– Что самое тяжелое в нашей работе? – координатор скользнул взглядом по рядам пополнения и заложив руки за спину продолжил неторопливо прохаживаться вдоль шеренги.
Курсанты нервно бледнели, стараясь найти правильный ответ, ожидая, что кто-то ответит первым и едва заметно переминались с ноги на ногу. Наконец один, не в силах больше выдержать пытки ставшего мучительным молчания, шагнул вперед и четкими, рублеными фразами, стараясь по возможности не смотреть на грозную фигуру координатора, отчеканил:
– Самое трудное в работе оператора линий вероятности – активно действовать в зоне господствования противника при задаче полного непроявления, под массивным противодействием минусовых полей.
Координатор неоднозначно хмыкнул, сверля насмешливым взглядом смельчака.
– Почти верно стажер. Можешь стать в строй.
Он подождал пока счастливый от похвалы, находящийся на грани спасительного обморока стажер станет в строй и произнес:
– Ну что же, теоретическую часть вы знаете довольно неплохо. Похвально. Ваши наставники хорошо потрудились, стараясь вложить все, что необходимо будущему оперативнику-вероятнику. Однако слово без дела мертво, и даже самая изощренная теория без практики это ненужная и невостребованная информация. Именно информация. Знанием она станет намного позже, когда срастется с впитанным практическим опытом реальной работы.
Координатор еще напутствовал пополнение, а Борей с Климом, довольно лыбясь от неожиданно рухнувшего на голову счастья в виде ретивого пополнения, прислонились в дверях операторской. Ага, как же. Будет вам испытания в условиях близким к боевым. Вешайтесь, духи!
– Это ваши наставники, гроза поднебесного мира, гранд-операторы вероятностей Клим Стаминов и Борей Славута. Клим уроженец Эдема, Борей представитель Ладоги, надеюсь, все изучали генезис и знаете, где находится эта система? Хорошо. Поступаете в их распоряжение.
Координатор кивнул громовержцам поднебесного мира и вышел.
Стажеры застыли в напряжении, смотря на тех восхищенными глазами, а Борей с Климом уже предвкушали веселье.
– Каждое слово, прямой приказ, который подлежит беспрекословному выполнению, что не лишает разумной инициативы и права думать. Безынициативный и тупо, бездумно выполняющий приказы оперативник обречен на неминуемый провал, ставя под угрозу срыва любое поставленное задание. Вопросы есть?
Один из курсантов поднял руку и шагнул вперед:
– Скажите, почему стажер носит псевдоним, а гранд-оператор имеет право открывать имя?
– Гранд-оператор также имеет право знать имя курсанта, если таковой задает вопрос.
– Стажер Хмельницкая, оператор.
– Как вам известно, любая мысль, любое слово резонансом отражается в информационном поле того или иного уровня. Пока вы не достигли уровня гранд-оператора, умеющего не оставлять следов даже в нижних и грубых слоях материи, быть невидимо, неслышно и неосязаемо – вы потенциальная цель для преисподней. Даже более того: озвучивая свое имя, заявляя о себе, вы подвергаете риску тех из ваших родственников и близких, кто физически еще живет на Земле.
Хмельницкая побледнела и шагнула в строй.
– Вы находитесь в зоне планетарного психополя. Там, куда проникают мысли и чувства земной цивилизации, откуда как на ладони, виден каждый живущий на земле. Место, где по примитивному представлению людей восседают ангелы, играя на арфах и вознося молитву Вышнему. На самом деле, их сфера ответственности чуть выше, а ниже находимся мы, люди. Начавшие при жизни на земле духовное развитие, признанные после смерти пригодными для обучения в Системе Иерархии. Здесь никто не возносит бесконечных молитв, не требует поклонения и не поклоняется. Мы – аварийная спецслужба небесного мира, ведущая незримую брань на поле идей, потому ограничены в телесном физическом проявлении. Чего многим бы хотелось. Итак, рассаживайтесь за терминалами. Мест у нас много, а вас мало. Вопросы можете задавать не вставая с рабочего места. Повторю вопрос, что задавал на плацу координатор. Что самое трудное в нашей работе? Не старайтесь блеснуть эрудицией и информацией, не пытайтесь произвести впечатление.
Борей принял эстафету у Клима.
– Стажеры, разрешаю подсказку. Почему вас так мало?
