Подземная часть Хвергельмира живет собственной жизнью – неизведанной, опасной, чужой. Людям принадлежит поверхность, и в пространство, лежащее под их ногами, они предпочитают не заглядывать. Вольнонаемным и невольникам приходится спускаться в шахты за железной рудой, золотом, алмазами и черной кровью, что горит даже под водой, но шахтеры видят лишь крохи подземного мира. А те истории, что они рассказывают в тавернах, люди стараются принимать за байки – ведь чего только по пьяни не насочиняешь? Слушатели посмеются, угостят беднягу-шахтера пивом и разойдутся по домам, где будут прислушиваться к раздающимся из-под земли шорохам.
Если ты богач и пол в твоем доме защищен прочными каменными плитами, пропитанными волшебством, – тебе бояться нечего. Хотя ходили россказни об огромной дыре прямо посреди тронного зала покойного маркграфа из Вормса, Берхарда Смелого. Пропал маркграф. Судя по кровавым следам, тянущимся к пролому в каменном полу, спасать было некого. Но экспедицию отправили. Пробыла она под землей недолго, встревоженные люди вскоре вернулись, увеличив количество рассказываемых за кружками пива баек.
Если ты не столь богат и пол твоего жилища деревянный, или же спать приходится в хижине прямо на земле, завернувшись в куртку и подстелив сухую траву, то россказни пьяных шахтеров воспринимаются уже не так смешно. Улыбка выходит вымученной. Ведь проломить доски или бревна забравшемуся под землю троллю не составит больших хлопот. Правда, тролли под землю залезают редко – не любят они этого дела. Зато карлики-цверги привыкли наведываться к людям.
Цверги называют подземный мир Нидавеллиром, и это единственное неизменное слово в их языке. В пещерах Нидавеллира кипят озера магмы и резвятся саламандры. Порождения мрака обретают формы во тьме, куда не проникает солнечный свет. Всем известно: если цверга коснутся лучи солнца, то он окаменеет, серая кожа покроется каменной броней, превратив его в статую. Видел я нескольких карликов, встретивших рассвет, когда вместе с «Алым шиповником» бродил в горах Драгборна. Статуи, бывшие ранее живыми существами, стояли у входа в пещеру, словно произведения искусства, созданные великим скульптором.
Цверги приходят по ночам, предлагают на обмен товары, что-то бомоча на своем странном языке, где каждое слово в новый день может означать совершенно иное, а каждая фраза – лишь изречение из старинных книг. Говорят, что цверги неразумны и только копируют людское поведение, подобно ворону, старающемуся запомнить человеческую речь. Не знаю, может быть, но Альфриг, с которым мы делили кувшин разогретого вина в морозную ночь, не казался неразумным. Цверг появился в моей хижине неожиданно. Пришел, уставший и измученный холодом и дорогой. Да, его речь была непонятной, но это не имело никакого значения. Помню, как часто он произносил фразу: «Зигфриду пора воссесть на отчий трон», каждый раз вкладывая в слова новый смысл.
Если увидеть вытатуированное на руке имя и вспомнить себя настоящего, то понимаешь, что цверги лишь порождения компьютерного мира, неигровые персонажи, чьи слова генерируются функцией случайного выбора. Но когда в руках зажата чаша с обжигающим губы вином, а возле тебя друг, то вы всегда найдете общий язык.
«Будем, за удачу».
«Зигфриду пора воссесть на отчий трон».
Он улыбался, мы чокались, пили, а потом наливали снова, и эта фаза Альфрига запомнилась мне на всю жизнь.
Говорят, что Берхард Смелый любил искусство и обожал хвастаться перед гостями окаменевшими цвергами. Пойманные карлики дожидались восхода солнца в клетках под открытым небом. Маркграф сам придумывал названия, которые придворный гравер выбивал на табличках. «Ужас первого рассветного луча», «Страх солнца», «Карлик, застигнутый нежданным рассветом», – исчезнувший маркграф был большим фантазером.
Впервые мне пришлось спускаться под землю несколько лет назад в пещерах Драгборна. Три очаровательные девушки, называвшие себя «Алым шиповником», наняли меня в качестве проводника. Те места я знал плохо, но за душой не было ни гроша, и я согласился на эту работу, позволив женщинам собою командовать. Пришлось отыгрывать роль опытного следопыта. Иногда это выглядело… забавно. Я часто ловил на себе заинтересованные взгляды своих нанимательниц.
