Потерянный рай
Давным-давно в городе С. на берегу Черного м., в глубине Стрелецкой б., словно священный город инков Мачу-Пикчу в горах Перу, затерялся рыбацкий Причал. Отгороженный от остального мира невысоким худым забором и мощной стеной положительной энергетики, он был доступен только для посвященных. У случайно попавшего на Причал человека было только два варианта – уйти и больше никогда не появляться или остаться навсегда. Это был затерянный рай. Изрядно потрепанные мостки с основательно привязанными яликами, скромные халабуды и совершенно особенные, замечательные люди. Во главе стояли Председатель и Старшина причала, с нынешней светской властью аналогии провести невозможно – это были скорее Верховный жрец и Вождь. Стоило пересечь ворота, и ты попадал в другой мир, как будто пройдя через очищающий портал, все проблемы ты оставлял за воротами, а там, в затерянном раю, люди жили по своим законам, все друг друга знали, приветливо общались, помогали друг другу, с почтением относились к старикам и прислушивались к их советам. Туда не водили женщин легкого поведения, туда не заглядывала милиция, а если на Причале появлялся человек без выхлопа, местная свора, возглавляемая рыжим кобелем-переростком Мишкой, могла и покусать. Там все было другим, и мысли, и запахи, и язык, и время там текло по-иному, даже бабочки-однодневки жили там по три дня. На Причале царила атмосфера благодушия и всеобщей любви, любви к рыбалке!
Бытие
Есть ли жизнь после смерти? А жизнь после службы? Если в первом случае это вопрос веры и все зависит от Бога, то во втором это вопрос желания и все зависит от личных способностей.
Жизнь на пенсии устаканилась, отпали тревоги о хлебе насущном, появилась уверенность в будущем, более того, появилось свободное время. Естественно, нужно было подумать о том, как его занять. Дача была не в счет, там господствовал принудительный труд и теща с мотыгой. Понятно, что ни о каком отдыхе и тем более душевном равновесии и речи не было. Хотелось чего-то другого, у англичан это называют хобби, а у нас – «хватит ерундой заниматься, лучше что-нибудь по дому сделай». Особого выбора не было, если ты мужчина и живешь у моря, если у тебя нормальная ориентация, ты азартен, доктора не запрещают тебе выпивать и вдобавок ты не филателист, твой выбор – рыбалка! Ну не макраме же плести, честное слово.
Вначале был ялик…
Чтобы заниматься рыбалкой всерьез, нужно было иметь плавсредство. Морев обложился местными городскими газетами и внимательно изучал разделы частных объявлений. Через час усердных поисков, на последней странице газеты «Слава Севастополя» Бог знает за какое число, между объявлениями «Потомственный нарколог, сниму запой любой тяжести» и «Супружеская пара с высшим музыкальным образованием организует свадьбы, похороны и юбилеи» показался нужный текст – «Ял-6, в хорошем состоянии, дорого». Вот так, лаконично и исчерпывающе. Продавец, старик Пухов, цену озвучил просто неприличную, в конце концов договорились посмотреть ялик в ближайшую субботу. Решив, что финансовую нагрузку нужно снизить, Морев позвал в концессионеры Сашу Качалова. Саша, закончив карьеру корабельного доктора и выйдя в отставку, активно занялся грузоперевозками, но, ностальгируя по своему медицинскому прошлому, компанию назвал «Аппендикс». Он даже завел себе визитные карточки – «Грузоперевозки любой сложности. АТП «Аппендикс», Качалов Александр Александрович. Тел. 46–40–20». Морев позвонил доктору, в случае с Качаловым это была не принадлежность к профессии, а кличка.
– Здорово, док, есть предложение.
– Извини, я временно в завязке.
– Это не то, о чем ты подумал.
Морев подробно объяснил Качалову ситуацию.
– Многовато хочет, будем торговаться, – со скрытой угрозой подытожил доктор, авансом давая понять, что он согласен.
