Абішұлы Ж. Өткеннің өксігі // Қызылдар қырғыны / Ред. Б. Хабдина. Алматы, 1993. С. 57.
Әбдiғаниұлы H. Қызыл қырғынның қасіреті // Қызылдар қырғыны. C. 37–39.
Чтобы установить численность жертв казахского голода, потребуется всеобъемлющее исследование, но очевидно, что он унес ошеломляющее количество жизней. Недавно вышло демографическое исследование, авторы которого, используя такой метод определения численности населения, когда из общего числа смертей вычитаются те, которых без голода не случилось бы, оценили избыточную смертность Казахстана (то, что они назвали «прямыми потерями») за 1932–1934 годы в 1,3 миллиона человек и численность не рожденных в эти годы детей («непрямые потери») в 228 тысяч человек. Вместе с тем авторы предупредили, что это лишь частичная оценка, поскольку масштабный голод в республике начался уже до 1932 года. См.: Rudnytskyi О. et al. Famine Losses in Ukraine in 1932 and 1933 within the Context of the Soviet Union // Famines in European Economic History / Eds. D. Curran et al. New York, 2015. P. 208, 210. Стивен Г. Уиткрофт и Р.У. Дэвис, отчасти опираясь на официальные данные по смертности в Казахстане в период голода, считают, что жертвами казахского голода стали от 1,3 до 1,5 миллиона человек. См.: Wheatcroft S.G., Davies R.W. The Years of Hunger. New York, 2009. Р. 412.
Исходя из данных Президентского архива в Казахстане, издатель одного собрания документов утверждает, что за период с 1929 по 1933 год из республики бежали 1 миллион 130 тысяч человек. См.: Левон Мирзоян в Казахстане: Сборник документов и материалов (1933–1938 гг.) / Отв. ред. Л.Д. Дегитаева; отв. сост. Е.М. Грибанова. Алматы, 2001. С. 292. Жетпис Талдыбаев, изучавший архивы госбезопасности, называет близкую к этому цифру (Талдыбаев Ж. Аштықтан келген демографиялық апат // Abai. 2000. № 1. С. 28–33).
О казахской диаспоре см.: Мендикулова Г. Казахская диаспора: История и современность. Алматы, 2006.
Как объясняется в настоящей книге, сам термин «кочевник» является спорным и разные наблюдатели определяют его по-разному. Тем не менее советская статистика позволяет составить определенное представление об экономической деятельности казахов накануне коллективизации. По данным 1929 года, 26,9% казахов были оседлым населением, в то время как остальные в той или иной форме придерживались кочевого образа жизни. См.: Родневич Б. От колониального вырождения к социалистическому рассвету. М., 1931. С. 15.
О долгой истории кочевого скотоводства в степном регионе см.: Frachetti M.D. Pastoralist Landscapes and Social Interaction in Bronze Age Eurasia. Berkeley, 2008.
Масанов Н. Кочевая цивилизация казахов: Основы жизнедеятельности номадного общества. Алматы, 1995, репринтное издание 2011. С. 548. Об истории термина «казак» как социальной категории см.: Самойлович А. О слове «казак» // Казаки. Антропологические очерки / Под ред. С.И. Руденко. Л.: АН СССР, 1927. С. 16.
Әуелбеков Д. Тышқан етін жегізген // Қызылдар қырғыны. С. 73–75.
Эти программы включали в себя депортацию так называемых спецпереселенцев, депортацию различных национальностей, эвакуацию заводов и других промышленных центров в Среднюю Азию в ходе Второй мировой войны, а также выдвинутую Никитой Хрущевым программу освоения целины, в результате которой в 1950-е годы сотни тысяч переселенцев приехали заниматься сельским хозяйством в Казахской степи. См.: Peyrouse S. The Russian Minority in Central Asia: Migration, Politics, and Language. Washington, DC, 2008. Р. 2.
Согласно переписи 1999 года, казахи составляли 53% населения Казахстана: Ibid. P. 1.
О сравнении Казахстана и Чикаго см.: Pianciola N. Sacrificing the Kazakhs: The Stalinist Hierarchy of Consumption and the Great Famine in Kazakhstan of 1931–1933 // Thirty Years of Crisis: Empire, Violence, and Ideology in Eurasia from the First to the Second World War / Ed. T. Uyama. Sapporo, в печати.
В докладе, составленном ОГПУ в октябре 1933 года, подсчитано, что численность животных в республике по сравнению с 1929 годом сократилась на 90,8%. В кочевых районах, где потери были еще более тяжелыми, они оценивались в 99,5%. См.: Центральный архив ФСБ РФ [далее – ЦА ФСБ РФ]. Ф. 2. Оп. 11. Д. 1050. Л. 53–56 (Спецсообщение ПП ОГПУ по Казахстану о состоянии животноводства в республике, 25 октября 1933 г.) // Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927–1939. Документы и материалы / Под ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы. М.: РОССПЭН, 2001. Т. 3. С. 811.
