Всё утро понедельника Оксана бросала испытывающие взгляды на Соколова. Ей было до чесотки интересно, как прошла его субботняя встреча с мамой. Что он говорил про работу, офис, обеды, коллектив, начальство? Упоминал ли её? Может быть, невзначай, так, между делом, после ужина произнес: есть там у нас одна Оксана… И его милая мама (Лидия Карловна?), конечно же, всё прочувствовала и понимающе улыбнулась: значит, Оксана… Что ж, сынок, давно пора, давно пора.
Сама Оксана провела выходные скверно. Если раньше они с Тони Старком каждую субботу отправлялись то в Париж, то в Лос-Анджелес, то на какие-нибудь экзотические острова, а в воскресенье, пользуясь машиной времени, бывали на концертах Элвиса Пресли и Doors, то теперь, после расставания, у нее оставались лишь интернет и доставка готовой еды. Оксана смотрела одну за другой однотипные романтические комедии и поедала запеченные под шапкой из майонеза роллы. Дома она не пользовалась палочками, ела большой ложкой для супа, подхватывала ролл и отправляла целиком в рот. Все просмотренные романтические комедии транслировали одну и ту же мысль: если чего-то очень захотеть (или кого-то), этого можно добиться с помощью настойчивости и навязчивости. Нужно появляться в тех же местах, куда ходит объект желания, не стесняясь опускаться до слежки, прочитывания чужих писем, взламывания социальных сетей. Не стыдно расстроить свадьбу, обмануть друга или подругу, поссорить влюбленных. Все средства хороши для обретения настоящей любви. Ну, а потом, конечно, – белое платье, церковь, just married и гремящие по асфальту пустые банки, привязанные к розовому кадиллаку. Оксана много плакала и много ела. Курьер из близлежащего ресторана азиатской кухни приезжал к ней трижды за выходные. В последний раз ей даже показалось, что этот наглец посмел флиртовать, что-то там пробубнил про хорошие выходные. Но выходные эти не были хорошими. Давно Оксана не чувствовала себя такой одинокой. И это чувство ей не понравилось. Нужно было срочно действовать, добиваться Соколова, ковать свое железное счастье.
Воскресенье было, впрочем, разбавлено телефонным звонком. Звонили на домашний. Определителя номера у Оксаны не было, и пока она шла до телефона, уже успела намечтать, что звонит ей, разумеется, Соколов. Узнал ее номер в отделе кадров, хотел пригласить прогуляться или вместе поужинать. «Господи, – ужаснулась Оксана, – а я-то вся опухшая». Она строго рассмотрела себя в зеркало в прихожей и окончательно расстроилась: лицо действительно сильно отекло, глаза, и так небольшие, заплыли от слез и вредной пищи. На подбородке – россыпь мелких прыщиков, под глазами – темные круги. «Скажу ему, что не могу, что у меня спа с подругами и уже нельзя отменить», – ловко придумала Оксана и подняла трубку.
Как ни странно, звонил не Соколов. Звонила мама. Не фантазийная Гертруда Моисеевна, будущая свекровь, а самая настоящая, из плоти, крови и упреков, мама Оксаны.
– Ксанка, ну ты совсем нас забыла! А мобильный чего не берешь? – громко и бойко вместо приветствия сказал голос из телефона.
Оксана скривилась. Она ненавидела, когда ее называли Ксанкой или Ксаной. Это было ее домашнее имя, и она миллион раз просила, умоляла мать и других родственников не называть ее так. Но мама, простая, южная, громкая, круглая и говорливая женщина, не обращала никакого внимания на эти просьбы. Для нее дочь была Ксанкой и точка.
– Как у вас там погода, в столицах? А чего дома сидишь? Вышла бы, пробзделась, ты зачем в Москву-то перебралась? Дома сидеть? Так у нас это тоже есть и забесплатно, не надо никакую ипотеку брать, – захохотала трубка.
– Мне пора, как раз выходить собиралась, – ответила Оксана.
– А, ну выход – это дело хорошее, может, и ошибется кто. Москвич на гелендвагене, – хихикнула мама, – я тебе чего звоню-то. Ксан, там на следующей неделе к вам в Москву Юрка приезжает, ну ты помнишь Юрку?
Оксана не помнила. А тех родственников или друзей семьи, кого она еще помнила, с радостью бы забыла.
Мама искренне возмутилась:
– Ну, как ты не помнишь Юрку? Вы маленькие еще вместе в одной песочнице играли у теть Шуры во дворе! Ты первого родилась, а он десятого. Мы с его мамкой пузатые вместе ходили всю дорогу. Чего там в Москве тебе, память, что ли, отшибли? Они, правда, потом перебрались в другой город, уже не помню куда… А потом еще переезжали пару раз…
– Мам, – предостерегающе сказала Оксана.
– А, ну да, отвлеклась, – спохватилась мать, – короче, это самое, Юрка приезжает к вам на поезде в следующую пятницу, я тебе на ватсап скину номер и время. Ты встреть его, ладно?
