В мои уши ввинчивается равномерный «бип» уже знакомой мне тональности. Получается, меня не зажарили, и я опять во власти демонов. Что со мной будет теперь? Я же как-то помешала тому, что со мной хотели сделать? Голова какая-то мутная, мыслей нет, и я… я почти ничего не помню, какие-то смутные образы. Только знаю, что меня должны убить, а почему – не помню.
Постепенно память проясняется. Меня зовут Элькой, но демоны называют Леной, потому что не знают моего имени. Меня хотели съесть, даже на стол положили, но, похоже, передумали. Как вариант – им нужно, чтобы я в это время не спала и посильнее мучилась, а то им неинтересно. А ещё мне нужно найти мамочку и сестрёнок, очень-очень нужно. Но как я найду мамочку и сестрёнок, если меня съедят? Надо спросить, когда будут есть, может быть, у меня ещё будет время?
– Очнулась, похоже, – слышу я голос доктора Сизовой, это местная рабыня-целитель. – Не умирай, Леночка, это плохая мысль.
– А меня опять будут есть? – интересуюсь я шёпотом, потому что громко почему-то не могу.
– Ты думала, тебя съесть собираются? – удивляется она, судя по голосу, потому что глаз я не открываю.
Страшно мне глаза открывать, потому что кажется – открою, а вокруг зелень, салаты, приправы всякие. Может быть, демоны просто ждут, когда я проснусь, чтобы начать есть? Не хочу такой смерти… Но отвечать надо.
– Меня же на стол положили, и там такое чёрное было, – объясняю я, как понимаю этот процесс.
– Ох… – вздыхает целительница. – Опять шуточки шутили, ну, я им! – непонятно говорит она. – Никто тебя есть не будет, ты невкусная. Тебя будут лечить, а потом отпустят.
– И я смогу найти мамочку и сестрёнок? – вырывается у меня, я осекаюсь, но уже поздно – я себя выдала.
– Маму и сестрёнок? – очень сильно удивляется доктор Сизова. – Ты всех найдёшь, обязательно, – говорит она мне, но потом быстро уходит.
Ой, какая я дура! Я же себя выдала! Что теперь будет? Хотя рабыня-целительница говорит, что я невкусная, значит, что-то сделать можно. Я открываю глаза, обнаружив себя на кровати в белой комнате. Меня действительно не едят, поэтому на душе становится спокойнее. С другой стороны, ну выдала я себя, и что теперь? Может быть, демоны даже поместят меня к мамочке? Ну, чтобы мы все были в одном месте… Почему-то хочется верить в хорошее.
– Вот, коллега, – слышу я голос доктора Сизовой. – У неё же нет никого, но…
– Она у тебя минимум дважды останавливалась, – вторит ей другой голос, но тоже человеческий, а не демонский. – Баба Вера говорит, забыла даже понятие отца, так что галлюцинации, в которые ребёнок верит, вполне возможны. Но в детский дом её нельзя… Вот что…
Голоса отдаляются, я же пытаюсь осознать услышанное, но не могу – оно просто не имеет для меня смысла. Я почти ни слова не понимаю из того, что говорят вокруг меня. Наверное, это не для меня говорят, поэтому я не понимаю, зато осознаю, что стала меньше. Я теперь, как Дианка, наверное, только у меня нет старшей сестры… Только бы они выжили… Только бы всё с ними было хорошо!
Я лежу и думаю о том, что будет. Есть меня не будут, если целительница не врёт, значит, найдут другое применение. А какое мне можно найти применение? Я не знаю, а в учебниках об этом было мало написано, что-то о тыкалке, но я уже и не помню. Это, скорей всего, будет больно, возможно, ещё и стыдно, но стыдиться мне уже нечего, потому что меня, похоже, тоже в рабыни возьмут. Будут заставлять работать и наказывать каждый день. Ну, так в учебнике написано. Значит, мне нужно быть покорной, чтобы получить немного самостоятельности. Смогу ли я быть покорной?
Это самый сложный вопрос, потому что непонятный. Надо подумать, что это значит… Выполнять все приказы, наверное. Ещё – не задавать вопросов. Можно ли будет кричать, когда будут делать больно? А они будут, потому что это демоны. Не сойду ли я с ума, вот в чём вопрос… Впрочем, может быть, я уже сошла, и теперь мне всё только кажется – и демоны, и целительница?