Марлис, Тересия и Адела мечтали найти фиал возрождения. По слухам, эти артефакты создал Безумный Кроу, спрятал в недоступных местах и оставил чудовищ для их охраны. Странная логика, но от волшебника с таким прозвищем можно было ожидать чего угодно.
Девушки тщательно скрывали от меня карту, на которой крестиком обозначалась пещера с творением сумасшедшего колдуна. Фиал возрождения обещал вторую жизнь. Второй шанс. Вторую судьбу. Но «Алый шиповник» погибли, все трое. Отправились за сокровищем, оставив меня одного в лагере, и не вернулись. В пещере рядом с их растерзанными телами я нашел следы василиска. Они вели в глубину, туда, где среди свисающих сталактитов клубилась тьма и завывал подземный ветер.
Я похоронил девушек у входа, рядом с окаменевшими цвергами. Трижды возвращался за телами, после чего копал могилы, ломая оружие о камни.
Теперь я снова под землей. Стены прорытого троллем туннеля, высокого, не вынуждающего нагибаться, скрепляла засохшая слизь. Тень идущего впереди Олега то путалась у меня под ногами, то запрыгивала на стены, словно сгусток ожившей темноты. На поднятой ладони моего друга горел волшебный огонь, и пламя отражалось в голубых глазах Илвы. Девушка шла рядом со мной, ступала мягко и осторожно, как хищный зверь, чувствующий опасность. Илва напряжена – дотронься, и она либо вздрогнет от неожиданности, либо откусит тебе руку.
В подземелье гулял ветер. Обдувал лица, вздыхал, словно море в огромной пустой раковине, накатывался волной и отступал, скрываясь в темноте. Казалось, что это дыхание великана Имира, спящего в глубинах земли.
Где-то впереди должен быть тролль, утащивший в черепе мой меч. Мы либо найдем его логово, и тогда вновь придется драться, либо туннель выведет на поверхность. Возможно, тролль сдох от моего удара, и его тело лежит во тьме бесформенной массой щупалец.
Олег шел, выпрямившись, равномерно и быстро переставляя ноги. С момента спуска в подземелье он еще не произнес ни слова. Его тень в очередной раз метнулась на стену, и я с опаской на нее посмотрел. У тени были щупальца. Они, как и в комнате «Волчьей головы», тянулись ко мне, стараясь вцепиться множеством изогнутых коготков.
– Олег! – сказал я.
Щупальца спрятались. Мой друг остановился, но не обернулся. В его заплечном мешке шевелилась саламандра. Илва замерла и едва слышно зарычала, обнажив зубы. Мне показалось, что волосы у нее на затылке под тяжелой косой начали подниматься дыбом, и я опустил ладонь на ее шею.
– Х-х-е-е, – выдохнул Олег.
Эхо затихло в глубине туннеля: «Х-х-е-е».
Олег обернулся:
– Что? – спросил он нахмурившись.
Я перевел дыхание.
– Думаешь, они пойдут за нами?
– Обязательно. Сам Граф, конечно, не сунется, а вот своих людей в погоню пошлет. Во всяком случае, на его месте я бы так поступил. Такие, как он, не прощают врагов, боятся потерять авторитет в глазах банды. У нас в запасе есть время, пока они не раздобудут факелы.
Илва зажмурилась и вдохнула через нос сырой воздух туннеля.
– Идут, – сказала она и нагнулась.
Я испугался, что Илва превратится в волка, но она лишь опустила ладонь на землю.
– Человек десять, – девушка выпрямилась и вытерла запачканную слизью руку о свою куртку. – Только что спустились в туннель.
– У тебя такой нюх? – удивился я. – Можешь определить, что впереди?
– Нет, – покачала головой Илва. – У людей Графа резкий запах, я учуяла его еще на площади. Смесь пота, страха и отчаянья. Такой слышен издалека. А темнота впереди пахнет троллем. И опасностью. Мне трудно себя сдерживать, чтобы не стать… волчицей.
Мне захотелось ее обнять и успокоить, но, боюсь, Олег неправильно понял бы мой поступок.
– Я смогу их сдержать, – сообщил Олег, кивнув в сторону, откуда мы пришли.
– Нет! Мы идем дальше! Ты хочешь завалить проход, заперев нас в ловушке? Что, если впереди тоже тупик?