О падении численности скота в республике см.: Behnke R.H., Jr. Reconfiguring Property Rights and Land Use // Prospects for Pastoralism in Kazakstan and Turkmenistan: From State Farms to Private Flocks / Ed. С. Kerven. New York, 2003. Р. 76.
Davies R.W. The Socialist Offensive: The Collectivisation of Soviet Agriculture, 1929–1930. London, 1980; Fitzpatrick S. Stalin’s Peasants: Resistance and Survival in the Russian Village after Collectivization. Oxford, 1994; Graziosi А. The Great Soviet Peasant War: Bolsheviks and Peasants, 1917–1933. Cambridge, MA, 1996; Lewin М. Russian Peasants and Soviet Power: A Study of Collectivization. New York, 1968; Merl S. Bauern unter Stalin: Die Formierung des sowjetischen Kolchossystems 1930–1941. Berlin, 1990; Viola L. The Best Sons of the Fatherland: Workers in the Vanguard of Soviet Collectivization. New York, 1987; Eadem. Peasant Rebels under Stalin: Collectivization and the Culture of Peasant Resistance. New York, 1996.
Viola L. Peasant Rebels under Stalin. Р. 15.
В западной части Советского Союза тоже существовали мобильные группы некрестьянского населения, например ромы. О ромах см.: O’Keeffe В. New Soviet Gypsies: Nationality, Performance, and Selfhood in the Soviet Union. Toronto, 2013.
О глобальном сдвиге в сторону производства мяса для «рынка», а не для личного потребления см.: Lee P.Y., ed. Meat, Modernity, and the Rise of the Slaughterhouse. Durham, NH, 2008; Otter С. Planet of Meat: A Biological History // Challenging (the) Humanities / Ed. T. Bennett. Melbourne, 2013. Р. 33–49.
Об усилиях шаха Резы по государственному строительству в Иране см.: Cronin S. Tribal Politics in Iran: Rural Conflict and the New State, 1921–1941. London, 2007. О действиях Британской империи по установлению контроля над бедуинами см.: Fletcher R.S.J. British Imperialism and «The Tribal Question»: Desert Administration and Nomadic Societies in the Middle East, 1919–1936. Oxford, 2015.
Исключением является: Wheatcroft S.G., Davies R.W. The Years of Hunger.
Омельян Рудницкий и его соавторы оценивают «прямые потери» за период с 1932 по 1934 год в 8,7 миллиона человек (Rudnytskyi О. et al. Famine Losses in Ukraine. Р. 208). Уиткрофт и Дэвис оценивают избыточную смертность за период с 1930 по 1933 год в 5,7 миллиона человек (Wheatcroft S.G., Davies R.W. The Years of Hunger. P. 415).
Фокусируясь на периоде с 1932 по 1934 год, Рудницкий и его соавторы оценивают «прямые потери» Украины в 3,9 миллиона человек, а «непрямые» – в 600 тысяч (Rudnytskyi О. et al. Famine Losses in Ukraine. Р. 208, 210). Жак Валлен и его соавторы, тоже опираясь на метод реконструкции населения, оценивают прямые потери Украины из-за голода в 2,6 миллиона человек (Vallin J., Meslé F., Adamets S., Pyrozhkov S. A New Estimate of Ukrainian Population Losses during the Crises of the 1930s and 1940s // Population Studies. 2002. Vol. 56. No. 3. P. 249–264). Некоторые исследователи украинского голода приводят более высокие цифры: Роберт Конквест утверждает, что 5 миллионов этнических украинцев умерли на Украине и еще миллион – на Северном Кавказе (Conquest R. The Harvest of Sorrow: Soviet Collectivization and the Terror-Famine. New York, 1986. P. 303).
Обзор политики памяти, связанной с украинским голодом, содержится в статье Джона-Пола Химки: Himka J.-P. Encumbered Memory: The Ukrainian Famine of 1932–1933 // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2013. Vol. 14. No. 2. Р. 411–436.
Большинство российских исследователей при поддержке правительства России отрицают, что голод являлся геноцидом. См.: Голод в СССР: 1930–1934 гг. Сборник документов / Сост. О.А. Антипова и др. М.: Федеральное архивное агентство, 2009; Кондрашин В.В. Голод 1932–1933 годов: трагедия российской деревни. М.: РОССПЭН, 2008; Голод в СССР, 1929–1934: в 3 Т. / Отв. сост. В.В. Кондрашин. М.: Федеральное архивное агентство, 2011–2013.
