– Зачем вам это? – генеральный директор «Карко и Марко энтертеймент» откинулся в кресле и бросил через стол бешеный взгляд. Такого взгляда обычно хватало, чтобы отбить у посетителей желание говорить.
Посетитель, поникнув на стуле для посетителей, полез в карман потрёпанной армейской куртки.
– Мистер Карко, – грустно сказал он, доставая трубку и кисет, – А зачем человечеству эротика?
Карко смачно впечатал ладонь в лысину, спустил по лицу, и гулко расхохотался.
– Ну-у-у, господин майор – протянул он сквозь хохот, – я думал, вы знаете.
Собеседник, задумчиво набивая трубку, ответил:
– Ну, один тех, кого считают вашим коллегой, говорил, что оно надо, чтобы стояло. Лично я, правда, не считаю его вашим коллегой.
Майор чиркнул зажигалкой, пыхнул облачком дыма и поднял на Карко взгляд, полный очень холодной ярости. Карко застыл. Майор вылил ярость в тихие слова:
– Я, знаете ли, не считаю, что привязывать к стенке, чтобы мишень не убежала, и всё равно попадать не в то отверстие – возбуждающее зрелище. В чём-то смешное. Но не эротичное. А экранизацию анекдота про обезьяну, проглотившую биллиардный шар, я не считаю даже смешной – несмотря на то, что шары разных форм и расцветок, а обезьян – стадо, даже если не считать тех, кто по другую сторону экрана.
Карко, мрачно потянулся к коробке сигар на столе.
– Я таким не занимаюсь. – тихо прорычал он, и отрубил кончик сигары гильотиной.
– Именно потому я и не считаю вас коллегой того господина. – процедил майор сквозь зубы, стиснутые на трубке. – И именно потому хотел бы услышать ваш, резко иной, ответ на вопрос: зачем человечеству эротика?
Карко закурил, приподнял взгляд к потолку и начал размышлять вслух:
– Ну, я полагаю, что ответ на этот вопрос – в различии эротики и порнографии. Можно сказать, в определениях. Порнография в древних Греции и Риме означала рекламу проститутки. Порно-проститутка, графо… в переводе не нуждается. И суть порнографии ныне не поменялась. Разве что всё стало сложнее и запутанее. Платить приходиться не только деньгами за траффик… ну, вы, наверное, читали отчёт кадровой службы оргсил по оценке косвенного ущерба от порнографии?
– Не весь и не детально. – майор затянулся, щурясь в улыбке и сказал клубами дыма: – Но видел сравнительные характеристики трёх типов подразделений: порнократического, моногендерного с изоляцией от любых порноисточников и гетерогендерного с управляемыми эротическими коммуникациями.
Карко опустил взгляд от потолка на майора и изобразил очень заинтересованное лицо. Майор встретил взгляд кивком:
– Да, я участвовал в создании этого раздела отчёта. И, между нами, профессионалами, скажу: даже не учитывая проблем Корпуса Священников, гетерогендерно-эротический вариант эффективнее минимум раза в два – это если нам нужны люди, чтобы грамотно делать дела, а не рабы, доведённые до готовности лечь под танк на благо хозяина.
– А при чём тут Корпус Священников? – удивлённо воскликнул Карко. – У него-то какие проблемы?
Майор, прицелисто прищурился и заглянул в глаза Карко. Тот спрятался за противной холодной улыбкой.
– А вы как думаете – какие проблемы будут у священника в полку задротов? А в роте, где от длительного воздержания начала меняться ориентация?
Карко растерянно почесал нос и буркнул:
– Да, пожалуй. А что вы обозначили «управляемые эротические коммуникации»?
– Охотно отвечу на ваш вопрос, когда вы… будем считать, о порнографии вы рассказали. А эротика?
Карко помолчал, глядя в потолок.
– Знаете, – начал он, – Эротика – это то, чем занимаюсь я. Так что мой ответ – на баннерах и на странице «моя философия».
