Вряд ли бы Ларин и его напарница решились расслабиться, если бы знали, что произошло в тот самый день утром. Не сразу узнал об этом и Дугин, иначе бы предупредил. Но что сделаешь, жизнь полна неожиданностей…
Убийство священника, да еще вместе с попадьей, событие не рядовое. А потому расследовать его взялись с особой тщательностью. К тому же налицо были пытки, ограбление. Тут уж нельзя было списать случившееся на самоубийство, как с отцом Мефодием.
Лучший способ – поручить подобное расследование человеку молодому, амбициозному, которому жизненно важно докопаться до истины, которого впереди ждет карьера. Он будет землю носом рыть. Так и поступили. Расследование двойного убийства поручили тридцатитрехлетнему старшему оперуполномоченному Николаю Нежину. По горячим следам убийцу или убийц обнаружить не удалось. А это почти верная примета того, что дело превратится в очередной «глухарь». Можно было, конечно, как обычно, подыскать подходящего кандидата на преступление, кого-нибудь из местных жителей с богатым уголовным прошлым, и по хорошо отработанной методике повесить преступление на него. Но опер решил действовать по-другому. Не то чтобы он был совсем из иного теста, чем другие сотрудники правоохранительных органов, но в Бога все же верил, а потому считал, что за расследование убийства священника с него спросит не только начальство, но и придется отвечать на том свете. Не сильно, но верил.
В любой специальности секреты профессии передаются от учителя ученику, и уголовный сыск не исключение. Был свой любимый учитель и у опера Нежина, преподавал ему судебную криминалистику, когда тот учился в Академии. Многим выпускникам преподаватель запомнился фразой, с которой начинал первую лекцию: «Плох тот ученик, который не считает своего учителя дураком». Всякий понимал ее по-своему. А вот Нежин понял правильно, сказать, что кто-то дурак, легко, а вот ты делом докажи, что умнее.
Звали этого преподавателя Зимов Валерий Павлович. Уже лет пять, как он вышел на пенсию, жил уединенно, тихо, на подмосковной даче, оставив квартиру жене и дочери, с которыми у него не сложились отношения. Про старика Зимова среди столичных следователей ходили легенды о том, как ему удавалось еще в советские времена раскрывать самые сложные, запутанные и безнадежные преступления. И делал он это, как казалось со стороны, легко и непринужденно.
Старший оперуполномоченный Нежин хотя и добился кое-чего в жизни, но понимал, что наставника своего не обошел, а потому и отправился к нему за советом. Семидесятилетний Зимов ничуть не удивился, когда увидел своего бывшего курсанта, выбиравшегося из-за руля возле его дачи.
– Вот, проведать вас решил, Валерий Павлович, – начал издалека Нежин.
Старик стоял, прищурившись, глядел на Нежина, держа руки сложенными на сучковатой палочке, ручка которой была украшена собственноручно вырезанным на ней изображением черта.
– Ты мне, Николай, мозги не парь. Дураком не считай. Проблема у тебя по службе.
– Угадали, – признался Нежин.
– Погоди, – Зимов вскинул ладонь, останавливая дальнейшие объяснения, и прикрыл глаза. – Убийство расследовать тебе поручили. И не простое. Не бытовуха – не сантехника и не пенсионера убили. За этим бы ты ко мне не приехал. Не политика и не чиновника выше среднего. Там бы расследование вели в режиме секретности, мало ли что на поверхность выплывет. Но дело резонансное, раз ты суетишься. Значит так, или артиста известного убили, или священника, других вариантов я не вижу, – сказав это, Зимов открыл глаза, они у него уже задорно блестели.
– Угадали, Валерий Павлович, – напряженно усмехнулся опер. – Священника вместе с попадьей убили и ограбили. Отца Никодима перед смертью еще и пытали, зверски, без всякого уважения к сану…
– Не спеши, я сейчас соберусь, по дороге и расскажешь. Все равно в Москву ехать хотел, за продуктами.
Через час с небольшим Зимов с Нежиным уже выходили из лифта. На двери квартиры отца Никодима белела полоска бумаги с печатями. Дверь была старой, единственной на подъезд деревянной, все остальные уже давно заменили на стальные.
– В квартире все что можно мы уже отработали, – произнес Нежин, аккуратно срывая один край полоски, и принялся пояснять: – Следов взлома не обнаружено, никто «чужим» ключом в замке не ковырялся. Предположительно, к отцу Никодиму приходил кто-то, кого он хорошо знал, вот убитый сам и впустил своего убийцу.
– Одного? – присматриваясь к двери, спросил Зимов.
– Похоже, что так. Могли быть и соучастники, но они вошли позже. – Нежин зазвенел связкой ключей и отпер дверь.
Валерий Павлович входить не спешил.
– Перед подъездом камера наблюдения стоит, – напомнил он. – Записи просмотрели?
– Не работает камера, – махнул рукой Нежин. – Самое обидное, что до недавнего времени работала. А тут, как на грех, в соседнем подъезде камера накрылась. На нем даже объявление висит, чтобы жильцы деньги на новую собирали. Но там начальник местного ЖЭС живет, вот он и дал команду камеру временно в свой подъезд переставить. Никто из жильцов про это не знал.
