Рядом с единственной в своём роде горой, называемой в народе Горой Счастья, в долине реки Туркужин, раскинулось, точнее, растянулось, потому что река протекает между холмами, селение с одноименным названием – Туркужин.
В том селении когда-то – не так давно, но и не так, чтобы недавно, – в семье школьного учителя Исы Гаша, родился мальчик. Родители дали ему имя Хан и был он в семье единственным.
Хан жил по соседству с тем самым Али, состоял с ним даже в родстве, любил его как старшего брата и когда-то, когда Али ещё жил в Туркужине, пытался ему подражать.
Хан был из числа тех детей, что не нуждаются ни в родителях, ни в учителях – он родился сразу и был старше многих односельчан, – но и таким детям – а может быть, особенно таким – нужны кумиры. Именно Али был его кумиром. Даже потом, когда об Али пошла дурная молва, Хан продолжал верить в него, считая добрым, особенным.
Между тем, Хан и Али почти не общались. Али, скорее всего, и не догадывался, с каким трепетом Хан к нему относится. Хан ведь был намного младше Али и ничем не выделялся из общего ряда многочисленной родни…
Но Хан таки выделялся. У черкесов с древности рождались такие дети. С древности и до наших дней о них говорят – жьы хъури цIыкIу хъужашь – состарился и вновь стал маленьким (ребёнком).
Распознавали этих детей рано. Хана, например, часто звали Уд цIыкIу или Маленький Колдун.
Хан действительно был необычным, но был ли он колдуном?..
Да, он с рождения знал, что только помогая родителям, другим родным и соседям, можно заслужить всеобщую любовь. Действительно, любили его все. Но ему было мало любви близких. Возможно даже – он, правда, не мог ещё этого признать, – он вовсе не нуждался в любви и внимании родных и прочих.
Хану не хватало и внешней красоты окружавшей его природы. Сердце его томилось и жаждало жить настоящей жизнью. Он знал, что жизнь другая, волшебная… как в сказках, эпосах и преданиях. А красота природы, красота вообще – лишь атрибут жизни, суть же её заключалась для него в безграничной творческой возможности.
Хан никому не рассказывал о желании не то, чтобы увидеть, но стать частью того, другого, чу́дного мира, знание о реальности которого хранил в секрете, в самой глубине своего сердца.
Ну, а если знание это было секретом, то оно и оставалось таковым. Из понимания секретности секретов сам собой возникал запрет, из-за которого Хан все чаще страдал. Запрет, наложенный секретом, в какой-то момент породил непреодолимое желание с кем-нибудь поделиться. Это желание росло с каждым днём, лишая радости, покоя и даже сна.
Состояние Хана стало просто невыносимым после несчастья в семье Али, известного нам как Псабыда. Хан внутренне опирался на Али, равнялся на него, верил, что и он может «как Али». Убийство отца и дяди Али, последовавшее затем крушение планов Али – в школе все знали, что он собирался поступать в университет – потрясло Хана. Он почувствовал себя бо́льшим сиротой, чем осиротевшие младшие братья Али, с которыми учился в одном классе; он почувствовал себя пленником Туркужина.
В один из дней Хану стало так сумрачно, что он решил бежать из дома… к себе домой; да, именно домой… Он точно знал, что случайно оказался в Туркужине, знал, что «где-то там» есть его настоящий дом и его настоящая жизнь.
Задумав такое непослушание, как побег – благо единственного его кумира, Али, уже не было в Туркужине, – Хан разбил копилку и, удовлетворённый содержимым, представился больным; хотел уехать с утренним автобусом, пока родители в школе.
Однако выходя со двора, мальчик наткнулся на Анфису, двоюродную бабку и директрису его школы. Что она делала в переулке, когда «все в школе» Хан не понял, зато Анфиса сообразила сразу, что набитый до отказал вещмешок за плечами Хана предвещает недоброе и ему, и его родителям.
Уж не знаю какими словами, но она убедила его «не делать этого». Хан горько заплакал – нахлынуло то, чего он не мог высказать никакой Анфисе, – и вернулся в дом. А через два дня на третий боги Верхнего мира организовали то, после чего Хан забыл совершенно о намерении прежде времени отказаться от родительской опеки.
Тем утром, из столицы, прямиком на стол директрисы Анфисы, прилетел важный приказ. Он предписывал выбрать лучшего ученика для поездки на экскурсию. Поскольку лучшим учеником школы был именно Хан Гаша, он и отправился, вместе с примерными учениками из других школ, на экскурсию по осмотру достопримечательностей столицы.
Экскурсия оказалась изумительной. Мальчику нравилось всё – музеи, выставки, метро, проспекты. В один из дней детей повели в театр, на балет. Группу рассадили по трое-четверо, в разных местах, в то время как Хану достался единственный билет на балконе.
Хан волновался, пока искал своё место, но заняв его, и развернув буклет программки, почувствовал совершенное спокойствие и уверенность такую, как если бы он был не подросток из черноморского селения Туркужин, но мужчина в расцвете сил, не раз бывавший в этом театре; в уголках глаз промелькнули прелестные локоны, кринолины и веера, мундиры и фраки кавалеров. Погрузившись во вспоминание Хан забылся, а когда вернулся, обнаружил, что занавес поднят и представление началось.
«Я знал, знал, что мир точно такой, как пишут в сказках!» – чуть не вскликнул он, увидев происходящее на сцене. Но вместе с этим импульсом поднялись из глубины его существа опытность и спокойная, снисходительная уверенность. Потому он лишь выпрямил спину и приподнял подбородок. Он только досадовал, что тесно ногам, и сцена «мала» – он ещё никогда не сидел так далеко и так некомфортно – и он не может наслаждаться в полной мере.
Однако ощущения эти длились не более, чем требовалось, чтобы он привык к мысли, что мир точно такой, как пишут в сказках…
Хану и в голову не приходило, что разыгрывающееся представление не есть подлинная жизнь. Он не думал, что перед ним артисты, танцующие партии заколдованных принцев, фей-правительниц и мышей. И что никто на самом деле не перевоплощается и не превращается. А при близком рассмотрении все они – и Мари, и Щелкунчик, и даже солдатики – окажутся такого же роста и даже выше, чем он. И что они кажутся маленькими потому лишь, что Хан слишком далеко сидит, и эти размеры про свойство глаза и перспективу.