Самым сложным было рассказать Дуэйну.
Фрост открыл дверь, ожидая, что брат один, но тот привел с собой свою последнюю подружку. У него в руках было две сумки с продуктами из «Бристоль фармз». Ворвался в дом, как ураган, оставив свою рыжеволосую приятельницу на крыльце.
– Бургеры из бизона! – объявил он, оглядываясь на Фроста. – На моей знаменитой фокачче[15] с соусом из розмарина и чеснока и с плавленым сыром. Плюс жареная соломка из батата, салат из зеленых соевых бобов и трюфели «Красный бархат».
Дуэйн уже исчез на кухне, и Истон услышал, как он приговаривает:
– Шак, Шак, дружище, как у тебя дела, красавец?
Девица, оставшаяся в одиночестве на крыльце, широко улыбнулась Фросту.
– Кстати, я Табита, но все называют меня Табби. Табби Блейн.
Из кухни донесся громогласный вопль брата, который вдруг вспомнил, что не представил их:
– Фрост, познакомься с Табби. Табби, это мой братишка!
– Проходи, – сказал ей Истон.
– Спасибо. – Она прошла в гостиную и сразу же устремилась к окну, выходившему на залив. – Классное место.
– Любимое место моего кота, – сказал Фрост.
Она оглянулась на него, и ее зеленые глаза задорно блеснули. У нее были длиннющие ресницы.
– Да, Дуэйн рассказывал мне о Шаке. Бьюсь об заклад, это здорово действует на девушек. «Привет, я Фрост, я снимаю дом у своего кота».
– Это точно, – не стал отрицать Истон. – А вот и сам владелец.
Шак запрыгнул на спинку дивана, а оттуда – прямо к Табби на руки. Она поймала его с удивленным смехом. Она умела обращаться с кошками, и Шак тут же уселся у нее на плече и принялся играть ее длинными рыжими волосами.
– Надеюсь, у тебя нет аллергии, – сказал Фрост.
– У меня дикая аллергия, но ничего. Я люблю кошек. С прозвищем Табби их нельзя не любить[16], правда? Перед приходом сюда я приняла антиаллергический препарат, так что на какое-то время я в порядке.
– Эй, Таб, ты нарезала соломку слишком толсто, – раздраженно крикнул Дуэйн из кухни.
– Я нарезала идеально, – крикнула в ответ Табби. – Хватит роптать.
К изумлению Фроста, Дуэйн никак на это не отреагировал. Впервые кто-то оспорил кулинарные взгляды братца и остался в живых.
– Что, ты тоже шеф? – спросил Фрост.
Голова Табби дернулась. Это Шак дергал ее за волосы.
– Ага, я работаю в «Бульваре» на Эмбаркадеро.
– Впечатляет. Ведь они получили премию Бирда[17], не так ли? Как я понимаю, ты работала с Дуэйном на Маркете.
– Работать с Дуэйном? Я похожа на мазохистку? Я помогала ему готовиться к сегодняшнему вечеру, но на этом все. А ты знаешь, что в сообществе шефов его прозвали Зверюга? Дуэйн Зверюга, вот так зовут твоего брата.
– Вообще-то знаю.
– Так ты что, тоже? – поддразнила его Табби. – Не похож.
– Только когда полная луна, – ответил Фрост.
– Ну-ну. Вот бы взглянуть.
С Шаком на руках Табби без стеснения разгуливала по дому с видом собственницы. Она была взрывной, как петарда, беззастенчивой и бесстрашной. И все это сильно отличало ее от других девушек Дуэйна, которые всегда боялись сказать слово в его присутствии. На вид Табби было не больше тридцати. Невысокая – на несколько дюймов выше пяти футов, – она была одета в обтягивающие джинсы и желтую мужскую классическую рубашку навыпуск – вероятно, она позаимствовала ее у брата. На ее веснушчатых щеках играл здоровый румянец, а губы с легкостью складывались в улыбку – то невинную, то озорную, то мудрую.
