Пакистан. Дорога от особого лагеря Абдула Фархади
на Чевар. Четверг.
Джип с американскими инструкторами все дальше уходил от штурмуемого советским спецназом особого объекта. Над плоскогорьем появились вертолеты. Паслер, находившийся на заднем сиденье, воскликнул:
– Вы смотрите, парни, русские применяют авиацию, а пакистанцы не реагируют.
Слейтер усмехнулся:
– Не хотел бы я сейчас быть на месте Фархади. Этот придурок неплохо раздраконил русских ублюдками из спецкоманды «Призраки». Вот и пожинает плоды трудов своих.
Умберг произнес:
– Я удивляюсь, почему русские не убили нас, ведь часть их сил атаковала лагерь из балки, мимо которой проезжали мы. Спокойно могли всадить в «Хаммер» пару кумулятивных гранат.
– И одной хватило бы.
– Так почему они выпустили нас?
Сержант предложил:
– А ты, Майк, разверни внедорожник да давай назад. Найдем командира русских, у него и спросишь, почему он решил подарить нам жизнь.
Паслер сплюнул на обочину:
– Ну уж нет! Обойдусь и без ответа.
Сзади прогремел мощнейший взрыв, и тут же над «Хаммером» в сторону Чевара прошел вертолет огневой поддержки «Ми-24».
Умберг прижался к рулевому колесу.
Слейтер, проводив советский вертолет взглядом, сказал:
– Похоже, русские накрыли бомбами офис господина Фархади, отправив нашего Абдула в ад к своим бывшим подчиненным.
Паслер поинтересовался:
– Интересно, куда направилась эта вертушка?
– Думаю, встретить того, кто имеет глупость идти на помощь Фархади. Скоро все узнаем.
– А если «Ми-24» на обратном пути ударит по нам?
Слейтер, прикуривая сигарету, спокойно ответил:
– Ну, тогда следом за Фархади на небеса отправимся и мы!
– Ты так говоришь об этом, словно находишься у тренажера и ведешь виртуальный бой, а не едешь по дороге, которая может быть обстреляна с воздуха.
– От судьбы не уйдешь!
Умберг предложил:
– Сержант, а может, тормознем да уйдем в кусты, что обильно растут вдоль дороги? Лучше джип потерять, нежели жизнь.
– Нет! – ответил сержант. – Продолжаем движение.
На этот раз глухие многочисленные разрывы донеслись с северо-востока.
Слейтер, сделав несколько затяжек и выбросив окурок, проговорил:
– Ну вот и достала вертушка свою цель. Оператор применяет реактивные снаряды.
После непродолжительного затишья вертолет, ранее ушедший на северо-восток, пророкотал над «Хаммером», держа курс в обратном направлении к плато, где дислоцировался лагерь Фархади, и вновь советские пилоты не обратили на американский джип ни малейшего внимания.
Умберг облегченно выдохнул:
– Ух! Кажется, пронесло. Но опять непонятно, почему вертолет проигнорировал нас?
Слейтер устроился удобнее на переднем пассажирском сиденье:
– Так радуйся, что русские пожалели нас! Мы, получается, теперь их должники.
Паслер сказал:
– А кому мы не должны, сержант, на этом диком Востоке? Своему боссу в Джелалабаде должны подчиняться. На разного рода ублюдков, типа Фархади, должны работать. Теперь еще и русским обязаны жизнью. Нам-то кто-нибудь и что-нибудь должен?
Слейтер ответил:
– Конечно, должны! Все перечисленные тобой, кроме, естественно, русских. Должны платить нам за работу да обеспечить организацию пышных похорон в Штатах, если кого-нибудь из нас здесь пристрелят.
За поворотом «Хаммеру» пришлось остановиться. Перед американцами открылась впечатляющая картина: дорога и прилегающие склоны были покрыты воронками, образовавшимися в результате разрывов реактивных снарядов. Далее горели несколько боевых машин пехоты, около которых в различных позах лежали полуобгоревшие останки экипажей сожженных машин. Над трассой поднимался густой черный дым.
