– Кому только нужны такие идиотские банки?
Этот риторический вопрос я задала сама себе, прочитав в утренней газете, пять минут назад доставленной почтальоном, что один из крупнейших и, как казалось, надежнейших банков нашего города, «Понтобанк», приостановил с сегодняшнего дня выплаты по вкладам юридических и физических лиц.
При этом мое собственное физическое лицо, которое я видела в зеркале старинного трельяжа, служившего украшением моей спальной, выглядело довольно кисло. И это было неудивительно, потому что именно в этом банке хранилась львиная доля моих сбережений, доставшихся не далеко не легким трудом, связанным к тому же с известным риском, неизбежным в профессии частного детектива.
Я отшвырнула газету и отправилась на кухню варить кофе. Настроение было испорчено с самого утра – Простите? – не понял мой собеседник.
– Вы разговариваете с госпожой Татьяной Ивановой.
– А-а, в этом смысле. Позвольте представиться, меня зовут Лев Владимирович Троицкий.
– Очень приятно, Лев Владимирович.
– Прошу меня извинить за столь ранний звонок. Я боялся не застать вас дома. Мне крайне необходима ваша помощь в одном деликатном деле. Я обратился к вам, будучи наслышан о ваших замечательных успехах в разрешении подобного рода проблем.
Так я и знала, очередной клиент. Если бы не сегодняшнее газетное сообщение, то скорее всего я бы отказалась. Хотелось немного отдохнуть. Но бедные люди не могут позволить себе быть такими разборчивыми.
– Я попытаюсь вам помочь, Лев Владимирович, – неохотно согласилась я, – но, очевидно, нам придется встретиться для уточнения деталей и условий нашего сотрудничества.
– Предлагаю встретиться на нейтральной территории, скажем, в кафе на берегу пруда в городском парке. Часиков в десять, то есть через полтора часа. Там сейчас довольно малолюдно, так что нам никто не помешает. Вы не возражаете?
– Не возражаю. Как мы узнаем друг друга?
– Я буду в коричневом костюме, а в руках буду держать черный зонтик.
– Хорошо, я к вам подойду. До встречи.
– Я приду пораньше и буду ждать вас с нетерпением.
Зонтик?
Положив трубку, я взяла чашку с кофе и подошла к окну. На сияющем голубизной августовском небе я не обнаружила ни малейших признаков туч или облаков.
Кофе безнадежно остыл.
Нет, сегодня явно не мой день. Но на встречу все равно идти придется.
Льва Владимировича Троицкого я легко узнала по его черному зонтику и коричневому костюму, а главное, потому, что, кроме него, в кафе абсолютно никого не было. Даже буфетчика.
Облик Льва Владимировича соответствовал моему представлению о нем, составленному по голосу. Он бы высок, сухопар и сутуловат. Толстые линзы очков в металлической оправе свидетельствовали о сильной близорукости их хозяина. Пресловутый черный зонтик служил одновременно тростью, что побудило меня несколько изменить в лучшую сторону мнение о сообразительности его владельца.
Он сидел за пустым столиком, нервно сжимая в руках массивную ручку стоявшего между колен зонтика, больше похожую на рукоятку шпаги.
Когда я приблизилась к столику, Лев Владимирович вежливо, хотя и несколько нервно, встал и поздоровался. После того как мы сели, он произнес:
– Простите, я не знаю вашего отчества.
– Можно без отчества, зовите меня просто Таней.
– Хорошо, Таня. В двух словах я изложу вам суть моей проблемы.
– Одну минуту, Лев Владимирович. Прежде, чем вы начнете свой рассказ, мне хотелось бы внести некоторую ясность в наши взаимоотношения, чтобы в дальнейшем избежать возможных недоразумений. Он кивнул головой.
– На данный момент я еще не дала согласия на ведение вашего дела. И это, как вы понимаете, вполне естественно.
Чтобы взяться за дело, необходимо иметь о нем хотя бы самое общее представление. Конфиденциальность нашего разговора я гарантирую в любом случае, но, тем не менее, старайтесь избегать в предварительном рассказе возможных секретов, как ваших собственных, так и третьих лиц. Это во-первых, а во-вторых, я должна предупредить вас, что мои услуги стоят недешево.