– Он там весь? – мгновенно спросил майор – «Пламени в душу вашего праздника», «Я продаю душевный подъём», «Восхищение – это плазма, которая прожигает и очищает каналы истинного общения – того самого общения, которое решает все проблемы» – это всё, что вы можете сказать и художественно процитировать по теме эротики?
– Опа! – радостно воскликнул Карко. – гляжу, вы меня читали.
– Я вам что, душохакер – ходить на переговоры без подготовки? – притворно возмутился майор.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом Карко гулко расхохотался, а майор широко улыбнулся.
– Выпьем? – предложил Карко, – «Гамма-балансира» с женьшенем?
– Ого! – коротко ответил майор.
Карко выставил на стол флакон и стаканы. Разлил. Поднял свой. Подержал, пока майор поднимет свой. Стукнул донышком о край стакана майора и опрокинул в себя.
– Ну да, тост вырезан цензурой. – тихо, но отчётливо сказал майор и выпил. Карко замер. С невнятным мычанием продавил в себя выпитое и выплеснул хохот:
– Такого…такого не слышал!
– Так никто не слышал. Он же вырезан – ответил майор с вялой улыбкой. Карко выплеснул вторую волну хохота. Отхохотав, он разлил по второй, откинулся в кресле, и спросил:
– Думаю, Вы, майор – священник.
– Ещё нет. – ответил майор, затянулся и пояснил: – пока что я не поднялся над жизнью настолько, чтобы хладнокровно соблюдать тайну исповеди. Хотя Вы почти угадали – мне поступало уже два приглашения от Корпуса.
– Ого. – уважительно буркнул Карко и замолк, обдумывая сказанное.
Майор поднял взгляд в к потолку, и протянул:
– Второе предложение поступило после того, как я поставил командование перед фактом, что не являюсь прибором, который добывает… личную информацию из узконаправленных каналов, чтобы затем распространять её… широкой публике. То есть напрочь отказался от журналисткой деятельности.
Майор замолк, с прищуром глядя на Карко. Тот улыбнулся и добавил:
– Вы забыли сказать: «так же, как и Вы полностью отказались от сутенёрства, включая получение от своих моделей неустоек за срыв контракта выходом замуж».
Майор кивнул, поднял стакан и сказал:
– За чистое выполнение своего дела.
Карко махнул своим стаканом, выпил, стукнул им об стол и воскликнул:
– Так! Собственно, к делу. Конечно, в моей официальной рекламе изложено не всё, что я думаю про межполовые коммуникации вообще и эротику в частности. Но суть – во фразе «Восхищение – это плазма, которая прожигает и очищает каналы истинного общения – того самого общения, которое решает все проблемы». И в другой, которую…
– Вы высказали один раз в интервью? – подхватил майор – «Человек черпает силы творить будущее из общения с другим полом так же, как организм потребляет воздух, воду и еду. Лишите мужчину общения с женщинами, даже мысленного – и получите существо без будущего»
Карко укусил сигару, скрестил руки и пронзительно уставился на майора. Тот откинулся на стуле и благодарно улыбнулся.
– Знаете, майор, – медленно сказал Карко, – думаю, Вы нечеловечески хорошо подготовились к этой встрече.
Майор поднял руку, выставил указательный палец и резко покачал им.
– Не-е-е-ет. – потянул он. – Вполне человечески. Но очень профессионально и с глубоким интересом. Потому и ловлю влёт мысли, которые вы готовы в меня послать. И выжидаю главной – искреннего, лично мне высказанного мнения: зачем вы делаете человечеству эротику?
Карко стиснул зубы на сигаре и выцедил вопрос:
– А почему вас так интересует именно моё мнение по данному вопросу? Точнее, возвращаясь к началу – почему вы пришли ко мне, зная, что со мной договориться труднее?