Я шагнул мимо него в темноту. Олег пожал плечами и пошел следом. Теперь моя тень бежала впереди.
– Но тролль же откуда-то приполз? – сказал Олег мне в спину.
Мы едва не бежали, зная о преследователях. Под ногами попадались осколки кирпичей и щепки – тролль рыл землю, не выбирая дороги, круша все на своем пути. Казалось, что вот-вот появится выход на поверхность, но мы все шли и шли по темному туннелю, сопровождаемые ветром.
– Издалека полз, – прошептал Олег.
– Под землей расстояние кажется большим, чем на самом деле, – сказала Илва.
– На самом деле, – повторил ее слова кто-то впереди.
«Ш-ш-ш», – накатился прилив подземного ветра. Саламандра захихикала.
Мы остановились. Огонь, горящий на ладони Олега, усилился и выхватил из темноты большее пространство. Пламя отразилось в двух глазах размером с блюдца. Олег отшатнулся, огонь вздрогнул, тени заплясали по туннелю.
– На самом деле, – сказали из темноты более испуганно.
«Ух-х-х», – скрылся ветер в глубине туннеля.
Я схватил Илву за плечи и зашептал ей на ухо:
– Все хорошо, успокойся, я рядом.
Ее ухо уменьшилось, снова став человеческим, выросшая на нем шерсть исчезла.
– Я в порядке, – сказала Илва и тихо зарычала.
Впереди лежал дохлый тролль, глядел на нас неподвижными глазами. Рядом с ним стояли два цверга. Один из них, с толстым носом, свисающим, как у обезьяны-носача, держал во рту курительную трубку и отрезал от тролля куски мяса моим мечом. Усы второго карлика топорщились в стороны и даже шевелились, делая его похожим на таракана. Усатый сжимал под мышкой заряженный арбалет и нанизывал срезанное мясо на прут. После того как нас заметили, арбалет мгновенно оказался у карлика в руке.
Для цвергов опасен лишь солнечный свет. Они стояли и недовольно щурились от волшебного огня моего друга. Нацеленный на нас арбалет ходил из стороны в сторону.
– Осторожнее с этой штукой, – сказал я. – Мы не причиним вреда. Нам нужно только пройти.
– Где выход? – нелюбезно спросил Олег.
Казалось, оружие в руках карлика не произвело на моего друга ни малейшего впечатления. Цверги переглянулись.
– На самом деле, – сказал Носач, оборачиваясь к нам и поднимая меч.
– Выход там есть или нет? – снова спросил Олег и махнул рукой, указывая в глубь туннеля. – Откуда приполз тролль?
– На самом деле? – удивился Носач.
– Тьфу! – плюнул Олег. Огонек на его ладони превратился в огненный шар.
– Что ты делаешь?! – заорал я. – Прекрати! Это всего лишь цверги! Они не опасны. Почти не опасны, – добавил я, глядя на арбалет.
Успею ли я его отобрать, прежде чем получу стрелу в живот? Не думаю, что стоит создавать лишние проблемы.
– Мы спешим. Нас преследуют люди Графа, – обратился я к карликам. – Мы идем дальше и расходимся мирно, договорились?
– На самом деле? – переспросил Носач и тут же обернулся ко второму: – Храф! – сказал он. – Храф!
– Храф! – заверещал Усатый, опуская арбалет.
Возникло сообщение: «Мастерство дипломатии достигло третьего уровня».
Мы прошли мимо цвергов, которые проводили нас тревожными взглядами. Олег остановился возле Носача и выхватил у него изо рта трубку. Карлик отшатнулся, выставив перед собой меч.
– Спасибо, – кивнул Олег. – Потом сочтемся.
– На самом деле, – пробормотал цверг, в его словах дребезжала злость.
– Прячьтесь, – сказал я. – Или бегите. Это мой меч, но пусть он будет для тебя подарком в обмен за трубку. Зигфриду пора воссесть на отчий трон.
Они защебетали, зачирикали друг к другу, а потом Носач ухмыльнулся.
– На отчий трон, – повторил он, и я услышал его мысли, далекие, шипящие, словно подземный ветер. – Вол-шеб-ник там.
Карлик махнул рукой в глубь туннеля.
– Что? – спросил я, но цверги уже слились со стеной.
Там, где они стояли, теперь клубилась мгла, будто карлики мне только привиделись.
