К шести часам вечера полицейский участок затихает. Дневная смена расходится по домам, ночная смена и патрули выходят на улицы, и в здании остаётся совсем немного полицейских в форме. Те, кто не ушёл, работают с ленцой. Лишь изредка звонят телефоны да несколько детективов проводят допросы в приватных кабинетах, а остальные, похоже, что-то изучают или печатают.
Мне тоже пора уходить домой, к Джеймсу или в «Страну чудес», но я опускаю свою коробку с документами на пол рядом со столом, чтобы освободить место для фотографий и одной из огромных карт Королевского города, которые детективы держат в корзине свёрнутыми в рулоны. Моя карта потрёпанная и выцветшая, но мне подойдёт и такая. Я отмечаю карандашом все места, где появлялись части тела в подарочных коробках, и изучаю фотографии карточек, что лежали рядом: причудливый почерк, особые чёрные чернила, которые выглядят ещё сырыми, словно писали перьевой ручкой.
«С любовью,
Безумный Шляпник»
Чего он хочет? Я беру карандаш и соединяю линиями расположение коробок, а затем откидываюсь на спинку стула.
Интересно. Кажется, все эти места имеют особое значение для сторонников магии. Вечнозелёный сад, где цветы распускаются круглый год. Нижний Королевский мост, где десять лет назад проходил Магический марш. И Волшебный рынок – его снесли сразу после помешательства феи-крёстной. Под ним, по слухам, располагается слой кристаллов, который некоторые считают источником всей магии. Безумный Шляпник должен быть жителем Шрама. Но какой у него мотив? Угроза местным жителям? Или так какой-нибудь отрицатель магии пытается оставить сообщение?
Я слышу покашливание и резко выныриваю из своих мыслей. Вообще-то файлы, которыми Джанетт поделилась со мной, являются закрытой информацией. Но она делала так уже пару раз, спасая меня от тотальной скуки и отчаяния, а я так привыкла, что меня не замечают, что забыла об осторожности. Я поспешно прикрываю карту и файлы руками и только потом замечаю, кто ко мне подошёл.
Белла Лойола, молодой офицер полиции и по совместительству единственный Наследник в здании, кроме меня и начальницы, усаживается напротив со скрещёнными руками, и смотрит на меня, вскинув брови над стёклами очков в роговой оправе. В жилетке, белой блузке и клетчатых брюках она выглядит как пай-девочка или книжный червь, хотя, должна признать, ей этот стиль вполне идёт. А волосы? Тёмно-каштановые и густые, они собраны в небрежный хвост, на который она, вполне вероятно, тратит половину утра.
Белла тепло мне улыбается, но смотрит немного осуждающе.
– Конфиденциально? – одними губами произносит она, указывая пальцем на мой стол, и тут же маскирует свой жест лёгким взмахом кисти.
Мне не стоило так удивляться. Она и раньше указывала мне на вещи, которые я делала неправильно. Похоже, она старается помочь, словно старшая сестра, но мне не нравится чувство, будто я обязана перед ней отчитываться. Однажды она даже указала на то, как я сделала кофе, мягко сообщив, что детективы не любят слишком крепкий напиток, потому что пьют его постоянно. Хотя в иерархии этого участка она едва ли стоит выше меня. Если я не ошибаюсь, здесь есть только один человек, который может указывать мне, что делать, и это не Белла.
Я отмахиваюсь, словно не поняла вопроса, и указываю ей за спину. Сзади подходит Тони, её напарник. На короткое мгновение наши взгляды встречаются, а затем Белла переключает внимание на него.
– Как ты смотришь на то, чтобы пойти перекусить внизу? – спрашивает Тони.
– Ох, – говорит Белла, – эм, знаешь, сейчас я работаю над отчётом по делу Элиты, которое мы вчера закрыли. Не хочу бросать работу на полпути. – Она улыбается Тони.
– Нет-нет-нет, – говорит парень, облокачиваясь на папку на столе. – Нужно сходить. Тебе стоит научиться отдыхать. Ты слишком напрягаешься.
Белла вытаскивает папку из-под его локтя.
– Иди без меня, – говорит она.
– Эм, офицер Лойола, – вклиниваюсь я в разговор, – можете мне кое с чем помочь?
Тони смотрит на меня:
– Она собирается на перерыв.
– Это займёт буквально пару секунд.
– Она новенькая. Ей нужно помочь. Иди, Тони.
Парень выпрямляется и потягивается, поводя своими неестественно мощными плечами.
– Ладно, – говорит он, – но на днях ты со мной и поужинаешь как следует.
Белла слабо ему улыбается, а потом подходит к моему столу:
– Что тебе нужно?