– Сколько?
– Двести долларов в сутки, плюс текущие расходы. Аванс в размере пятидневной оплаты.
Лев Владимирович спокойно кивнул головой:
– Я полагаю, что такая сумма не является чрезмерной. И даже готов выплатить премию в случае успешного завершения дела.
Я в очередной раз убедилась, что внешность обманчива: Лев Владимирович совершенно не производил впечатление богатого человека.
Я пожала плечами:
– Тогда можно переходить к сути дела. Лев Владимирович секунду помедлил, взглянул в сторону появившегося за стойкой толстяка-буфетчика и предложил:
– Не хотите что-нибудь выпить? – Пожалуй, чашечку кофе.
Он опять кивнул, поднялся и подошел к буфетной стойке: в кафе было самообслуживание.
Вернулся он с чашкой кофе и стаканом, наполненным до половины чем-то янтарно-коричневым, похожим на коньяк. Кофе он поставил передо мной, а из стакана отпивал по глоточку в течение всего нашего разговора.
Не знаю, каков был коньяк, но кофе был отвратительный – растворимый, чего я вообще не люблю, да в придачу сильно пережженный, что делало его практически непригодным к употреблению.
– Дело заключается вот в чем, – неторопливо начал свой рассказ Лев Владимирович, – несколько дней назад я был вынужден выступить в качестве эксперта в одной сделке по купле-продаже довольно дорогой картины. Следует заметить, что по профессии я искусствовед. А если быть совершенно точным.
Я одобрительно кивнула головой, и он продолжил:
– Моей задачей было оценить подлинность продаваемой картины. Иногда это бывает нелегко сделать и в благоприятной обстановке, искусство фальсификации художественных ценностей, к сожалению, в наше время достигло высокого совершенства, а при тех обстоятельствах… впрочем, об этом я уже говорил. В итоге картина была приобретена, деньги, и немалые, были уплачены, а через некоторое время, в спокойной обстановке, я с ужасом обнаружил, что это явная и, что самое прискорбное, довольно грубая подделка.
Лев Владимирович замолчал, обиженно насупив брови. Было видно, что вновь нахлынувшее негодование на подлых обманщиков мешало ему говорить. Он попытался взять себя в руки, сделав хороший глоток из стакана, и это ему в конце концов удалось.
– Признаюсь, несколько дней я не решался сообщить правду хозяину картины. А когда сообщил, то… об этом лучше не вспоминать.
Он опять разволновался и, видимо, стремясь успокоиться, допил свой стакан одним глотком.
– Короче говоря, мне дали неделю сроку на розыски аферистов, а потом в отношении меня будут приняты, как мне было сказано, «меры».
– И что же это за меры?
– Об этом я могу только догадываться, – мрачно изрек мой собеседник.
– А почему вы и ваш клиент не обратились в милицию?
Ответ на этот вопрос был для меня почти очевиден, но хотелось услышать его из собственных уст Льва Владимировича. Судя по тому, как он замялся, моя догадка была недалека от истины.
– Понимаете, права продавца на ее владение были, мягко говоря, сомнительны.
– В переводе на русский это означает, что картина краденая. Не так ли?
– Весьма вероятно, – нехотя выдавил из себя кандидат искусствоведения.
Наступило тягостное молчание.
Лев Владимирович рассказал все, что считал нужным, а я, признаться, не знала, что ему ответить.
Было совершенно очевидно, что история эта из разряда «вор у вора дубинку украл». Примерно было понятно, что за публика скупает картины и собирается принимать свои специфические меры. Можно себе представить, что это будет отнюдь не арбитражный суд. Так что уныние Льва Владимировича также легко понять.
Постепенно у меня стало возникать ощущение, что я лезу в западню. Неясно было только, захлопнулась уже за мной крышка, или еще можно сдать назад.
Я почти твердо решила не браться за это дело, но, следуя своему принципу по возможности не рубить сплеча, предложила:
– Лев Владимирович, я должна подумать прежде, чем дать вам окончательный ответ.
