Истоки

Глядя назад, шагаем вперед.

А. И. Герцен (1812–1870)

Родители Школа • Война • Через много лет

Родители

Даже в те памятные времена, когда генетику в нашей стране считали лженаукой, биографические справки начинали с родителей.

Мой отец – врач-хирург Израиль Мойсеевич Перельман родился в городе Минске в семье лесника, окончил реальное училище. Во время учебы подрабатывал уроками по математике. Медицине начал учиться в Швейцарии. Хорошо знал немецкий и французский языки. Рассказывал, что в Бернском университете слушал лекции самого Теодора Кохера – первого лауреата Нобелевской премии по хирургии. В 1917 году окончил медицинский факультет Московского университета. Служил врачом в Красной армии. После демобилизации был ассистентом кафедр анатомии и хирургии в Белорусском университете (Минск), заведовал хирургическими отделениями в небольших белорусских городах – Борисове и затем в Гомеле. В 1932 году был удостоен степени кандидата медицинских наук и звания доцента по совокупности работ – без защиты диссертации. В 1937 году защитил докторскую диссертацию о кишечной непроходимости и был избран на должность заведующего кафедрой хирургии Витебского медицинского института. В 1938 году утвержден в звании профессора по специальности «Хирургия». Во время Великой Отечественной войны работал в ряде крупных госпиталей и на кафедрах хирургии в городах Орджоникидзе, Новосибирске и Ярославле. После окончания войны заведовал кафедрами хирургии в Ярославле. Основные работы относятся к неотложной хирургии живота и лечению огнестрельных ранений. Моя мать, Перельман Гита Владимировна (урожденная Боришанская), специального образования не имела.

Школа

Я родился 20 декабря 1924 года в Минске.

Когда мне было лет 9–10, отец посчитал школьное изучение одного немецкого языка недостаточным – нужно изучать также французский с частным учителем (английский язык в моде не был). Однако после 1–2 месяцев начатой учебы скучные уроки французского, к моей детской радости, закончились. Спустя много лет я узнал, что отца вызывали в ГПУ и выясняли, зачем он учит сына французскому языку. Времена были суровые, и страх перед «органами» возымел свое действие.

Об этом страхе запомнился реальный случай, который теперь воспринимается как анекдот. Один из наших школьников спросил учительницу, с большой или малой буквы нужно писать слово «конь», если речь идет о белом коне самого Климента Ефремовича Ворошилова на параде в Москве.

– А вы как думаете, ребята? – задала встречный вопрос учительница.

Мнения разделились. Наша любимая Лидия Николаевна обвела глазами весь класс и, глубоко вздохнув, сказала:

– Лучше пишите «конь» с большой буквы.


В итоге мое языковое образование, к величайшему сожалению, ограничилось русским, белорусским и немецким языками по программе обычной средней школы. Учили нас, правда, очень хорошо.

В обучении русскому языку и умении грамотно писать (ведь мы учились в Белоруссии!) в 10-й средней школе Витебска большую роль сыграла замечательная учительница Бася Моисеевна Снитко. Она, кстати, активно способствовала развитию литературного таланта у двух наших ребят – будущих русских писателей Александра Тверского и Лидии Обуховой. Поощряла она и детскую журналистику, в которой особенно выделялся способный автор, редактор и издатель рукописного журнала «ГУМ» («Гениальный ум») рыжий Борис Гинзбург. Прочно запомнился припев юмористического гимна класса:

«Слава гениям восьмого»

Раздается там и тут.

«Слава гениям восьмого»

На планете все поют!

Недавно узнал, что Борис Львович Гинзбург прошел все тяжкие испытания и здравствует в Витебске, а журнал изменился и продолжает жить.

Во второй половине тридцатых годов, во время гражданской войны в Испании, стало модным изучать испанский язык. У нас в школе даже появился такой кружок.

Однако вскоре он распался, оставив в моей памяти десятка полтора испанских слов и куплет из песни собственного сочинения:

Ой-ой-ой, заболела «ля мано» мне,

«Эль папель» я пять тонн исписал.

Несмотря ж на все эти старания,

Я пока ничего не узнал.

(По-испански «ля мано» – рука, «эль папель» – бумага.)