– Не все готовы принять настоящее положение вещей и объективную реальность – выдало благодарное пополнение в виде здоровяка с наружностью бывшего спецназовца.
– Молодец, стажер Ясень. Верно, кадры решают все. Еще один наводящий на понимание вопрос. Кто может ответить – какие самые большие кузницы кадров Системы были развернуты на грани перехода Земли в новую эру и новое тысячелетие?
– Самыми большими течениями, выводящими человечество на ступень общения и сотрудничества с высшими сферами, на рубеже 2000 года, зафиксировано: несколько школ суфийского направления, движение Саи Бабы, учение Шри Чинмоя и некий псевдо христианский культ.
– Верно, стажер Герат. Основные течения, дающие возможность выйти, дорасти своими кондициями до уровня сотрудничества. Вот этим и будете заниматься. Самым горячим и нетерпеливым – сражения возможно лишь после того, как набран личный состав. Теперь разобьемся на группы: буддисты пойдут к Шри Чинмою, сторонников же Аллаха попросим заняться суфистами.
В зале возникло упорядоченное движение, курсанты разошлись по обозначенным зонам, занимая место за терминалами. Пред Бореем осталась совсем небольшая горстка курсантов с жадной завистью смотрящих как Клим, подобно апостолу Петру у райских врат производит разделение каждому по вере его.
– А почему вы нас назвали мучениками? Наверно, чтобы подчеркнуть важность нашей работы?
– Нет, в прямом – человека, попавшего в этот культ, довести до уровня сотрудника практически невозможно. Не верите? Посмотрим.
– Что у нас по кадрам, Клим?
– По первым двум группам все более-менее. Успеваемость нормальная: ислам не зря переводится как покорность. Опекаемые нашими курсантами на земном уровне потихоньку начинают работу над собой. С буддистами немножко сложнее, сам знаешь, вечно о нирване грезят, о развоплощении. У тебя-то как?
– Сам знаешь, монастыри в запустении, включенных там мизер, вышедших на более глубокую духовную работу еще меньше.
– Борей, не увиливай. Что у тебя по этому, псевдо христианскому культу?
– А что может быть хорошего? Как всегда: из потенциальных кандидатов большая часть люди, мягко говоря преклонного возраста, какое тут изменение сознания? Есть, конечно, работающие над собой, но вместо углубления в себя впадают в маразм миссионерства. Каждый мнит себя особым: личный путь, личные испытания… а программа общая. Увы, изначально все это начиналось и правильно и хорошо… а потом взяло да и выродилось в сетевой маркетинг. Тебе ли не знать?
– А если учесть скольких больных притягивает поток энергий от осознания важности «личного пути», у многих начинает ехать крыша. Ты статистику по душевнобольным после посещения смотрел? И я смотрел! Им бы работать над собой, в семьях своих порядок наводить и стараться жить иначе. А они только говорят иначе, а живут как прежде. Ладно, хватит о больном, пошли, посмотрим, как наши ребятки опекают своих земных питомцев.
– Кто у нас тут? Выведи полные данные. Ага, хорошо. Ну и что будешь делать?
– Вторая половина жизни, тоска и томление из-за невозможности реализации души. Думаю, стандартный метод адаптации.
– А сюда ты смотрел? – Борей сдвинул в сторону ряд данных – видишь, у нее в роду магическая составляющая. И толку, что умершие мотают свой срок в сферах весьма отдаленных? Вот сюда смотри… вот – он ткнул пальцем в поле реальности – видишь? Откроешь неготовой личности канал тонкого видения и дальше что? Уволокут ее нижние, и ищи потом за тридевять земель. Тебя-то зеленого лезть не заставят, нам мотаться придется.
– Тогда не буду открывать канал.
– Как все у тебя просто: буду – не буду. Разверни объем.
Операторы оказались в толкучке большого города. Под нужным серым дождем сновала толпа людей, втискиваясь в узкое жерло подземного перехода. Обыкновенная жизнь обыкновенных людей, обыкновенная борьба за божественные души.
