Голодное ухо. Дневник рисовальщика - читать онлайн

лесовоз Урал возит северный русский лес

здесь текла река из открытых тугих небес

здесь резвились лёгкие жёны нагих лугов

вот и вышли к ним наши котки[1] из берегов

а теперь тут пил надсадная тетива

возит лес Урал небеса пошли на дрова

в дальней церкви ночью колокол глухо бьёт

как заправский урка с маху ногой в живот

русский лес молчит в последнем своём бою

синева из глаз вместо искр я над ним стою

и горчит вода в заболоченных родниках

соберёшься пить – русский лес у тебя в руках

здравствуй вот она Ока

город Серпухов на взгорке

хорошо б уйти в бега

на раздолбанной моторке

грибников видал с утра

уходили всё лесами

вон опёнков два ведра

наловил мужик с усами

вижу удочки дуга

наклонилась над водою

за Окой луга луга

вьются ниткой золотою

ты заходишь в воды своей Оки

как глаза её тихие высоки

глубока бездонная её речь

так и хочется с нею на землю лечь

и лежать в еловых её лесах

растворяясь в девичьих голосах

пробиваясь в небо как родники

превращаясь в лето как грибники

между окских мидий течёт душа

помнишь как ты в детстве навзрыд дышал

голубыми окнами тишины

золотыми соснами вышины

пока Ока живая движется

стоят палатки рыбаков

немые бакены колышутся

от хода рыбьих косяков

и косы жёлтые песчаные

во сне мелирует Ока

и камни древние печальные

лежат в пучине ивняка

а в глубине на дне нестеленном

среди ракушек и песка

окаменевшие растения

перебирают облака

это Чехов светится огнями

милый Чехов что тебе в ночи

стопка водки с ломтиком салями

или Книппер с ломтиком свечи

жизнь всегда одета не по росту

но демисезонное пальто

все вопросы разрешает просто

в Чехове от Чехова светло

и не нам приезжим и проезжим

Чехова измерить свысока

город Чехов через окна брезжит

доктор Чехов твёрдая рука

люблю бродить по берегу реки

смотреть как речь становится рекою

как тени чаек тонки и легки

возносятся туманом над Окою

как длится рябь нерукотворных строк

в свинцовых водах медленного лета

как воробей что намертво продрог

купается в пыли у Фиолента

как зажигают водоросли свет

в тоннелях рыбных ночью в Царской Бухте

как ночь полна дыханием планет

увязнувших в космическом мазуте

где как ни в Ялте кнут и пряники

нагие бабочки в цвету

туристы трезвики и пьяники

галдят по-чаячьи в порту

платаны плачут неврастеники

от притулившихся любвей

и ходят томные растеники

внезапно смешанных кровей

и в номерах полугостиничных

горит вечерний полусвет

и в этих омутах простыночных

от руконог спасенья нет

быть гибким словно снег доверчивым как вата

расчерченным как сталь следами поездов

писать псалом зимы как Бахову кантату

кириллицей пурги хрустящей шкурой льдов

то там то здесь смычок репейника осота

качает головой как будто ноты ест

а вдалеке на лес домов глазеют соты

и там у них внутри наверно кто-то есть

то поезд то январь гремят на поворотах

желтеет на холме задиристый фонарь

а чей-то черновик оставлен на воротах

и воробьи трещат уча его словарь

не спать в окрестностях Калуги

перебирая облака

в прокошинской прогорклой вьюге

в кульке газетного стиха

вот бобылём торчит репейник

а вот опять как двадцать пять

Прокошин горестный затейник

идёт по Боровску гулять

стихов полны его карманы

сосёт он мятный леденец

плывут по Боровску туманы

мороз щипается подлец

эти счастливые дни в Киеве

пронизанные лучами солнечного алиготе

в маленькой открытой кафешке

где всего два столика и оба свободны

и ветер свободы такой же

как был тогда в Коктебеле

на котором можно парить как в восходящих потоках воздуха

и Днепр плещущий о причал

американский поэт голым расхаживающий по номеру

Алексей Петрович ругающий Ахматову

ещё один американский поэт ругающий всех

московский поэт ворующий виски

одесский поэт выправляющий нос американской славистке

Ватутина поющая украинские песни

Лена Фролова и её песни улетающие за облака

Шота любящий всех

Кенжеев выхватывающий шутки из воздуха

грузинский поэт и питерская поэтесса

чуть не утонувшие рано утром в Днепре