– Совпадение? – задумался Зимов, но тут же отмел подозрения. – Начальника ЖЭС подозревать не стоит. Наверняка это обычный мудила, потихоньку крадет вверенные ему деньги, с начальством делится. Такие не убивают, побоятся.
– Говорил я с ним. Точно под ваше описание подходит, – согласился опер.
– На звонке и ручке следов пальцев не нашли?
– Или стерты, или же преступник в перчатках действовал.
Вошли в квартиру. Нежин быстро обрисовал обстановку. На полу еще виднелся обведенный мелом силуэт попадьи. Зимов присел возле сейфа с обгоревшей дыркой вместо замка.
– Что взяли, не знаешь?
– О том, что хранил в сейфе священник, неизвестно. Крупной суммой денег, судя по всему, он не располагал. Подозреваю, что иконы старинные взяли, больше нечего. Прихожане могли подарить.
Зимов обвел комнату взглядом. Задержался на почерневшей иконе, висевшей в углу. На темной доске жизнерадостным пятном переливалось яркими красками расчищенное реставратором окошко.
– Иконы отпадают. И эта, судя по виду, старинная, а ее не взяли. Да и дверцу резаком открыли. Там документы какие-то лежали. И убийца не боялся их огнем повредить. Ему их забрать надо было лишь для того, чтобы уничтожить. Это точно.
– Священника пытали, – напомнил Нежин.
– Возможно, для того, чтобы показал, где ключи от сейфа лежат. Но это тоже вряд ли. Полагаю, убийце было важно знать – не передал ли отец Никодим копию документов еще кому-нибудь.
– Ну и каков ответ, считаете?
– Это мы узнаем, когда ты убийцу поймаешь.
Зимов поднялся и, опираясь на палочку, направился на балкон, казалось, его даже не интересует, следует ли за ним Нежин.
– Что-то заметили?
– Не нравится мне твоя версия о знакомом, которому священник сам дверь открыл. Она имеет право на существование, но уж слишком доступна, что ли, на поверхности лежит. Как бы нам с тобой ее преступник не подсунул. А теперь смотри. Ты сам по дороге мне говорил, что на телефоне зафиксирован пропущенный с таксофона звонок, который практически совпадает со временем убийства. А это означает, что преступник мог звонить, проверяя, дома ли хозяева. Ну а потом и совершил проникновение. Не знаю, почему отец Никодим не снял трубку, но убийца посчитал, что никого дома нет. И проник он не через дверь, а через балкон. Этаж-то последний. Спуститься с крыши или с технического этажа дело нехитрое.
– И дверь, и окно, и форточка, все было закрыто изнутри, – возразил Нежин.
– Ваше поколение только со стеклопакетами работать привыкло. А шпингалеты и форточные задвижки на старых окнах совсем по-другому устроены.
Зимов, стоя на балконе, достал из кармана перочинный нож, сунул лезвие в щель между форточкой и рамой, легко поднял защелку.
– Мог зайти? Мог. А потом закрыл и через дверь покинул квартиру. Но мог и так сделать, – Валерий Павлович, немного повозившись, закрыл-таки защелку при помощи того же перочинного ножа. – Я не говорю, что именно так и было. Но надо и такую версию отработать. Ты технический этаж и крышу проверял?
– Нет, – вынужден был признаться опер.
– А зря. Ты бы, зная, что в подъезде камера наблюдения стоит, поперся бы под ее прицелом священника убивать? Вот и он не поперся. На соседнем подъезде объявление висит, что жильцы на новую камеру деньги собирают, через него и зашел бы, чтобы не засветиться, а потом на балкон и в квартиру…
Нежин чувствовал себя первоклассником, которому учитель провел работу над ошибками в домашнем задании.
Зимов сделал правильное предположение относительно произошедшего в квартире. На техническом этаже отыскались следы от веревки и даже отпечатки пальцев человека, привязывавшего ее, нашлись и следы ног на пыльном полу. Камера наблюдения в соседнем подъезде зафиксировала странного типа в униформе работника городского газоснабжения, и шел он так, что ни разу его лицо не зафиксировала камера, его прикрывал длинный козырек бейсболки, не предусмотренной униформой.
Зимов пожелал своему ученику успехов, а потом поехал на рынок запастись продуктами на следующую неделю.
Нежин азартно раскручивал попавшие в его руки улики. Отпечатки пальцев, снятые на техническом этаже, в федеральной базе данных не числились. Откуда оперу было знать, что в свое время Дугин немало постарался, чтобы их оттуда убрать. А вот странный тип в униформе газовщика оказался тем, кого и следовало искать. Ведь никаких работ в доме газовая служба в день убийства священника не проводила. Никто из сотрудников своего «коллегу» не опознал. Как и не было в газовой службе фургончика с номером, зафиксированного камерой наблюдения одного из офисов, расположенного в цокольном этаже дома, где жил убитый священник. Да и сам регистрационный номер являлся фальшивым – как выяснилось, ГИБДД его выдавало совсем на другую машину. Это уже, как говорится, был совсем другой коленкор. Нежин не сомневался, что благодаря своему наставнику напал на истинный след убийцы.
Современные большие города устроены так, что практически вся их территория просматривается из камер наблюдения. Тут и централизованная система, которой пользуются ГИБДД, МВД, ФСБ, и множество мелких камер, принадлежащих частным фирмам. Лишь небольшие уголки во дворах являются «мертвыми зонами».
