Я протиснулась в комнату боком, потому что широкий поднос не входил в проем, и поставила его на прикроватный столик.
– Благодарю, я не голодна, – прошелестела Лавиния, косясь в сторону дверей, где все еще стояли заведующая и врач.
– Вам необходимо восстановить силы! – подал голос доктор, с притворной суровостью грозя больной пальцем и прикрывая дверь, чтобы не смущать больную.
Ах да. По их странным правилам есть в присутствии мужчины считалось крайне непристойным. Дама могла поклевать фрукты или мелкие канапе, но уминать борщи и заливное – ни в коем случае. Женщина, она святым духом питается, и никак иначе. Возвышенное создание!
Потому, наверное, среди высокородных стала популярна готовка. Пока нарезаешь-варишь-проверяешь соль, уже не так есть хочется. А если хорошо напробоваться, то можно и не обедать.
Меня же тянуло накормить бедняжку. Видно было, как дрожат ее руки. Но приближаться или тем более прикасаться к воспитанницам простым служанкам не положено. Так что я лишь придвинула суп поближе и отступила, чинно сложив руки под передником.
– Не уйдешь, пока не доем? – с усмешкой перевела Лавиния мою пантомиму.
С трудом устроившись на подушках повыше, она взяла чашку и принялась цедить мелкими глоточками обжигающую жидкость. Цвет понемногу возвращался на ее щеки, давая надежду на то, что былая красота еще вернется. Мало кто хорошо выглядит после пыток, а то жуткое прижигание было настоящей пыткой.
Заметив мой сочувствующий взгляд, девушка нахмурилась.
– Не стоит меня жалеть! – резко выпалила она. – Я сама виновата, возомнила, что смогу справиться с даром. Гордыня наказуема, правильно говорит святой отец. Зато теперь меня точно возьмут замуж, и не кто-нибудь, а один из столичных магов!
Лавиния с гордостью покосилась на клеймо, раной алевшее на ее груди. Мне оно больше напоминало метку на скотине, чем предмет для гордости, но каждому свое. Возможно, мечты о столичном маге – своего рода способ успокоить себя, убедить, что все к лучшему.
И не свихнуться от безысходности.
– Мой отец хотел, чтобы я вышла за сына соседа, – понизив голос, сообщила девушка. – Они давно дружат, выросли вместе, вот и решили породниться… точнее, отец решил.
С чего она вздумала вдруг изливать мне душу, не знаю. Скорее всего, сказалось обезболивающее. Доктор ее явно накачал чем-то по самое некуда. А может, учитывая что я вроде как немая и точно никому не проболтаюсь, ее просто потянуло на откровенность.
– Мне он понравился, Ларс. Симпатичный, умный. Мы бы поладили, – убеждала Лавиния скорее себя, чем меня. – А вчера мне матушка написала, что он помолвку заключил. И с кем! Ни кожи, ни рожи, зато деньги есть. А вот дара нет!
Она скривила губы, в одно мгновение переходя от упоения своей завидной судьбой к отчаянию.
– Я и решила, назло ему пойду замуж за настоящего мага, – все тише продолжала она. Паузы между словами становились все длиннее, лекарство действовало. – На шелке буду спать, в золоте кататься. Подумаешь, дар…
Она отвернулась к стене, но я успела заметить, как по ее щеке скатилась одинокая слеза.
Возможно, мне и померещилось.
Поднос я оставила на тумбочке – там еще было довольно много съестного, а Лавинии, как я поняла, нужно хорошо питаться. Только опустевшую чашку унесла на кухню.
Местрис Рути вовсю шаманила над тестом для мясного рулета. У нас, похоже, намечался пир!
– Мейстер доктор остается на обед, – заметив мой голодный взгляд, пояснила кухарка. – Помоги пока лук нарезать. Как можно мельче, поняла?