– Я надеюсь, это не займет у вас много времени? – озабоченно поинтересовался он.
– Оставьте свой телефон, я позвоню вам сегодня вечером, не позже.
Лев Владимирович удовлетворенно кивнул головой и, покопавшись в бумажнике, достал и протянул мне визитную карточку.
Я встала и, попрощавшись, направилась к выходу.
Лев Владимирович остался в кафе и после моего ухода, как я заметила через стеклянную стену, направился к буфетной стойке. Очевидно, за второй порцией коньяка.
На скамейке, расположенной у пересечения ведущей к кафе асфальтовой дорожки с центральной парковой аллеей, сидели два коротко стриженных молодых человека в тренировочных костюмах. Один из них курил, другой что-то старательно жевал. Увидев меня, тот, который жевал, достал из кармана сотовый телефон, выплюнул прямо на асфальт шматок жевательной резинки размером с шарик для пинг-понга и, глядя на меня, с кем-то коротко переговорил. Затем он отрицательно покачал головой напарнику, после чего оба дружно отвернулись от меня и так же дружно уставились на дверь кафе.
Это был не тот случай, когда приятно чувствовать себя пророком, но, кажется, у меня действительно появились хорошие шансы влипнуть в очень скверную историю.
– Ну и что теперь делать будем?
Вопрос повис в воздухе, а точнее в той диковинного состава атмосфере, которая наполняла маленькое, плохо вентилируемое подвальное помещение, принадлежащее Товариществу с ограниченной ответственностью (ТОО) «Набла».
Атмосфера эта была насыщена табачным дымом, фекальными испарениями и запахом уксуса. Если присутствие первых двух компонентов в особых пояснениях не нуждалось и органически свойственно подобного рода помещениям, то запах уксуса появился здесь совсем недавно в результате падения на бетонный пол коробки с майонезом, продажей которого и занимались последнее время отцы-основатели ТОО «Набла» господа Назаров и Благодаров. Начальные слоги фамилий последних и послужили, как легко догадаться, источниками и составными частями звучного названия их любимого, но, как это, увы, часто бывает, непутевого детища.
Вопрос был задан господином Назаровым господину Благодарову, но только потому, что господин Благодаров не успел задать его первым. Вернее, он его задавал, но самому себе, так как понимал, что его компаньон и товарищ ответа на этот вопрос не знает. Горькая правда, однако, состояла в том, что ответа на этот традиционный вопрос русской интеллигенции не имел и сам господин Благодаров.
Полтора года назад тридцатипятилетние Олег Назаров и Алексей Благодаров работали конструкторами в одном оборонном НИИ, который к этому времени тихо испустил дух, не выдержав тягот реформации.
Оказавшись на улице, предприимчивые друзья смело бросились в бурные волны свободного предпринимательства.
Они торговали оптом и в розницу, парфюмерией и бельем, макаронами и смазочными маслами, чаем и мебельными гарнитурами. Иногда успешно, иногда не очень, но на хлеб с маслом им хватало.
Поднакопив немного денег, друзья организовали ТОО «Набла» и решили заняться оптовой торговлей продуктами питания.
Поначалу знакомое дело шло неплохо. Прибыль частично тратилась на собственные нужды, но большей частью шла на постепенное расширение дела.
Но так продолжалось недолго. В один далеко не самый прекрасный день их жизни в подвальчик заглянул благообразный господин с портфелем. Его сопровождали два далеко не столь благообразных молодых человека с очень короткой стрижкой. Господин с помощью документов, извлеченных из портфеля, объяснил друзьям, что их прибыль, за размером которой представляемая им организация внимательно следит, неприлично велика и что они просто обязаны ею поделиться. В том же случае, если делиться они, паче чаяния, не пожелают, их могут постичь разнообразные неприятности и даже бедствия.
При этом он как бы невзначай махнул в сторону молча жующих резину молодых людей. Напротив, в случае справедливого дележа представляемая им организация берется охранять и оберегать от любых преступных посягательств их священную частную собственность.
Кроме того, особо отметил он, прерогатива установления критериев справедливости принадлежит исключительно представляемой им организации. Другими словами, платить придется столько, сколько скажут.