– Какая красота, – сказала Табби, протягивая руку к статуэтке из синего стекла над эркерным окном. Ее прикосновение было осторожным, как будто она чувствовала, что в этой фигурке есть нечто особенное.
– Она принадлежала нашей сестре, Кейти, – сказал Фрост.
Глаза Табби превратились в два зеленых огромных озера сострадания.
– Ох, да.
Фрост услышал из кухни шипенье мяса на сковородке и унюхал соблазнительный запах специй. В доме всегда хорошо пахло, когда в гости приезжал Дуэйн.
– Схожу за пивом, – сказал он Табби. – Тебе что налить? «Шардоне» или чего-то другого?
– С удовольствием выпью пива.
– Тебе бутылку или налить в стакан?
– О, бутылку. Может, я и выгляжу девочкой-паинькой, но в душе я сорванец. Хотя, по сути, у Табби душа должна быть кошачьей. Мою маму звали Кэтрин, и она стала Китти[18]. Так что вполне естественно, что ее дочь сначала была Табитой, а потом – Табби.
Фрост засмеялся. Она ему очень нравилась.
Оставив Табби миловаться с Шаком, он пошел на кухню. Вихрем носясь по помещению, Дуэйн ухитрялся быть одновременно в пяти местах. Жарил на гриле мясо, запекал бобы, резал салат, крошил оливки и при этом еще довольно плохо пел под музыкальную версию для караоке «Безбожников» дуэта «Твенти уан пайлотс».
– Послушай, мне надо поговорить с тобой, – обратился к нему Фрост. – Уделишь пять минут после ужина?
Брат устремил на него любопытный взгляд.
– Ты человек-тайна. В чем дело?
– Ничего, подождет. Расскажу потом.
– Как хочешь. – Когда брат готовил, он не любил тратить время на посторонние вещи.
– Табби супер.
– Ага, это точно. – Дуэйн крикнул: – Эй, Таб, Фрост считает, что ты супер.
– Он тоже супер, – ответила она из гостиной.
– Хочешь помочь мне с готовкой? – спросил у нее Дуэйн.
– Не, ты сам отлично справишься, – крикнула она.
Фрост расхохотался. Ему нравилось смотреть на то, как другой шеф-повар противостоит Дуэйну.
– И давно вы встречаетесь?
– Полгода, – с полуулыбкой ответил брат.
У Фроста от изумления отвисла челюсть. Для Дуэйна Истона полгода – это целая жизнь. Обычно его любовницами были су-шефы[19], и он менял их с той же скоростью, как у ребенка во рту исчезают шоколадные конфеты из коробки. Главным в жизни Дуэйна была карьера, а с девушками он встречался только для того, чтобы дать выход сексуальной энергии после четырнадцатичасового рабочего дня.
– И я узнаю о ней только сейчас? – спросил Фрост.
– Я хотел сначала проверить, насколько все это реально. По сути, мы почти живем вместе. Она проводит у меня большую часть времени.
Фросту нечего было сказать на это, но услышанное порадовало его. Ему очень хотелось верить, что свершилось чудо и брат влюбился.
Дуэйн был старше его на пять лет, но всегда вел себя как младший. Фрост и Кейти были похожи, как близнецы, а вот между собой и братом он большого сходства не видел. Тот был почти на полфута ниже ростом и тощим, как росток спаржи. Волосы он носил длинные, до плеч, и сегодня сделал из них хвостик. Казалось, что его слишком длинный нос загибается на кончике под собственным весом.
– Ты маме с папой рассказывал о ней?
– Они нас и познакомили.
– Серьезно? И как же это случилось?
– Долгая история.
Родители жили в Аризоне и редко приезжали в Сан-Франциско. В городе у них было много плохих воспоминаний. Фрост ждал рассказа о том, как родители познакомили Дуэйна и Табби, но брат сосредоточился на своих бургерах из бизоньего мяса и отказывался говорить о том, как возникли и развивались их отношения.