Теперь поиски становились делом техники. Начальство моментально дало добро – сформировали группу из трех экспертов, с которыми Нежин просматривал записи, по ним вели фургон после того, как он покинул двор. Четыре часа ушло на это, как оказалось, бесполезное занятие. В результате выяснили, что «газовщик» оставил машину в районе станции метро «Варшавская», а сам скрылся во дворах. Сколько потом его ни искали на кадрах расположенных вблизи камер, так и не выявили. То ли снял спецовку и бросил ее в контейнер с мусором, то ли его подобрала другая машина. След оборвался. Выехавшая на место группа обнаружила брошенный фургон, судя по всему, никто не собирался к нему возвращаться. Да, Ларин умело замел следы, но не мог же он знать заранее, с чем столкнется на квартире покойного отца Никодима.
И тогда Нежин понял, что будь на его месте умудренный многолетней работой следака Зимов, то поиски сразу бы велись не в одном, а в двух направлениях. Теперь оставалось надеяться, что удастся понять, откуда этот самый фургон приехал.
А еще говорят, что машины времени не существует! Существует, вот только виртуальная. Работали далеко за полночь, никто из экспертов и не заикался о том, что следовало бы сделать перерыв. Просматривая записи в обратной отмотке, Нежин наконец увидел на экране, как задним ходом во двор шестнадцатиэтажного дома заезжает фургон, как из него выбирается Ларин и, пятясь, скрывается в подъезде. Вскоре на пятом этаже открылось окно.
– Есть! – вырвалось у опера. – Будем брать!
Лора лениво потянулась во сне и прижалась щекой к плечу Андрея.
– Сколько времени, не знаешь? – прошептала она.
– До рассвета еще далеко, спи… – произнес Андрей и вдруг приложил палец к губам.
Лора и сама уже насторожилась, села на диване. Днем, возможно, ничего бы и не услышали, но ночью даже самые тихие звуки делаются различимыми. Кто-то тихонечко ковырялся в замке входной двери. Женщина покосилась на Ларина. Он соскользнул с дивана и включил камеру домофона. Экран засветился, но изображение того, кто находился на площадке перед дверью, так и не появилось.
– Заклеили объектив? – одними губами спросила Лора.
– Похоже на то, – так же беззвучно ответил Ларин, вглядываясь в неясные тени, скользившие по экрану.
Андрей вдавил кнопку на рамке монитора. Теперь уже заработала и камера, о которой незваные гости не догадывались. Она стояла в распределительном ящике, куда сходились и откуда расходились телефонные и телевизионные кабели.
От увиденного Лора прикусила губу. Последняя надежда на то, что в квартиру пытаются забраться заурядные грабители, исчезла. Вдоль лестницы, прижимаясь спинами к стене, выстроились четверо вооруженных спецназовцев в полной экипировке. Мужчина в черном и вязаной шапочке типа «ночь» сидел на корточках под дверью, колдовал с замком. Еще один в бронежилете, надетом поверх костюма, торопил взломщика.
Мягко отошел ригель, повернулась ручка. Ларин показал Лоре два пальца, сообщая, что дверь была закрыта на два замка, и поманил ее за собой в комнату.
– Уж лучше бы ты выпроводил меня на улицу, – проговорила женщина.
– Я же говорил тебе, секс на службе до добра не доведет.
Лора метнулась в соседнюю комнату, вернулась с сумочкой и пистолетом в руке.
– Мы попались. На улице у них микроавтобус стоит. Интересно, они за мной следили или за тобой приехали?
– Потом разберемся. Уходить надо. – Ларин торопливо одевался.
– Уходить? – прошептала Лора. – Предлагаешь их перестрелять через стальную дверь?
– Никакой стрельбы, – предупредил Ларин. – Уходим тихо и незаметно.
Лора вопросительно глянула на своего напарника, ей показалось, что тот сошел с ума. Все окна квартиры выходили во двор, даже на альпинистском шнуре с балкона не спустишься – внизу микроавтобус, в салоне которого наверняка еще парочка вооруженных спецназовцев. Взломщик уже аккуратно ковырялся во втором замке.
– Одежду забирай, – Ларин сгреб женские вещи и сунул их в руки Лоре.
Андрей, а следом за ним и Лора прокрались на цыпочках в прихожую. Ларин отодвинул зеркальную створку встроенного гардероба, прошептал:
– Извини, что не пропускаю тебя первой, – и исчез внутри просторного шкафа.
Лора, поколебавшись, двинулась за ним. Идея отсидеться в шкафу явно ей не нравилась. Но лучшего предложения пока не было.
Тут же все и разъяснилось. Ларин чем-то щелкнул, задняя панель шкафа, прилегающая к стене, отошла в сторону, за ней оказалась дверь, ведущая в соседнюю квартиру.
– Проходи, – Андрей вжался в куртки и пальто, висевшие на вешалке.
Лора проскользнула мимо. Ларин шагнул за ней, поставил панель на место, закрыл ее на защелку и запер дверь. Лора огляделась. Квартира по планировке являлась зеркальным отражением той, которую они только что покинули. Вот только мебели здесь почти не было, да и ремонт еще не закончили.