Когда Тони уходит, она тихо шепчет:
– Спасибо, – и садится за свой стол, утыкаясь взглядом в бумаги. Я могу ошибаться, но мне кажется, что на её глаза наворачиваются слёзы.
Я молча возвращаюсь к своим файлам. Мне знакомо это чувство разочарования и злости, когда ты не можешь сказать то, что очень хочется. А ещё я знаю, что никому не нравится, если за ним наблюдают, когда он пытается совладать с чувствами.
Я сосредоточиваюсь на деле Безумного Шляпника и сама не замечаю, как полностью погружаюсь в него. Надеюсь, человек, которого разрезали на кусочки, был отъявленным негодяем и заслужил такое наказание. Потому что я считаю, что плохие люди и должны так заканчивать. Я считаю, что если ты ранишь кого-то, то сам должен быть ранен в ответ.
Я вспоминаю день, когда случайно увидела фотографии с места преступления и то, какими были на снимках мои родители и сестра, все в крови. С ними обошлись безжалостно, и Джейк Кастор, хищник, который забрал их жизни, пока я была в школе, тоже не заслужил жалости. Он сказал, что просто хотел узнать, каково это – убить человека. Джейк наблюдал за моей матерью, отслеживая её приходы и уходы и высчитывая время, когда она вероятнее всего будет дома. Его преступление было одновременно спланированным и спонтанным. Он не догадывался, что в тот день сестра и отец заболели и остались дома. Когда убийца во всём признался, то сказал, что запаниковал, обнаружив в доме трёх людей вместо одного, но решил, что сможет с ними справиться, потому что они были Наследниками, а Наследники без своей магии – лёгкая добыча.
И он был прав.
Мысль о том, что он прохлаждается в тюрьме вместо того, чтобы валяться где-нибудь разрезанным на кусочки, приводит меня в ярость, и мне приходится переключиться на что-нибудь другое, чтобы щёки перестали гореть. Но, полагаю, это всё-таки лучше, чем если бы он свободно разгуливал по улицам. Нужно благодарить шефа полиции за это.
Я утешаю себя мыслью о том, что однажды сама стану предавать преступников правосудию, делая Шрам безопасным для жизни местом. Возможно, я даже смогу всех объединить. Я представляю, как машу рукой с платформы на торжественном шествии, а толпы людей восхищаются мной и благодарят за спасение города.
Мои мечты прерывает негромкий, но уверенный баритон, который разносится по офису и вызывает у меня мурашки.
– Уберите руки, – говорит голос, спокойный, несмотря на содержание слов. – Я встречусь с шефом полиции сейчас же.
– Вы не сможете её увидеть, сэр, – немного гнусаво отвечает женщина-офицер, с явным скепсисом относясь к его уверенности. – Сегодня она не принимает посетителей. И животные здесь запрещены. Кроме служебных собак, но это явно не служебная собака, так что вы должны выйти и оставить снаружи эту…
Птица на плече мужчины, чернильно-чёрная и гладкая, клюёт офицера в выставленный палец. Та отшатывается и отступает на шаг, а мужчина гладит ворона по голове и суёт ему в клюв угощение из своего кармана.
– Гелион, – говорит он, – мы найдём её.
– Папа Малли Сент, – бормочу я, осознавая это только когда слова уже вырываются. А вместе с её отцом – питомец Малли. Я никогда не видела Гелиона где-то ещё, кроме её плеча. Сияющие глаза ворона отбивают у окружающих охоту подходить ближе. Похоже, его купили Малли для моральной поддержки после смерти её мамы во время Падения. По крайней мере, так она говорит. Но Гелион скорее птица-охранник.
Белла, которая только что закончила вносить какие-то пометки и закусила карандаш, настолько захвачена зрелищем, что пытается говорить прямо с карандашом во рту. Получается невнятно, и Белла вытаскивает карандаш, а затем косится на меня и шепчет:
– Ты знаешь Джека Сента?
«Значит, его зовут Джек Сент».
– Нет, – отвечаю я, – только его дочь.
– Ах! – восклицает Джек, когда дверь в кабинет шефа полиции распахивается настежь. – А вот и она. Наша прима.
Начальница быстрым шагом выходит из своего кабинета, и у меня перехватывает дыхание, как и у всех остальных в участке. Она выглядит ослепительно в своём бежевом костюме, безупречно сидящем на стройной фигуре; фирменные туфли на шпильке выбивают дробь по полу, пока она подходит к своему гостю.
– Всё нормально, – говорит она полицейским, которые следуют за ней по пятам. – Я его приму.
– Так точно.
Один из полицейских мешкает, и начальница жестом отсылает его прочь.