Каждый день одно и то же. Опостывшие коллеги по работе. Вечные сплетни и перемывание костей бесчисленным мужьям, сыновьям, любовникам и любовницам. Обсуждение паршивости качества недорогих колготок купленных по дешевке в ближайшем бутике, мужа пьяницы и бабника, что испортил всю жизнью. Серость, серость одна сплошная серость. Единственное что грело душу это воспоминания о общине, о поле единства которого не ощущала прежде, о возможности иной, другой жизни наполненной смыслом, радостью. Да радостью, чистой, наивной и светлой радостью которую она не ощущала наверное с самого детства. Да и было ли светлым детство?
Она шла по ступенькам погруженная в свои раздумья, как вдруг ей на встречу выскользнула цыганка в цветастой затасканной юбке.
– Ай, красавица. Иди сюда милая. Вижу красивая, умная, а счастья нет у тебя. Давай погадаю, всю правду расскажу.
– Ясень, внимание, точка воздействия.
За спиной пожилой цыганки, окруженной выводком галдящей и попрошайничающей детворы, моментально нарисовался незримый субъект подозрительной наружности.
– Ясень, тормози время. Да не так … ну мышкой пробуй, если привык по старинке, ох уж мне этот Майкрософт.
– Тяну.
– Мягче тяни, подстраивайся под волну беса, а то он нас сейчас заметит, а потом завалит встречными исками от своего ведомства.
Вера стояла не понимая, что от нее хочет цыганка, пытаясь понять, то ли попрошайничает по-своему обыкновению то ли что-то еще. Голова гудела после долгого и утомительного трудового дня, а тут еще этот дождь.
– Ясень, в поле воздействия входит, милиционер. Так, прикоснись к сознанию, да не к моему, молодо-зелено, к его!
– Это же нарушение свободной воли!
– Кто ж тебе его зомбировать даст? Делай на мысленном уровне посыл, через Ангела Хранителя, он не против.
У перехода подземки стоял с кислой скучающей физиономией гражданин наружности обрюзгшего милицейского типа с толстой кожаной папкой под мышкой. Незримо для смертных над его головой проступил грустный лик Ангела-Хранителя. Чему ж ему радоваться, если за всю свою бессовестно растранжиренную жизнь опекаемый им человек так и не воспользовался своей совестью? Он едва заметно кивнул операторам, бес негодующе зашипел, крепче вжимаясь в тень, а под ноги Вере из перехода с истошным воем кинулся ополоумевший котенок, опрокинув в последнем спасительном прыжке лежащий на хлипком картонном ящике у примостившейся рядом убогой нищенствующей бабушки нехитрый товар.
– Ясень, как бы ты поступил?
– Ну, цыганка, судя по поведению и реакции на нее окружающих, явно недовольных ее присутствием и конкуренцией, не местная, можно регистрацию проверить и срубить бабла по-легкому.
– Стажер Ясень, я понимаю у него совести нет, а у тебя? Ладно, давай.
Ткань реальности дернулась милиционер, позевывая, повернулся и тут, в зону досягаемости его заплывших жиром поросячьих глазок, попалась галдящая цыганка.
– Уважаемая, предъявите-ка документики.
Вера скользнула пустыми глазами по непонятно откуда взявшемуся милиционеру, нагнулась над мокрым и дрожащим у ее ног мокрым котенком и повернулась к причитающей над своим разбросанным товаром старушке.
– Бабушка, извините меня Бога ради.
– Да за что же милая? – дрожащим голосом пролепетала старушка, гладя дрожащей рукой котенка – видать, напугал кто-то. Ишь, намок как.
Вера водрузила картонный ящик на место, подобрала разбросанные пачки сигарет, затертые пакетики жвачки, последней подняла, смахивая жидкую водянистую грязь обветшалую книжонку.
– Вот бабушка – она протянула, стараясь незаметно для окружающих втиснуть пару мятых купюр.
– Спасибо милая, не надо, ей Богу не надо.
– Ну что вы, бабушка, вам вот на хлебушек будет. Берите, ну берите же.
– Храни тебя Бог, милая. Вот возьми от меня – бабушка протянула ей ту самую замызганную книжонку. «Житие Николая угодника», пусть он тебя хранит и мелко-мелко перекрестилась.
Вера взяла книжку, прижала к груди, не жалея дорогой куртки, немытого, трясущегося котенка и вошла вглубь перехода.
Обычная, каждодневная картина, наблюдаемая на каждом шагу. Не так ли? Обычные люди, обычная жизнь – но судьбы у всех разные. Из таких вот нитей и ткется полотно истории, полотно всей цивилизации нашей маленькой голубой планеты.