– Одевайся, а то глупо смотришься, когда на тебе из всей одежды только один пистолет, – наконец-то напряженно улыбнулся Ларин и прижался ухом к двери. – Кажется, мы вовремя свалили…
Взломщик отошел от двери. Спецназовец, стоявший у стены, вытянул руку и плавно приоткрыл дверь. Сквозняк неторопливо повел ее дальше. Группа захвата ворвалась в квартиру без обычных в таких случаях криков, бойцы действовали грамотно и слаженно.
– Пусто, – наконец доложили Нежину.
Опер стоял у неразложенного дивана, прикасался рукой к простыням и явно ощущал еще не остывшее тепло человеческого тела.
– Они где-то здесь, – прошептал он.
Ситуация попахивала мистикой. В спальне еще явственно чувствовался не выветрившийся запах табачного дыма. Окурок гламурной сигареты криво торчал из черной земли вазона среди серых комков нерассыпавшегося пепла. В ванной поблескивали невысохшие капельки воды. Все говорило о том, что в квартире только что были люди, скорее всего, мужчина и женщина – любовники. Вот только почему-то они облюбовали себе не спальню с широкой кроватью, а неразложенный диван. И испарились они буквально несколько секунд тому назад.
Нежину казалось, что их образы еще хранит зеркальная створка встроенного гардероба. Но, заглянув туда, он увидел только собственное отражение. Опер негромко выругался.
– …Под ванной смотрели? – без всякой надежды спросил он.
– Смотрели. Нигде и никого. На антресолях тоже смотрели.
Нежин представил себе ехидную улыбку своего наставника Зимова, когда тот услышит от него о невероятном исчезновении подозреваемого. И наверняка же старик за считаные минуты найдет приемлемое этому объяснение. Нежин даже сдержал себя, чтобы не позвонить Валерию Павловичу прямо сейчас.
– Этого не может быть… – проговорил опер, отодвигая створку шкафа.
На вешалке – куртки, пальто. На верхней полке, словно свернувшаяся в клубок кошка, лежала мохнатая шапка-ушанка. Нежин даже на всякий случай промерял рукой глубину гардероба, хотя и невооруженным глазом видел, что места для тайника, в котором может спрятаться человек, там нет.
– Мрак какой-то. – Опер не верил в мистику, но и придумать что-либо толковое не мог.
Напрашивалось дурацкое, ничего не объясняющее понятие «улетучились». Но ведь люди не пары эфира или бензина, чтобы улетучиваться. Щека следака нервно задергалась. Он вернулся в комнату, выглянул в окно. Спецназовец, стоявший возле микроавтобуса, тут же знаками показал ему, что никто из окна не спускался. Нежин непроизвольно посмотрел на небо, словно надеялся увидеть там улетающих к высоким облакам преступников.
– Бред…
…Андрей и его напарница прислушивались к тому, что творится в покинутой ими квартире.
– Долго тут рассиживаться тоже не стоит, – прикинул Ларин.
– Дождемся утра и, когда люди пойдут на работу, выйдем с ними, – предложила Лора. – Как понимаю, эта квартира расположена в соседнем подъезде?
– Правильно понимаешь, но к тому времени они уже установят наружку во дворе или, того хуже, начнут обходить все квартиры подряд. Сваливать надо прямо сейчас.
– Не лучший вариант, но другого нет.
Шаги гулко отзывались на пустой лестнице. Лифтом пользоваться не стали. Около окон в подъезде проходили пригнувшись, чтобы не попасться никому на глаза. Наконец оказались перед стальной входной дверью. Неровно горела индикаторная лампочка кнопки открытия электронного замка. Ларин не спешил нажимать на нее.
– Чертова автоматика, – выругался он.
Лора поняла, что именно сдерживает Андрея. Нажмешь кнопку, тут же раздастся противный писк. А возле микроавтобуса скучает спецназовец. В ночном дворе обязательно услышит электронный звук и среагирует.
– Никогда не знаешь, какая мелочь станет у тебя на дороге, – отреагировала Лора.
Ларин уже распахнул электрический щиток на площадке и присматривался к хитросплетению проводов. В этот момент он выглядел как сапер, размышляющий над тем, какой проводок перерезать в мине с электрическим взрывателем. Наконец, Ларин уверенно щелкнул в недрах щитка автоматом-предохранителем. Красная подсветка кнопки на входной двери погасла, стальное полотно с еле различимым щелчком отошло.
– Ну вот, обесточено. А теперь очень осторожно, – проговорил Андрей.
Лора присела, приоткрыла дверь, выглянула на улицу.
Стоявший у микроавтобуса спецназовец о чем-то беседовал с Нежиным. Опер нервно вертел в руке рацию. Женщина выскользнула на крыльцо и, нырнув под перила, бесшумно спрыгнула на отмостку, тут же оказавшись под прикрытием кустов. Через пару секунд рядом с ней уже стоял и Ларин.
– Пистолет спрячь, – посоветовал он. – Эти люди – простые исполнители, делают свою работу.
Лора показала на свою машину. Когда она приехала, то не сразу нашла место, где припарковаться, пришлось дважды проехаться по двору. Свободное место нашлось лишь на спуске, ведущем к улице. Теперь это обстоятельство было как нельзя кстати.
Пригнувшись, прячась за кустами, перебежками между подъездами Андрей и Лора преодолели дистанцию. Чуть выждав, метнулись к «шестерке». Женщина села за руль. Двигатель не заводили. Ларин приналег на стойку открытой передней дверцы. Машина с вывернутыми до предела влево колесами неохотно поддалась, но, оказавшись на прямом спуске, покатилась уже самостоятельно. Ларин запрыгнул на сиденье, мягко прикрыл дверцу.
