По лицу Зарины разливалась улыбка.
С каждым резким движением она становилась все шире. С каждым обжигающим касанием все глубже и радостнее. Пот стекал по ее лбу и щекам. Целый град капель бежал и по лицу Гойтасира. Супруги словно оказались под таким редким, но обильным степным дождем. Он двигался быстро, рывками, как если бы пронзал ножом врага. В другой раз Зарине было бы больно. Но сегодня она стала женой Великого хана. Первой и единственной. Она подарит правителю сына, что продолжит дело отца и его род. И потому распалившийся не на шутку супруг мог делать все, что хочет.
Зарина кричала, и толстая кожа стен шатра дрожала от ее возгласов. Наверное, их слышала вся стоянка. Но никто из клана не посмел косо посмотреть или осудить хана и его семью. Женщина раскрыла рот и беззвучно застыла, ожидая, пока супруг завершит. Воздух в их жилище раскалился добела. Вокруг пахло соитием и влажной конской шкурой, на которой Гойтасир взял ее.
Великий хан сполз с жены и рухнул на спину. Зарина поспешила прижаться к нему горячим липким задом. Она с трудом переводила дыхание. Гойтасир же мерно дышал, его грудь медленно поднималась и опускалась, а в полуприкрытых глазах виднелись отблески чадящего факела. Ему не хотелось вставать. На мгновение хана посетила мысль оставить все как есть и не покидать шатер. Вечно лежать возле жены и не думать ни о чем.
Но мысли о грядущем сражении сами собой вторгались в его успокоенный разум. И вот удовлетворение от подаренной супругой любви сменилось переживаниями и чаяниями о ночи красного бога.
Она была особенной.
Ни один из шаманов и даже провидцев не брался предсказывать, когда наступит следующая такая ночь. Но ее предвестником всегда выступало одно и то же. За несколько дней до прихода часа стали и огня белая луна Хала, или, как ее называли неотесанные дикари с севера, Плея, начинала затухать. С каждым днем становясь все ущербнее и ущербнее, она исчезала совсем. И на следующую ночь небо озарял ее брат, Хунн, красный бог крови, войны и ярости. Едва он появлялся на небосводе, весь мир накрывало безумие и насилие. Люди теряли головы и начинали войну. Не только с врагами, но и с теми, кто был рядом, жил под одной крышей и даже спал в одной кровати.
Приход Хунна предвещали яркие всполохи по всему небу самых разных цветов, многим из которых еще не придумали названий. Красный бог появлялся неожиданно. Его можно было ждать много лет и не дождаться. Старики рассказывают, что иной раз он являлся несколько раз в месяц.
Последним пришествием бога был день, когда родился Гойтасир. Той судьбоносной ночью на их улус напали турлуки, обычно мирные кочевники из степей Вак’Хала. Обезумев от красного света Хунна, они пронеслись по пастбищам, вырезали скот и явились в поселение. Отец и его воины дали жесткий отпор захватчику. Ни один из турлуков не уцелел. Много жизней погасло в ту бесславную ночь. Но их сила и дух подпитали появление новой жизни. Когда отец вернулся в шатер проверить беременную супругу, он застал ее в окружении повитух и прорицателей. Все как один шептались, испуганные и смущенные, но завидев Великого хана замолкли. Лишь один из Старших, что присутствовал при родах, осмелился сообщить о случившемся и преподнес повелителю новорожденного сына. Кожа младенца, цвета свежего пепла, и копна черных волос – вот что увидел отец. Его первенец оказался помечен красным богом.
С этим наследием Гойтасир прожил двадцать шесть зим.
И вот Хунн явился вновь, чтобы подарить ему второе рождение. Ночь испытаний близилась.
Гойтасир провел ладонью по нежному стану жены и поднялся с лежака. Он омылся застоявшейся водой из глиняного кувшина, достал из сумки чистую одежду и придвинул ближе сапоги из тонкой кожи. Рукава длинной рубахи из белого сукна об небрежно закатал, подпоясал просторные льняные штаны широким поясом из змеиных кож и водрузил на голову длинный платок с тканым обручем, окольцованным вокруг черепа.
– Время пришло, мой хан? – подала голос Зарина.
– Да, супруга.
Гойтасир не собирался прощаться. Его испытание будет недолгим и успешным. В ином исходе он не сомневался. Пусть против него и выступит суровый противник, Хунн дарует победу только ему, помеченному его волей наследнику своего величия.
– Горцы из моего народа еще не прибыли?
– Мне не сообщали.
Зарина вздохнула.
– Навестишь нашу дочь перед отъездом?
– Мне нужно было настоять на том, чтоб Cулан осталась в улусе с остальным кланом, – насупился Гойтасир. – Здесь слишком опасно.
– За мгновение до обретения величия ты вдруг предался сомнениям, мой муж?
– Ты родилась и выросла далеко от степей, Зарина. Ты привычна к суровым горам и непогоде, – хан покосился на женщину и нахмурился. – Но живя под защитой горных вершин тяжело познать жизнь и быт моего народа в этих краях.
Супруга подползла с Гойтасиру, прильнула к нему еще влажной грудью и обвила его плечи.
– Быть может я и чужестранка, мой хан, – прошептала она, – но теперь я живу в этом мире с тобой, вижу его каждый день и принимаю таким, какой он есть. Для Сулан теперь будет опасно везде, ведь она не просто ребенок, но твоя дочь. Пусть она и не сын-первенец, но быть частью семьи Великого хана это честь. А еще огромная опасность. Злые люди захотят ударить по тебе и оставят лишь царапины. Но стоит им захотеть поразить твое сердце, они станут искать нас.