Слейтер указал на пожарище:
– Вот вам, парни, и результаты работы русской вертушки. Неслабо она вломила духам, спешившим на помощь Фархади. Часа два дикари потеряют, расчищая путь. За это время русские уйдут в Афганистан. Да, что ни говори, а операцию по лагерю они провели на высочайшем, профессиональном уровне. Вот только интересно, бунт пленных являлся частью их плана или невольники самостоятельно подняли мятеж, не зная о присутствии за перевалом своих подразделений спецназа?
– Да какая теперь разница? – сказал Умберг. – Мне лично интересно другое, что после произошедшего станет с нами?
– И это, Майк, узнаем!
– Может, домой отправят?
– Вряд ли. Контракт-то еще не закончился! Хотя кто его знает, какое решение примут в нашем посольстве.
Паслер кивнул на дорогу:
– Смотри, духи объявились!
Действительно, из-за горевших БМП, обходя трупы, на покрытую воронками дорогу перед заблокированной колонной вышли трое мужчин в натовской военной форме. Один выделялся из троицы белой чалмой и совершенно седой подстриженной бородкой. Увидев джип, мужчины вскинули автоматы.
Слейтер достал из кармана брюк платок. Выставил в сторону, несколько раз махнул им.
Мужчины пошли к «Хаммеру».
Слейтер бросил платок на пол:
– Умберг, Паслер, стволы к бою и следить за обстановкой. Двигатель не глушить. Я к троице! Узнаю, что за птицы. Если что, убейте их. Расстояние позволяет применить «кольты»!
Сержант вышел из «Хаммера», пошел навстречу мужчинам. Вскоре они встретились.
Афганец в чалме спросил по-английски:
– Кто вы и откуда?
Слейтер улыбнулся:
– А кто, извините, вы, господа?
Старший троицы произнес:
– Я – командующий вооруженными силами Движения сопротивления советской оккупации Афганистана, генерал Мехмед Хикмат. Этого достаточно?
– Более чем, господин генерал. Наслышан о вас. Я – командир группы инструкторов особого лагеря у Чиштана, сержант морской пехоты США Энди Слейтер!
– Кто в джипе?
Слейтер вновь улыбнулся:
– А кто с вами, господин генерал?
Хикмат поджал губы:
– Вы забываетесь, сержант! Я задал вопрос, будьте любезны ответить на него!
– У вас, господин Хикмат, есть документ, подтверждающий, что я, сержант Армии США, подчинен вам?
– Вы, как я понимаю, были подчинены Абдулу Фархади!
– Ну, подчинены – это громко сказано и не совсем точно. Наши отношения с начальником лагеря регулировались контрактом, в котором о прямом подчинении Фархади не сказано ни слова.
Хикмат впился взглядом черных безжалостных глаз в глаза американца, но Слейтер выдержал взгляд высокопоставленного чина афганских моджахедов. Хикмат криво усмехнулся:
– Хорошо! Со мной мои подчиненные, советник и командир полка, чью технику вы видите за моей спиной!
– Я бы добавил – горящую технику, но это ваши проблемы. Меня так же сопровождают подчиненные, капрал Умберг и рядовой Паслер!
– Вы бросили лагерь, когда на него напали русские, и бежали, как…
Слейтер нахмурился:
– Как кто, господин генерал? Договаривайте!
– Не важно. Почему вы оставили объект тогда, когда могли оказать нападавшим эффективное сопротивление?
Сержант изобразил удивление:
– Сопротивление?? С какой это радости? Да будет вам известно, господин командующий, мы подряжались готовить ваших бойцов, а не воевать с советским спецназом. Война с Советами – ваша война. Нас она не касается! Так почему я должен был обрекать группу на неминуемую гибель? Вводите на плоскогорье свой полк и бейте русских, если застанете их в лагере, в чем я очень сильно сомневаюсь!