Я кивнула, ополоснула руки под краном, на что местрис Рути одобрительно улыбнулась, и встала к разделочной доске. Кто-то уже заботливо почистил десяток бело-розовых луковиц, мне оставалось лишь изобразить кухонный комбайн, чем я и занялась.
– Надо бы тебя как-то называть, – задумчиво протянула моя новая начальница, разминая испачканными в муке кулаками тягучую клейкую массу. – Не буду же я звать тебя «Эй, ты!»
Я пожала плечами, не отвлекаясь от шинкования. Нож летал в моих руках все увереннее – вспоминались старые навыки. Нет, пожалуй, на кухне я тоже найду, в чем потренироваться! Главное, не проколоться на мелочах, чтобы не сослали обратно, а то и вовсе не выгнали. Вот как мне сейчас представиться, если я вроде как немая?
Раньше всех как-то не смущало, что у меня нет имени.
То есть оно есть, разумеется, но выяснить его так никто и не потрудился.
Местрис Рути добилась, чего хотела – тесто перестало липнуть – и принялась растягивать его скалкой в квадрат.
– Итак, на какую букву твое имя? – задумчиво протянула она, поглядывая на меня. – И умеешь ли ты вообще читать?
Я гордо кивнула. Теперь умею.
– А? Це? Ей? – начала перечислять кухарка местный алфавит по порядку, заставляя меня осознать сразу две вещи.
Первое: она действительно довольно-таки образованная по меркам этого мира.
И второе: я понятия не имею, как здесь называются буквы. Только читать их могу, и то постигала методом тыка.
– Ша? – судя по нахмуренным бровям, мы уже приближались к финалу списка, и если я что-то не выберу, быть мне дальше безымянной. Или поименуют, как хотят, что не лучше.
Вряд ли я сумею объяснить жестами, что меня зовут Анна, так попробуем с псевдонимом. Я просияла, всем видом показывая, что кухарка на правильном пути.
– Ша?.. Шарлин? Шарлотта? – «угадала» местрис Рути.
Я закивала, как припадочная. Ура! Здесь такое имя тоже есть! И привыкать не придется, меня в цирке так и называли последние два года.
После торжественного поименования моя жизнь почти не изменилась. Разве что вставала я теперь еще раньше, потому что до завтрака нужно было его еще приготовить.
Зарплата слегка прибавилась, и ближе к весне я разорилась на качественные кожаные сапожки. Сидеть взаперти становилось невыносимо.
К тому же у меня образовалось неожиданно свободное время, да и труд был далеко не так изнурителен, как раньше – не считая краткого периода магической практики. На кухне, как я и думала, применять заклинания было опасно – слишком много посторонних глаз. Так что я уходила в сад, поглубже и подальше, и тренировалась там.
Блокнот заполнился практически весь, да и учебники подходили к концу. Я поняла, что больше тянуть смысла нет. Нужно потихоньку перебираться в столицу. Не могу сказать, чтобы я так уж вписалась в местное общество, но кто будет присматриваться к горничной? Или к помощнице кухарки? Разве что при найме.
Однако готовиться к самостоятельной жизни надо, а потому я стала выбираться в город, благо между обедом и ужином у меня теперь имелось часа три-четыре для себя. Чаще всего я просто бродила по улицам, присматриваясь к прохожим и запоминая мимику, жесты, манеры. Ведь проколоться можно на сущей мелочи, вроде как именно показать цифру «три» на пальцах? Используя большой или не используя?
Когда погода не позволяла много гулять, я укрывалась от дождя на лавочке под раскидистым деревом, напротив почты, и изучала попеременно работников службы и официантов в соседнем ресторане. Кто знает, вдруг мне придется притворяться мужчиной? Им тут живется куда веселее, чем женщинам. Вон, мне даже в кафе нельзя, потому что одна, без сопровождения.
Прошла весна, наступило лето.
Я все не уезжала.