– Ну вот, считай, все, – произнес он, глядя на то, как в зеркальце заднего вида удаляется микроавтобус и стоящие рядом с ним люди.
«Шестерка» катилась бесшумно – с выключенным двигателем и погашенными габаритами. Ее практически и видно не было из-за плотно припаркованных машин. В торце дома уже просматривалась улица. Лора держала руку на ключе зажигания, готовясь после поворота запустить мотор.
– Когда будешь связываться с Дугиным, попроси, чтобы по своим каналам разузнал, кто это был. Если это традиционная охота на членов нашей организации, одно дело, а если налет связан с убийством отца Никодима…
Ларин не стал заканчивать фразу. С улицы на большой скорости, взвизгнув протекторами по асфальту, зарулил реанимобиль. Если бы «шестерка», как и положено, ехала с включенными фарами, то водитель «Скорой помощи» наверняка пропустил бы ее, переждав у поворота. Но если уж прячешься, то прячешься от всех, вот и обнаружилась помеха слишком поздно. Автомобили замерли в узком проезде – не разъехаться. С одной стороны высокий бордюр пешеходной дорожки, проложенной вдоль дома, с другой – плотная цепочка припаркованных одна за одной машин.
Реанимобиль нетерпеливо моргнул фарами, мол, спешим на вызов – сдавай назад. Маневр не слишком сложный, но он вынуждал Лору катить задним ходом прямо к полицейскому микроавтобусу. Женщина попыталась изобразить из себя этакую неумеху. Завела машину, неровно сдала назад, чуть не упершись задним бампером в угловатый джип, после чего высунулась в окно и махнула рукой, показывая, что ничего у нее не получится. Мигалки на крыше реанимобиля заполыхали, водитель решил разминуться, заехав двумя колесами на бордюр пешеходной дорожки. Обычно сдержанный Ларин вновь выругался.
– Черт. Они уже сюда едут. Ох, как некстати.
Микроавтобус стремительно приближался.
Машина «Скорой помощи» наконец-то заехала на дорожку передним колесом. Лора втопила педаль газа. «Шестерка», чиркнув реанимобиль дверцей, разминулась с ним и рванула к улице.
У преследователей возникла заминка, микроавтобус был шире «шестерки» и не мог втиснуться в узкое пространство между «Скорой помощью» и припаркованными машинами. Да и водитель реанимобиля не собирался уступать нахалам, не дававшим проезда спецтранспорту с включенными мигалками.
Тут подоспел и Нежин, он ехал следом за микроавтобусом с группой захвата на своем личном «Пежо». Опер выскочил из-за руля и ткнул в лобовое стекло реанимобиля удостоверение.
– Освобождай дорогу. Полиция!
«Скорая помощь» качнулась, забралась-таки на бордюр и задним колесом.
Лора смотрела вперед на мигающий желтым светофор. Ларин сидел обернувшись. Он недовольно поморщился, завидев выезжающие на улицу машины.
– Быстро управились.
– Пистолет возьми, – предложила Лора.
– Успеется, – отмахнулся Андрей. – У тебя что, движок не форсированный?
Фары преследователей приближались.
– Я же машину поскромней выбирала, – оправдывалась Лора, минуя перекресток. – Действовала по ситуации. Кто ж знал, что удирать придется?
– На следующем перекрестке вправо сворачивай. Только не вздумай поворотник включать, – подсказал Ларин.
Андрей, когда ему приходилось заселяться на новую конспиративную квартиру, обязательно пару дней отводил на то, чтобы исколесить за рулем все переулки, проезды, тупики. Затраты времени могли с лихвой окупить себя в критические моменты, подобные сегодняшнему. Он досконально знал местность, противник же ориентировался хуже.
Лора, вопреки пожеланию Ларина, все же включила поворотник и даже перестроилась в правый ряд.
– Не подумают же они, что я такая идиотка и загодя сдаю им наши планы, – поспешила успокоить она Андрея. – Как пить дать посчитают, что на перекрестке я рвану влево.
– Тоже логично, – отозвался Ларин, берясь рукой за поручень над дверцей.
Предосторожность оказалась не лишней. Лора, практически не сбавляя скорости, вывернула руль, машину занесло, развернув точно на девяносто градусов. И вновь – педаль в пол. Дезориентированный водитель микроавтобуса не сразу вписался в поворот и, немного отстав, продолжил преследование. А вот Нежин на своем «Пежо» решил проскочить еще один квартал и перехватить беглецов чуть дальше, понимая, что они вряд ли попытаются скрыться в городе, скорее всего, рвут прочь из Москвы.
– Хреново, что у них две машины, – пробормотала Лора.
– Скоро будет еще больше, подкрепление вызовут, – произнес Ларин и вновь дал подсказку: – Теперь во двор, там сквозной проезд. Только скорость чуть сбрось.
Лора не стала спорить, район она знала плохо, приходилось целиком полагаться на Ларина. Ситуация с узким проездом повторялась. С одной стороны – бордюр пешеходной дорожки, с другой – вереница припаркованных машин. Фары микроавтобуса были уже совсем близко, они прямой наводкой били в заднее стекло «шестерки».