– Я же сказала, всё нормально. Он мой старый друг.
– Шарлин, – говорит Джек Сент и немного расслабляется. Он очень высокий и худой, а его манеры впечатляют. Джек движется как тень, а все его черты настолько острые, что ими можно резать стекло. Но даже отсюда я могу разглядеть, что его глаза тёплые и печальные, голубые, как море у островов на журнальной обложке. Он наклоняется, чтобы поцеловать начальницу в подставленную щёку. Гелион удобнее устраивается на плече.
Белла тем временем опасно наклоняется вбок на стуле, наблюдая за ними с пристальным вниманием и ловя каждое слово.
– Ты так упадёшь, – шепчу я.
Белла отмахивается, словно своим предупреждением я вынудила её что-то пропустить, и почти соскальзывает со стула, но быстро выпрямляется, с едва заметной улыбкой бросая взгляд в мою сторону.
Должно быть, мы и правда что-то пропустили, потому что Шарлин со своим гостем успевают сесть, и начальница, похоже, отвечает на вопрос.
– Я собираюсь делать то же, что и всегда, – говорит Шарлин. – Я собираюсь выполнять свою работу.
Полицейский участок затихает; все взгляды устремляются на Джека Сента и начальницу.
– Прошлым вечером Гелион вернулся домой без Малли, – рассказывает Джек. – Вернулся растерянным. – Он разворачивает экран своего телефона к начальнице, и та смотрит в него не отрываясь. – Она звонит мне каждый день ровно в два сорок пять, чтобы рассказать о своих планах, но вчера Малли не позвонила, а потом Гелион… – У Джека срывается голос. – Она никуда не ходит без Гелиона. – Мужчина замолкает и собирается с силами. – С тех пор как умерла её мать, мы обговорили многие вещи. Малли никогда не нарушала договорённости. Я пытался следовать стандартной процедуре, пытался обратиться за помощью, но никто меня даже слушать не стал. С моей дочерью что-то случилось, и я прошу тебя найти и вернуть её.
– Джек, – успокаивающе произносит начальница, поглаживая его по спине, – прошли всего сутки. Подожди немного. Она подросток. Всё будет хорошо. Я знаю, что тебе было тяжело с тех пор, как ты потерял Марион.
– Малли – всё, что у меня есть, – говорит Джек, беря начальницу за руку и пристально вглядываясь в её глаза. – Она всё, что у меня осталось.
Гелион воркует и мягко тычет клювом в ухо Джека.
На мгновение кажется, словно Джек и начальница остались наедине совсем в другом месте, а не в полицейском участке. Телефоны не звонят. Никто не печатает и не разговаривает. В офисе абсолютная тишина. Когда Джек наконец отводит взгляд и опускает голову, он больше походит на огромного летающего ящера, чем на человека.
– Что с ней случилось, Шарлин? – спрашивает он. – Кто-то взял её в заложники? Королевский город стал неуправляемым и опасным местом, а у нас есть роскошь, которой нет у многих других. Поведение Малли было далеко не идеальным. – Джек ненадолго замолкает. – Она нажила себе врагов. Что, если она ранена и некому ей помочь? – Мужчина роняет голову на руки. – Что со мной станет? Ты права, прошли всего сутки, но я знаю свою дочь: она никогда бы так не поступила. Говорят, что первые сорок восемь часов – самые важные. Прошу, Шарлин. Я одинокий мужчина, который живёт в башне, и у меня есть лишь один человек, который мне дорог. Один. И сейчас он в опасности.
Гелион каркает и смотрит на начальницу словно проверяя, осмелится ли она отнестись несерьёзно к мольбам Джека. Джек запускает руку во внутренний карман пиджака, достаёт фотографию и кладёт на стол, пододвигая её к Шарлин и сокращая и без того небольшое расстояние между ними.
– Малли, – говорит Джек, указывая на фото. – Ей нет дела ни до чего, кроме этого места. Королевского города. Она бы не ушла добровольно.
Начальница выпрямляется и проводит рукой по его щеке.
– Я сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе её найти. Обещаю. Она вернётся, – твёрдо заявляет Шарлин.
По спине пробегает холодок. В газетных статьях, которые я читала, говорилось, что в дело об убийстве моих родителей она вцепилась как собака в кость и что Шарлин не остановится, пока не раскроет дело, даже если следов не осталось и кажется, что ответ найти невозможно.
Видимо, уверенность в её голосе произвела на Джека то же впечатление, что и на меня.
Джек Сент, кажется, успокоился – впервые с момента, когда ворвался в полицейский участок; только ворон на его плече был ещё взволнован.