См., например, вступление к кн.: The Holodomor Reader: A Sourcebook on the Famine of 1932–1933 in Ukraine / Eds. B. Klid, A.J. Motyl. Edmonton, 2012. Р. xxxiv–xxxvii, где заявляется, что украинский голод рассматривается на фоне последствий коллективизации в целом, но где нет ни одного упоминания о голоде в Поволжье, на Дону или в Казахстане.
Мы по-прежнему очень мало знаем об обоих этих случаях. Важным исключением является следующая статья: Penner D’Ann R. Stalin and the Ital’ianka of 1932–1933 in the Don Region // Cahiers du monde russe. 1998. Vol. 39. No. 1–2. Р. 27–67.
Согласно советской переписи 1926 года, последней перед наступлением голода, казахи составляли незначительное демографическое большинство в республике (57,1%), в то время как русские (19,6%) и украинские (13,2%) поселенцы составляли крупные этнические меньшинства. См.: Всесоюзная перепись населения 17 декабря 1926 г.: краткие сводки. Народность и родной язык населения СССР. М., 1927. С. 82.
Рудницкий и его соавторы не делят тех, кто умер в Казахстане, по этнической принадлежности. Уиткрофт и Дэвис заключают: «Число казахов, умерших от голода 1931–1933 годов, вероятно, превышало один миллион, а общее число жертв, вместе с русскими и другими жившими в Казахстане национальностями, вероятно, составляло от 1,3 до 1,5 миллиона» (Wheatcroft S.G., Davies R.W. The Years of Hunger. P. 412). По оценке Марты Брилл Олкотт, голод унес жизни 1,5 миллиона этнических казахов (Olcott M.B. The Collectivization Drive in Kazakhstan // Russian Review. 1981. Vol. 40. No. 2. P. 122–142). Некоторые казахские исследователи считают, что общее число жертв было куда более значительным. В 1992 году Нурсултан Назарбаев, президент Казахстана, разрешил провести расследование голода, и специальная комиссия определила, что от голода погибло 2,2 миллиона этнических казахов. О результатах расследования, осуществленного этой президентской комиссией, см.: Насильственная коллективизация и голод в Казахстане в 1931–1933 гг.: Сборник документов и материалов / Под ред. М.К. Козыбаева; сост. К.С. Алдажуманов и др. Алматы, 1998. С. 15. Макаш Татимов и Ж. Алиев считают, что жертвами голода стали 2,5 миллиона этнических казахов (Татимов М., Алиев Ж. Дербестимиз – демографияда. Алматы, 1999. С. 216).
US Commission on the Ukrainian Famine. Investigation of the Ukrainian Famine, 1932–1933: Report to Congress. Washington, DC, 1998. P. 136; Conquest R. The Harvest of Sorrow. P. 198.
Slezkine Y. The Jewish Century. Princeton, 2006. P. 178–180 (см. рус. пер.: Слёзкин Ю. Эра Меркурия: евреи в современном мире / Авторизир. пер. с англ. С.Б. Ильина. М.: Новое литературное обозрение, 2005. С. 234, 237).
Эту историю рассказал в своей автобиографии Максут Джелисбаев. См.: Красный террор: из истории политических репрессий в Казахстане. (Сборник документальных материалов 20–50-х годов ХХ века) / Сост. М. Койгельдиев, В.И. Полулях, Ш.Б. Тлеубаев. Алматы, 2008. С. 113.
Кто есть кто в Казахстане: Биографическая энциклопедия / Сост. Д.Р. Ашимбаев. Алматы, 2010. С. 287.
Советские историки не упоминали о голоде, хотя и признавали «ошибки» и «перегибы» в ходе коллективизации, в каковых в первую очередь винили неправильное руководство, которое осуществлял Голощёкин. См.: Турсунбаев А.Б. Казахский аул в трех революциях. Алма-Ата, 1967; Он же. Коллективизация сельского хозяйства Казахстана, 1926–1941 гг. Алма-Ата, 1967; Он же. Победа колхозного строя в Казахстане. Алма-Ата, 1957; Дахшлейгер Г.Ф., Нурпеисов К. История крестьянства Советского Казахстана. Алма-Ата, 1985.
О дискуссиях по поводу переписи 1937 года см.: Hirsch F. Empire of Nations: Ethnographic Knowledge and the Making of the Soviet Union. Ithaca, 2005. P. 282.
Nurtazina N., ed. Great Famine of 1931–1933 in Kazakhstan: A Contemporary’s Reminiscences // Acta Slavica Iaponica. 2012. Vol. 32. P. 127.