В субботу ровно в 8.00, как и договаривались, под балконом у Морева стоял сильно поживший мерседес красного цвета, напоминающий большой дорожный чемодан со сломанными замками и оторванной ручкой. Доктор искренне считал, что старое значит надежное. Почухивая, попердывая и подергиваясь, мерседес выехал со двора. Добираться до Причала было недолго – минут пятнадцать, но в машине Качалова год шел за три, как на войне, и время тянулось невыносимо долго. Наконец закончился асфальт, еще метров триста по грунтовке, потом круто вправо и вниз. Машина остановилась перед высокими воротами, выкрашенными в голубой цвет, узкую пыльную дорогу с обеих сторон накрывали огромные кусты ежевики. Калитка оказалась открытой, и они вошли. Рядом с домиком дежурного под навесом, сидя за столом, скучал дежурный по Причалу, мужик лет шестидесяти. Лениво перебирая кости домино, он демонстративно не замечал чужаков.
– Извините, нам нужен Пухов. Не подскажете, как его найти?
Дежурный махнул рукой.
– А вон туда идите, в конец Причала, халабуда номер 1011.
На полпути их остановил здоровый рыжий кобель в сопровождении разнокалиберной и разноцветной своры. Он зло смотрел на чужаков и молча скалился. Качалов с Моревым инстинктивно прижались друг к другу. Рядом ни палки, ни камня. Спасение пришло неожиданно, из домика с открытой настежь дверью, проем которой был завешен старой рыбацкой сетью, строгим голосом прозвучала команда:
– Мишка, мать твою, отстань от людей!
Кобель перестал злиться и буднично засеменил по своим делам.
У халабуды с табличкой на двери «1011» их встретил пожилой мужчина в коротком пиджачке и засаленной кепке.
– Это вы по поводу покупки ялика?
– Мы.
– Ну идемте, посмотрите.
Пока шли к ялику, старик Пухов расхваливал его достоинства. У ближайшего мостка было привязано яликов двадцать, и Морев все пытался угадать, который из них пуховский. Ялик был привязан почти на самом конце мостка. Старик ткнул пальцем и с гордостью произнес:
– Вот моя ласточка!
Морев растерялся, это было не плавсредство, а натуральный копролит, это подтверждало и то, что он до сих пор не утонул. В прогнозах он не ошибся, Ял-6 был изготовлен в 1956 году, а двигатель Л-6 был 1960 года. У Качалова реакция была иной, увидев перед собой ископаемое в его первозданной прелести, он залез вовнутрь и, загадочно улыбаясь, оглаживал планширь.
– А двигатель работает? – Уже без всякой надежды спросил Морев.
– Еще бы, как часы.
Старик проворно заскочил в ялик, вытащил из какого-то закутка веревку с рукояткой и большим узлом на конце, аккуратно обернул вокруг маховика и резко дернул, раскручивая двигатель. С пятого раза двигатель начал оживать, глухо застучал и наконец вышел на рабочий режим. Как бы оправдываясь, Пухов пояснил:
– Видать, магнето отсырело.
Морева разбирало любопытство.
– А чего вы его продаете, если он такой хороший?
– Сроду не продал бы, на операцию надо.
Талантливо врал старик.
Для серьезного разговора они направились в домик. По дороге доктор шепнул:
– Про операцию врет, с такой рожей больных не бывает. На жалость давит, хочет, чтоб не торговались.
Халабуда у Пухова была барской – 3×4, из инкерманского камня, с подвалом и сараем вдоль всего строения. Мебель была сборная – кушетка, маленький столик и две разнокалиберные табуретки. На стене висела большая картина неизвестного художника в золотом багете и с дыркой посередине. Торг шел долго и шумно. Нужно было отдать должное Качалову, при всей его доктороватости, когда речь заходила о деньгах, в особенности о его личных, он становился беспощадным к оппоненту. Старик взмолился:
– Ялик на воде, сухой, двигатель в строю, ну что вам еще нужно?