Математику преподавала легендарная в Витебске Анна Григорьевна Блау. Все ее ученики запомнили яркий образ этой умной, образованной и строгой учительницы, которую одновременно любили и боялись. Ее сын, Юра Блау, также учился в нашей школе. В последующем он стал кардиохирургом высокой квалификации. В 1960-е годы мы с ним работали в Новосибирске у Е. Н. Мешалкина, а затем Юрий Иванович Блау в ранге видного профессора продолжил свою хирургическую деятельность в Красноярске.

Немецкий язык преподавала Ольга Евгеньевна Неразик – обаятельная и в то же время требовательная учительница. Ее сын Юра тоже учился в нашем классе и был моим товарищем.

Любимых предметов в школе у меня не было – были любимые учителя. Почитание учителя распространялось не только на математику – она была приоритетной, но и на географию, физику и три языка: русский, немецкий и белорусский.

Все мы были убеждены в том, что жизнь в Белоруссии обязывает к хорошему знанию местного языка и белорусской литературы. Чисто из спортивного интереса я выучил наизусть длинное «Письмо белорусского народа великому Сталину», значительные части которого помню до сих пор и, к удивлению белорусских коллег, могу цитировать.

Шокирующим было известие, что после захвата Витебска гитлеровской армией учитель истории из нашей 10-й школы Александр Львович Брандт перешел на службу к оккупантам и стал редактором их местной фашистской газеты. Получил он по заслугам – его убили белорусские партизаны.

Перед началом войны, кажется, в мае 1941 года, я в Витебске впервые увидел молодого хирурга Бориса Васильевича Петровского. В составе какой-то комиссии он приезжал на несколько дней в город и познакомился с местными врачами, в их числе с моим отцом.

Наши школьники-старшеклассники по вечерам играли в волейбол, и к площадке подошел незнакомый взрослый человек.

– Можно с вами?

– Становись! Как звать?

– Борис!

Помню, что после игры Борис Васильевич разговаривал с отцом и через день-два уехал. Фамилию его я не знал. А вскоре началась война.


Среднюю школу № 34 в Витебске я окончил 21 июня 1941 года. В выборе профессии отец не оказывал на меня никакого давления. Все мальчишки нашего класса стремились в авиацию, хотели летать «дальше всех, выше всех и быстрее всех». Имевшаяся у меня близорукость исключала профессию летчика, и дома было решено избрать для продолжения образования Ленинградский авиационный институт.

Днем мы в школе получили аттестаты и сфотографировались.

На традиционный выпускной вечер я, однако, не пошел. Дело в том, что во время учебы в старших классах я около трех лет занимался в секции бокса детской спортивной школы. Поднимаясь по спортивной лестнице вверх, дошел до первого юношеского разряда и готовился поехать на республиканские соревнования в город Брест – на западную границу нашей страны. Соревнования должны были начаться в понедельник, 23 июня 1941 года. Поезд уходил вечером в субботу, 21 июня, и наш тренер собрал отъезжающих ребят на короткую последнюю тренировку. Во время разминки с тренером на ринге я вошел в азарт. Вероятно, сказалось возбуждение после получения выпускного аттестата. Запомнились коричневая перчатка и темно-синее небо с яркими вращающимися звездами. Нокаут! Открыв глаза, я увидел стоящих кругом товарищей, огорченного тренера и нашего врача. Мне объявили, что вывих нижней челюсти уже вправлен. Я быстро пришел в себя, но все попытки доказать полную готовность участвовать в соревнованиях были безуспешными.

«Нокаут – это сотрясение мозга. Тебе нужно отлежаться, а не выходить на ринг», – твердо сказал неумолимый врач.

Я проводил всю нашу витебскую группу на вокзал, дождался ухода поезда и, огорченный, вернулся домой. Родителям сказал, что на соревнования меня не взяли. Нужно поступать в институт. В мои 16 лет я с полного одобрения отца быстро собрался, взял аттестат и вновь на вокзал – на этот раз в Ленинград, где жили две его сестры, брат и другие родственники.

Война

На Витебском вокзале Ленинграда я со всеми пассажирами вышел из поезда и на перроне сразу же увидел массу людей. Они столпились у громкоговорителя и слушали выступление Молотова. Весь мир уже знал о нападении Германии на СССР.