Кабанов изображающий из себя

гостеприимного хозяина и диктатора одновременно

музыканты предлагающие афганку

шашлык предлагающий сам себя

голая украинская поэтесса

в дверном проёме чужого номера в форме античной вазы

Остудин объясняющий украинскому повару

как правильно готовить украинский борщ

корабль поэтов плывущий по Днепру

в неизвестном направлении

забывающий на острове московскую поэтессу

Файзов на костылях падающий с корабля в воду

московская поэтесса швыряющая в меня босоножки

московский поэтокритик обиженный на всех

Кенженев братающийся с Приговым

Прокошин носящий на себе Полякова

Маша любящая Лёшу

Поль с восхитительной Асей

московский поэт потерявшийся на Крещатике

и найденный украинскими поэтессами

Жданов читающий без конца

Парщиков улыбающийся всем

Хаданович танцующий голым на берегу

Костельман на полу в позе Будды

пьющий виски со льдом

Матасова танцующая везде

облака плывущие надо всем

Бог на небе

весна на земле

май в Киеве

май

памятник столовая депо

зона ПМЗ[2] конец эпохи

здесь лениво курят у сельпо

«космос» деревенские дурёхи

трактор у магаза тормознёт

тракторист в сельпо зайдёт за пивом

и девахам чёта сказанёт

крепкого народного разлива

загогочут в спину поглядят

каждая вздохнёт в душе о бабьем

и на них дедок под шестьдесят

облизнётся деревенский бабель

в садах и парках жёлтая бессонница

раскрашивают клёны листья губ

и осень длинноногая любовница

игриво обнимает старый дуб

земля под нами фонарями светится

мерцает полосами автострад

и осени верёвочная лестница

ведёт меня опять в Калининград

на языке прибоя прибалтийского

лопочут чайки кто во что горазд

и жизнь всего лишь перевод с эльфийского

что означает просто листопад

хочешь я расскажу тебе сказку про белый Минск

про его краплёные ночи и томный взгляд

про то как светятся фокусы его линз

про то как время трудно идёт назад

про то как движется тело его метро

про то как в его казино проигрывают города

как растворяет звёзды ночей гудрон

как скрипят на морозе времени обода

как копает прохожий – к примеру я – книжный каньон

где Буковски хэкает Цветаева дзенькает Мандельштам гулит

как московиты пробуют фирменный самогон

с надписью «Залитовано. Ваш Главлит».

– скажите пожалуйста эта река ведь Кама

– конечно Кама а вы стало быть приезжий

– точнее слегка заезжий за вашим прекрасным взглядом

– и набережная представьте здесь совсем рядом

– а вы не знаете как называются эти птички

– кажется воробьи

– а может быть свиристели

и пока мы на них смотрели

свиристели все

улетели

а в Перми

на монастырском кладбище

разбили зоологический парк

белые медведи и уссурийские тигры

бродят теперь в своих клетках

над последним покоем мёртвых

а в сгоревшей «Хромой лошади»

мёртвые сидят застыв за столами

в тех же позах как и в тот день

05.12.2009

а дом братьев Нобелей на Советской

потихонечку разрушается

так же как и Нобелевская премия

а мимо буквы П

построенной из огромных брёвен

в эпоху пермского арт-либерализма

пермяки стараются не ходить

потому что с неё отпадают брёвна

могут и убить

в память о современном искусстве

а ещё здесь помнят самого Колчака

топившего зимой в Каме

расстрелянных большевиков

большая река всё стерпит

искусство всё стерпит

история всё стерпит

вот и стоят над Камой

красные берега

вот и плывут над Камой

красные облака

и только памятник ордену Ленина

в центре города

по-прежнему приглашает нас

в светлое прошлое будущее

военврач Мансветов ходит по городу в лётном плаще

не только зимой и летом а ходит вообще

военврач Мансветов прошёл не одну войну

он там научился летать а также ходить по дну

подполковник в отставке кажется две звезды

другой бы почил на лаврах а ему дозвезды

он рассказывает об архитектуре модерна или барокко

вдоль Монастырской улицы идём мы совсем неплохо

и вот мы идём по городу кажется это Пермь

вышагиваем его выпытываем время примерно семь

а подполковник Мансветов рассказывает про стихи

давайте что ли зайдём в «Суфру» и…

…и закажем ухи!