– А вы наглец, сержант!
– Я это слышал очень много раз. И мне от этого, господин Хикмат, ни холодно, ни жарко!
– Что произошло в лагере?
Сержант ответил встречным вопросом:
– А вы не знаете?
– Всего нет! Поэтому и спрашиваю!
– Ну, всего и я не знаю. Мы покинули лагерь, когда там все только начиналось.
– Хорошо, расскажите то, что видели до того, как… как покинули объект!
– О’кей! Все началось с того, что пленные подняли мятеж! Они устроили драку во дворе своего барака. Охрана попыталась навести порядок, но мятежники обезоружили ее, убили часовых на вышках и захватили склады, где оборудовали позицию долговременной обороны, благо на складах хранилось большое количество и оружия, и боеприпасов, и продовольствия.
– Пленные подняли мятеж одновременно с нападением на лагерь советских подразделений и авиации?
– Нет! Когда невольники устроили драку, никаких войсковых подразделений на плоскогорье не было. Это позже небольшая группа спецназа атаковала лагерь. Что было в лагере дальше, мне неизвестно.
Хикмат погладил бородку:
– Где во время бунта находился Фархади?
– В своем штабе!
– Он не мог уйти?
– А черт его знает! Но судя по мощному взрыву, который слышали отсюда наверняка и вы, вертолеты накрыли Абдула в здании. Русские применили бомбы. В лагере нет объектов, кроме штаба Фархади, для разрушения которых требуются авиабомбы. Не считая, естественно, бункера складов. Но не стали бы русские бомбить холм, внутри которого укрепились пленники. Да и взрыв был один. Возможно, от одновременного применения двух бомб. Считаю, пилоты вертушек работали по цели, зная, кто находится внутри объекта отработки. Так что, скорее всего и Фархади, и приближенные к нему лица уничтожены вместе со штабом. Но это мое мнение, не претендующее на абсолютную достоверность!
Хикмат тяжело вздохнул:
– Ладно! На месте все уточним. Куда вы направляетесь сейчас, господин сержант?
– В Чевар, где намереваюсь связаться со своим командованием для получения инструкций на дальнейшие действия группы!
– Вы останетесь при мне!
– Без вопросов, но только после того, как получу на это личный приказ бригадного генерала Робертсона.
– Хорошо!
Высокопоставленный чин моджахедов обернулся к советнику:
– Аким, радиостанцию!
Советник подал боссу телефонную трубку.
Вытянув антенну, Хикмат проговорил:
– Соедините меня с генералом Робертсоном из посольства США.
После непродолжительной паузы произнес:
– Генерал? Хикмат говорит! Здравствуйте… да, к сожалению, ничего хорошего, но мы еще не добрались до места, чтобы окончательно оценить обстановку. Мне по пути к лагерю встретились ваши инструкторы во главе с сержантом Слейтером. Они покинули лагерь, как только тот подвергся нападению. Их поведение представляется как, по меньшей мере, недружественное! Что?.. Да, вы правы, но… закроем эту тему! Я хотел бы, чтобы инструкторы продолжили свою работу. Лагерь будет восстановлен быстро, порядок охранения будет кардинально изменен и усилен. В курсантах недостатка нет, перебросим с других объектов. Ваши люди по-прежнему нужны мне. Вот только Слейтер без вашего личного приказа не намерен подчиняться мне… Согласен! Передаю!
Хикмат протянул трубку Слейтеру:
– Прошу, сержант!
Старший группы инструкторов ответил:
– Сержант Слейтер на связи!
– Это генерал Робертсон!
– Я узнал вас, генерал!
– Скажите, Энди, почему вы покинули лагерь, когда Фархади нуждался в вашей помощи? Мне кажется, причина вашего отхода от лагеря не только в контракте.
Слейтер сказал:
– Вы правы! Ни у меня, ни у моих парней не было никакого желания класть головы ради Фархади. Он не заслужил подобной чести.