Гойтасир напрягся и, не поворачиваясь к жене, тихо ответил:
– Я знаю это.
– Тогда ты знаешь, что нам нет места безопасней, чем подле тебя. В улусе остались лишь старики, дети да горстка воинов. Почти весь клан сейчас здесь, рядом с тобой. Как и мы с Сулан. Твой отец настоял на нашем присутствии не просто ради того, чтобы мы насладились часом твоего величия и возвышения. О, мой хан, он хотел, чтобы ты научился оберегать клан так же сильно, как оберегаешь нас с дочерью.
Вождь рассмеялся и обернулся. Он стиснул Зарину в объятиях и покрыл ее лицо поцелуями.
– Жена нового хана мудрее самого хана. Я рад, что ты здесь, моя нежная царица.
– Я буду нежной только с тобой, Гойтасир, – улыбнулась девушка. – Как и ты со мной. К тем же, кто находится за пределами нашего дома, будь суров и безжалостен. Ведь доброты от них ты точно не дождешься.
– Да, моя Зарина. Я понимаю, – правитель отстранился от жены и встал с лежанки.
Затянув пояски на сапогах, проверив кинжалы в ножнах, Гойтасир взял свой ятаган и посмотрел на обнаженную супругу:
– Одевайся, дорогая жена. Ты найдешь меня у Сулан.
Хан вышел из шатра и замер на пороге, уставившись в небо. Огромные искрящиеся полосы перечеркивали весь простор, насколько хватало глаз. Они мерцали и переливались, подобно тысяче радуг, и их свет отражался от гладких песков пустыни. Было светло, почти как днем. Но Гойтасир не дал себя обмануть. Прекрасный, но призрачный свет сулил большие беды. На востоке из-за горизонта медленно выплывал диск красной луны.
Хунн скоро прибудет.
Нужно было срочно собираться в дорогу.
Из тени скал показалась фигура Кхарбела. Брат быстро пересек неровную каменную площадку и остановился в паре шагов от повелителя. Склонив голову в знак почета, он заговорил:
– Великий хан. Рад видеть тебя. Надеюсь, ты набрался сил перед трудным путем.
– Благодарю тебя за теплое приветствие, брат, – Гойтасир потрепал его по плечу. – Ты станешь моей правой рукой и первым Старшим из моего круга, если и впредь твоя верность не познает зависти к милости отца нашего.
Кхарбел стукнул себя кулаком по груди.
– Никогда, мой хан.
– Ближе тебя у меня нет никого. Я доверю тебе свою жизнь, если придется. И отдам ее, защищая тебя и твою семью.
– Не придется, вождь, – ухмыльнулся Кхарбел. – Я стану щитом тебе и царице! Мимо меня не проскользнет даже муха.
Над головой брата промелькнул тень грифа. Птица гаркнула в ночную пустоту и приземлилась на верхушке каменной гряды.
Гойтасир рассмеялся:
– Мухам придется быть крупнее этой птицы! Собирай воинов. Мы должны спешить. Я найду вас внизу возле скал.
Поклонившись, брат убежал исполнять поручения хана. Гойтасир же прошествовал по лагерю к юрте, где поселили его маленькую дочь с отвечавшей за ее сохранность и воспитание кормилицей. Старуха-наседка распласталась на полу пред вождем, едва тот прошел внутрь
– Оставь нас, – даже не посмотрев на нее, бросил Гойтасир.
Когда женщина покинула юрту, мужчина присел на край сложенной из бревен и веток кровати, где мирно спала маленькая девочка. Сулан. Она родилась через год после их с Зариной свадьбы. Гойтасир тогда вернулся из первого набега на родийцев, что посмели пройти по перевалам через Серые горы. Ему было примерно столько же, сколько сейчас Кхарбелу. Гойтасир улыбался, поглаживая дочку по черным, как вороново крыло, волосам, и вспоминал возвращение в аул. Супруга встретила его с маленьким свертком на руках и слезами на глазах. Едва ли что-то еще в его жизни доставляло большую радость, чем известие о рождении дочери. Будущий хан благодарил всех старых и нынешних богов. Сулан родилась белокожей, как мать, но лицом и характером пошла вся в отца. Бойкая, своенравная, но почитающая старших и прилежная в учебе.
– Всего несколько зим, и она будет готова к браку.
Гойтасир невольно вздрогнул. Только мягкая поступь Зарины до сих пор была не подвластна его чутью и слуху. Жена в своей манере бесшумно проскользнула в юрту и встала у входа, сложив руки за спиной. Хан покачал головой.
– У владыки южных аймаков подрастает будущий наследник, – вполголоса проговорил он, посмотрев на супругу. – Брак укрепит наш союз и приблизит день, когда кланы объединятся под властью Золотого трона.
– Сулан будет готова, – прикрыла глаза Зарина. – А я, надеюсь, к тому времени принести в этот мир твоего наследника.
Девушка медленно подошла к супругу и обняла его шею. Гойтасир услышал щелчок и ощутил касание холодного металла. Опустив взгляд, он заметил на груди серебряную цепь, с которой свисала небольшая, длиной с палец, фигурка: выполненный из розоватого аметиста с темными сиреневыми вкраплениями и прожилками женский образ.