– Ты думаешь, что магия ушла с Великой смертью и проблемы уже позади, но до сих пор остаются те, кто затаил злобу.
Начальница едва заметно вздрагивает, затем подаёт знак одному из полицейских, стоящих неподалёку в ожидании приказа.
– Доброй ночи, Джек. Будем на связи. А сейчас, пожалуйста, пройди с офицером Хеншоу. Он поможет тебе заполнить нужные документы.
Джек Сент позволяет проводить себя до двери, но останавливается и оборачивается, бросая на начальницу взгляд гончей собаки.
– Забудь наше прошлое. Забудь проблемы. Просто, пожалуйста, помоги мне найти Малли.
– Конечно, Джек, – бормочет начальница. Затем встаёт и плывёт через офис в свой кабинет, оставляя дверь открытой.
Никто не двигается, пока секретарь начальницы Мона, которая стоит чуть в стороне с планшетом в руках, не произносит:
– Так, а теперь все возвращайтесь к работе.
Затем она исчезает в кабинете и плотно закрывает дверь за собой.
В ту же секунду, как она скрывается, всех, кто остался в участке, захлёстывает волна болтовни и сплетен.
Я стараюсь не вытягивать шею слишком сильно, но мне хочется увидеть, что происходит за стеклянной стеной кабинета начальницы. Жалюзи опущены, но я чувствую, как из-под двери наружу просачивается интрига. Мы с Беллой переглядываемся, а затем она поправляет очки на носу и резко открывает свои документы, покачивая ногой. Она притворяется, что я её вовсе не интересую.
Я пытаюсь снова сосредоточиться на деле Безумного Шляпника, но факты и места мелькают по страницам, не откладываясь в голове.
Малли пропала. Я только вчера видела её в школе. С ней всё было нормально. Я не могу представить, чтобы кто-то подошёл к ней и увёл с улицы. Насколько я знаю Малли, она бы разорвала злоумышленника на кусочки ещё до того, как ей успели навредить. А Гелион? Как можно было пройти мимо него?
Я сворачиваю карту и тайком бросаю папку на стол Джанетт, а затем возвращаюсь к скучной бумажной работе. По крайней мере, теперь мои мысли о Малли смогут течь свободно. Я пытаюсь вспомнить, где видела её чаще всего. Она часто бродила по «Стране чудес», ни с кем не разговаривая и не пытаясь танцевать. Она тенью скользила по коридорам Королевской старшей школы. Я не видела её нигде, кроме этих двух мест, за исключением школьной парковки, где её высаживал и забирал лимузин, похожий на огромную чёрную змею. Я успела привыкнуть к Малли, к сдержанному уважению, которое она проявляет ко мне, Джеймсу и Урсуле. Если что-то ужасное могло случиться с ней, то почему не с нами?
Могли бы Флора, Фауна или Мэривеза ей отомстить? Они носят при себе ножи. Возможно, они не такие нежные милашки, какими кажутся. Возможно, они способны на вещи похуже, чем Малли.
Спустя несколько минут, когда в кабинет начальницы заходят, а потом выходят люди, дверь распахивается и наружу вылетает Мона.
Мона всё время куда-то торопится и часто воспитывает окружающих, а ещё ей недостаёт терпения, и иногда кажется, что она не отказалась бы дать парочку затрещин. Мона работает в этом участке больше двадцати лет и была ассистентом ещё у прошлого шефа. С самого первого дня стажировки мне стало очевидно, что без неё этот участок просто развалился бы на части. Я даже представить не могу, каково это – прийти сюда и не увидеть Мону в одном из её однотонных костюмов. Сегодня на ней изумрудно-зелёная блузка и тёмно-зелёная юбка. Крупные зелёные бусы охватывают её шею, а уши украшают нефритовые серьги-кольца. Мона возится со своим планшетом, а затем оглядывает офис.
– О, отлично, – говорит она, заметив Беллу. – Ты! Начальница хочет с тобой поговорить.
Мой желудок делает сальто от зависти, и я чувствую, как вспыхивает лицо, пока Белла поднимается со стула. Она оглядывается и переспрашивает:
– Со мной?
Мона кивает и снова осматривает участок.
– И ты тоже. – Она указывает пальцем, и все оборачиваются, чтобы посмотреть на счастливчика. – Да, ты! – Она опускает взгляд в планшет, а затем переводит его на меня: – Мэри Элизабет Харт, верно?
На меня. Она правда указывает на меня.
– Ну что ты сидишь там, как мешок с песком? Идём! – Мона снова приходит в движение, а внутри меня всё переворачивается. Я говорю себе, что должна успокоиться, взять себя в руки, быть профессиональной, компетентной и хладнокровной, но кровь в моём теле бежит так быстро, что мне кажется, я вот-вот загорюсь.