– Я вас понял! Но вам все же придется вернуться в лагерь. Не мне вам объяснять, что наша Администрация намерена и впредь поддерживать афганских контрреволюционеров. Так что выполняйте то, о чем вас просит господин Хикмат!
– Это приказ?
– Да, сержант!
– Слушаюсь, сэр! Один вопрос разрешите?
– Конечно!
– Группа переходит в прямое подчинение господина Хикмата?
– Нет! Вы останетесь в прямом подчинении мне, а с Хикматом стройте отношения на условиях, оговоренных в контракте!
– Я все понял, генерал!
– Удачи, Слейтер!
– Благодарю!
Сержант передал станцию Хикмату. Тот спросил:
– Вы получили то, что хотели?
– Я не хотел получать подобный приказ, но выполню его.
– Вот и отлично! Пока отдыхайте. Нам потребуется время, чтобы расчистить дорогу. О начале движения к лагерю я сообщу вам дополнительно!
– О’кей!
Слейтер повернулся, подошел к «Хаммеру», сел на переднее пассажирское сиденье. Закурил.
Паслер спросил:
– О чем договорились, Энди?
– Возвращаемся в лагерь. Как только дикари Хикмата расчистят дорогу.
Умберг воскликнул:
– Так этот мэн в чалме и есть Хикмат?
– Да!
– А почему мы должны подчиниться ему?
Сержант взглянул на Умберга, перевел взгляд на Паслера, так же ожидавшего ответа на поставленный вопрос.
– Потому что я получил на это приказ Робертсона.
– Так это ты с ним говорил по трубе?
– Ты догадлив, Фил!
– Значит, лагерь будут восстанавливать?
– Да!
Умберг улыбнулся:
– А ведь это совсем не плохо, парни!
– Что ты имеешь в виду? – спросил Слейтер.
– То, что мы по-прежнему сможем нырять к Фаруху, а представь, перекинули бы нас куда-нибудь на север в горный лагерь, так от тоски там сдохли бы. Без виски и проституток здесь вообще цивилизованным людям долго находиться не рекомендуется.
– Кем не рекомендуется?
– Да какая разница? Не рекомендуется, и все! Не знаю, как вы, а я доволен, что нас возвращают в лагерь Фархади.
Слейтер поправил Умберга:
– Во-первых, ублюдка Фархади больше в природе не существует, во-вторых… ты прав. Лучше остаться на прежнем месте, чем быть сосланным неизвестно куда. Но… хватит разговоров. Можем отдохнуть, пока дикари восстановят проезд.
Сержант включил радиоприемник внедорожника, настроил его на одну из западных станций. Качество приема никакое, но все лучше, чем слушать местные напевы.
Ведомая Хикматом колонна, к которой примкнул и «Хаммер» американцев, начала движение в 20.35 и в 22.20 вышла к разгромленному лагерю. Оставшиеся не поврежденными после налета советского вертолета огневой поддержки БМП-1 афганских моджахедов разошлись в разные стороны и охватили объект с трех сторон, оставив незаблокированным сектор выхода к кишлаку Чиштан.
Хикмат спрыгнул с брони, поправил обмундирование и белоснежный головной убор. Около него выросли командир полка и советник. Со стороны барака № 2 подбежал Рамазан. Он знал в лицо командующего, но никогда не общался с ним.
– Ассолом аллейкум, господин Хикмат! Разрешите представиться?
Высокопоставленная особа, не ответив на приветствие, коротко бросила:
– Ну?
– Я – Рамазан Салакзай, командир четвертой боевой группы отряда Азиза Карамулло. Один из немногих, кто уцелел в бойне, устроенной здесь неверными шакалами.
– Как же ты сумел уцелеть, когда почти все люди Фархади погибли?
