На следующий день я снова отправилась в магазин «Страз» к самому его открытию. Верный Ромка сопровождал меня до места, а потом непринужденно затерялся в уличной толпе. Мы договорились, что он войдет в магазин после моего ухода – вряд ли Адам Станиславович заподозрит в чем-то одинокого праздношатающегося подростка.
Настроена я была на серьезный разговор. Меня еще поддерживала уверенность, что сестра Адама Станиславовича действительно замолвила за меня словечко и дала самую лестную характеристику. В ее присутствии, к тому же, будет сложно отрицать очевидное.
Однако, когда я вошла в магазин, меня ожидало разочарование. Эдиты Станиславовны в торговом зале не оказалось. За прилавком стоял сам хозяин – неприступный, застегнутый на все пуговицы мужчина. На нем был черный пиджак, серый жилет и строгий галстук. Обрюзгшее лицо, покрытое сетью красноватых прожилок, выглядело надменным и скучающим.
Мельком посмотрев в мою сторону, Адам Станиславович продолжил разговор с каким-то худощавым, коротко стриженным парнем, который, видимо, выбирал подарок для своей девушки. В таких случаях молодые люди зачастую выглядят растерянными и смущенными, словно совершают нечто предосудительное. Может быть, их угнетает мысль, что они выбрасывают деньги на ветер.
Этот парень тоже чувствовал себя неловко – это сразу бросалось в глаза. Вдобавок Адам Станиславович, профессионально угадав в парне никудышного клиента, разговаривал с ним явно резко и небрежно. На мой взгляд, это был самый надежный способ отвадить покупателя.
Но, наверное, я плохо разбираюсь в тайнах бизнеса – гораздо хуже, чем, к примеру, Адам Станиславович. Он же действовал безошибочно, моментально распознав в покупателе натуру закомплексованную и управляемую. Подавив парня плохо замаскированным презрением, Адам Станиславович постепенно навязал ему свою волю, пустив в ход весь арсенал – мимику, снисходительный тон, равнодушный взгляд – и, наконец, вынудил купить именно то, что хотел продать, а вовсе не то, что представлял в своем воображении парень. Я это поняла по торжествующему огоньку, который на мгновение мелькнул в глазах ювелира.
В каком-то смысле мое присутствие способствовало этой сомнительной сделке. Один на один парень еще как-то выдерживал психологическую атаку, но появление свидетеля, да еще женщины, сломило его окончательно. Приняв независимый вид, он сделал наконец свой выбор, который ему, по сути, навязал Адам Станиславович, и полез в карман за деньгами.
Адам Станиславович удовлетворенно кивнул и принялся упаковывать товар. Он вложил его в футляр, потом завернул футляр в хрустящую цветную бумагу, и наконец перевязал все ленточкой. Приняв от покупателя деньги, он вручил ему сверток и, почти не глядя, выбил чек на кассовом аппарате.
– Заходите к нам еще! – сказал Адам Станиславович в заключение.
Тон его при этом сделался почти добродушным. Но по лицу парня я поняла, что здесь он больше не появится никогда.
Впрочем, это были не мои проблемы. Едва оставшись с Адамом Станиславовичем наедине, я изобразила на лице одну из самых обворожительных своих улыбок и спросила:
– Простите, а Эдиты Станиславовны сегодня нет?
Ювелир посмотрел на меня очень внимательно. Глаза у него были холодные и колючие. По-моему, он уже догадался, кто я такая, но не подал виду.
– А вы знакомы с Эдитой Станиславовной? – настороженно спросил он.
– Вчера познакомились, – весело ответила я. – Она вам про меня не говорила? Моя фамилия Бойкова. Я редактор газеты «Свидетель», может быть, приходилось читать?
– Я читаю только специальную литературу, – сухо сказал Адам Станиславович. – Политика меня не интересует.
– Нас тоже! – с энтузиазмом подхватила я. – Наша газета посвящена криминальной жизни, в первую очередь нашего города, конечно.
– Делаете бизнес на чужих несчастьях? – холодно осведомился ювелир.
