.
– Малыгина все-все мне про вас рассказала, – не утихала Надежда Васильевна, – заявила: Степа гений. Вы же сделаете меня красивой?
Я издала тяжкий вздох и тут же замаскировала его кашлем. Ну, вот! Пробная прическа для матери невесты не предусмотрена. И что делать?
Я кивнула:
– Завтра меряем платье невесты, потом делаем ей прическу и макияж. Но я непременно найду время для вас.