– А зачем его встречать? Он, что, недееспособный?
– Дее он! И даже очень способный, у него фирма своя, между прочим, кафелем торгуют, – голос теперь звучал обиженно, – короче, это самое, ты его встреть, я с ним для тебя там гостинцы передам. Чего там в Москве твоей хорошего, пожрать – так всё невкусно, пластик один, а у нас всё своё, с огорода. У нас, знаешь, какие в этом году огурцы? О, закачаешься! Ты вот в отпуск не приехала опять, а я тебя звала. Звала-звала, а ты не приехала.
Этот монолог про отпуск Оксана помнила наизусть, он звучал из года в год:
– Хорошо, мам, встречу я твоего Юрку. Мне уже выходить пора.
– А, ну ладно-ладно! Хорошо погулять, – мама опять хихикнула, будто знала, что никуда, конечно, дочь ее не собиралась, – я тебе скину все в ватсап.
Оксана бросила трубку на рычаг и вернулась обратно в кровать. Ее ждали очередная комедия и недоеденные роллы.
Через секунду в ватсап пришло сообщение от матери с номером поезда и временем его прибытия. Курский вокзал! Куда еще мог приехать пресловутый Юрка, конечно, на самый противный вокзал Москвы. Оксана вспомнила, как несколько лет назад она, еще юная и глупая, ступила с подножки поезда на платформу Курского вокзала – то был ее первый шаг по столичной земле. А где-то через пару сотен шагов ушлая гадалка с золотыми зубами и страшными, глубокими, черными глазами выманила из Оксаны пятьсот рублей: всю правду тебе скажу, удача тебе будет, богатой будешь, успешной будешь, замуж выйдешь, двое детей у тебя будет, сынок и девонька, но завидует подруга тебе, ой завидует. Оксана почему-то сразу поверила гадалке. Конечно, ей завидовали, весь родной поселок городского типа ей завидовал! Ведь она поехала учиться в институт и не в затхлый райцентр, а в Саму Столицу! Не задумываясь, Оксана могла назвать имена как минимум пяти подруг (а не одной, как утверждала гадалка), которые готовы были ее проклясть, навести порчу, соорудить венец безбрачия. Жалкие, завистливые курицы, оставшиеся на семейных огородах, не видящие дальше своего носа, глупые, замужние и беременные уже в свои восемнадцать. Их простые, крестьянские лица, будто сошедшие с фотографий Прокудина-Горского, пронеслись перед глазами Оксаны, и она, не помня себя, вытащила из кошелька пятьсот рублей и отдала их цыганке. Отдала бы и еще, но наличными больше не было. Гадалка, впрочем, свой гонорар отработала: взмахнула руками над головой Оксаны, что-то проговорила едва слышно на своем и вынесла вердикт: «Всё, милая моя, всё сняла». Может быть, ее колдовство и правда сработало.
В Москве у Оксаны жизнь пошла, как по маслу: институт, приятные девочки в общежитии, подработки, после практики еще на третьем курсе пригласили в одну неплохую фирму. После диплома уже перешла в другую, сняла комнату, потом уже квартиру. Сначала на двоих, потом уже жила одна. Снова сменила работу, взяла однушку в ипотеку. Да, на востоке, зато своя, и даже дом с лифтом, не панельная пятиэтажка. Пока она меняла работы и квартиры, бывшие подруги в ПГТ рожали одного за другим. Оксана узнавала об этом от мамы. Дочь рассказывала ей про успехи на работе и перемену места жительства, а мать в ответ принималась перечислять кто из ее одноклассниц недавно разродился. Разговор походил на соревнования фехтовальщиков, но рапиры обеих не достигали своей цели. И у той, и у другой была толстая защита. Словесная битва всегда оканчивалась разочарованием и ничьей.
А теперь, значит, приедет какой-то Юрка. Оксана могла его и не встречать, ничего бы не случилось. Ну покричала бы мать, повопила в трубку, какая Ксанка у нее плохая, неблагодарная дочь, зато не надо никуда тащиться в пятницу после работы. А если Соколов ее на свидание позовет? По боку Юрку, сдался Оксане этот приятель из песочницы. Но вот если Соколов все-таки не позовет, если он не сможет, мало ли дел у человека, может, маме надо помочь, тогда, может быть, можно и встретить Юрку, но только чтобы забрать гостинцы. Оксана знала: мать ерунды не передаст, наверняка, там будет рыба соленая по-домашнему, по которой так тосковала Оксана и никак не могла найти похожей в Москве. Что еще? Огурцы, помидоры, закрутки, свинина. Сентябрь на дворе – самое сытное время. Так ведь можно потом Соколова угостить! Такой стол накрыть! Действительно закачаешься!
– Олег, ты придешь в следующую субботу ко мне? Мама гостинцы нам передала.
– …мне нравится, – покладисто ответил голос Соколова на диктофоне.
Оксана довольно усмехнулась. Еще бы ему не понравилось!