– Можно сказать и так, – ответила я. – Но мы придерживаемся иного мнения. Нам кажется, что мы вносим некоторый вклад в борьбу с преступностью. Молчать о ней – это не выход.
Адам Станиславович скептически покачал головой. По его лысине прокатился световой блик.
– Впрочем, это меня тоже не интересует, – неуступчиво заявил он. – Не совсем понимаю, что привело вас сюда. Эдиты Станиславовны сегодня не будет.
«Ого, это неспроста, – подумала я. – Разговор-то, кажется, будет не таким легким, как хотелось бы». Но отменять его я, разумеется, не собиралась.
– Жаль, – заметила я. – Она, случайно, не заболела?
– Насколько мне известно, не заболела, – терпеливо ответил ювелир. – У вас есть еще вопросы?
– Есть, – сказала я. – Откровенно говоря, я пришла именно к вам, Адам Станиславович. Ваша сестра обещала лишь предупредить…
– Нет, она меня ни о чем не предупреждала, – слегка раздражаясь, сказал ювелир. – А что, собственно, случилось?
Мне было ясно, что он притворяется. И сестру он убрал сегодня специально, зная, какая она болтушка. Но тем не менее отвечать ему придется – никуда он не денется.
– По правде говоря, это мне хотелось вас расспросить, что случилось, – широко улыбаясь, сказала я. – Позавчера вечером…
Адам Станиславович вскинул вверх руки.
– Довольно! Прошу вас не касаться этой темы! – с отвращением глядя на меня, вскричал он. – Только папарацци мне здесь не хватало! Милиция, соседи… Сколько можно? Никаких комментариев, уважаемая!
– Вы не хотите рассказать мне об ограблении? – огорчилась я.
– Совершенно верно! – категорически мотнул головой ювелир.
– Но почему?! – Я решила до поры притвориться наивной дурочкой.
Адам Станиславович возвел глаза горе и скорбно сжал губы. Потом он сказал брюзгливо:
– Что ж, если вас интересует что-нибудь из украшений, я не смею вам препятствовать… Но определенно заявляю – об этом инциденте разговаривать я не желаю!
Я вздохнула и покорно сказала:
– Ну что ж, не хотите – как хотите! Может быть, поговорим тогда о телевизоре?
Адам Станиславович стоял вполоборота ко мне и после моих слов даже не повернул головы. Выдержка у него была что надо. Только шея напряглась – словно одеревенела.
– Поговорим о чем? – тусклым голосом произнес он. – Я, кажется, ослышался? Вы сказали…
– О телевизоре! – подхватила я. – О прекрасном телевизоре фирмы «Сони», который вы купили с рук за полцены.
Адам Станиславович медленно обернулся. На губах его заиграла ледяная улыбка.
– Простите, вы такая странная женщина… – проговорил он сквозь зубы. – Таких не часто встретишь. Я, знаете ли, человек солидный, одинокий, к шуткам и розыгрышам не расположен. Поэтому, может быть, найдете другой объект для своих упражнений? Я не в силах оценить ваш тонкий юмор…
– Адам Станиславович, – проникновенно сказала я. – Никто и не собирался шутить. Может быть, вы боитесь последствий? Ведь, скорее всего, телевизор был краденый. Но мы постараемся уладить дело так, чтобы вы не пострадали, поверьте мне!
Адам Станиславович смерил меня взглядом и отчеканил:
– А я вас уверяю, никакого телевизора я с рук не покупал! Это ваши фантазии! Или какая-то странная попытка шантажа – я не знаю… С чего это вам взбрело в голову?
Несмотря на его тон, я ощутила заметное беспокойство, начинавшее исходить от моего собеседника. Ему очень хотелось от меня избавиться, но еще больше хотелось сделать это без шума.
– Эдита Станиславовна мне сама рассказала, – простодушно заметила я. – Не могла же она соврать? И потом, я своими глазами видела коробку от телевизора у вас в подсобке…
Адам Станиславович резко оборвал меня, выбросив вперед ладонь.
