Брови главного констебля[5] майора Финни неторопливо поползли вверх по лбу в безуспешной попытке добраться до линии далеко отступивших седеющих волос. Возведя очи к потолку, он опустил их к разложенным на столе бумагам и провозгласил:
– Это неописуемо!
Молодой человек, по долгу службы обязанный правильно реагировать на реплики начальства, произнес:
– Да, сэр.
– Ну и дела, – пробормотал майор и принялся барабанить пальцами по столу. – Хьюиш на месте?
– Да, сэр. Суперинтендант Хьюиш вернулся примерно пять минут назад.
– Хорошо, – проговорил главный констебль. – Пришлите его ко мне!
Суперинтендант Хьюиш, высокий и печальный мужчина, был настолько пропитан меланхолией, что никто не поверил бы в то, что он способен быть душой детской вечеринки, сыпать шутками и, к восхищению малых мальчишек, доставать пенни из их ушей.
– Доброе утро, Хьюиш, – промолвил начальник полиции. – Мы тут получили новую докуку на свою голову. Ваше мнение?
Суперинтендант тяжко вздохнул и опустился в указанное кресло.
– Похоже, что два года назад мы допустили ошибку, – проговорил он. – Этот парень… как его там…
Главный констебль порылся в бумагах.
– Калори… нет, Калгари. Что-то вроде профессора. Должно быть, рассеянный док, а? Из тех, что путают часы, даты и все такое?
В голосе его угадывался слабый намек на просьбу, однако Хьюиш не отреагировал на нее.
– Насколько я знаю, он вроде как ученый, – ответил он.
– И по-вашему, мы должны согласиться с тем, что он говорит?
– Что ж, – проговорил Хьюиш, – сэр Реджинальд, как следует из этих бумаг, принял его точку зрения, а я не думаю, что мимо него может что-то пройти незамеченным.
Это был комплимент главному государственному обвинителю.
– Нет, – против желания сказал майор Финни. – Если ГГО не против, значит, нам придется принять его мнение. А это, в свой черед, означает, что нам придется заново открывать дело. Вы принесли с собой все необходимые материалы, как я просил вас?
– Да, сэр, всё здесь. – Суперинтендант выложил стопку документов на стол.
– Прочли уже? – спросил главный констебль.
– Да, сэр, проглядел еще вчера вечером. Я достаточно хорошо помню это дело. Хотя бы потому, что все произошло не так давно.
– Хорошо, Хьюиш, значит, берите его себе. Где мы находимся?
– Снова в самом начале, сэр, – проговорил суперинтендант. – Вся беда, понимаете ли, заключается в том, что тогда у нас не возникло никаких сомнений.
– Да, – согласился главный констебль. – Дело казалось совершенно ясным. Не думайте, что я в чем-то обвиняю вас, Хьюиш. Я поддерживаю вас на все сто процентов.
– И в самом деле, – задумчиво проговорил тот. – Там просто не было другого потенциального подозреваемого. Нам сообщили о происшедшем убийстве. Оказалось, что мальчишка побывал дома и угрожал матери, потом нашлись отпечатки пальцев – его собственных пальцев на кочерге, а потом еще и деньги. Мы арестовали его почти сразу после преступления, и деньги были при нем.
– А какое впечатление он произвел тогда на вас?
Подумав Хьюиш, ответил:
– Скверное. Слишком наглый и самоуверенный. Весь был полон своим алиби. Полный нахал. Ну, вы знаете этот тип. Убийцы поначалу всегда держатся нагло. Считают себя очень умными. Думают, что они поступили правильно, вне зависимости от того, во что их преступление обошлось другим людям. Он выглядел как злодей.
– Да, – согласился Финни, – злодеем он и был. Все его дело доказывает это. Однако вы с самого начала были уверены в том, что он является убийцей?
Суперинтендант задумался.
– В таких вещах невозможно испытывать полной уверенности. Как я уже сказал, он принадлежал к тому типу, который очень часто заканчивает свою карьеру убийством. Подобно Хармону в тридцать восьмом году, за которым и так тянулся длинный хвост украденных велосипедов, денежных мошенничеств, обманов пожилых женщин… в конечном итоге он убивает одну из жертв своего мошенничества, растворяет ее труп в кислоте, получает удовлетворение от процесса и начинает возводить его в привычку. Я посчитал, что Джеко Эрджайл принадлежал к тому же самому типу.
– Однако выходит, – неторопливо проговорил начальник полиции, – что мы ошибались.
– Да, – проговорил Хьюиш, – да, мы ошиблись. A парень умер. Скверное дело. Учтите, – добавил он с внезапным воодушевлением, – он все равно принадлежал к преступному типу. Возможно, он не был убийцей – не был, как оказывается теперь, – но являлся преступником по натуре.
– Хорошо, идем дальше, – продолжил Финни, – кто же тогда убил ее? Вы ведь вели это дело, как напомнили мне вчера вечером. Ее убили. Женщина не способна ударить себя кочергой по затылку. Значит, это сделал кто-то еще. Кто же?