ну а куда ещё

может идти этот поезд

в какие лесные дикие заброшенные места

пока ты молод красив весел нетрезв и холост

Россия передаётся устно – из уст в уста

едешь покуда едешь веришь любой улитке

спутнику проводнице песенке мотыльку

между купе гуляет тень от твоей улыбки

заспанная подушка лепит скульптуру скул

кто за окном меняет ветреные пейзажи

шишкин перов поленов нестеров левитан

движется жизнь размеренно словно печаль адажио

только на поворотах крепче держи стакан

что там ветер воет безголосо

в долгую слепую недоночь

тянется апрель как знак вопроса

эхом задевая потолочь

ветер завывает воркутинно

подпирая ночи абакан

белый свет сегодня в карантине

ловит ночь в расставленный капкан

на Ямале за Полярным кругом

у луны и неба на краю

я с оленем как с последним другом

говорю сегодня говорю

однажды

мы летели в Кишинёв

с журналисткой столичной газеты

и она попросила

а расскажи мне про Молдавию

и я стал рассказывать

что Молдавию вообще-то

присоединил к России Наполеон

– да ты что?! – удивилась она

– да! – твёрдо ответил я

Наполеон обожал

что-нибудь захватывать

захватит какую-нибудь страну

и радуется как ребёнок

а в Россию тогда входило много стран

а Молдавия не входила

Наполеон конечно

мечтал захватить Россию

но тут на его пути оказалась Молдавия

он и решил присоединить её к России

а потом уже захватить всё сразу

так ему было приятнее

чувствовать себя великим завоевателем

журналистка всё внимательно выслушала

и старательно записала в блокнот

а когда мы вернулись из Кишинёва

я прочитал в столичной газете

что Наполеон присоединил

Молдавию к России

конечно

разразился международный скандал

газете пришлось извиняться перед читателями

МИД России пришлось извиняться

перед МИД Молдавии и МИД Франции

а мне пришлось извиняться

перед журналисткой столичной газеты

но факт остаётся фактом

потому что – в газете написано

а что написано пером

не вырубишь топором

вот так мы с Наполеоном

и присоединили

Молдавию к России

лечите нервами коньяк

бессонницу и даже

лечите коньяком сквозняк

в попутном экипаже

лимон как старый холостяк

надёжно взят на вилку

лечите рюмкою – коньяк

и коньяком – бутылку

зачем идти куда идти

кругом одна зараза

ведь есть на свете два пути

коньяк и Франсуаза

а если их чередовать

с умеренностью пылкой

то на двоих – одна кровать

и на двоих – бутылка

улица Револьвера

в маленьком городке

тень ледяного сквера

булка в немой руке

голуби ходят строем

булку с тоской клюют

кто здесь отыщет Трою

Шлиманом засмеют

все городки – осколки

битые черепки

девочки носят чёлки

мальчики бьют с руки

Арарат Арарат

я твой брат ты мой брат

много жизней подряд

в тучах спит Арарат

он не мой и ничей

много длинных ночей

Арарат стерегут

от чужих берегут

кто чужие ему

не понять никому

каждый брат был бы рад

получить Арарат

но стоит Арарат

он ничей он гора

на горе лежит снег

спит под снегом Ковчег

в Японии

куда ни пойдёшь

кругом одна Фудзияма

в Армении

куда не пойдёшь

кругом один Арарат

а в России

куда не пойдёшь

кругом одни медведи

водка и балалайка

нет скрепы

в виде горы

вот всё и сыпется

как карточный домик

в общем

нужна гора

и теперь вот отсюда с вершины горы Эвридика

или как называются конусы этих холмов

в маленьком жарком полисе стань вот сюда погляди-ка

как вытекает в море драконья кровь

здесь где атланты и олимпийцы никак не поделят оливки

и Афродиту

здесь где веками Зевс соблазняет каждую с женским

разрезом ног

встань человечек маленький встань во весь рост и иди ты

покорять Дракона и Зевса Запад Юг и Восток

и когда покорятся тебе все боги земли народы

от Колхиды и Ялоса до Самарканда и степных алтарей

возвращайся домой с добычей и пусть принимает роды

твоя ревнивая Греция у женщин других кровей

это август детка это август

летний день висит на волоске

это Аргус детка это Аргус

где-то от тебя в одном броске

кто они плывущие беспечно

в крышу неба мачты уперев

море как и небо бесконечно

жизнь и смерть в себе преодолев

что за стих несётся над волнами

как гекзаметр ровен и высок

звездопад похожий на цунами

бьётся кровью в выбритый висок