В понедельник, 23 июня 1941 года, я сдал документы в Ленинградский авиационный институт. Благодаря аттестату с отличием, был принят без экзаменов на факультет моторостроения. Директор авиационного института сказал, что в случае задержки с началом занятий мне сообщат в Витебск по почте. Все годы я вспоминаю этот эпизод. Ведь даже директор авиационного института не знал, по-видимому, о соотношении вооруженных сил СССР и Германии и совершенно не представлял, какой будет эта война.

В Ленинграде я провел несколько дней. События развивались неблагоприятно. Имея твердое советско-комсомольское воспитание, я был убежден в победных оперативных сводках в ближайшие дни. 28 июня я вернулся в Витебск. Надежда не оправдывалась – город эвакуировался. О ребятах, уехавших в Брест, никаких сведений не было. После окончания войны о них также ничего узнать не удалось. По всей вероятности, они погибли где-то между Минском и Брестом, так как германская авиация ночью и рано утром громила на этой линии все поезда. Поневоле вспомнишь судьбу, роль нокаута и твердую позицию спортивного врача.

Через много лет

В 1965 году я неожиданно получил по адресу Института Петровского письмо из Йошкар-Олы от нашей любимой школьной учительницы – Лидии Николаевны Емельяновой. В начале тридцатых годов она вела первые классы в гомельской средней школе имени 5-й годовщины Октябрьской революции. В одной из газет Лидия Николаевна прочитала об операции, которую выполнил профессор Михаил Перельман.

– Так это же наш Миша! – воскликнула она, написала трогательное письмо и прислала свою фотографию с подписью на обороте.

К великому сожалению, наших школьных учителей уже нет. Но когда в любой компании провозглашают традиционный тост «За учителей», я всегда вспоминаю не только профессоров и коллег, у которых учился медицинским наукам и врачебной практике. Огромное спасибо тем, кто научил читать, писать и считать, преподал основные школьные предметы, воспитал нас и дал путевку во взрослую жизнь!

После окончания войны мне несколько раз довелось быть в Белоруссии. В мае-июне 1981 года в Минске я был участником Всесоюзного съезда хирургов, а вскоре в Витебске небольшая группа наших «ребят» трогательно отметила 40-летие окончания средней школы. С довоенного времени остались лишь единичные друзья и знакомые. Узнать город, свой дом и даже нашу школу было нелегко. Гуляли, посещали памятные места. Самая частая фраза начиналась типично: «А помнишь?..»

Летом 1988 года в Витебске состоялся расширенный пленум нашей проблемной комиссии по торакальной хирургии совместно с республиканским семинаром по внедрению достижений науки в практику здравоохранения. Программа была интересной и насыщенной. Нас тепло принимали руководители области, медицинская общественность, ректор Витебского медицинского института хирург Михаил Григорьевич Сачек, проректор Владимир Владимирович Аничкин и их коллеги.

В декабре 2006 года по приглашению директора Белорусского НИИ туберкулеза Геннадия Львовича Гуревича я посетил Минск и прочитал лекцию о ситуации с туберкулезом в России. Удалось связаться и встретиться с близким школьным товарищем, с которым мы сидели за одной партой в витебской школе, – Олегом Романом. Он окончил Ленинградский политехнический институт и стал ученым с мировым именем, профессором, академиком Национальной академии наук Белоруссии по специальности «Композитные материалы и порошковая металлургия», обладателем высоких званий и престижных премий. 21 сентября 2005 года было торжественно отмечено его 80-летие. Теперь Олег Владиславович Роман – советник Белорусского научно-производственного концерна порошковой металлургии. Наша встреча была очень теплой и на какое-то время вернула обоих в предвоенные школьные годы.

20 октября 2007 года было торжественно отмечено 70-летие 10-й школы Витебска, в которой я учился. К большому сожалению, приехать не смог – у меня была командировка в Берлин. Однако удалось наладить связь с Борисом Гинзбургом и получить от него дружественное подробное письмо с художественным описанием юбилейного вечера в здании областной филармонии – в наши времена это был театр имени Якуба Коласа. К письму была приложена вырезка из газеты о юбилее школы с фотографиями.

Загрузка...