– Операторская? Да Синицына Вера – выбор сделан. Активизируйте. Уже записали?
– Интересно.
– Что интересно Ясень? Как дальше все у нее сложится?
– Нет, сколько собьют с цыганки.
– Эх, Ясень, Ясень…
– Что у вас? – подошел к следующему стажеру Борей.
– Довольно таки скучный объект: биологически под тридцать, по уму меньше шестнадцати. В культ попал случайно, не по своей воле, под давлением родственников. Может, отпустим?
– Ну что вы, как можно, а проценты кто будет отрабатывать?
– В каком смысле проценты?
– Самые настоящие, банковские. Их предупреждали, что не знают насколько и куда попали. Не поверили, думали, будет смешно.
– И что теперь?
– Да ничего теперь. Учить уму разуму будешь, куда бы ни пошел – раз уж попал в разработку. Выведи данные.
Борей сокрушенно кивнул, глядя на изломы судьбы.
– Вот вроде ж не совсем дурак, а полез незнамо куда. И зачем было такому типично еврейскому мальчику такая головная боль? О… по нему уже работали. Да, точно работали, а я смотрю, лицо мне его знакомо.
– Кто работал?
– Да есть тут у нас один… Работает на включении довольно долго, к вознесенным не принадлежит, благоразумием не отличается.
Стажер согласно кивнул, и где то далеко-далеко на экране побежали первые строки.
Спустя какое-то время Борей подошел и сверился с данными линий:
– Что ж, неплохо. Судьба начинает выпрямляться. Через год другой можно на включение. Ход с эффектом божьего присутствия и всеведения неплох. Когда человек видит себя со стороны, то и глупостей меньше делает. Вот тут и тут у тебя явные промахи.
– Где?
– Объем.
– Вы понимаете, что вот прямо сейчас, я могу вас посадить? – судья пристально смотрел на подсудимую.
– Понимаю, господин судья.
– Время ноль. Она так и не изменится и это будет луной отдаваться по всем вероятностям, тормозя его развитие – Борей картинно оперся о стол судьи – Итак, какое решение ты выберешь? И помни, чтобы ты ни избрал твой подопечный все равно решит что все развязалось без нашего вмешательства.
– Думаю, я принял правильное решение.
Ткань сдвинулась, но это была уже совсем другая история. Да и сам человек стал иным.
Молчалив эфир. Тусклое, безжизненное пространство, лишь изредка освещаемое всполохами чьих-то угасающих, разбивающихся надежд. Многоголосие, толкотня выше – где смешались в непрестанно гремящую какофонию обрывки человеческих мыслей, всплески эмоций, наползая одна на одну цветастой кричащей рябью, неистовое буйство страстей отраженных в психосфере. Это все там, где-то неизмеримо далеко, всего за несколько ударов сердца. Имеет ли значение обозначать то, что не имеет ни начала ни конца? Здесь нет ничего, это пограничная зона междумирья узкая полоса ничейного пространства, где поле цивилизации примыкает к мирам нисходящего ряда.
Серая муть прояснилась, стала немного светлее и в пространстве соткалась едва заметная призрачная фигура.
– Начинается пограничная зона, идем тихо. Свернуть проводники и войти в зону непрогляда. Готовность пять минут. Ведущим групп подойти ко мне.
– Борей, проследи, чтобы все курсанты свернулись ежиками в непрогляд, молчание во внешнем эфире. Светлынь, замкни для надежности на себя поля курсантов, не на прогулку идем, вниз. А они еще впечатлительные, и черта смаленного не видели – в прямом смысле этого слова.
Сумрак пришел в движение и незримый, неосязаемый отряд вероятников скользнул в зыбке марево нижних миров. Вынырнув из скольжения, они оказались в самой гуще битвы. Тяжелые крейсера чудовищных изломанных угловатых форм взрывались в ослепительно-испепеляющем буйстве распоясавшихся энергий, поверхность планеты дрожала и содрогалась, в белых сполохах плавилась поверхность, испарялись океаны, а ведомый спокойно, не обращая внимания на это светопреставление шел через пустоту к намеченной цели.
– Боже мой, что это? – прилетело по защищенному каналу связи.
Оператор развернулся, окинул равнодушным взглядом поле битвы и жестом подозвал стажеров.
– Вы видите перед собой сценарий конца света, один из его вариантов.