В домике напротив обитал Старшина Причала, он среагировал на шум, его голова показалась в дверном проеме. Расстроенный Пухов решил найти поддержку у него.
– Николаич, ну хоть ты им скажи.
Лучше бы он к нему не обращался. Николаич знал на Причале всех и все и, заранее не предупрежденный Пуховым, вывалил все как есть.
– Ну что вы, ребята, надо деду помочь. Ялик нужно капитально ремонтировать, а у деда ни сил, ни денег. Один у него выход – продать. Зато какая вам халабуда достанется!
Покупатели поняли, что «домик пана Тыквы» – это принадлежность к ялику и пуховские здесь только табуретки с картиной, и их настроение улучшилось. Получив бесценную информацию от Старшины Причала, Качалов нанес сокрушающий удар и опустил цену вполовину. Старик запричитал:
– Да у меня в сарае добра на три ялика хватит, накиньте хоть сто долларов.
Мелочиться уже не было смысла, накинули. Быстро на тетрадных листках написали договор, расплатились, а Николаич это все удостоверил подписью и печатью. Пухов поставил на стол бутылку и четыре пыльных граненых стакана, видимо, хитрый старик получил все, что хотел. Сославшись на руль, доктор отказался. Выпили за удачную сделку, закусывали семечками, идя вдоль Причала. Вокруг была благодать, у мостков мирно покачивались ялики, друзья не могли оторваться и как в ступоре стояли посреди Причала, рядом лежал остов старого яла, похожий на скелет огромной рыбы, он как бы напоминал, что нет ничего вечного и жить нужно сегодня, сейчас, ничего не откладывая на потом. Откуда ни возьмись появился Мишка, внимательно обнюхав штанину, он дружелюбно потерся своей здоровущей башкой о ногу нетрезвого Морева. Огляделись они вокруг и решили, что это хорошо, день первый.
Стало абсолютно ясно, что с яликом придется повозиться всерьез, и ребята призвали на помощь старых проверенных друзей – Голика с Бубликом. В воскресенье ближе к обеду собирались у высокого крыльца домика номер 1011. Последним подошел Анатолий Алексеевич Бублик, которого звали просто Дед, в руке он держал холщовую сумку, сумка эта всегда была при нем, и в ней всегда было. Свою службу в гидрографии он начал с отдела материально-технического обеспечения Совгаванского района. Дед и в молодости был человеком хозяйственным и запасливым, а потому его карьера в МТО была гармоничной. Дослужившись до капитана II ранга, он перевелся в Севастополь, где и вышел на пенсию с должности зам. начальника экспедиции по МТО.
– Ну наконец все собрались.
Настрой был решительным. Зашли в домик, расселись вокруг стола, и Морев объявил повестку.
– Мужики, есть ялик, его надо привести в порядок, желательно успеть за месяц. Предлагаю написать план ремонта ялика.
Мудрый Дед, опираясь на богатый флотский опыт, возразил:
– Если план написать – точно не выполним.
Серега Голик, более известный как Шпак, единственный из всех, кто еще трудился на гидрографическом судне, откровенно зевал. Шпак находился в состоянии свежеразведенности. Очередного длительного ремонта в Польше его жена не выдержала и забрала детей. Заселившись после размена в однокомнатную квартиру, он оттягивался по полной, за все годы верного супружества оттягивался!
– Шпак, может, ты чего предложишь?
– Ой, вот только не надо. Скажите, чего делать, я сделаю.
Посовещавшись, пришли к единому мнению чтобы понять, чего делать, ялик нужно из воды вытащить. Ялик отвязали от мостка и подтащили к берегу, что делать дальше, было непонятно, ял уперся носом в берег. Рядом из кунга раздался голос:
– Ну народ, двигатель сначала снимите!
Из дверей показалась добродушная взъерошенная голова, это был их годок Вовка Семин по прозвищу Гросс-адмирал. На Причале он был старожилом, шикарный пластиковый ялик с мачтой достался ему по наследству от покойного тестя. Давать советы имел полное право.