Фрост взял две бутылки пива и вернулся в гостиную.
Он пил вместе с Табби, сидя на диване у окна. Шак слизывал пиво с ее пальцев, и она весело смеялась. Рассказывала ему о своей работе в ресторане, об учебе в кулинарной школе, о своих любимых блюдах и о своем двоюродном брате, который играл за «Форти найнерз»[20], однако когда собеседник попытался перевести разговор на то, как они с Дуэйном познакомились, она ловко сменила тему.
Еще одну попытку ему предпринять не удалось, так как вмешался брат. Ужин был готов, и деликатесы Дуэйна не могли ждать.
Все прошло весело. Дуэйн рассказывал неприличные анекдоты, но его скабрезности были цветочками по сравнению с тем, что рассказывала Табби. Фросту хотелось, чтобы ужин тянулся как можно дольше, потому что его страшил предстоящий разговор с братом. Дуэйну все это не понравится, поэтому Фрост с радостью оттягивал момент.
Однако в середине десерта зазвонил телефон. Хозяин предоставил отвечать автоответчику, что оказалось ошибкой. Сообщение услышали все.
– Инспектор, это Кристин Смит из «Сан-Франциско кроникл». Я хотела бы поговорить с вами о судебных слушаньях по делу Руди Каттера, которые состоятся на следующей неделе. Витает много слухов, и в них все время всплывает ваше имя. Пожалуйста, перезвоните мне.
Журналистка продиктовала свой номер, и в доме воцарилась тишина. Фрост заметил, как настороженно переглянулись Дуэйн и Табби. Брат положил на тарелку трюфель и пристально посмотрел на Фроста. Они несколько мгновений сверлили друг друга взглядами.
– Руди Каттера?
– Вот об этом я и хотел поговорить с тобой.
– Так говори.
Фрост покосился на Табби, но Дуэйн поспешил предупредить:
– Она тоже выслушает тебя. Ей можно.
– Ладно. Адвокат Каттера направил ходатайство о снятии обвинения.
– И на каком основании, черт побери? – спросил Дуэйн.
– Джесс сфабриковала улики против него. Подбросила часы, которые нашли в его доме. Фальшивку. Они не принадлежали последней жертве.
Дуэйн встал, подошел к окну и раздвинул шторы. Он долго молчал. Табби сидела, уставившись в тарелку, на ее лице застыло шокированное выражение.
– Каттера выпустят? – спросил Дуэйн.
– Это зависит от судьи, но, похоже, да.
– Ты шутишь?
– Я бы с радостью.
– Бред какой-то. Этот подонок убил Кейти и остальных женщин. Какой судья позволит ему опять болтаться по улицам?
– Я все понимаю. Дело в том, что поступок Джесс…
– Мне плевать на ее поступок, – перебил его Дуэйн. – Жаль, что его не поджарили на электрическом стуле. Этот кусок дерьма не стоит того воздуха, которым дышит.
– Я тебя услышал. Ты прав.
Дуэйн повернулся к нему и указал на него пальцем.
– А почему вдруг журналистка захотела поговорить с тобой? Она сказала, что везде всплывает твое имя. Какая твоя роль во всем этом?
Фрост погладил бороду. Он пытался найти слова. Табби все сидела с опущенным взглядом.
– Именно я сдал Джесс.
– Что?
– Я узнал, что она подбросила фальшивую улику. Я сообщил об этом капитану и окружному прокурору.
Дуэйн замотал головой.
– Зачем?
– В каком смысле зачем? Это мой долг. Это моя работа.
– Твоя работа? Твоя работа – выпускать убийц из тюрьмы?
– Дуэйн, Джесс совершила преступление. Она подвела всю систему. Неужели ты не понимаешь? Копы не имеют права так поступать. Если бы я не стал поднимать шум…
– Он убил Кейти! – закричал Дуэйн. Его голос эхом разнесся по столовой.