См., например: Елубаев С. Ақ боз үй. Алма-Ата, 1989; Мекебаев А. Құпия қойма. Алма-Ата, 1979; Қыдырбекұлы Б. Алатау. Алма-Ата, 1986.
См., например: Абдирайымов С., ред. Голод в казахской степи: письма тревоги и боли. Алматы, 1991; Абылхожин Ж.Б., Козыбаев М., Татимов М.Б. Казахстанская трагедия // Вопросы истории. 1989. Вып. 7. С. 53–71; Абылхожин Ж.Б. Традиционная структура Казахстана: Социально-экономические аспекты функционирования и трансформации. Алматы, 1991; Омарбеков Т. Зобалаң: күштеп ұжымдастыруға қарсылық 1929–31 жылдары болған халық наразылығы. Алматы, 1994; Idem. 20–30 жылдардағы Қазақстан қасіреті. Алматы, 1997.
Комиссия заключила: «Размах трагедии был столь чудовищным, что мы можем с полным моральным правом назвать ее проявлением политики геноцида». См.: Насильственная коллективизация и голод в Казахстане. С. 6.
См., например: Абдирайымов С., ред. Голод в казахской степи; Абылхожин Ж.Б., Козыбаев М., Татимов М.Б. Казахстанская трагедия.
Вполне вероятно, что его первоначально звали не Филипп Исаевич. По ряду сообщений, настоящие имя и отчество Голощёкина были «Шая Ицович-Исакович». См.: Центральный комитет КПСС, ВКП(б), РКП(б), РСДРП(б): Историко-биографический справочник / Сост. Ю.В. Горячев. М., 2005; Кто есть кто в Казахстане. С. 287. Подобно другим революционерам, представителям этнических меньшинств, Голощёкин, возможно, решил выбрать имя, которое звучало бы по-русски. Неясно, была ли его фамилия настоящей.
См.: Михайлов В. Хроника великого джута. Алматы, 1990, репринтное издание 1996; Қуандықов Е. Сұрең салған сұрқия саясат: ғылыми мақалалар мен зерттеулер. Алматы, 1999. Михайлов, журналист, потомок спецпереселенцев, опубликовал свой текст о голоде на русском языке в 1990 году. Затем этот текст был переведен на казахский язык, несколько раз переиздавался на русском и стал одним из самых широко известных повествований о казахском голоде. В настоящий момент книга переведена на английский. Из нее были вычеркнуты несколько самых яростных антисемитских высказываний, но некоторые были сохранены (Голощёкина Михайлов называет «большевиком-цареубийцей» и сравнивает с «вампиром», жаждущим «крови»). Издатели, прославляя эту книгу как новаторскую, не обращают внимания на ее очевидные антисемитские нотки. См.: Mikhailov V. The Great Disaster: Genocide of the Kazakhs / Transl. by K. Judelson. London, 2014. P. 100, 113–114. Антисемитизм сыграл роль и в памяти об украинском голоде. См.: Himka J.-P. Encumbered Memory.
Важное исключение из правила – следующая статья: Olcott M.B. The Collectivization Drive in Kazakhstan. Олкотт, не имевшая доступа к казахстанским или российским архивам, считает, что катастрофа в большой степени стала результатом ошибок Сталина и других московских руководителей, которые, по ее мнению, плохо понимали сложность экономики кочевого скотоводства. В небольшом разделе, посвященном казахскому голоду, Роберт Конквест в значительной степени опирается на работу Олкотт и приходит к аналогичным выводам (Conquest R. The Harvest of Sorrow. P. 189–198).
Cherfas Т. Reporting Stalin’s Famine: Jones and Muggeridge. A Case Study in Forgetting and Rediscovery // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2013. Vol. 14. No. 4. Р. 775–804.
В 1988 году эта комиссия в числе прочего вынесла решение, что «Иосиф Сталин и его окружение осуществили геноцид украинцев в 1932–1933 годах». См.: US Commission on the Ukrainian Famine. Investigation of the Ukrainian Famine. P. vii.
В кратком очерке о казахском голоде Норман М. Наймарк пишет: «В данном случае важнейшей причиной голода были не намеренные кровожадные действия со стороны властей, но постыдное невнимание Москвы к последствиям разрушения кочевой экономики в результате ее [Москвы] принудительной политики „седентаризации“» (Naimark N.M. Stalin’s Genocides. Princeton, 2010. P. 76). Роберт Конквест утверждает, что казахское бедствие было вызвано экономическими и политическими ошибками, а на более глубоком уровне – «непониманием культур в широчайшем смысле этого слова» (Conquest R. The Harvest of Sorrow. P. 194).
Американский ученый Мэтью Пэйн тоже работает над монографией, посвященной голоду.