– Минуточку! – почти вежливо сказал он, вышел из-за прилавка и запер входную дверь.
Проделав эту операцию, он вернулся ко мне и изобразил приглашающий жест.
– Прошу! – провозгласил он. – Чтобы снять последние недоразумения! Пройдемте в подсобку, и вы покажете мне эту самую коробку!
Я послушно пошла за ювелиром, уже догадываясь, что никакой коробки не увижу. Так оно и вышло. Вот только ее отсутствие в моих глазах выглядело еще подозрительнее.
– Понимаю, – сказала я. – Вы срочно решили вопрос с отходами. Но ведь не выбросили же вы на помойку и сам телевизор, Адам Станиславович? Как-никак, он почти двенадцать тысяч стоит!
У меня с языка едва не сорвалось: «А вы ведь – скряга», но в последний момент я успела удержаться.
– Послушайте, драгоценная! – скучным голосом заговорил ювелир. – Не понимаю, о каком телевизоре вы все время толкуете? У меня в спальне стоит телевизор… Кажется… да… Но он у меня давно – два года – и я уже не припомню, сколько он стоит… Что касается коробки, которую вы якобы видели… Тут было полно всякого хлама, это правда… Даже не знаю, откуда его столько набралось! И потом, Эдита Станиславовна – ужасная фантазерка! Она была такой с детства. Пожалуй, неудивительно, что вы с ней сошлись…
Адам Станиславович замолчал и искоса поглядел на меня испытующим взглядом. Ему очень хотелось меня убедить.
– Значит, коробки не было? – спросила я. – И телевизор вы две недели назад не покупали? И сестра ваша строит воздушные замки?
– Совершенно верно! – убежденно сказал Адам Станиславович.
Мы несколько секунд помолчали, а потом я, вздохнув, сказала с укоризной:
– Ах, Адам Станиславович! Напрасно вы избрали такую тактику! Меня трудно убедить в том, что молоко – черное, а уголь, напротив, – белый. Я как акын – что вижу, о том и пою. Конечно, несмотря на хрупкость конструкции, которую вы выстроили, она могла бы сработать, но для этого нужно два условия.
– Вы о чем? – настороженно спросил ювелир.
Я загнула один палец на левой руке и сказала:
– Ну, во-первых, вряд ли у вас хватило духу избавиться от телевизора, верно? Он наверняка так и стоит у вас в спальне… С заводским номером, с датой изготовления… идентифицировать его ничего не стоит.
По глазам Адама Станиславовича я поняла, что попала в точку. Кроме того, на губах у него появилась кислая гримаса, словно ювелир обдумывал какую-нибудь неприятную мысль. Мне показалось, что я догадалась, какая это мысль.
– И избавляться от него уже поздно, – заявила я. – Теперь мы будем за вами следить…
– Что за дурацкая фантазия! – не вытерпел Адам Станиславович. – С какой стати я буду избавляться от собственного телевизора?! Все это высосано из пальца… Но вы говорили, что у вас два условия? – нетерпеливо добавил он.
– Это не мои условия, – возразила я. – Это условия, при которых ваша ложь имела бы смысл. Одно я уже обозначила, если можно так выразиться. А теперь второе – и главное! – Я сделала эффектную паузу. – В коробке от телевизора я нашла кассовый чек из магазина «Голубой бриллиант». Он двухнедельной давности, а дата и время покупки подтверждают, что купили его не вы! Собственно, я знаю человека, который в тот день приобрел «Сони». Его обокрали в тот же вечер. Не сомневаюсь, что продавцы сумеют опознать и покупателя, и телевизор. У покупателя была уж очень колоритная внешность…
– Зачем вы мне все это рассказываете? – перебил меня ювелир. – Вы намерены обвинить меня в краже?
– Отнюдь нет, – сказала я. – Мне просто нужно знать, у кого вы две недели назад купили телевизор. То, что он у вас давно, – неправда. Ваша сестра сказала, что у вас раньше не было телевизора вообще!