Белла дожидается меня, и мы вместе идём в кабинет начальницы. Как только я вхожу в дверь, запахи кофе и бумаги сменяет приятный мускусный аромат духов. В кабинете тяжёлая угловатая мебель и много белого цвета. Здесь нет растений, кроме одинокого кактуса на подоконнике единственного окна с видом на городские крыши. На стекло брызжет дождь. Кабинет выглядит пустым, только стены завешаны фотографиями и грамотами.
Белла, которая уже устроилась на одном из стульев, кажется испуганной, когда я резко сажусь рядом. Она подаётся вперёд, руки на коленях подрагивают. Я пытаюсь держаться достойно, но клянусь, в этом кабинете я кажусь самой себе громоздкой, неуклюжей и грязной. Я сосредотачиваюсь на начальнице, которая сканирует нас взглядом, и использую эту возможность, чтобы лучше её рассмотреть. Я впервые нахожусь к ней так близко с момента, когда я ещё ребёнком открывала письмо с приглашением на стажировку в убойный отдел полиции Королевского города.
Вблизи начальница со своей стройной фигурой и прямыми чёрными волосами выглядит так же величественно, как и на расстоянии. Её ногти покрыты красным лаком, а аккуратный макияж выгодно подчёркивает азиатские черты лица. Она великолепна, и вместе с тем немного пугает.
Я почти ожидаю увидеть на стене нашу фотографию – такую же как у меня: на знаменитой пресс-конференции я держусь за её ногу, а начальница закрывает моё лицо от репортёров. Но этого фото здесь нет. Начальница раскрыла так много убийств, что моя история для неё, возможно, ничего и не значит. Она десять лет была в центре каждого криминального расследования. Нет, не в центре. Во главе.
На фотографиях она пожимает руку президента.
Она стоит рядом с боксёром – чемпионом Королевского города.
Она с городским советом.
С мэром.
Со всеми любимым актёром.
На множестве пресс-конференций перед микрофонами.
– Что ж, – говорит начальница, возвращая меня к реальности ровным, но твёрдым голосом, – призраки прошлого всё никак не оставят меня в покое. – Она легонько стучит по стакану перед собой, и Мона тут же возникает рядом с ещё двумя, наполняя водой из кувшина все три стакана и предлагая по одному мне и Белле.
Я делаю глоток. Вода оказывается идеальной температуры, прохладная и манящая, и я понимаю, что очень хотела пить.
Начальница пододвигает по столу к нам с Беллой фотографию Малли Сент. Школьные фотографии, даже неплохие, всегда выглядят немного жутко, особенно когда оказываются на плакатах с пропавшими без вести или в выпусках новостей. Но эта фотография поднимает внутри меня какое-то иное чувство. От жестокости и глубины, с которыми Малли смотрит в камеру, перехватывает дыхание. Её пухлые губы накрашены красной помадой, прищуренные глаза подведены чёрным, кончики чёрных волос под острым углом опускаются к плечам, но, помимо этого, её взгляд словно объявляет войну целому миру и всему, что в нём находится.
Начальница Ито вздыхает и переводит взгляд с меня на Беллу.
– Шрам. Десять кварталов. Может показаться, что это дело не доставит проблем. Но всё-таки… – Она складывает пальцы домиком. – Когда-то его называли Чудом. – Начальница смотрит на нас. Разумеется, нам с Беллой это известно. Шрам переименовали после бунта в Центре в память о ранах, оставшихся после множества смертей. – Иногда мне кажется, что именно смена названия – источник всех проблем, с которыми мы сталкиваемся сегодня. Название «Шрам» звучит гораздо мрачнее, вам не кажется?
– Да, мэм, – отвечаю я, потому что мне кажется, что она ждёт ответа.
– Сколько детей сейчас учится в той старшей школе?
Мне требуется мгновение, чтобы понять, что она обращается ко мне.
– Кажется, где-то полторы тысячи, мэм.
Начальница кивает:
– Раньше было больше, но сейчас очень много людей покидает Шрам. Вы знакомы с Малли?
– Нет, мэм, – отвечает Белла. – Хотя я о ней наслышана. Она знаменита тем, что ездит по городу в лимузине. В Шраме это привлекает внимание, мэм.
– Уверена, так и есть. Мэри Элизабет? – говорит начальница. – Есть что добавить насчёт Малли Сент?
– Нет, мэм. Я знаю её разве что по классу, – отвечаю я, затем добавляю: – Мы часто сидели в одном классе.