Ohayon I. La sédentarisation des Kazakhs dans l’URSS de Staline: Collectivisation et changement social (1928–1945). Paris, 2006.
Pianciola N. Stalinismo di frontiera: Colonizzazione agricola, sterminio dei nomadi e costruzione statale in Asia centrale, 1905–1936. Rome, 2009.
Kindler R. Stalins Nomaden: Herrschaft und Hunger in Kasachstan. Hamburg, 2014. P. 16. Английский перевод книги Киндлера должен скоро выйти в издательстве Питтсбургского университета. Рус. пер.: Киндлер Р. Сталинские кочевники: власть и голод в Казахстане / Пер. с нем. Л.Ю. Пантиной. М.: РОССПЭН, 2017.
Пьянчола называет этот процесс «этатизацией», которую определяет как «включение казахов в государство, управляемое из Москвы» (Pianciola N. Famine in the Steppe: The Collectivization of Agriculture and the Kazak Herdsmen, 1928–1934 // Cahiers du monde russe. 2004. Vol. 45. No. 1–2. Р. 147). Киндлер называет этот процесс «советизацией при помощи голода», определяя его как «большевистскую программу по принуждению людей к вступлению в подданство при помощи провоцирования кризиса» (Kindler R. Stalins Nomaden. Задняя сторона обложки).
Сравните мой взгляд с подходом Роберта Киндлера, утверждающего, что ученые, которые фокусируют свое внимание на советской политике национальностей, занимаются «ориентализацией» Средней Азии, искусственно выделяя ее из общего советского мира. По мнению Киндлера, национальное строительство никогда не играло более важной роли, чем построение социализма. См.: Kindler R. Stalins Nomaden. Р. 25–26.
Литература о советской модернизации была в основном посвящена западной части Советского Союза и игнорировала восточную. Исключением из этого правила является книга Слёзкина: Slezkine Y. Arctic Mirrors: Russia and the Small Peoples of the North. Ithaca, 1994 (рус. пер.: Слёзкин Ю. Арктические зеркала. Россия и малые народы Севера / Пер. О. Леонтьевой. М.: Новое литературное обозрение, 2008).
О роли Первой мировой войны в политизации русского крестьянства см.: Kotkin S. Modern Times: The Soviet Union and the Interwar Conjuncture // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2001. Vol. 2. No. 1. Р. 127. Казахов, как и других жителей Средней Азии, не призывали на военную службу до 1916 года – пока не пришел приказ призвать мужчин Средней Азии в трудовые батальоны, действующие за линией фронта. Этот приказ спровоцировал массовое восстание против призыва в армию. О восстании 1916 года см.: Brower D.R. Turkestan and the Fate of the Russian Empire. New York, 2003. Chap. 1 and 6; Happel J. Nomadische Lebenswelten und zarische Politik: Der Aufstand in Zentralasien 1916. Stuttgart, 2010; Sokol E.D. The Revolt of 1916 in Central Asia. Baltimore, 1953.
Согласно статистическим данным партии, в 1920-е годы 93% казахов и 98% казашек были неграмотны. См.: Архив Президента Республики Казахстан [далее – АПРК]. Ф. 141. Оп. 1. Д. 1643. Л. 104 [Стенографический отчет заседания бюро крайкома ВКП(б)].
В 1926 году население Казахстана равнялось 6,5 миллиона человек. См.: Всесоюзная перепись населения 17 декабря 1926 г. С. 82.
Эта почтовая система была не слишком эффективна: случалось так, что в июле аул получал циркуляр, рекомендующий отпраздновать 8 марта Международный женский день. См.: Кучкин А.П. Советизация казахского аула. М., 1962. С. 112.
Об использовании аналогичной риторики в отношении охотников и собирателей Севера см.: Slezkine Y. Arctic Mirrors. Р. 220.
US Department of Agriculture (USDA). Foreign Agricultural Service. Commodity Intelligence Report: Kazakhstan Agricultural Overview. https://www.pecad.fas.usda.gov/highlights/2010/01/kaz_19jan2010/.
На 2002 год в Казахстане производством скота занимались 80 тысяч «частных семейных фермеров». См.: Jungbluth F., Van-Veen T.S. Kazakhstan’s Livestock Sector: Supporting Its Revival. Washington, DC, 2004. О современной практике подвижного пастушества в Южном Казахстане см.: McGuire G. By Coin or By Kine? Barter and Pastoral Production in Kazakhstan // Ethnos. 2016. Vol. 81. No. 1. Р. 53–74.