– Идите вы к черту! – вдруг выпалил Адам Станиславович. – Ничего вы не докажете! Какой, к черту, чек? Какой покупатель? Я ничего не знаю! Мало ли что вы выдумаете! Давайте прекратим этот бессмысленный разговор!
Но меня уже было невозможно остановить.
– Я не думала произвести на вас впечатление таким пустяком, как чек, – сказала я. – Действительно, мало ли, каким образом попал он ко мне в руки? Но, хотя сам чек ничего не доказывает, он может послужить основанием для того, чтобы вашей покупкой заинтересовался следователь, который ведет дело о похищенном телевизоре. Я просто отнесу чек ему и расскажу, где и при каких обстоятельствах его нашли. Думаю, ему будет любопытно потолковать с вами на эту тему. И скорее всего, он попросит у вас разрешения взглянуть на ваш телевизор. Думаю…
– Стоп! Я все понял, – оборвал меня ювелир. – Вы прилипчивы, как осенняя муха. И откуда только вы взялись на мою голову?! Ну, хорошо, ваша взяла. Я купил телевизор с рук, и что же дальше?
– Мне хотелось бы знать подробности, – скромно сказала я.
Адам Станиславович некоторое время раздумывал, опустив голову. Розовая лысина, обрамленная сединой, делала его похожим на монаха-католика – или, скорее, на какого-нибудь монашеского начальника – на аббата, например. Он и выразился далее как-то загадочно, по-церковному.
– Да будет каждый судим по делам его, – пробормотал он непонятно и обреченно махнул рукой. – Давайте продолжим разговор в моем кабинете! Здесь неудобно – я чувствую себя участником какого-то фарса!
Он решительно двинулся к выходу, не дожидаясь меня. Мне пришлось поторопиться. Несмотря на свою полноту, Адам Станиславович оказался очень подвижен. Широким шагом он прошел по коридорчику и открыл какую-то дверь. Мы оказались на кухне.
Кухня как кухня – ничего особенного. Пожалуй, даже слегка запущенная – что, впрочем, неудивительно для старого холостяка, да еще постоянно занятого. В глаза мне бросились решетки на окнах – прочные, надежные, из неокрашенной витой стали.
– Боитесь грабителей? – спросила я.
Адам Станиславович покосился в мою сторону.
– Мне есть за что бояться, – коротко сказал он. – Вы бы на моем месте тоже боялись.
– Разумеется, – согласилась я. – Я сказала это без всякой задней мысли!..
Но Адам Станиславович счел долгом объясниться.
– Я живу, как видите, один, – сварливым тоном сказал он. – У меня здесь и магазин, и квартира… Два в одном флаконе, как сейчас принято говорить… В доме много ценного. Пренебрегать мерами безопасности было бы непростительным легкомыслием. У меня есть оружие, у меня решетки, у меня все на сигнализации! Это влетает мне в копеечку, но иного выхода нет! В наше время полно охотников до чужого добра!
– Вы совершенно правы, – горячо поддержала я ювелира. – Позавчера я своими глазами могла наблюдать…
– Вы опять об этом! – криво усмехнулся Адам Станиславович. – Дался вам этот идиот! Форменный придурок! Глаза квадратные, изо рта разит, пистолет в руке ходуном ходит…
– Значит, пистолет был? – спросила я.
– Обыкновенный пугач! – презрительно бросил ювелир. – Впрочем, выглядел как настоящий… Я не стал испытывать судьбу – нажал на кнопку вызова… Но что же мы встали? Прошу за мной!
Мы прошли еще через одну дверь и оказались в уютной прихожей. Входная дверь была хорошо укреплена и снабжена замками и сигнализацией.
– Это, собственно, вход в квартиру, – пояснил Адам Станиславович. – Днем здесь сигнализация отключается, но кнопка в магазине всегда в работе. Держать сигнализацию включенной днем хлопотно – если кто-то приходит, нужно звонить каждый раз на пульт.