Признаться, мне было страшно, как никогда в жизни. Даже перед выступлениями меня так не трясло от ужаса, как сейчас при мысли, что придется начинать все сначала, искать работу, убеждать кого-то в том, что я отличная служанка… Да и денег у меня не было даже на билет до соседнего городка, не говоря уже о столице. Куда я потащусь?
Так что я все тянула и тянула, успокаивая себя тем, что коплю сбережения для отъезда.
Подошло время выпуска для старшей группы.
В честь отбывающих по домам девочек ежегодно в мэрии организовывали бал.
Вообще, пансион фактически поддерживал жизнь в захолустном Тормоте. Если бы не он, городишко давно растворился бы среди мелких ферм и деревенек. А так – какой-никакой, культурный центр области. Так что местрис Осборн уважали здесь чуть ли не сильнее, чем самого мэра, и каждый норовил пристроить дочку или племянницу на работу в пансион.
Пожалуй, когда буду увольняться, попрошу рекомендательное письмо. Мыла пол в пансионе Тормота, резала лук – с отличием.
А перед самым балом в город заявился проверяющий.
Приехал вместе с почтой, на грузовом дилижансе. Мне уже тогда показалось это подозрительным, но кто будет спрашивать кухонную девчонку?
Я в тот день как раз дежурила на своей неизменной скамеечке. Жара стояла неимоверная, словно не лежали только пару месяцев назад глубокие сугробы. Я изнемогала в трех слоях плотной ткани, но увы – на кружево и шифон денег у меня не было, а раздеваться категорически запрещали правила хорошего тона. Немного спасал зонтик-самоделка. Нитки стоили не так дорого, базу я нашла на чердаке, дырявую и порядком поеденную то ли мышами, то ли мощной молью. Пожелтевший дырявый зонт завалился за один из ларей. Я его вытащила, отреставрировала – считай, связала заново – и получила отличную и прочную защиту от палящих лучей. Не могу сказать, что получилась такая уж безумная красота, потому что из макраме я помнила лишь три вида узлов, но точно лучше, чем прежние дырки.
Втихаря, в качестве практики, я изредка запускала легкий ветерок. Он немного освежал разгоряченный лоб, но под ткань, плотно обматывавшую мою голову, проникнуть не мог, к моему величайшему сожалению.
По дилижансу, подъехавшему к почтовому отделению, я мазнула скучающим взглядом и отвернулась. Процедуры разгрузки и погрузки за эти месяцы заучила наизусть, ничего нового мне не покажут.
Зато когда с подножки спрыгнул солидный усатый джентльмен в длинном пальто – в жару-то! – я им сразу заинтересовалась.
В руках новоприбывший сжимал небольшой компактный чемоданчик. Больше ничего у него с собой не было. «Ненадолго, значит», – сделала я вывод.
Приезжий огляделся и уверенным шагом двинулся по улице. Мне и в голову не пришло, что он направился к пансиону, пока ближе к вечеру я не столкнулась с ним снова – на кухне. Вот уж где не ожидала увидеть постороннего, тем более мужчину!
Он успел за прошедшие часы лишиться пальто и чемодана (оставил в комнате, скорее всего), но пиджак его по-прежнему был застегнут на все пуговицы.
Пошевеливая усами, как заправский таракан, он лез подо все крышки, пока у местрис Рути не закончилось терпение.
– Вы вообще кто такой? – с явным намёком на грядущий скандал поинтересовалась она, многозначительно упирая руки в дородные бока.
Гость не впечатлился.
– Я проверяющий от Министерства образования. Мейстер Ренульф, к вашим услугам, – он запустил руку за пазуху, выудил небольшую книжечку в кожаном переплете, похожую на паспорт, и быстро продемонстрировал разворот кухарке.
Тон его четко говорил, что ни на какие услуги с его стороны лучше не рассчитывать.
Местрис Рути явственно побледнела, но позиции не сдала.
– У нас тут еда готовится, сюда без спецодежды нельзя! – она кивнула в мою сторону.