Почему я услышал мысли цверга? Нахлынули забытые воспоминания из детства, которого не было. Я, тогда еще десятилетний мальчишка, спускался в сад по каменной лестнице. «Куда ты, господин? Отец не позволяет…» – пытался остановить меня Олх – слуга и телохранитель, но я лишь отмахивался от него. В саду меня ждал мой друг и учитель. Он мог быть камнем и деревом, ветром, несущим горячую пыль, и темнотой, приходящей, когда светит луна. И еще он мог быть человеком. Стариком, учившим меня держать меч и слышать, о чем думают нелюди. Я старался читать его мысли.
– Скорее, – бросила Илва. – Люди Графа уже близко.
Сейчас не время для воспоминаний. Я оставил их на потом, зная, что при первой возможности снова к ним вернусь, возвращая моменты придуманного детства. Было приятно осознавать, что есть нечто, загадочное и необычное, хранящееся в моей памяти.
Мы осторожно протиснулись мимо туши тролля, переступая через серые щупальца. Пробежали несколько десятков шагов и наткнулись на дыру в стене. Туннель шел дальше, но в этом месте земля осыпалась, освободив разрушенную кирпичную кладку.
– Туда? – спросил Олег, заглядывая в дыру. От огня на его ладони вспыхнули свисающие пряди паутины. – Чей-то подвал? Возможно, выберемся на поверхность?
В туннеле послышался вскрик.
– Тетива щелкнула, – сказала Илва, прислушиваясь. – Цверги. Наверное, у них с Графом свои счеты.
Я протиснулся сквозь дыру. Тьма в подвале была не такой непроглядной, как в туннеле, – на потолке сквозь щели в деревянной двери пробивались серые полосы света. Вдоль стен стояли сундуки и стеллажи, заполненные припорошенными пылью книгами, колбами, ретортами и неизвестными мне устройствами – всем тем, что любят хранить алхимики в своих кладовых. На ближайшей ко мне полке я узнал секстант, которым пользуются моряки и волшебники. Рядом в треснувшей реторте лежал глаз василиска, высохший и уже безопасный. В центре подвала в куче паутины сгрудились несколько лопнувших паучьих коконов, каждый размером с человеческую голову. Детеныши восьмилапого хищника давно выбрались наружу.
Противоположную стену занимал накопитель молний – большой стальной шкаф с множеством рычагов. Мелькнула мысль, а не загородить ли им дыру в стене, помешав преследователям? Нет, его не сдвинуть, слишком тяжелый. Да и опасно к нему прикасаться, бывало, что такие накопители хранили заряды десятки лет, выпуская молнии на свободу в самый неподходящий момент. Значит, выбираемся наверх.
Лестницы я нигде не нашел, пришлось подтащить под дверцу стеллаж.
– Олег, помогай, быстрее!
Я обернулся. Олег стоял в туннеле, раскинув руки. Из его рта торчала зажженная курительная трубка. Над ладонями плясали огни, на пол сыпались искры, разбегались и с едва слышными хлопками гасли в темноте.
– Огонь извечный, всепоглощающий, дай мне свою силу! Я выпускаю тебя на волю, сожги моих врагов! Развей их пепел. Освободи дорогу для твоего повелителя!
Слова у Олега выходили певучими, тембр звуков менялся от горлового баса до визгливых возгласов. Его речь завораживала, заставляла неотрывно прислушиваться. В ней слились природные стихии: тьма и огонь, силы вулканов и ветра, всесокрушающие и беспощадные.
Руки Олега сблизились, ладони сомкнулись, и по туннелю с ревом и клубами дыма прокатилась волна пламени. Я на мгновение ослеп. Илва упала на землю и завыла.
– Это их задержит, – услышал я возле себя обычный голос Олега. – Надеюсь, что они не успеют укрыться.
– Там же цверги! – Я разлепил глаза, перед которыми плыли огненные круги.
Олег, помогающий Илве встать на ноги, пожал плечами.
– Значит, не повезло.
Он закашлялся, вынул изо рта трубку, погасил и сунул в карман.
– Что за мерзость они курят? Пахнет как табак, а на вкус словно высушенные помои.
После чего поднялся на стеллаж, сбросив несколько книг. Упала и разлетелась вдребезги колба. Олег открыл дверь в потолке, стряхнув облачко пыли, и выглянул наружу.