Из прихожей мы попали в довольно просторную комнату, в которой я сразу угадала мастерскую. Здесь стояли три стола, оборудованные специальными лампами, тисочками, станочками и еще массой предметов неизвестного мне назначения. Повсюду были разложены инструменты, расставлены флакончики с непонятными надписями, мотки проволоки, металлические брусочки, пластмассовые разноцветные заготовки… Пахло в мастерской каким-то острым и сладковатым химическим запахом.
– Здесь я работаю, – буркнул Адам Станиславович. – Творю!.. Впрочем, вряд ли вам это интересно…
– Напротив, очень интересно, – возразила я. – До сих пор мне приходилось только носить украшения, но я понятия не имею, как их делают. Тем более удивительно, что вы их создаете из таких вещей, которые в принципе не являются предметами для украшения.
– Вы удивляетесь потому, что находитесь в плену традиции, – снисходительно пояснил Адам Станиславович. – Зачастую приходится сталкиваться с таким фактом, что женщина стремится украсить себя непременно драгоценными металлами, драгоценными камнями, не обращая внимания на форму, в которую они облечены. Но это в корне неверный подход! Украшение должно являться произведением искусства – только тогда оно будет подлинной ценностью. Обвешаться как попало сляпанными побрякушками? Для чего? Чтобы показать, что у вас водятся денежки, но напрочь отсутствует вкус? Благодарю вам, как говорят в Одессе!
Посмотрите сюда! Видите это ожерелье? Какая игра цвета, какие изящные линии! Оно не закончено, но я без ложной скромности могу сказать, что оно будет произведением искусства. А ведь это не драгоценный камень, нет! Акриловые пластмассы с незначительным вкраплением серебра… А взгляните на это чудо! Это трубчатая сталь. Вам нравится? Это совершенно не похоже на традиционные ювелирные изделия, однако эта конструкция рассчитана столь точно и столь вдохновенно, что вы просто ахнете, если увидите ее на себе. Эта вещь будет следовать каждому изгибу вашего тела, она станет как бы вашим продолжением, одновременно подчеркнув самые выгодные пропорции фигуры. Вы как бы переродитесь, надев эту вещь…
– Да, наверное, – вздохнула я. – Но ведь она, кажется, тоже не закончена?
– Совершенно верно, – слегка бранчливо подтвердил Адам Станиславович. – Катастрофически не хватает времени! А тут еще этот телевизор, этот идиот-грабитель!..
– Зачем же он к вам все-таки полез? – поинтересовалась я. – Не собирался же он разжиться здесь сталью и акриловыми пластмассами?
– Но я же говорю, это был невероятно тупой тип! – в сердцах ответил Адам Станиславович. – Какой-то маргинал! По-моему, он сам не понимал, чего хочет. Увидел блестящие камешки и ворвался. Ведь не мог толком сформулировать своих побуждений!
– Что же, он просто молчал? – удивилась я.
– Вот уж нет! – усмехнулся Адам Станиславович. – Он выложил все слова, которые ему известны. Из них большая часть была матерных. Первое, что он потребовал, достав свою пушку, чтобы я лег на пол. Я выполнил его требование, разумеется, подав сигнал тревоги. К счастью, милиция приехала очень быстро. Этот тип был настолько глуп, что пытался стрелять. Но у него ничего не вышло. По-моему, он был этим крайне удивлен. Да-да, он выглядел ошарашенным, как ребенок, которому вместо конфеты подсунули кусочек дерьма!
– Вот как? И почему, как вы думаете?
– Да я не хочу ничего думать? Еще мне не хватало думать по этому поводу! У меня полно других забот!
Я понимающе кивнула.
– Эдита Станиславовна говорила, что у вас много клиентов из состоятельных слоев общества…
Ювелир бросил на меня мрачный взгляд из-под седых бровей.
– Эдита Станиславовна так говорила? – недовольно произнес он. – К сожалению, бог создал женщину из ребра мужчины. Материала, видимо, было маловато, и язык у нее оказался без костей!.. Состоятельные слои общества! Смех! Я вам уже говорил, к чему стремятся те, у кого мошна набита до отказа. Обвешаться золотом и прочей мишурой, чтобы быть похожей на рождественскую елку!