– Сейчас стрелять начнут, – всполошилась Лора, глядя на то, как опускается боковое стекло.
– Пока не начнут. Видишь? На обгон идут.
Ларин словно читал мысли водителя преследующей их машины. Водитель микроавтобуса, подгадав понижение бордюра возле подъезда, вскочил левыми колесами на пешеходную дорожку и прибавил скорости.
– Быстро фары погаси, – крикнул Ларин.
Лора не стала выяснять, зачем. Микроавтобус уже шел почти рядом, готовясь прижать «шестерку» бортом. И только сейчас Лора поняла план Андрея. Впереди, прямо посередине пешеходной дорожки, криво росла плохо видимая в темноте толстая береза. Скорее всего, когда благоустраивали двор, жильцы дома грудью стали на ее защиту, вот строители и оставили старое дерево торчать из бетонной плитки. Лора резко прибавила газу. А вот водитель микроавтобуса среагировал слишком поздно. Сзади послышался сильный удар, хруст сминаемого кузова. Ларин смотрел сквозь заднее стекло на врезавшуюся в березу машину. Из-под смятой решетки валил пар. Переднее стекло вылетело вместе с уплотнителем. Водитель с окровавленным лицом выбирался из-за руля. Пара спецназовцев еще пытались нагнать беглецов, но очень быстро убедились, что это им не под силу. Один из них вскинул автомат, но стрелять не рискнул. Пули, выпущенные очередью, наверняка бы разнесли несколько окон и изрешетили бы парочку машин.
Лора не удержалась и показала через плечо непристойный жест.
– Не горячись, они на двух машинах за нами гнались, – напомнил ей Ларин.
Он прикинул: получалось, что все же удастся выехать из двора первыми, прежде чем «Пежо» объедет квартал. Так и случилось.
Нежин еще только разгонялся после перекрестка, а «шестерка» уже выруливала на широкую улицу, вдоль которой тянулись коробки новостроек. Фонари не горели, лишь на стройках местами полыхали прожекторы. У стен темнели вагоны-бытовки.
– Он один в машине, – определила наконец Лора. – Может, выстрелишь ему по колесам? А то не отвяжется.
– Он тоже не прочь прострелить нам колесо, – присматриваясь к приближающемуся «Пежо», проговорил Ларин. – Но только не получится, тут уж что-нибудь одно: или машину вести, или стрелять. Зигзагом иди, не дай ему вперед вырваться.
Лора вела машину умело. Конечно, если бы за рулем сидел Андрей, автомобиль ехал бы лучше. Но женщина с задачей справлялась неплохо. «Пежо» никак не мог обогнать «шестерку».
– А теперь немного «ошибись», – усмехнулся Ларин. – Дай ему обойти тебя справа, по самой кромке.
– Это еще зачем?
– Там люки ливневой канализации не стоят, – прищурился Андрей. – В необжитых районах их бомжи крадут и на металлолом сдают.
– Жестокий ты человек, – отозвалась Лора, делая очередной зигзаг.
«Пежо» рванул вперед и успел, как рассчитывал Андрей, вклиниться справа. Лора тут же стала прижимать его бортом к бордюру. Нежин одной рукой поднял пистолет и навел ствол на Ларина.
– Влево уходи! – крикнул Андрей.
Лора вывернула руль. Переднее колесо «Пежо» угодило в прямоугольный проем люка ливневой канализации, подвеску мгновенно выбило. Автомобиль развернуло, ударило о бордюр, и он, перевернувшись на крышу, гигантским пресс-папье скользнул по глинистой земле к одинокому дереву, стоявшему в паре метров. От удара желтые листья, как золотые монеты, посыпались на машину. Капот отлетел в сторону. Крышу прижало к спинкам сидений. Нежин застрял за рулем, не мог вытащить ноги, дверцы не открывались. Свободными оставались только руки, но и ими он не мог дотянуться до расколотого лобового стекла. А спереди из сорванного патрубка топливного насоса тонкой струйкой стекал бензин, искрила проводка – двигатель еще продолжал неровно тарахтеть.
Язычок пламени взобрался по свисавшему проводку, вспыхнул огонек, еще не очень ярко. Пламя было голубоватым, как на газовой горелке, но оно разрасталось. Нежин дергался, однако никак не мог вырваться из ловушки, в которой оказался. Вылетевший из машины мобильник поблескивал на мокрой глине метрах в полутора от машины.
Лора остановила машину, посмотрела назад.
– Он сгорит, – произнесла она.
– Что предлагаешь? – отозвался Ларин.
– Ты же сам говорил. Это только исполнители, которые делают свою работу.
– Значит, плохо делал свою работу, если мы остались целы, а у него горит разбитая машина.
– Это он в ней горит! – выкрикнула Лора и сдала назад. – Сиди, я сама.
Молодая женщина вытащила из-под солнцезащитного козырька темные очки, надела их, на мгновение глянула в зеркальце. Большие стекла надежно прикрывали глаза, особо человека в таких очках не запомнишь. Она схватила огнетушитель и побежала к занимающемуся синим пламенем «Пежо».
Нежин дотянулся до пистолета, направил ствол на Лору. Он смотрел на молодую женщину, но видел лишь сполохи огня, отражавшиеся в стеклах солнцезащитных очков.