Об идее природы как препятствия, которое следовало «покорить», см.: Weiner D.R. Models of Nature: Ecology, Conservation, and Cultural Revolution in Soviet Russia. Bloomington, 1988. Р. 168–171. Об усилиях колониальных держав по трансформации засушливых регионов см.: Davis D.K. The Arid Lands: History, Power, Knowledge. Cambridge, MA, 2016.
Pohl М. The Virgin Lands between Memory and Forgetting: People and Transformation in the Soviet Union, 1954–1960. PhD diss., Indiana University, 1999.
Elie М. Desiccated Steppes: Droughts, Erosion, Climate Change and the Crisis of Soviet Agriculture, 1960s–1980s // Eurasian Environments: Nature and Ecology in Imperial Russian and Soviet History / Ed. N.B. Breyfogle. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2018. P. 75–93; Stebelsky I. Wheat Yields and Weather Hazards in the Soviet Union // Interpretations of Calamity from the Viewpoint of Human Ecology / Ed. K. Hewitt. Winchester, MA, 1983. Р. 202–218. Производство пшеницы в независимом Казахстане продолжает страдать от частых засух, а Министерство сельского хозяйства США назвало Казахскую степь «зоной рискованного земледелия». См.: USDA Foreign Agricultural Service. Commodity Intelligence Report: Kazakhstan Agricultural Overview. https://www.pecad.fas.usda.gov/highlights/2010/01/kaz_19jan2010.
Другие исследования периферии Советского Союза тоже подчеркивают важную роль, которую отношения с окружающей средой сыграли в жизни СССР. Энди Бруно выдвинул идею, что сама природа участвовала в коммунистическом проекте. См.: Bruno А. The Nature of Soviet Power: An Arctic Environmental History. Cambridge, 2016.
О советской политике национальностей с точки зрения центра см. в числе прочих: Hirsch F. Empire of Nations; Martin T. The Affirmative Action Empire: Nations and Nationalism in the Soviet Union, 1923–1939. Ithaca, 2001 (рус. пер.: Мартин Т. Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР, 1923–1939. М., 2011); Suny R.G. The Revenge of the Past: Nationalism, Revolution, and the Collapse of the Soviet Union. Stanford, 1993; Slezkine Y. The USSR as a Communal Apartment, or How a Socialist State Promoted Ethnic Particularism // Slavic Review. 1994. Vol. 53. No. 2. Р. 414–452 (рус. пер.: Слёзкин Ю. СССР как коммунальная квартира, или Каким образом социалистическое государство поощряло этническую обособленность // Американская русистика. Вехи историографии последних лет: Советский период: сборник Самара, 2001. С. 329–374).
Martin T. The Affirmative Action Empire. P. 9, 12.
О Советском Союзе как о незавершенной работе см.: Hirsch F. The Soviet Union as a Work-In-Progress: Ethnographers and the Category Nationality in the 1926, 1937, and 1939 Censuses // Slavic Review. 1997. Vol. 56. No. 2. Р. 251–278.
Аманжолова Д.А. На изломе: Алаш в этнополитической истории Казахстана. Алматы, 2009; Kendirbaeva G. «We Are Children of Alash…» // Central Asian Survey. 1999. Vol. 18. No. 1. Р. 5–36. О происхождении Алаш-Орды см.: Rottier Р. Creating the Kazak Nation: The Intelligentsia’s Quest for Acceptance in the Russian Empire, 1905–1920. PhD diss., University of Wisconsin, 2005; Sabol S. Russian Colonization and the Genesis of Kazakh National Consciousness. New York, 2003.
Nurtazina N., ed. Great Famine of 1931–1933 in Kazakhstan. P. 113.
В своих воспоминаниях Мухамет Шаяхметов свидетельствует, что перед тем, как начался голод, кочевое скотоводство играло центральную роль в жизни его семьи (Shayakhmetov М. The Silent Steppe: The Story of a Kazakh Nomad under Stalin / Transl. by J. Butler. London, 2006. P. 3–10).
Хотя империи тоже стремились использовать категории идентичности для управления различными группами населения, пример кочевников-казахов, вероятно, лучше всего иллюстрирует исключительную важность, которую Москва придавала своему проекту национального строительства. Официальные лица Британской империи, к примеру, однозначно отвергали идею, что из кочевников-бедуинов можно создать национальность. По этому вопросу см.: Fletcher R.S.J. Running the Corridor: Nomadic Societies and Imperial Rule in the Inter-War Syrian Desert // Past and Present. 2013. No. 220. P. 185–215.