Фрост промолчал. Больше не о чем было говорить.
– Просто не могу поверить, – резко продолжил Дуэйн. – Просто не верится, что ты на такое способен. Ведь тебе придется рассказать об этом маме и папе, ты это понимаешь? Ты понимаешь, что с ними будет?
У него не было на это ответа. Да Дуэйн в ответе не нуждался.
– Пошли отсюда, – сказал он. – Вставай, Табби.
Та наконец-то подняла голову. С ее лица исчезла лучезарная улыбка, уступив место выражению искренней печали.
– Дуэйн, ты не мог бы подождать меня в машине? Я хочу поговорить с Фростом.
Дуэйн кивнул и сказал нечто, чего младший не понял:
– Ага, давай. Расскажи ему, что он наделал.
Дуэйн стремительно вышел из столовой, и через мгновение Фрост услышал, как хлопнула входная дверь.
Они остались вдвоем. Табби внимательно смотрела на него. Зеленые глаза утратили задорный блеск, однако в ее лице Истон увидел то, чего не было у его брата. Сострадание. Она откинула прядь рыжих волос.
– Я знаю, как тебе тяжело, – сказала Табби. – И Дуэйн знает. Он просто злится.
– Я сам на себя злюсь.
– Ведь у тебя не было выбора, правда? – Табби встала, обошла стол и села рядом с Фростом. Она взяла его за руку; ее ладонь была теплой. – Послушай, Фрост, я не догадывалась, что Дуэйн не рассказывал тебе обо мне, и это бесит меня. Поэтому, наверное, ты не знаешь, как мы познакомились.
– Он сказал, что вас познакомили родители.
– В некотором смысле. Я знакома с твоими родителями уже несколько лет. Когда они узнали, что я шеф, они рассказали мне о Дуэйне. Естественно, я сразу поняла, кто он такой. Все в кулинарном сообществе знают Дуэйна. Твоя мама сказала, нам с ним нужно познакомиться, но у меня эта идея не вызвала особого интереса. У него репутация бабника. Но в начале этого года твой брат позвонил мне. Думаю, на него надавила твоя мама.
– Мама всегда добивается того, чего хочет.
– Очевидно.
– А как ты познакомилась с родителями?
– В группе поддержки родственников жертв.
Истон закрыл глаза. Неожиданно все обрело смысл.
– С кем из них ты связана?
– С Ниной Флорес. Первой жертвой Каттера. Она была моей близкой подругой. Мы жили рядом и выросли вместе. Мы знали друг друга еще с пеленок. Она была мне ближе, чем моя родная сестра. Семья проявила великодушие и включила меня в группу.
– Я никогда не участвовал в таких мероприятиях, – сказал Фрост. – Горе – это не то, что можно делить с посторонними. Горе – оно глубоко личное. Надо чувствовать особую близость с человеком, которого хочешь впустить в эту часть своей жизни.
– Понимаю. Не всем они по душе. Как бы то ни было, поверь, я действительно понимаю, каково тебе сейчас.
– Спасибо.
– Мне надо идти, – сказала Табби. – Дуэйн ждет меня.
– Конечно.
Она выпустила его руку и встала.
– Я ни за что не осуждаю тебя. И Дуэйн перестанет, когда успокоится. Тут нет твоей вины.
Она наклонилась к нему, и Фрост, вблизи взглянув ей в лицо, подумал, что она очень красива. Его окутал нежный аромат духов. В душе вспыхнула зависть к брату, нашедшему такую женщину.
– Что будет дальше? – спросила она. – Ну если Каттера выпустят из тюрьмы?
– Я упрячу его обратно, – без колебаний ответил Фрост.
– Хорошо, – спокойно произнесла она, уверенная в том, что он человек слова. – Это я и надеялась услышать.