Рамазан потупил взор:
– Возможно, это и не скромно с моей стороны, но я не только уцелел сам, но и сохранил основную часть подчиненной мне группы. Потому что вел бой, исходя из реально складывающейся обстановки, а не тупо, как покойный Карамулло, который фактически подставил отряд под пули и снаряды сил русских, вышедших из Хайдарского прохода. Я говорил Карамулло, что если неверные решились на штурм, то будут проводить его значительными силами, а не малой группой, которая действовала из балки, что находится левее расположения бронетехники. Но Азиз не послушал меня. А ведь стоило ему на время задержать отряд у входа в лагерь с севера, и русские, вышедшие из прохода, попали бы под фланговый огонь, что остановило бы их наступление. Однако, к сожалению, Карамулло поступил по-своему, я же вывел группу к холму и оттуда вел бой с неверными.
– И тебя не накрыла авиация?
– Она не могла ударить по позициям группы без риска уничтожить склады с пленными.
– И много твои воины положили русских?
Салакзай не моргнув глазом солгал:
– Более десятка спецназовцев! Замечу, что ранее, совершая рейд в Афганистан, моя группа разгромила автомобильную колонну русских и взвод ее боевого охранения на Тургунском перевале, приведя сюда троих пленных, в том числе одного офицера, а до этого сбила два вертолета неверных!
Хикмат с интересом посмотрел на Рамазана:
– Да ты у нас герой, Салакзай! Мне докладывали о разгроме колонны на Тургунском перевале, но помнится, операцией руководил Карамулло. Что на это скажешь, воин?
– Карамулло не руководил операцией. Он провалил акцию в Ширванском ущелье и вынужден был отступить. Колонну и мотострелковый взвод атаковала группа Хашима, руководство которой после гибели штатного командира я принял на себя. В самый разгар боя, что может подтвердить каждый их тех, кто участвовал в акции на Тургунском перевале. А почему вам доложили, что операцией на перевале руководил Карамулло, я могу объяснить.
Хикмат кивнул:
– Объясни!
– Азиз, понимая, что может потерять благосклонность Фархади, узнай Абдул, что на самом деле произошло во время рейда, попросил меня доложить Фархади, что именно он, Карамулло, руководил акцией на перевале. Я согласился. Не хотел подставлять командира. И никогда не рассказал бы правды, останься он в живых. Но Карамулло погиб, и далее что-либо скрывать или искажать не имеет смысла. Он был хорошим, бесстрашным и безжалостным к врагам полевым командиром, но почему он не послушал меня? Тогда мы имели бы шансы продержаться до подхода ваших сил и не выпустили бы пленных со складов.
Хикмат спросил:
– Каковы наши потери?
– Не считал, саиб! Но, обходя лагерь, а также участок, с которого Карамулло пытался развить наступление на лагерь, видел много убитых. Думаю, русские не оставили после себя раненых и добили их.
– Да? Но это не в привычках советских подразделений специального назначения. Обычно они не трогают тех, кто не представляет для них угрозы.
Рамазан вывернулся:
– Я и не имел в виду спецназовцев. Добить раненых могли бывшие пленные. И это объяснимо. Они отомстили за свое унижение.
– Что ж, это возможно. Ладно, русские давно ушли?
– Полностью закончили эвакуацию своих сил и пленных часа полтора назад.
– Каким образом они отходили?
Салакзай ответил:
– После разгрома отряда Карамулло и уничтожения штаба Фархади, на который советский вертолет сбросил две бомбы, отдельно действовавшая группа спецназа перенесла огонь на позиции моей группы. Что заставило нас спуститься вниз и лишило возможности на время продолжать бой. Этим обстоятельством воспользовались пилоты вертолетов «Ми-8». Они посадили машины на плац. Их прикрывали «Ми-24». «Ми-8» забрали пленных и группу и ушли по ущелью в Афганистан. После чего отход начало более крупное подразделение. Я вынужден был увести своих бойцов к арыку, так как после эвакуации пленных русские должны были подорвать склады, что означало бы и гибель моих подчиненных. Они и подорвали склады. Когда мы смогли вновь войти в лагерь, то русские уже втянулись в Хайдарский проход. Оттуда их эвакуировали транспортные вертолеты. Это все, саиб!