Есть незначительное количество работ, авторы которых не согласны ни с одной из этих двух интерпретаций. Так, Тимоти Снайдер утверждает, что Сталин использовал голод для решения двух срочных проблем, а именно «угрозы» войны с Польшей и дефицита хлеба (Snyder T. Sketches from a Secret War: A Polish Artist’s Mission to Liberate Soviet Ukraine. New Haven, 2005. Chap. 5). Марк Б. Таугер, отвергая идею, что украинский голод был рукотворным, считает причиной голода реальную нехватку хлеба, вызванную плохим урожаем 1932 года (Tauger M.B. The 1932 Harvest and the Famine of 1933 // Slavic Review. 1991. Vol. 50. No. 1. P. 70–89).
См.: Wheatcroft S.G., Davies R.W. The Years of Hunger; Мерль Ш. Голод 1932–1933 годов – геноцид украинцев для осуществления политики русификации // Отечественная история. 1995. № 1. С. 49–61.
Об украинском голоде написана обширная литература, в значительной части на украинском языке. Первопроходцем стал Роберт Конквест: Conquest R. The Harvest of Sorrow. См. также: Applebaum А. Red Famine: Stalin’s War on Ukraine. New York, 2017; Hryn H., ed. Hunger by Design: The Great Ukrainian Famine and Its Soviet Context. Cambridge, MA, 2008; Isajiw W.W., ed. Famine-Genocide in Ukraine, 1932–1933: Western Archives, Testimonies, and New Research. Toronto, 2003; Кульчицкий С.В. Почему он нас уничтожал? Сталин и украинский Голодомор. Киев, 2007; Sysyn F., Makuch A., eds. Contextualizing the Holodomor: The Impact of Thirty Years of Ukrainian Famine Studies. Toronto, 2015. Терри Мартин считает, что национальность не была первичным фактором и непосредственной причиной голода, но стала играть важную роль в ходе кризиса, приведя к национальному террору против Украины и Кубани в 1933 году (Martin T. The Affirmative Action Empire. P. 273–307).
О связи между национальностью и территорией в советском контексте см.: Reeves M. Border Work: Spatial Lives of the State in Rural Central Asia. Ithaca, 2014. Chap. 2.
Терри Мартин утверждает: «Партийное руководство помещало свою политику национальностей не в большевистские/небольшевистские рамки, а скорее в рамки жесткой и мягкой политики. Жесткая политика включала в себя главные задачи большевиков, а мягкая создавалась, чтобы сделать эту политику приемлемой для широких кругов населения» (Martin T. The Affirmative Action Empire. P. 21).
Отмечая, что в той или иной форме скот выращивают 90% казахов, республиканские чиновники указывали: вопрос развития скотоводства в республике является не только экономическим, но и национальным. См.: Материалы к отчету Казакского краевого комитета ВКП(б): на VII Всеказакской партконференции. Алма-Ата, 1930. С. 6.
В недавних трудах подчеркивается широкое участие масс в советском национальном строительстве, но не рассматривается конкретно вопрос насилия. См.: Edgar A.L. Tribal Nation: The Making of Soviet Turkmenistan. Princeton, 2004; Fowler М.С. Mikhail Bulgakov, Mykola Kulish, and Soviet Theater: How Internal Transnationalism Remade Center and Periphery // Kritika: Explorations in Russian and Soviet History. 2015. Vol. 16. No. 2. Р. 263–290; Khalid А. Making Uzbekistan: Nation, Empire and Revolution in the Early USSR. Ithaca, 2015; O’Keeffe В. New Soviet Gypsies. Отчасти исключением является Мартин, отметивший роль «народной этнической враждебности» в проведении границ (Martin T. The Affirmative Action Empire. Chap. 8).
Здесь я вступаю в дискуссию с литературой, подразумевающей, что натиск Москвы на конкретные национальности осуществлялся чужаками – русскими или чиновниками, присланными из Москвы. Классический пример подобного подхода – книга Конквеста (Conquest R. The Harvest of Sorrow). Литература о насилии против национальных групп в СССР часто мало что говорит о том, как подобный натиск происходил на местах. Об отсутствии внимания к вопросу о действиях на местном уровне в случае украинского голода см.: Himka J.-P. Encumbered Memory. P. 424–425.
Об усилиях ОГПУ по более широкому использованию единственной казахской конной дивизии в Красной армии см.: АПРК. Ф. 141. Оп. 17. Д. 465. Л. 136; Попов В. Походы далеких дней // Чекисты Казахстана: Сборник воспоминаний и очерков / Сост. Н.И. Милованов, А.Ф. Минаичев. Алма-Ата, 1971. С. 53, 61.
Пьянчола стал первым, кто разработал и объяснил этот сюжет. См.: Pianciola N. Famine in the Steppe. P. 148–152.
Об ухудшении условий торговли между пастухами и земледельцами в ходе эфиопского голода 1972–1974 годов см.: Sen А. Poverty and Famines: An Essay on Entitlement and Deprivation. Oxford, 1981. Chap. 7.