– Во-первых, потому и пришли, что начав работать с Вами, мы сразу отсекаем все мелкие неприятности. И нам придётся подключаться только для решения проблем. Прощё говоря, Вы не любите паразитов на себе. И сами никогда не паразитируете на партнёрах. А во-вторых… дело в том, что и как Вы снимаете. Вы – художник, мистер Карко. В где-то-там есть фотографы, есть видеооператоры, ещё там есть команды маркетологов, которые пытаются активно удовлетворить потребности потребителей. Иначе говоря, там есть масса производителей плоского ширпотреба. А все Ваши работы… каждая Ваша работа – это очень текстурная вещь. Наверняка, Вам будет интересно узнать: люди, способные детально описать свои ощущения…
– Младший командный состав, например? – вклинился Карко.
– Точно! – майор выстрелил пальцем в Карко и продолжил: – эти люди рассказывали, что подавляющее большинство Ваших работ помогает видеть глубину души и чувств в окружающем. Они, эти работы, заставляют мечтать и тосковать, они заставляют ценить тех, кто есть, и относиться к ним нежнее. Ваши работы всегда оставляют место для додумывания, и чистых строк в них всегда больше, чем написанного. И потому зрителя тянет… взять умственный карандаш или стило – и заполнить пустоту своими мечтами.
Майор замолк, глядя на реакцию Карко. Тот смотрел в стол. Помедлив несколько секунд, тихо сказал:
– Майор, думаю, вам всё-таки следует войти в Корпус Священников.
– Думаю, пока всё-таки рано. – ответил майор. – Я всё-таки не получил от вас ответ на вопрос – зачем? – и начал выдавать его сам. То есть исповедник из меня плохой.
Карко помолчал. Тяжело вздохнул. Медленно наполнил стаканы, поднял свой и заговорил:
– Мне было тринадцать лет. Мир вокруг начинал приходить в себя после Войн-На Вылет. Сеть никто не регулировал. По сети ходило многое. Как-то раз одноклассник разослал линк на… как он назвал… «пацтульная абасака». Файл был гнусный. Так сказать, актёрша была в предсмертном возрасте. Ну… сценарий – обычный по тем временам, за исключением того, что актёрша по-старушечьи причитала и хваталась за сердце. Не знаю… может, она сыграла. В общем, в том клипе она умерла. Это по тем временам тоже не было чем-то из рук вон.
Карко тяжело вздохнул, собираясь с духом и продолжил:
– Потом я… меня порвало на части – я рыдал от горя, что люди делают такое, и бился в стены от бешенства на других, которые это смотрят и ржут. Горе кончилось. А вот бешенство остыло в острую ярость. Точнее, совсем остыло оно потом, когда мы с другом поймали того урода, что разослал ссылку, нашли загибающуюся от голода древнюю проститутку и сняли… ну, вы, думаю, видели.
– Ага. – мрачно буркнул майор. – А критики-то мучились, откуда в «Как вы любите сынов?» такой накал страстей.
Карко покивал и сказал:
– А дальше вы знаете. Клип попал в волну – как раз шло гашение трансляции военного бешенства новым поколениям… и ещё он ударил по мечтам миллионов тёток, у которых мужья не пришли с войны. А ещё этот урод с дружками меня не дорезал, и попался – и на суде рассказал про «абасаку». В общем, из больницы я вышел «многообещающим мастером острой социальной порнографии».
Карко хмыкнул.
– Знали бы вы, как всполошился автор этого ярлыка, когда в интервью на пороге больницы я ответил, что в моих планах снять клип с ним. Было чем-то приятно, что бояться меня – тринадцатилетнего шкета с парой приятелей и старой раздолбаной голокамерой. Думаю, тогда дело было в том, ярость во мне остыла, но никуда не делась. Та самая ярость, что гнёт окружающих…
Карко помолчал.