– Я не видела Джека Сента несколько лет. – Начальница, похоже, даже не услышала то, что я сказала. – Я словно вернулась в прошлое, и это было… неожиданно. Знаете, я тоже ходила в Королевскую школу, и не… Впрочем, это уже в прошлом, не так ли?
– Вы ходили в старшую школу в Шраме? – выпаливаю я. Я была уверена, что она училась в какой-нибудь престижной школе-интернате в Швейцарии или где-то ещё. Мне сложно представить её среди этих длинных коридоров и скучных классов.
– Я действительно ходила в Королевскую старшую школу, хотя сейчас мне трудно её вспомнить. Это было очень давно. – Начальница проводит указательным пальцем по лбу и заглядывает мне в глаза. – И теперь, – говорит она, – Шрам снова оказался в центре событий.
– Мэм? – зовёт Белла, когда начальница замолкает на несколько секунд, похоже, погрузившись в воспоминания.
– Простите. – Она снова сосредотачивается на нас, открывает папку и разворачивает так, чтобы мы смогли увидеть содержимое. Даже со своего места я могу разглядеть список и имя Мэривезы Холидей в нём. Она подавала заявление в полицию, когда Малли перерезала ей тормозной шланг.
– Малли Сент пропала, и мне известны минимум три человека, которые были бы этому рады. И ты совершенно права, Белла. Жители Шрама… скажем так, обижены на состоятельных людей. Это тоже добавляет проблем в ситуацию. – Начальница вздыхает. – Видите ли, обычно я бы не стала уделять внимание подобному делу, но учитывая всё, что происходит прямо сейчас: ситуацию с Безумным Шляпником и тёмные дела, которые творятся в городе, несмотря на все мои усилия… – Она стискивает челюсти. – Последнее, что мне сейчас нужно, – драма вокруг девочки, которая, вполне возможно, сейчас с парнем, которого она встретила в клубе ночью в прошлую субботу, собирает паразитов на сомнительно чистых простынях в номере гостиницы.
Мы сидим и ждём. Я не осмеливаюсь перебить начальницу, даже несмотря на вероятность того, что Малли Сент за последние дни смягчилась настолько, чтобы с кем-нибудь куда-нибудь пойти, стремится к нулю – не говоря уж о поцелуях или чём-то ещё в постели. Мне сложно представить даже, как она расслабляется перед сном.
– А теперь, – говорит начальница, – я слышала, что ты отлично умеешь находить пропавшие вещи, Мэри Элизабет.
– Я не делала ничего особенного – пара связок ключей, потерянный контейнер с ужином…
– Никогда не спорь с тем, кто указывает на факты. Скромность тут ни к чему. – Начальница поправляет пиджак, словно от моих слов там появились морщинки. – К тому же она утомляет.
– Да, мэм, я неплохо нахожу вещи.
– Не удивлена. Всё-таки ты Наследница. Я верю в Следы.
Следы. Намёки на то, кем мы когда-то были или могли бы быть, если бы магия не исчезла.
– Да, мэм.
Начальница переключает своё внимание на девушку рядом со мной.
– А ты, Белла, хорошо решаешь головоломки. В последний раз Малли видели… – Она смотрит на Мону.
– В «Стране чудес», – отвечает Мона, сверяясь со своим планшетом.
– Верно. В той дыре.
Я стараюсь не принимать её слова близко к сердцу. Помимо того, что мой парень и лучшая подруга были бы гораздо счастливее, находись я там прямо сейчас, в «Стране чудес» я провожу большую часть вечеров и выходных. Там я удерживаю рекорд по крокетному пинболу, и это единственное место в Шраме, где можно потусоваться, послушать живую музыку и хорошо отдохнуть. К тому же её владелец, Дэлли Стар, – мой друг.
Мои ладони потеют.
– Чтобы найти Малли Сент, вы будете работать в паре. – Начальница поправляет стопку бумаг на столе, подчёркивая свои слова. – Потом я проведу переоценку. Думаю, ты будешь играть здесь очень важную роль, Мэри Элизабет.
Белла смотрит на меня, потом снова на начальницу.
– Простите, мэм, но значит ли это, что теперь мне не нужно работать с офицером Гастоном?
Начальница какое-то время молчит, а затем подтверждает:
– Верно.
– Ну, – лицо Беллы оживляется, – полагаю, всё не так уж и плохо.
– И что это значит? – говорю я, не успевая себя остановить.
– О боже, – тянет Мона.
– Нет, ничего, – говорит Белла, похлопывая меня по руке. – Я не имела в виду что-то плохое. Просто ты ещё стажёр, и тебе семнадцать.
– А тебе? Двадцать один максимум.
– Девочки, – хмурится шеф Ито.