Я старательно кромсала свежий помидор, делая вид, что не слышу разворачивающейся разборки. Кто бы ни победил в противостоянии, мне бы не хотелось потом попасть под горячую руку проигравшему. Только официальных лиц мне не хватало! Я совершенно не уверена, что работаю здесь легально. Никаких договоров о найме я не подписывала, даже устно ничего не обсуждала. А ну как меня уволят? Точнее, выкинут пинком под зад, безо всяких бумаг. А я-то уже на рекомендательное письмо губу раскатала!
Проверяющий окинул взглядом нас, трех помощниц, оценил хлопковые рабочие фартуки и косынки, поморщился и нехотя кивнул.
– Так и быть, засчитаю вам условно норму. Пока. А на качество еще вечером посмотрю!
С этими словами он удалился, степенно и, кажется, нарочито медленно, чтобы никто не подумал, что он убоялся кухарки.
Мы все переглянулись.
– Работаем, девочки, – подбодрила нас местрис Рути. – Кухня в идеальном состоянии, придраться ему не к чему.
К сожалению, она недооценила въедливость гостя. К следующему утру он успел громогласно отметить – и занести в специальную книжицу:
«Постельное белье было влажным и воняло тухлятиной».
Сестры Мэйми закрылись, рыдая, в комнате и никого не пускали.
«Еда не слишком здоровая, и много опасных для женщин элементов».
На десерт подали молочный пудинг, в который по случаю визита высокого гостя местрис Рути сыпанула щедрой горстью изюма и цукатов. Да, прямо-таки верх сибаритства!
«В углах паутина».
Тут уже ничего не скажу, он прав. С тех пор, как я перестала намывать центральный корпус, там порядком заросло. Точнее, стало как было. На мое бывшее место взяли новенькую из города, и она не слишком-то справлялась. Судя по задумчивым взглядам, которые бросала на меня при наших редких встречах заведующая, она уже жалела, что погорячилась с наградой. В ее глазах явно читалось: «Надо было отсыпать серебрушек, а на другую должность не переводить». Ну да не отыгрывать же обратно!
«Воспитанницы дурно себя ведут, а выпускницы не готовы к выпуску».
Бедняжки чуть ли не впервые оказались в компании чужака, да еще и за обедом. Потому краснели напропалую, отказывались есть, а две самых чувствительных барышни еще и упали в обморок.
А уж когда он узнал, что в стенах до сих пор проживают две незапечатанные магички, да еще и с ведома и разрешения заведующей, мейстер Ренульф вовсе пошел вразнос. Открыто заявил местрис Осборн, что будет жаловаться в столицу и требовать закрытия «вопиюще развратного» заведения. Она едва успела прервать его, попросив – с трудом сдерживаясь – продолжить разговор за закрытыми дверями, в ее кабинете.
Но урон был уже нанесен.
По городу поползли панические слухи о скором закрытии пансиона-кормильца.
Я тоже поддалась всеобщему настроению и собрала так называемый аварийный чемоданчик. Скорее, котомку, потому что на полноценный багаж у меня, как можно догадаться, не было денег. Небольшой мешок, к которому я собственноручно пришила две лямки и вдела веревочку, чтобы затягивать горловину, вмещал мой драгоценный блокнот, собранные за год монеты (не так чтобы много, больше звона чем толку), смену белья, теплую шаль и единственное летнее платье, купленное у старьевщика по очень выгодной цене. Надевать мне его было совершенно некуда, я его берегла на случай поездки в столицу.
Или экстренного отъезда куда глаза глядят, который, учитывая настрой мейстера Ренульфа, становился все более вероятным. Если он и дальше будет так настаивать на запечатывании всех подряд, как бы меня тоже не попытались заклеймить. Чисто за компанию. Вдруг существует способ определять магов? В книгах ничего такого не нашлось, но им же по двести лет. Могли и изобрести за прошедшие годы.
Неудивительно, что от приезда этого человека я не ждала ничего хорошего. И оказалась права.
Вслед за ним приехали сыщики.