– Ну, не все же такие… – заметила я, потому что не знала, что сказать.
– Большинство! – категорически заявил Адам Станиславович.
Но, похоже, он не желал дальше развивать эту тему. Ему больше хотелось поговорить о своих экспериментах, и он с большим сожалением отошел от рабочего стола, распахнув передо мной очередную дверь.
Наконец-то мы попали в хозяйский кабинет. Здесь было довольно уютно, но мрачновато – тяжелые кресла из черной кожи, рабочий стол из темного дерева, такой же шкаф для книг и стены, отделанные панелями из мореного дуба. Обстановка затворника. Впечатление усиливалось все теми же решетками, закрывавшими прямоугольник окна. Правда, эти решетки несколько отличались от тех, что я видела в соседних комнатах – они были сделаны более искусно, я бы сказала, изящно, и не слишком бросались в глаза.
Еще я заметила в углу кабинета сравнительно небольшой сейф – не вульгарный железный ящик, а настоящий – бронированный, из вороненой стали с блестящей металлической окантовкой. По-видимому, он был привинчен к полу.
На столе, кроме старомодной настольной лампы, ничего не было – даже телефона. Видимо, хозяин в этой келье полностью отключался от внешнего мира. Хотя, возможно, он просто пользовался мобильником.
Книжный шкаф был заполнен солидными толстыми фолиантами, насколько я успела заметить, в основном относящимися к ювелирному делу. Многие книги были на иностранных языках. Библиотека профессионала. Адам Станиславович не преувеличивал – кроме специальной литературы, его, кажется, ничего не интересовало. В кабинете не было ни газет, ни книжек в цветастых обложках.
– Уютная у вас квартира, – похвалила я, чтобы польстить хозяину. На самом деле я так не думала, но чего не скажешь, чтобы наладить взаимопонимание!
Адам Станиславович болезненно поморщился, молча показал рукой на кресло, которое мне предназначалось, а потом неохотно сказал:
– Меня она не очень устраивает. Приходится идти на компромисс. Ради бизнеса. Магазин в центре – это вам не гусь чихнул. Совсем другие возможности. А квартира… – Он пренебрежительно махнул рукой. – Дом старый, коммуникации никудышные… Без конца засоряется канализация, с отоплением проблемы… Хорошо, в этом же доме наверху живет один жилец. Мне удалось найти с ним общий язык. Когда подопрет – обращаюсь в нему. У мужика золотые руки.
– Как у вас? – улыбнулась я.
Адам Станиславович строго посмотрел на меня.
– Если бы так, то ему не приходилось бы сейчас чинить мою канализацию, – назидательно сказал он. – Но в своей области он мастер. Странно, что при своей квалификации никак не может найти работу. Впрочем, я полагаю, на жизнь он всегда может себе заработать и без трудовой книжки… Но мы отвлеклись. Давайте покончим с нашим неприятным делом! Итак, какие такие подробности вас интересуют? Только сразу хочу предупредить – никакой особенной вины я за собой не чувствую! Подумаешь, купил краденую вещь! Если мне предлагают что-то за меньшую цену – я беру и не спрашиваю, откуда эта вещь взялась. В наше время это непозволительная роскошь. Но вы верно угадали мое слабое место – ни при каких обстоятельствах я не соглашусь вступать в контакт со следователем. Сидеть в этих душных кабинетах, оправдываться, давать показания… Лучше я выберу вас, хотя, признаться, вы для меня – загадка. Кто знает, что у вас на уме?
– У меня на уме только одно, – сказала я. – Справедливость должна торжествовать, а преступники должны быть наказаны.
– Это довольно распространенная формула, – заметил Адам Станиславович. – Только каждый вкладывает в нее свой смысл… Но, впрочем, я уже сделал свой выбор…
– Тогда скажите, при каких обстоятельствах вы приобрели этот злосчастный телевизор? – спросила я.