Суперинтендант Хьюиш вздохнул и откинулся на спинку кресла.
– Боюсь, что нам уже не удастся это узнать, – отозвался он.
– Не просто трудно, а невозможно, так?
– Да, потому что след простыл, и еще потому, что особых новых свидетельств найти не удастся, хотя я бы сказал, что их, в общем-то, и не было.
– Суть дела заключается в том, что ее убил кто-то из находившихся в доме, знакомый ей человек?
– Не вижу, кто еще это мог быть, – проговорил суперинтендант. – Убийца должен был находиться в доме, или же она сама открыла дверь и впустила его. Эрджайлы принадлежат к любителям запираться. Надежные задвижки на окнах, цепочки, несколько замков на входной двери. За пару лет до того к Эрджайлам забрался грабитель, и это заставило их принять дополнительные меры… – Недолго помолчав, он продолжил: – Вся беда, сэр, заключается в том, что в тот раз мы не проявили особой дотошности. Улики против Джеко Эрджайла казались неопровержимыми. Конечно, если посмотреть с сегодняшней точки зрения, убийца воспользовался этим.
– Воспользовался тем фактом, что парень в тот вечер был в доме, ссорился с матерью и угрожал ей?
– Да. Убийце оставалось только войти в комнату, взять брошенную Джеко кочергу в закрытую перчаткой руку, подойти к столу, за которым сидела и писала миссис Эрджайл, и ударить ее по голове.
Майор Финни произнес одно короткое слово:
– Зачем?
Хьюиш неторопливо кивнул.
– Да, сэр, именно это нам и надлежит выяснить. Трудный вопрос. Полное отсутствие мотива.
– Насколько я вас понимаю, – продолжил главный констебль, – очевидного мотива для удара, если можно так выразиться, не существовало. Подобно многим прочим женщинам, владеющим собственностью и существенным личным состоянием, миссис Эрджайл использовала различные схемы, которые допускает закон, чтобы избежать выплаты налога на наследство. Был учрежден благотворительный фонд, дети были обеспечены всем еще до ее смерти. Они не могли получить ничего больше в случае ее кончины. Кроме того, нельзя сказать, что она была неприятной женщиной, вечно недовольной, грубой или скупой. Она никогда не жалела денег для них. Хорошее образование, начальный капитал для вступления в дело, существенные пособия для всех и каждого… Воплощенная симпатия, доброта и благоволение.
– Именно так, сэр, – согласился суперинтендант. – На первый взгляд ни одному из них не было нужды убирать ее со своего пути. Конечно…
Он умолк.
– Да, Хьюиш?
– Мистер Эрджайл, насколько я понимаю, подумывает о новом браке – с мисс Гвендой Вон, уже давно исполняющей обязанности его секретарши.
– Да, – задумчивым тоном проговорил майор Финни. – Это, безусловно, мотив, о котором мы в то время не знали. Она уже несколько лет работает на него, так вы сказали. Может быть, к моменту убийства между ними уже что-то завязалось?
– Сомневаюсь в этом, сэр, – ответил суперинтендант. – Подобного рода события не проходят в деревне мимо глаз общества. То есть едва ли они предпринимали в этом отношении какие-то действия, так сказать. Ничего такого, что могла бы обнаружить миссис Эрджайл, после чего ее потребовалось бы срочно устранить.
– Так, – согласился начальник полиции. – Однако ему, возможно, очень хотелось жениться на Гвенде Вон.
– Она женщина привлекательная, – проговорил Хьюиш. – Отнюдь не шикарная, я бы так не сказал, но вполне милая и приятная с мужской точки зрения.
– Должно быть, уже давно преданная ему, – заметил майор Финни. – Вечно эти секретарши влюбляются в своих боссов.
– Итак, мы получили некий мотив для этой пары, – сказал Хьюиш. – Теперь остается леди в услужении, эта шведка. Она вполне могла не столь уж любить миссис Эрджайл, как изображала это. У нее могли копиться обиды, действительные или воображаемые; поводы для негодования или возмущения. Смерть миссис Эрджайл не сулила ей финансовой выгоды, поскольку та уже устроила для нее приличную годовую ренту. Она производит впечатление доброй и разумной женщины, не из тех, кто способен ударить человека кочергой по голове! Впрочем, как знать, как знать? Вспомним, например, дело Лиззи Борден…
– Да, – согласился главный констебль, – заранее ничего сказать невозможно. Так вы исключаете появление какого-либо незнакомца?
– Следов такового не осталось, – ответил суперинтендант. – Ящичек с деньгами был выдвинут из стола. Комнате постарались придать такой вид, будто в ней побывал грабитель, однако очень неловко. Что полностью отвечало представлению о том, как мог действовать молодой Джеко, пытавшийся создать подобный эффект.
– Кстати, меня смущают деньги, – проговорил начальник полиции.