Мы обе вспоминаем, где находимся, и прекращаем спор. Я еле дышу от негодования, но заставляю себя успокоиться.
Начальница смотрит на нас обеих.
– Мэри Элизабет получила место стажёра благодаря своим навыкам и проницательности, и я хочу, чтобы ты доверяла моим суждениям. Мне кажется, я это заслужила, не так ли?
Белла кивает:
– Да, мэм. Конечно, мэм.
– Мне нужно, чтобы вы сработались. Я думала об этом довольно давно, и сейчас появилась прекрасная возможность. Шраму нужно больше поддержки, чем могут предоставить наши патрули, и все мы знаем, что Шрам не принимает помощи от чужаков. Я надеюсь, что, чувствуя твоё присутствие, больше местных захотят вступить в наши ряды и служить на благо любимого района. Ему нужны детективы, которые будут постоянно находиться на месте и решать проблемы. Шрам стал слишком закрытым местом. Там постоянно напряжённая обстановка. Я не могу всё так оставить. Рассматривай это как уникальную возможность. Мне не нужно объяснять, какие двери откроются перед вами, если вы успешно завершите дело. – Начальница поднимает руку, отсекая все возможные возражения. – Всё уже решено.
Она бросает взгляд на наручные часы и снова смотрит на нас.
– Вам нужно передохнуть. Поешьте. Помойтесь. Мэри Элизабет, вернёшься сюда завтра после уроков. Ваша первая задача будет заключаться в том…
– Чтобы опросить учеников, чьи родители подавали заявления против Малли, – заканчивает за неё Белла. – Это девочки Мэривеза Холидей, Флора Ханидью и Фауна Редвуд. – Она выглядит так, словно испугалась своих же слов. – Мне так кажется.
– Да, – соглашается начальница, явно впечатлившись.
Я ощущаю очередной укол зависти.
– Я читала отчёты пару месяцев назад, мэм, – говорит Белла с робкой скромной улыбкой. – Видите ли, у меня фотографическая память.
– Очень хорошо, – отвечает начальница. Она некоторое время размышляет, постукивая ручкой по столу. – Вы думаете, что я сижу здесь в неведении, но я на всё обращаю внимание. – Шеф смотрит на меня в упор. – Я знаю о твоих налётах на конфиденциальные документы. – Её карие глаза настолько тёмные, что кажутся чёрными. – Я знаю всё. Не забывай об этом. – Она наконец отводит взгляд, и я чувствую облегчение. – Мона, передай им материалы по делу. – Начальница смотрит на Беллу. – А ты пока привыкай к новой напарнице. С этого момента я не желаю слышать ни о чём, кроме счастливого союза между вами. Конечно, ты будешь лидером, но не притесняй Мэри Элизабет.
Мы встаём, и Мона протягивает Белле папку с документами.
– Я знаю, что вы меня не разочаруете, – говорит шеф Ито.
– Конечно, мэм, – выпаливает Белла раньше, чем я успеваю что-то сказать.
– Но если вдруг…
Ей нет нужды заканчивать предложение, и она этого не делает. Если мы её разочаруем, то больше не получим такого шанса. Белле придётся начинать карьеру сначала, а я попрощаюсь с шансом перейти со стажировки на постоянную работу после выпуска из школы.
– Можете быть свободны, – говорит начальница.
Мы с Беллой встаём.
– Мэри Элизабет, ты задержись на пару слов.
Белла уходит, и начальница переводит взгляд на мерцающий экран компьютера, просматривая тысячи электронных писем, которые, вероятно, пришли в те минуты, которые украли мы с Беллой. Мона тем временем устраивается за маленьким столом в углу.
– Как проходит твоя терапия, – спрашивает начальница Ито, не глядя на меня, – с доктором Динь?
– Неплохо, – отвечаю я, стараясь не показывать своё удивление. Она и правда всё знает.
– Это хорошо. Мне нужно, чтобы ты была в лучшей форме, если собираешься заниматься настоящей полицейской работой. Продолжай ходить на сеансы. Наше дело не для слабонервных.
– Я знаю. И я… Я хотела поблагодарить вас за то, что дали возможность быть здесь. Обещаю, вы будете мной гордиться. – Я заикаюсь и не могу ничего с собой поделать. – Я… Я очень ценю то, что вы сделали для города… Вы… удивительная. Мои родители. – Я говорю слова, которые хотела сказать с того самого дня, как впервые вошла в это здание. Слова, которые, возможно, стали главной причиной, по которой я здесь. – Моя сестра Мирана.
– Да. – Начальница, очевидно, пытается прекратить мои страдания, заткнув мне рот. – Знаю. Я рада, что у нас получилось раскрыть это дело.