– А на том ток-шоу, где нас с ним столкнули лбами, я понял – создание и распространение порнухи остановить никогда не удастся. Вынуждать других людей реагировать, дёргать их за ниточки – это в крови, в сути людей. А секс – это то, на что люди всегда будут согласны реагировать. И всё, что я могу сделать – дать людям резкое, чёткое, безжалостное понимание, где – то, что мы с вами назвали эротикой, а где – деньги за грязь. Этим я и занялся.
Недавно в одном форуме был спор о том, считать ли мои работы частью культурной Магистрали или наоборот. Сошлись на том, что я – в Магистрали, только опережаю её минимум на пару лет.
Карко поднял взгляд и завершил:
– Так что, получается, я сделал то, что хотел.
– Не совсем. – сказал майор. – Вы отлично подготовились к тому, что Вам предстоит. Точнее, нам предстоит.
– Кому – нам? – мрачно буркнул Карко. Взгляд его начал наполняться бешенством.
– Мне и Вам. – с улыбкой сказал майор. – Простите, я не представился полностью.
Майор тщательно положил трубку на стол, помедлил, а потом вскочил, бросая ладонь к виску, и отчеканил:
– Генерал-майор Всеволод Трижилин, заместитель начальника кадровой сети оргсил по особым операциям.
– О. Пань. Ки. – громко прошептал Карко. – Во я…
Потом он спохватился, и махнул рукой на стул. Трижилин сел, подобрал трубку и уставился на Карко.
– Итак, – сказал Трижилин – думаю, мы обсудили всё. Зачем это нужно нам, зачем это нужно вам, почему нам нужно работать именно с вами. Осталось только понять – согласны ли Вы влезть в эту работу?
Карко помедлил, глядя в сторону, потом поднял взгляд собеседнику в глаза и тихо спросил:
– А где мышеловка, господин генерал-майор?
Трижилин криво усмехнулся и сказал:
– Неужели вы думаете, что мы будем спускать на вас готовые сценарии – и просто пользовать вас постановщиком? Не надейтесь, Семён Эмиль Маркесон Карко, не надейтесь. Я просто собираюсь дать вам доступ к кое-каким данным, а кое-другие данные выдавать на обязательное изучение.
– Например, статистику изнасилований, совершённых рядовым и сержантским составом оргсил? – мрачно буркнул Карко.
Трижилин прицелисто прищурился и пыхнул трубкой.
Карко помолчал, и мрачно буркнул:
– Вы ещё скажите, к кому пойдёте, если я откажусь – чтобы на профессиональной ревности поиграть.
– А ни к кому не пойду! – резво ответил Трижилин. – Больше не к кому. Бог не идиот – он не приводит в нужное время в нужное место более одного нужного человека.
Карко поднял на Трижилина мрачный взгляд. Трижилин встретил мрачность спокойной улыбкой. Карко помрачнел ещё больше и спросил:
– А что делает всевышний, если этот, мать его, избранный, сбегает из нужного места или пережидает нужное время?
– Думаю, богу по фигу, а вот этот бедолага проводит остаток жизни в попытках вернуться в это самое время и место. Да только немножко без толку. В нашем случае полагаю, Вы будете пытаться продолжать свою работу, но уже без нашей информационной поддержки. И – особо обращу внимание – будете пытаться яростно и остервенело, что не рекомендуется при создании шедевров.
Карко хмуро помолчал. Рывком выскочил из кресла Подхватив со стола связник, он налепил его на голову и набрал какой-то номер. Трижилин, откинувшись на стуле, с глубоким интересом наблюдал за его действиями.
– Преподобный? – прорычал Карко. – Примите, пожалуйста жалобу… что? Да, Трижилин… ЧТО? ОДОБРЕНО?!.. «Ему – можно»!!? Какого?!..
Карко на несколько секунд застыл, выслушивая собеседника и сдуваясь с каждым услышанным словом. Тихо буркнул невнятное подтверждение и снял связник. Хмуро посмотрел на Трижилина, и буркнул:
– А какого ты…?