– При каких обстоятельствах? – повторил ювелир. – Да при самых заурядных. Было это… Не вспомню сейчас, какое было число – надо будет свериться по календарю… Недели две назад – вы правильно сказали. Я уже закрыл магазин, убрал выручку… По-моему, я уже отужинал. В дверь позвонили. Я открыл, потому что это был тот самый сосед – сантехник.
– Пришлось отключить сигнализацию? – поинтересовалась я.
– Вы шутите! – сердито сказал Адам Станиславович. – Сигнализацию включают на ночь. Было еще совсем не поздно. И потом, я же убедился, что это свой. Неужели вы полагаете, будто я шарахаюсь от любой тени? Меня не так-то просто напугать, уважаемая!
– Нет, просто у меня сложилось впечатление, что вы ставите сигнализацию сразу после закрытия магазина…
– Зачем? Это же лишние деньги! – возразил Адам Станиславович. – Вот по ночам, действительно, немного страшновато… Но слушайте дальше! Сосед извинился и сказал, что тут во дворе один мужик продает телевизор, мол, не заинтересует ли это меня, поскольку телевизора у меня нет. Телевизор хороший, а мужик просит за него всего семь тысяч…
– А ваш сосед знал этого мужика?
– Я его об этом тоже спросил. Сказал, что не знает. Просто тот заехал в наш двор и предлагал телевизор всем подряд.
– Но остановились почему-то на вас…
– Остальным показалось все-таки дорого. Продавец просил семь тысяч.
– Но вы сразу поняли, что это полцены за такую вещь?
– Более того! Мне удалось выторговать полторы тысячи! – не без самодовольства сообщил Адам Станиславович.
– Лихо! – сказала я. – Где же происходил торг – во дворе или у вас дома?
– Вначале мы разговаривали во дворе, – объяснил Адам Станиславович. – Мне хотелось прежде взглянуть на этого человека. Я не слишком-то доверчив.
– Я это уже заметила. Но здесь вас ничего не насторожило?
– Во всяком случае, не слишком, – сказал ювелир. – Во дворе были соседи, да и сам продавец выглядел довольно мирно. Так, какой-то шибздик с извиняющейся улыбкой. Такие вечно находятся под каблуком у жены и тайком попивают горькую. Я, кстати, не сомневался, что он продает собственный телевизор, из дома. Типично запойный вариант – помятая физиономия, весь потрепанный, машина – старенькие «Жигули».
– Простите, но откуда у пропойцы дома «Сони»?! – воскликнула я. – Как это не пришло вам в голову?
– А может, и пришло, – нехотя сказал Адам Станиславович. – Но, с другой стороны, бывают всякие ситуации… Я знал, например, одну семью – жена преуспевающий адвокат, зарабатывает бешеные деньги, может себе позволить каждый выходной проводить на греческих пляжах… А муж, представьте, забулдыга, пробы негде ставить! И между тем жили! Вели, как говорится, совместное хозяйство!
– А потом?
– А что потом? Случилось то, что должно было случиться.
Жена укатила на неделю в Анталию, а муж утонул в Волге. Она, уезжая, запирала квартиру, и он вынужден был ночевать по знакомым. Никто не знает, какой черт понес его в тот день на Волгу – была весна, вот как сейчас…
– Печальная история! – покачала я головой. – Но вы меня убедили. Итак, вы познакомились с продавцом, и он вызвал у вас доверие… Кстати, как его звали?
– Во-первых, о доверии речи не шло! – поправил меня ювелир. – Я просто убедился в безопасности этой сделки. А что касается имени, то мы не представлялись друг другу. Но, помнится, Тимур называл его Толяном…
– Простите, Тимур?
– Ну, так зовут моего соседа. Он, кажется, татарин…
– Но вы говорили, что он не был знаком с продавцом телевизора!
– Да, он так мне сказал. Но вы же знаете, как быстро сходятся эти люди! Достаточно им переброситься парой слов, и они готовы вместе пить водку, обниматься и вообще становятся неразлейвода… Может быть, в этом их сила? Я достаточно трудно схожусь с людьми и не могу судить. Одним словом, Тимур называл его Толяном. Я предпочитал никак его не называть, обращался просто на «вы». Потом он предложил мне опробовать телевизор…
– И вы опробовали?