Сущность, а главное, форма сделанного предложения дискуссий не предполагала.
«Не мы первые, не мы последние», – вздохнули друзья и оказались под «крышей» знаменитого в городе криминального авторитета, известного широкой публике под кличкой Кабан.
Постепенно пресс вымогательства становился все жестче и тяжелее. И вот наго конец подведение итогов деятельности ТОО за последний месяц показало, что прибыль равна нулю. То есть весь предыдущий месяц друзья вкалывали на чужого дядю.
Именно после осознания этого прискорбного факта и повис в воздухе сакраментальный вопрос.
– Что делать, что делать? – ворчливо передразнил приятеля Благодаров и тут же остроумно ответил: – Снять штаны и бегать.
– Нет, серьезно, – не унимался Назаров, – а то мы с тобой, как тот мужик из анекдота.
– Какой мужик? – рассеянно поинтересовался Благодаров.
– Ну, его спрашивают: «Ты чем занимаешься?» А он говорит: «Покупаю яйца по рублю двадцать за десяток, варю вкрутую и продаю на вокзале по двенадцать копеек за штуку». – «А что ты с этого имеешь?» – «Как что? Бульон! И сам при деле».
– Очень смешно, – мрачно отозвал Благодаров.
– Раньше мне тоже было смешно, теперь не очень. Я теперь вроде как на его месте оказался.
– Не совсем, – все так же серьезно возразил Благодаров, – у тебя даже и бульона не осталось, одни пустые хлопоты.
Оба тяжело вздохнули и полезли в карманы за сигаретами.
– Я вот чего не понимаю, – продолжил беседу Назаров, выпустив клуб дыма, – какой им интерес стричь нас под ноль? Ведь если мы закроем лавочку, а все к этому идет, они с нас вообще ничего иметь не будут! Где же логика?
– Логика тут простая. Они понимают, что свято место пусто не бывает. Им выгоднее иметь на своей территории одну крупную оптовую фирму, чем двадцать таких мелких, как наша. Ее и контролировать проще…
– Чего ее контролировать, она им и принадлежит, – прервал друга Назаров.
– Тут ты прав: они просто ликвидируют конкурентов. Самое смешное, что это всем выгоднее: и налоговой инспекции, и пожарной охране…
– И администрации района!
– Точно. Всем чиновникам. С одной конторы взятки брать проще. Только покупателям хуже, цены-то устанавливаются монопольные, высокие. Вот покупатель все и оплачивает. И взятки чиновников, и туалеты бандитских шлюх, и все такое прочее. Друзья опять замолчали.
– Кстати, знаешь, что мне вчера Зинаида рассказала? – прервал молчание Назаров.
Зинаидой звали его жену. Она была художницей. Писала в основном акварельные пейзажи. Самому Назарову ее акварели очень нравились, но, к сожалению, у широкой публики особым успехом они не пользовались. Поэтому большая часть работ украшала стены их квартиры и ее мастерской, оплачиваемой Союзом художников. Основную долю доходов Зинаиды составляли оформительские заказы частных и кое-как еще работающих государственных предприятий.
Благодаров вопросительно поднял брови.
– Кабан теперь картины покупает, – выпалил Назаров и уставился на приятеля, чтобы сполна насладиться произведенным впечатлением.
– Какие картины? Что он в этом понимает? – искренне удивился Благодаров.
– А у него недавно консультант объявился.
– Это кто же такой?
– Да есть у них в Союзе один жук, искусствовед, мать его переети. Раньше он занимался тем, что за мзду своим корешам оценивал подороже картины, закупаемые музеями и картинными галереями. Иконами спекулировал, скупал за бесценок у деревенских бабок неграмотных, реставрировал и продавал за границу. Теперь вот организует выгодное размещение капиталов таких жлобов, как Кабан.
– Его самого, я слышал, можно в картинной галерее выставлять. Вся шкура в татуировках.
– Вот видишь, знать, сильна в нем тяга к прекрасному.
– Чудны дела твои, Господи, – печально вздохнул Благодаров. – Пошли, Олег, по домам, утро вечера мудренее. Завтра будем решать, что нам делать дальше.