Лора поняла, мужчина не выстрелит. Она сдавила рукоятки огнетушителя, струя порошка, смешанного со сжатым воздухом, ударила во внутренности машины. Пламя удалось сбить лишь с третьей попытки. Нежин протер тыльной стороной ладони запорошенные глаза.
Лора развернулась и пошла прочь.
– Стой! – закричал Нежин. – Стой, стрелять буду!
Молодая женщина вскинула над плечом руку с оттопыренным в непристойном жесте пальцем.
«Шестерка», мигнув на прощание рубинами стоп-сигналов, развернулась и укатила.
– Ра-а-внение на флаг! – торжественно и гулко прозвучал в прохладном утреннем воздухе голос.
Майор Роман Крапивин выкрикнул команду, вытянулся в струнку и задрал голову. Весь личный состав отдельного батальона полицейского спецназа, расквартированного на окраине городка, замер, глядя в государственный и ведомственный символы. В сизое подмосковное небо медленно вполз трехцветный российский триколор, а за ним – еще один флаг, поменьше, ведомственный – МВД.
Грянул гимн, вполне сносно исполняемый полицейским духовым оркестром. Спецназовцы смотрелись монументально, коротышек в батальон на службу не брали. Все рослые – не ниже ста восьмидесяти сантиметров, одеты в черное. В руках прозрачные щиты с двухголовым орлом и надписью «Полиция», на коленях, локтях защитные щитки, на руках рифленые перчатки, подозрительно напоминающие кастеты, на головах черные лакированные шлемы с плексигласовыми забралами. И форма, и снаряжение были новенькими, первый раз надетыми. Спецназовцы гордо выпячивали груди колесом. Их строй казался строем несокрушимых римских легионеров. На плацу перед спецназовцами высились шесть новеньких автозаков на базе «МАЗов». Их геометрически безупречные будки, каждая размером со средний деревенский дом, матово отливали болотно-зеленым цветом. Все стекла прикрывала частая металлическая решетка.
Оркестр браво закончил гимн, полоскались на ветру флаги, но командир отдельного батальона и не думал давать команду «вольно». Вместо этого он так же торжественно произнес, что месторасположение подразделения почтил своим присутствием архимандрит Филарет.
Архипастырь вышел вперед в сопровождении монастырского эконома – бывшего мента, отца Меркурия, державшего серебряное ведро со святой водой. Его черные монашеские одеяния сочетались по цвету с формой спецназовцев. Ветер тут же принялся трепать бороду. Ряса мелко затрепыхалась, как подбитые крылья ворона. Низким грудным голосом архимандрит принялся даже не говорить, а вещать, то и дело вкручивая словесной вязью церковнославянские анахронизмы. Филарет кропил святой водой автозаки, щиты, полицейские дубинки и самих спецназовцев, даже не поинтересовавшись, а нет ли среди последних иноверцев. Вероятно, само собой понималось, что басурман в «христово войско» не берут.
Замысловатая речь архимандрита сводилась к тому, что теперь христолюбивое воинство будет чувствовать себя уверенней, потому что его защищают высшие божественные силы.
– …Это оружие не то, которое направлено на убийство, а то, которое на защиту нашей страны от внутреннего супостата, – с умилением глядя на усиленно экипированный спецназ и спецсредства, проникновенно произносил слова Филарет. – И это принципиальная разница. То есть это та разница, которая говорит «мы призваны защищать добро»…
Вообще-то спецназовцам полагалось бы время от времени осенять себя крестным знамением, но этого почему-то не происходило, лишь некоторые из них после того, как архипастырь обильно кропил их, бормотали «спасибо».
Наконец освящение «христова воинства и его техники» в лице спецназовцев и автозаков было окончено. Прозвучала команда «вольно». Майор Крапивин в сопровождении святых отцов Филарета, Меркурия и местного бизнесмена ингушского происхождения Шамиля поднялись на трибуну.
Майор Крапивин хватанул воздуха и бодро заговорил, то и дело энергично рассекая пространство вокруг себя рукой. Он отдал должное всем. И руководству страны-области, родного МВД, за то, что оно печется о полицейском спецназе, закупая для него новую технику и снаряжение, возводя жилье и выдавая для этого льготные кредиты. И бизнесмену Шамилю, пожертвовавшему деньги на пункт техпомощи для новой техники, и церкви, не забывающей о духовной стороне дела. До этого майор говорил более-менее сдержанно, а потом его «понесло».
– …Мы существуем на деньги налогоплательщиков для того, чтобы не дать всяким митингующим отморозкам раскачать нашу общую лодку – Российскую Федерацию, в которой сидят все: и президент, и чиновники, и народ, и армия с силовиками, и бизнесмены… стать непреодолимой преградой на пути навязываемых нам извне «оранжевых» беспорядков и революций…
Однако вскоре запал командира отдельного батальона полицейского спецназа иссяк, он скомканно закончил речь и объявил о начале показательных выступлений своих подчиненных. Программа была уже давно отработана, ее не раз показывали на городских праздниках, где подпитые мужики с удовольствием наблюдали за тем, как одни менты колошматят других.