– Сказал, что я не – священник? – подхватил Трижилин. – Простите, мне показалось, что вы хотели знать, являюсь ли я сотрудником Корпуса Священников. И я ответил, что нет, не являюсь. И, более того, делегирование Права Проповеди – это ещё не введение в сан.
Карко вернулся в кресло, достал из стола бутылку Бета-Экстремайзера, свинтил пробку и выхлебал её залпом.
– Так! – сказал он и грохнул бутылкой об стол. – Мне нужно всё обдумать!
– В смысле, прописать условия договора? – уточнил Трижилин.
Карко вбил в него бешеный взгляд и холодно процедил:
– Господин генерал-майор, посещение окончено. Я намерен обдумать ваше предложение и настоятельно прошу Вас покинуть мой кабинет.
– Ладно! – Трижилин вскинул ладони и поднялся со стула.
– Вот. – Трижилин выхватил из кармана две папки документов, – думаю, это поможет Вам обдумывать.
Козырнув, Трижилин повернулся и направился к двери кабинета.
Дождавшись, пока за ним закроется дверь, Карко поддёрнул к себе одну из папок и распахнул её. Увидев заголовок первого документа, он замер и начал багроветь. Потом, с тихим яростным рычанием пролистал папку и замер, невидяще глядя на последнюю страницу.
Издав рёв бешеного отчаянья, Карко метнул папку в дверь.
– С ХЕРА ЛЬ?!?! – заорал он в дверь.
Дверь приоткрылась и в щель осторожно заглянул Трижилин.
– А что бы ты стал делать, если б я попытался просто поставить тебя перед этими фактами? – грустно спросил Трижилин – А теперь у нас есть хотя бы пятьдесят на пятьдесят, что ты возьмёшься за эту работу. До свиданья.
Трижилин закрыл дверь.
Карко секунду помедлил и рявкнул:
– МАЙОР!
Трижилин приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
– Зайди. – буркнул Карко, мрачно глядя на папку, которая валялась у порога.
Трижилин вошёл и закрыл дверь.
– Подай. – буркнул Карко, кивнув на папку.
Трижилин поднял папку, подошёл к столу и положил папку перед Карко.
– Садись. – буркнул Карко, кивая на стул.
Трижилин сел.
Карко медленно открыл папку на второй странице и упёр взгляд в сенсорное пятно ДНК-подписи. Потом Карко взорвался движением: правая рука выхватила из рукава левой клинок, полоснула по запястью левой и вбила клинок в стол. Мазанув правой рукой по надрезанному запястью, Карко впечатал окровавленную ладонь в сенсорное пятно и поднял яростный взгляд на Трижилина. Тот смотрел на Карко с каменным лицом.
– Вот так у нас в квартале заключали договора насмерть. – прошептал Карко. – И если засеку кидалово – мне до дюзы: реинкарнирую всех, кого успею.
– Верю. – серьёзно сказал Трижилин.
Карко всмотрелся в глаза нанимателя, цыкнул и убрал руку с договора.
Трижилин опустил взгляд на кровавый отпечаток, закрывавший пол-страницы. Карко захлопнул папку и подвинул её Трижилину. Тот помедлил, глядя в глаза Карко, молча взял папку и поднялся со стула.
– Трижилин, – тихо прорычал Карко в спину Трижилину. Тот встал на пороге и повернулся. – Когда начинаем?
Трижилин глянул на старинные часы, висящие на стенке, перевёл взгляд на Карко и сказал: – Сержант связи с терминалом доступа к базе кадровой службы сидит в холле – то есть будет у вас через пять минут. На обновление знакомства с ним – он из вашей школы, только на три года младше – уйдёт минут десять-тридцать… То есть Вы начинаете как захотите. А я уже начал.
Трижилин махнул ладонью к виску и вышел. Карко посмотрел на дверь, перевёл взгляд на свой экземпляр договора и тихо прошептал:
– Во. Я. Попал.