– Где сейчас твои люди?
– Они прикрывают выход из Хайдарского прохода.
– Хорошо! Твоих людей сменят. Отдыхайте. Утром я объявлю решение относительно дальнейшего функционирования лагеря. Иди!
Салакзай поклонился, пятясь, отошел от высокого начальника и, развернувшись, побежал за барак.
Хикмат подозвал советника:
– Пошли людей в кишлак. Пусть поговорят с женщинами. Узнают, что произошло в селении, когда стало известно о мятеже пленных и появлении на плоскогорье русских.
– Но они, саиб, сейчас больше думают о том, как найти своих близких и похоронить их.
– Согласен. Но не все же потеряли мужей, братьев, отцов? В Чиштане проживают семьи не только мужчин отряда Карамулло, но и бойцов Нури, Хана.
– Ясно! Я пошлю в кишлак людей!
– Немедленно, Аким!
– Слушаюсь!
Хикмат подозвал командира полка:
– Ты, полковник, направь один взвод к Хайдарскому проходу. Пакистанцы, видимо, не собираются усиливать границу. Сделаешь это ты. Далее! Бойцов второго взвода брось на прочесывание лагеря, а точнее осмотр трупов. Мне важно знать, много ли людей Фархади убито холодным оружием. Третий взвод разделишь. Два отделения в качестве патруля отправишь к кишлаку с задачей удержать жителей в пределах селения, не дать им возможности прийти сюда. Одно отделение выставишь за подорванным холмом у арыка. Там местность тоже следует прочесать. Четвертого взвода у нас, увы, нет! Отдых личному составу после выполнения мероприятий. В режиме двухсменного караула. Вопросы ко мне?
– Вопросов нет, саиб!
– Выполняй приказ!
– Слушаюсь!
Командир полка направился к ближайшему БМП. Вместо советника и командира полка появились телохранители Хикмата. Они встали на небольшом удалении от полевого командира, взяв его в кольцо. Хикмат задумался, пытаясь восстановить картину штурма, неожиданно предпринятого подразделениями советского спецназа. Особо беспокоило высокопоставленного террориста то обстоятельство, что довольно разветвленная агентурная сеть моджахедов, внедренная и в части советских войск, пропустила подготовку и проведение крупномасштабной операции против особого лагеря Фархади. От разведки душманов в штаб Хикмата не прошло ни одного сигнала о готовящейся операции на территории Пакистана. Это говорило о многом. В первую очередь о том, что Советы в состоянии нейтрализовать его разведку. А это очень и очень плохо. Сегодня русские решились разгромить лагерь Фархади, завтра они могут спланировать и провести боевую операцию против штаба самого Хикмата в окрестностях Чевара. Почему нет? Ведь Чиштан и Чевар разделяет чуть более тридцати километров. Не подумать ли о передислокации главного штаба в более отдаленное от границы место? Наверное, все же придется не только подумать, но и провести скрытную, насколько это возможно в условиях активной деятельности советской разведки в Пакистане, передислокацию.
Размышления Хикмата прервал сигнал вызова на персональной рации полевого командира. Он ответил:
– На связи!
– Саиб? Говорит командир третьего отделения второго взвода роты подчиненного вам полка.
– Короче, командир!
– Мы обнаружили у арыка человека.
– Что за человек?
– Он представился соратником Фархади, командиром формирующейся на территории лагеря бригады «Свобода» бывшим полковником Советской Армии Эркином Довлатовым!
Хикмат знал о Довлатове. О том, что тот должен был сформировать из предателей родины крупное воинское подразделение, названное бригадой. Более того, идея создания таких подразделений принадлежала Хикмату. Эта идея должна была быть воплощена в жизнь в лагере Фархади. Но дальше спецкоманды карателей дело не пошло. Хикмат хотел разобраться, почему не пошло, но все не доходили руки. Вот и представился случай узнать. Он приказал командиру отделения:
– Довлатова ко мне! Я нахожусь за бараком № 2. Увидите! Выполняйте!