Для начала вышли голые по пояс спецназовцы, державшие в руках пеноблоки с выведенными на них буквами. Когда они выстроились в шеренгу, то буквы сложились в девиз отдельного батальона: «ЧЕСТЬ, ЗАКОННОСТЬ, СПРАВЕДЛИВОСТЬ». После чего под барабанную дробь полицейские, действуя «волной», лихо разбили о свои головы толстые пеноблоки с хорошими словами. Обломками разлетелись и «ЧЕСТЬ», и «ЗАКОННОСТЬ», и «СПРАВЕДЛИВОСТЬ». При этом до трибуны явственно доносились резкие матерные выкрики крошителей строительных материалов. Филарет лишь головой покачал, но замечания майору не сделал, даже он понимал, что без мата великие дела в этой стране не свершаются.
Далее были продемонстрированы приемы рукопашного боя. На этом отработанная на широкой публике программа закончилась, предстояло продемонстрировать действия по разгону несанкционированных мероприятий. Спецназовцы разделились на полицейских и условного противника – «демонстрантов-отморозков». «Демонстранты» держали в руках пустые лозунги – по две палки с натянутыми между ними белыми простынями и такие же белые флаги на раскладных удочках, при этом кричали нечто невнятное, но наверняка обидное. Единственное слово, которое немного можно было разобрать, – это «фашисты», но иногда в нем слышалось и «пид…сы».
На «отморозков» двинулась стена спецназа, плац наполнился ритмичным грохотом – для устрашения бойцы били дубинками по щитам. Тогда условные демонстранты пошли на гнусную провокацию, с криками покатили на древнеримский строй мусорные контейнеры, в которых дымила пропитанная соляркой ветошь. Спецназовцы дружно, по команде, расступились, без потерь пропустив контейнеры, и тут же вновь плотно сомкнули строй. Зашипели огнетушители, огонь был оперативно потушен. Но у «демонстрантов» в запасе была еще одна гадость – поддон с аккуратно сложенными, выкрашенными в серый цвет пенопластовыми кирпичиками, которые по ходу представления должны были изображать бетонную тротуарную плитку, выковырянную вредителями из мостовой. Вот этой легковесной плиткой они и принялись забрасывать спецназ. Пара бойцов картинно упала, притворяясь раненными, – их тут же погрузили на носилки и эвакуировали в автозак. А вот уцелевшие спецназовцы вновь проявили слаженность и выучку: они создали из своих тел и щитов непробиваемое укрытие – «черепаху», известную еще со времен Александра Великого. Пенопластовые кирпичики били в щиты, отскакивали, разлетались, а «черепаха» неумолимо ползла вперед. Когда же кирпичики на поддоне закончились, спецназ перешел в наступление. Схватка оказалась короткой. Полицейские дубинки с металлическими сердечниками легко крушили зонты и складные удочки от флагов, которыми, как оружием, пользовались «демонстранты». Затем спецназовцы рассеяли толпу, повязав зачинщиков.
После этого театрализованного представления майор Крапивин объявил, что всех ждет угощение. Столы для рядового состава и офицеров с гостями были накрыты в разных помещениях. Обслуживали мероприятие официанты одного из ресторанов, принадлежавших Шамилю, – все сплошь выходцы с Кавказа.
Войдя в банкетный зал, архимандрит тут же потянул носом, пытаясь различить запрещенные для церковного поста блюда. Но никакими шашлыками не пахло. Сплошь благолепные постные ароматы. Шамиль, как мусульманин, прочувствовал ситуацию заранее и, чтобы не оскорбить чувств православных братьев по общему преступному бизнесу, предварительно проконсультировался насчет меню с отцом Меркурием. Тот и подсказал ему ежедневные постные блюда архипастыря.
На столе виднелись тарелки с грибами всех видов. Воском отливали фрукты. Нежно белела отварная осетрина, истекали жиром соленые палтус и семга. Зернилась икра. Краснели креветки, раки и лобстеры… Попахивала древесным дымком запеченная на решетке форель. Среди подносов, ваз, тарелок, бокалов зелеными колокольнями высились бутылки с церковным кагором.
По привычке ментовское начальство сразу же стало рассаживаться, зазвенело приборами. Но под строгим взглядом архимандрита офицеры поняли свою ошибку, стали подниматься, гремя стульями. Филарет благоговейно прикрыл глаза, прочитал короткую молитву и благословил «посланный днесь хлеб насущный», после чего и сел первым, предварительно задрав рясу, чтобы не помять ее.
Полицейские офицеры уныло смотрели на церковное вино, прикидывая его крепость. Глядя на их крепко сбитые, коротко стриженные и краснощекие головы, нетрудно было понять, что и по две бутылки водки на брата для них доза далеко не запредельная. Никто не спешил наливать. Архимандрит звучно вздохнул, словно принимал на себя чужой грех, после чего весело и даже как-то по-молодому блеснул глазами.
– А чего ж это вы, господа офицеры, водку на стол для себя не поставили? Вы-то люди светские, хоть и православные. Да ее, поди, проклятую, и не из мясища-то гонят, а? Постная она!
Офицеры дружно захохотали. Шамиль лишь взглянул на официантов. Не прошло и минуты, как на столе уже расставляли запотевшие холодные бутылки и заменяли бокалы на вместительные рюмки.
Майор Крапивин понял, что должен на правах хозяина сказать первый тост. Он поднялся, держа рюмку в правой руке, откашлялся.
– Ну, это, значит… за освящение техники. Чтоб не подвела в годину испытаний. С Богом. – Сказав это, майор ловко перекрестился полной рюмкой и залихватски влил водку в широко открытый рот.