– Да, – признал Хьюиш. – Это трудно понять. Одна из пятерок, найденных у Джеко Эрджайла, совершенно точно была выдана тем утром в банке миссис Эрджайл. На оборотной стороне купюры было написано имя миссис Боттлберри. Он сказал, что получил деньги от матери, однако и мистер Эрджайл, и Гвенда Вон вполне определенным образом утверждали, что миссис Эрджайл вошла в библиотеку без четверти семь и сказала, что Джеко требовал у нее денег и что она категорически отказала ему.
– Конечно, – заметил главный констебль, – при том, что нам теперь известно, может оказаться, что Эрджайл и девица Вон лгут.
– Да, такое возможно… или же… – Суперинтендант не стал продолжать.
– Да, Хьюиш? – поощрил его Финни.
– Предположим, что некто – назовем пока ее или его Икс – подслушал ссору и слышал сделанные Джеко угрозы. И этот самый некто усмотрел здесь возможность. Забрал деньги, догнал парня, сказал ему, что мать передумала, таким образом подготавливая почву для тончайшего обмана. И осторожно воспользовался кочергой, которой ей угрожал Джеко, не оставив на ней своих «пальчиков».
– Черт побери, – ругнулся главный констебль. – Все это ничуть не совпадает с тем, что известно мне о членах семьи. Кто еще находился дома в тот вечер, кроме Эрджайла, Гвенды Вон, Эстер Эрджайл и этой Линдстрём?
– Старшая замужняя дочь Мэри Дюрран с мужем.
– Он ведь калека, не так ли? Это выводит его за скобки. А как насчет самой Мэри Дюрран?
– Очень спокойная особа, сэр. Трудно представить, чтобы она просто разволновалась… не то чтобы убила кого-то.
– А прислуга? – потребовал ответа главный констебль.
– Исключительно приходящая, сэр, и в шесть все уходят домой.
– Позвольте мне глянуть на временну́ю схему событий.
Суперинтендант передал ему лист бумаги.
– Гм… да, понятно. Без четверти семь миссис Эрджайл, находясь в библиотеке, рассказала своему мужу об угрозах Джеко. Гвенда Вон присутствовала при части этого разговора. И отправилась домой сразу после семи. Эстер Эрджайл видела свою мать живой в две или три минуты восьмого. После этого никто не видел миссис Эрджайл до половины восьмого, когда мисс Линдстрём обнаружила ее мертвое тело. Половина часа между семью и семью тридцатью предоставляет уйму возможностей. Ее могла убить Эстер, могла убить Гвенда Вон – после того, как вышла из библиотеки, но до того, как ушла из дома. Мисс Линдстрём могла убить ее – перед тем, как якобы обнаружила тело. Лео Эрджайл находился в одиночестве в своей библиотеке с десяти минут восьмого до половины, когда мисс Линдстрём подняла тревогу. За эти двадцать минут он вполне мог зайти в гостиную жены и убить ее. Остававшаяся наверху Мэри Дюрран за эти полчаса также могла спуститься вниз и убить свою мать. A кроме того, – задумчивым тоном произнес Финни, – и сама миссис Эрджайл могла впустить кого-то в дом – как мы считали, что она впустила Джека Эрджайла. Если помните, Лео Эрджайл говорил, что ему показалось, что он слышал дверной звонок и звук открывающейся и закрывающейся двери, однако не мог сказать, когда именно это было. Мы решили, что это было, когда Джеко вернулся и убил ее.
– Ему не было нужды звонить в дверь, – поправил его Хьюиш. – У него был собственный ключ. Как и у всех остальных.
– У них есть еще один брат, так?
– Да, Майкл. Продает автомобили в Драймуте.
– Пожалуй, вам следовало бы установить, что он делал в тот самый вечер, – порекомендовал главный констебль.
– Это после двух-то прошедших лет? – удивился суперинтендант. – Вряд ли кто-то запомнил какие-то подробности.
– А что он ответил в то время?
– Насколько я помню, обкатывал автомобиль вместе с покупателем. Тогда причин подозревать его не усматривалось, однако у него был ключ, и он действительно мог войти и убить ее.
Майор вздохнул.
– Даже не знаю, с чего вам браться за дело, Хьюиш. И не представляю, каким образом мы можем теперь что-либо обнаружить.
– Мне самому хотелось бы выяснить, кто именно убил ее, – проговорил суперинтендант. – Судя по всему, что мне известно, убитая была хорошей женщиной. Много сделала для людей. Для несчастных детей, для бедствующих и нуждающихся. Она принадлежала к тем людям, кого нехорошо убивать. Да. Мне хотелось бы найти убийцу. Даже если нам не удастся найти достаточно свидетельств, чтобы удовлетворить главного прокурора, мне хотелось бы выяснить это хотя бы для себя.
– Что ж, в таком случае могу только пожелать вам удачи, Хьюиш, – сказал начальник полиции. – К счастью, сейчас у нас немного дел. Однако не разочаровывайтесь, если не сумеете ничего выяснить. След остыл. Да. Безнадежно остыл.