– Слушаюсь, господин! Выполняю!
Вскоре к высокопоставленному бандиту подвели предателя. Выглядел он плачевно. Физиономия в кровоподтеках, засаленные, свалявшиеся волосы, рваная, грязная униформа.
– Кто ты, человек, спавший у арыка? – спросил Хикмат.
– Разве вам не доложили?
Главарь бандформирований повысил голос:
– Изволь отвечать, когда тебя Хикмат спрашивает!
– Извините, саиб, не знал, кто вы. Я – командир формируемой бригады «Свобода», куратор спецкоманды «Призраки» полковник Эркин Довлатов.
– Что делал у арыка?
– Отдыхал!
– Где был во время боя с русскими?
– В штабе Фархади, вместе с начальником лагеря, его помощником, охраной и связистом.
– Как же ты выжил после бомбежки штаба авиацией неверных?
Довлатов перевел дыхание:
– Я все объясню, саиб! Как только пленные подняли мятеж и захватили склады, я сказал господину Фархади, что невольники не пошли бы на бунт, не будучи уверенными в том, что им помогут. Помощь к ним могла прийти только из Афганистана. К подобным акциям обычные армейские подразделения не привлекают, а используют силы специального назначения. Фархади отмел мое предположение. До момента, когда по лагерю ударила небольшая группа спецназа. Она применила ликвидаторы минных полей…
Хикмат прервал доклад Довлатова:
– Стоп! Откуда ударила эта небольшая группа?
– Из южной балки!
– Значит, на момент штурма и во время начала бунта она уже находилась в овраге?
– Получается, так!
– А разве подходы к балке не были заминированы?
– Были! Вероятно, спецназ, рассредоточившись в ущелье за перевалом в ночь со среды на четверг, выслал к балке саперов, которые сделали проход в минном поле, прикрывающем овраг.
– Следовательно, мятежники и спецназ действовали по единому плану? Каким образом русские могли войти в контакт с пленными?
Полковник пожал плечами:
– Не могу знать, господин генерал. За безопасность лагеря отвечал комендант Кадыр Абдужабар. Я не имел доступа к охране объекта.
Хикмат кивнул:
– Ладно! Вернемся к тому, как ты выжил.
Довлатов продолжил:
– Так вот, когда стало ясно, что против лагеря работает группа спецназа, я повторно обратился к Фархади, пытаясь объяснить, что фланговая группа – одно из подразделений тех сил, что наверняка подтянуты к границе. И эта группа имеет локальную задачу. А основной удар будет нанесен по лагерю другим, более крупным подразделением. Фархади спросил, что из этого следует. Я предложил покинуть штаб и отойти за холм, где размещаются склады, захваченные пленными. Абдул отказался. Я сказал, если наземные силы русских с ходу не сломят оборону лагеря, то непременно применят авиацию. И первой целью для вертолетов огневой поддержки станет как раз штаб. Фархади заявил, что русские не посмеют нарушить воздушное пространство Пакистана. В общем, он не хотел меня слушать, тем более Фархади поддерживал помощник Ширзад. А когда в небе появились вертолеты, что-либо делать было поздно. Я выпрыгнул в окно со второго этажа и успел откатиться от здания за считаные секунды до того, как один из «Ми-24» сбросил на штаб две бомбы. Дальше – огненная вспышка, удар взрывной волны и… потеря памяти. Пришел в себя, когда все уже кончилось и русские ушли. Фархади говорил, что от Чевара идет помощь, но ее все не было. И я не знаю, почему отполз к арыку. Вколол промедол. Уснул. Голова совершенно не работала. Болела. Наркотик снял боль, но вызвал сон. Подняли меня бойцы, что привели к вам!