– Да, на кухне. Мне понравилось, как этот аппарат работает. Я попросил сделать скидку, а когда этот Толян пошел мне навстречу, я уже не стал колебаться – сходил за деньгами и расплатился. По-моему, Толян был очень доволен.
– Ушли они вдвоем? – спросила я.
– Вы намекаете, не ушли ли они вместе? – прищурился Адам Станиславович. – Вряд ли. Была еще зима, морозец. Тимур был в легкой куртке внакидку – под ней одна рубашка. По-моему, он поднялся к себе наверх. А продавец уехал, и больше я его здесь не видел.
– В общем, концы в воду? – заключила я. – И номер машины вы, конечно, не запомнили?
Адам Станиславович почесал лоб над правой бровью, несколько секунд помолчал, а потом неожиданно сказал:
– Вот номер-то я как раз запомнил… Я же говорил вам, что не очень доверчив. Номер я запомнил первым делом, когда вышел во двор. Признаться, я сделал это демонстративно, давая понять, что не собираюсь хлопать ушами.
– И как отреагировал на это Толян? – спросила я.
– Кажется, никак. Ему хотелось побыстрее получить денежки. А вам, разумеется, хочется получить номер машины?
– Была бы очень признательна, – ответила я.
Адам Станиславович усмехнулся, полез в карман и достал оттуда маленькую записную книжку, в кармашек которой был вложен крошечный карандашик. Этим карандашиком Адам Станиславович чиркнул в книжке несколько цифр, вырвал листок и протянул его мне.
– Ну вот, теперь я исповедовался вам полностью, – заключил он. – Отпустите мне грехи?
– Пока я могу сказать вам только спасибо, – ответила я. – Грехи будут вам отпущены, когда вы вернете телевизор законному владельцу.
– Вот это новости! – возмутился ювелир. – А кто вернет мне мои деньги?
– По логике вещей деньги должен вернуть вам Толян, – сказала я. – Как нажитые нечестным путем. Хотя обычно такие люди не любят этого делать. Но мы постараемся его убедить. Когда найдем, конечно.
– Ищи ветра в поле! – сердито произнес Адам Станиславович. – Меня такая перспектива на устраивает! И вообще, откуда мне знать – может, вы таким образом хотите устроить телевизор своему родственнику? Блох, заметьте, это вам не лох! Меня на такое не купишь!
– Простите, не поняла юмора, – сказала я. – Первый раз слышу такое выражение. Вы сказали что-то про Блох…
Адам Станиславович сверкнул негодующе глазами.
– Моя фамилия – Блох! – рявкнул он. – Не притворяйтесь, будто вы этого не знали! Так вот, я вам официально заявляю – не делайте из Блоха лоха! Не получится!
– Извините, но как-то случилось, что я действительно не знала вашей фамилии! – сказала я. – В свою очередь, хочу заявить, что ни в коем случае не собиралась делать из вас лоха. Это во-первых. Во-вторых, эта дикая фантазия, будто я хочу оттяпать у вас телевизор… Что за вздор! Вспомните, с чего начался наш разговор. В милиции лежит заявление насчет этого телевизора, подписанное господином Петяйкиным, агрономом из Заречного, с которым у меня лишь шапочное знакомство. У меня в сейфе лежит чек на этот телевизор, найденный в вашем доме. Наконец, вы сами не отрицаете, что приобрели телевизор у подозрительного типа. И тут же встаете в позу оскорбленной невинности! Так дело не пойдет. Мы договорились не впутывать в это дело милицию, но, поскольку вы мне не верите, я просто вынуждена буду обратиться к следователю. Господин Петяйкин должен получить обратно свою собственность. И он ее получит!
С этими словами я решительно встала. Адам Станиславович колючим взглядом смотрел на меня снизу вверх, вцепившись в подлокотники кресла. Едва я сделала шаг к двери, он предостерегающе взмахнул рукой.