– Но откуда он, кто мог умыслить такое, желать такого? Это же чудовищно.
– Чудовищно – кивнул он согласно – но, тем не менее, этот сценарий пишут сами люди. Да-да, не удивляйтесь, именно люди. Стоит только больному воображению режиссера запечатлеть идею всеобщего разрушения и выпустить ее в поле человеческой мысли и внимания, она начинает распространяться подобно лесному пожару, оставляя позади вибрацию страха, подпитывая этот, любовно вскармливаемый нижними системами фантом.
– Зачем? Ведь этого никогда не произойдет в действительности.
– Вы так думаете? Стоит лишь подобной идее набрать критическую массу в психополе земли, как она обретает реальность. Не важно, какая именно идея воплотится в конечном итоге: космический флот антимира, скрытый за масками пришельцев, обитель зла с ее толпами зомбей, штампующимися на конвейере и стапелях биолаболаторий нижних, еще один потоп или астероид – ставки делают на несколько вариантов и терпеливо ждут когда человеческая мысль накачает тот или вариант до предела мыслью и он станет явью во плоти.
– И что, приходится разрушать такие фантомы?
– Это безрезультатно, они подобны многоголовой гидре и бессмертны, пока подпитываются человеческой мыслью. Пробовали однажды стереть с психополя особо яркий фантом зомби-апокалипсиса, выпущенный как идеал счастья для всего человечества с прямой подачи нижних. Так наиболее прогрессивная часть человеческого гения в ответ разродилась десятками сценариев подобного мусора. Что поразительно, это дало неожиданный минимальный положительный эффект: человеческое сознание динамично по природе и однообразие ему быстро надоедает, потому количество выпущенных кинолент не переросло идеи неизбежности и всеобщего тотального ужаса. Людей начало тошнить от заезженной темы и фантом счастливого зомбо-мертвяцкого будущего мало-по-малу сбавил рост критической массы. Совсем не угас, но и расти перестал.
Фантом нападения космической армады стал плыть, терять резкость пока не исчез.
– Видите? Без мысли он иллюзорен. А представьте, чтобы было, если эдакую силищу творческой мысли человека пустить в созидательных целях!
– Они бы полетели в космос, давно освоили солнечную систему.
– Как же, освоили! Разграбили, загадили и выпотрошили. На их же счастье непреложен закон эволюции: человечеству, не возросшему в своем развитии до шестой фазы сознания и не освоившему личный духовный космос, в космосе физическом делать нечего.
– И что, вот эти фантомы так и болтаются в низких сферах?
– Ну, а куда им деваться? То, что человек породил в своем сознании должно где-то существовать и обитать. Тут и живут. Кому еще нужно такое счастье?
Пространство разверзлось, и они оказали в бушующем человеческом море. Люди с восторженными лицами, в кумачовой символике, с красными знаменами и стягами демонстрирующими гордые цитаты о человеческом труде, о мире, мае и братстве, стояли жадно смотря на человека вдохновенно вещающего с трибуны о достижениях всего передового человечества. Картина была пыльная, плоская, словно подернутая годами лента хроники.
– Довольно редкий фантом. Фантом мирового коммунизма. Идея была неплоха сама по себе, но отставание форм мистического опыта не соответствовало духу времени было сметено огнем революции, не имея в форм для передачи знаний. В одном из вариантов, к сожалению так и не воплощенных здесь, форма духовного развития смогла найти такую концепцию, закрепилась на уровне мысли, и была верно реализована в виде ангельского человечества на земле.
– А что было потом?
– Потом… А потом не было репрессий, не было массовых расстрелов, не было избиения священства хоть отчасти державших канал с небесным миром, не было голодоморов, не было второй мировой войны. Не было бессмысленной гибели миллионов людей выбравших не тот вариант. А была активизация проводника совести, было быстрое развитие и взросление сути христианства, расцвет и преображение сознания цивилизации. Был разрешен выход в физический космос и включение Земли в кольцо великого разума, включение на уровне сотрудничества, прозорливо предсказанного еще Ефремовым. Да вы и сами это знаете – ведь это наше прошлое.
– Привет – подмигнул гранд склонившемуся над глубокими бумажными завалами на конторском столе бесу.
– Опять? – выпучив изумленные глаза воскликнул бес – опять приперся? Кто пустил, как посмели!