– Там не было никаких «нас». Это целиком ваша заслуга, – говорю я, стараясь не впускать в голос слишком много эмоций. – Вы работали совсем одна, сверхурочно. Все остальные просто забыли про это дело.
– Мой босс определённо не был этому рад. – Начальница улыбается, явно что-то вспомнив.
– Но вы не сдались даже тогда, когда это дело у вас забрали.
Она кивает, но кажется смущённой.
– Просто не люблю нераскрытые дела. Они меня раздражают.
– По ночам, по выходным. Вы рисковали жизнью, чтобы поймать Джейка Кастора и предать его правосудию. Я равняюсь на вас. Вы приносите вдохновение в мою жизнь. Я… Я просто хочу, чтобы вы это знали. И обещаю, вы будете мной гордиться.
Я жду, и секунды растягиваются в долгие минуты. Начальница откидывается на спинку кресла, и я вижу, что ей не помешал бы выходной, маска для глаз, упаковка «Орео» и, скажем, шесть эпизодов шоу «Остров любви», чтобы забыть о тяжёлой ноше, лежащей на её плечах.
– Я немало времени провела с твоим досье, мисс Харт. – Она складывает руки на столе, а я гадаю, стоит ли мне чем-то заполнить тишину. Но начальница продолжает: – Честно говоря, мне пришлось серьёзно подумать, можно ли доверять человеку с такой тяжёлой травмой, как у тебя, и будет ли наша работа с её постоянным стрессом благом или вредом для твоих способностей. Учитывая то, что ты потеряла семью, я не удивлюсь, если ты предпочитаешь держать людей на расстоянии и оставаться в пределах десяти кварталов Шрама. Никто не знает их лучше меня. Мэри Элизабет, ты очень одарённая и обладаешь всеми задатками хорошего детектива, иначе я бы никогда не одобрила твою стажировку здесь, невзирая на результаты тестов или физические способности. – Начальница спокойно смотрит мне в глаза. – Проблема Наследников в том, что они всегда ставят себе подобных превыше всех остальных. «Верность Наследию» – так они говорят. Они неуправляемые, небрежные, и личная свобода волнует их больше, чем правосудие. Сейчас, когда Наследников не направляет магия, они представляют собой необузданный хаос, бесконтрольные эмоции. Я говорю это как одна из них… одна из вас. – Начальница приподнимает рукав своей белой блузки так, что становится видно чёрное сердце на запястье. Я всегда знала, что начальница – Наследница, но я впервые вижу этому подтверждение. Моя рука неосознанно тянется к метке, но замирает на полпути. – Ты либо получишь здесь место, либо потеряешь его насовсем. Это зависит в том числе от того, поймёшь ли ты, что все мы здесь – семья. Ты будешь на линии фронта вместе с другими людьми, и им нужна уверенность, что для тебя они важнее Шрама, магии и проблем… и всего остального. В конце концов, мы все пришли сюда потому, что больше некому. Вопрос в том, поймёшь ли ты это или просто растворишься на улицах Шрама, проживая тяжёлую и ничтожную жизнь, запертая среди воспоминаний о прежних временах. Чуда больше нет. Но ты можешь избежать второго варианта, если сама так решишь. Тогда весь мир может стать твоим.
Я сглатываю и киваю.
– Да, мэм, – всё, что я могу из себя выдавить.
– Мне жаль, что это случилось с твоей семьёй, Мэри Элизабет, – говорит начальница, поворачиваясь к экрану компьютера и надевая на нос очки для чтения. – А теперь иди и найди ту девочку, желательно живой. Используй свою сверхъестественную уличную смекалку и принеси мне мой приз. И помни, что на этой работе ты можешь сделать так, чтобы с другими не случилось то же, что с тобой.
Я снова хочу сказать, что она может на меня положиться, что я скорее умру, чем её разочарую, когда дверь в кабинет распахивает офицер Ласло.
– Да? – говорит начальница и тут же ахает.
– Ещё одна коробка, мэм. Мы её уже проверили, но решили, что нужно срочно принести её сюда. Она… она была адресована вам.
Начальница встаёт.
– Поставь и открой.
– Но…
– Сейчас.
Офицер Ласло опускает коробку на стол, снимает пышный бант из красной атласной ленты и поднимает крышку.
В середине, среди дымки, поднимающейся от тающего сухого льда, лежит рука. Она безжизненного серого цвета, а средний палец отогнут вверх в недвусмысленном жесте, бросая начальнице вызов.
Она бледнеет, а Мона торопит меня уйти.
– Тише, дорогая, – шепчет она, подталкивая меня за дверь, где меня ждёт Белла, едва удерживаясь от расспросов.