Противоположный взгляд см. в работе: Payne M.J. Seeing Like a Soviet State: Settlement of Nomadic Kazakhs, 1928–1934 // Writing the Stalin Era: Shelia Fitzpatrick and Soviet Historiography / Eds. G. Alexopoulous, J. Hessler, K. Tomoff. New York, 2011. Р. 59–86.
Данные по температуре и осадкам в Казахстане в этот период указывают на то, что климатические условия не играли какой-либо важной роли в казахском голоде, за вычетом лета 1931 года, когда количество осадков в Северо-Западном Казахстане (важном зерноводческом районе) было очень незначительным. Более подробно данный вопрос рассмотрен в главе 4.
В 1928 году партийный специалист по здравоохранению отметил, что затраты Казахстана на душу населения в сфере здравоохранения – одни из самых низких в Советском Союзе. Если в Казахстане разгорится эпидемия, предупреждал он, то она станет самой настоящей бурей. См.: Виленский М.М. Здравоохранение в Казакстане. Кзыл-Орда, 1928. С. 4.
О связи между болезнями и голодом см.: Sen А. Poverty and Famines. Р. 50.
О роли современных медицинских услуг в изменении природы смертей, связанных с голодом, см.: Ó Gráda С. Famine: A Short History. Princeton, 2008. Р. 108–128.
Пэйн и Пьянчола оба подчеркивают этот момент. Пэйн утверждает, что после того, как у кочевников-казахов изъяли весь скот, местные кадры стали воспринимать их как «лишних людей» (Payne M.J. Seeing Like a Soviet State. Р. 70). Пьянчола утверждает, что беженцы-казахи занимали самый нижний уровень в иерархии полезной производительности с точки зрения государства (Pianciola N. Famine in the Steppe. P. 190). Точка зрения, что сталинский режим выстроил «иерархию потребления», используя еду в качестве политического инструмента, позволявшего отдавать предпочтение одним группам и карать другие, изложена в кн.: Осокина Е.А. Иерархия потребления: о жизни людей в условиях сталинского снабжения 1928–1935 гг. М., 1993.
Тимоти Снайдер подчеркивает важность «кровавых земель» – региона между Россией и Германией, где власть удерживали Гитлер и Сталин (Snyder Т. Bloodlands: Europe Between Hitler and Stalin. New York, 2010; рус. пер.: Снайдер Т. Кровавые земли. Европа между Гитлером и Сталиным. Киев, 2015).
Возможно, в журнале посещений Сталина отмечены не все его встречи, поскольку за период с 1924 по 1927 год записи являются фрагментарными. Тем не менее здесь указано, что за время пребывания Голощёкина в должности секретаря ЦК Компартии Казахстана Сталин и Голощёкин встречались дважды: 28 июля 1928 и 17 сентября 1932 года. Также возможно, что Голощёкин встречался со Сталиным во время посещения им Сибири в 1928 году. В любом случае редкость их встреч впечатляет. О записях журнала посещения Сталина см.: На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И.В. Сталиным (1924–1953 гг.). Справочник / Науч. ред. А.А. Чернобаев. М., 2010.
7-я Всеказакская конференция ВКП(б): Стенографический отчет. Алма-Ата, 1930. С. 48–49.
Уделяя особое внимание Карлагу в Центральном Казахстане, Стивен Барнс утверждает, что узники лагерей были наименее важными членами советского общества (Barnes S.A. Death and Redemption: The Gulag and the Shaping of Soviet Society. Princeton, 2011. Р. 42).
Николя Верт подчеркивал исключительную важность случаев рукотворного голода 1930-х годов в более широкой картине коммунистического насилия. См.: Werth N. Keynote Address for the Holodomor Conference. Harvard Ukrainian Institute, 17–18 November 2008 // After the Holodomor: The Enduring Impact of the Great Famine on Ukraine / Eds. A. Graziosi, L.A. Hajda, H. Hryn. Cambridge, MA, 2013. P. xxx–xxi.
Чокин Ш. Четыре времени жизни: Воспоминания и размышления. Алматы, 1992, репринтное издание 1998. С. 27.
Из тех книг западных ученых, что посвящены казахскому голоду, лишь в одной – Kindler R. Stalins Nomaden (рус. пер.: Киндлер Р. Сталинские кочевники) – широко используются материалы Президентского архива. Хотя работа Киндлера была опубликована раньше моей, в 2014 году, тем не менее мы проводили наши исследования независимо друг от друга, и моя диссертация, на которой в большой степени основана настоящая книга, была закончена в 2010 году, раньше, чем диссертация Киндлера, завершенная в 2012-м.
US Commission on the Ukrainian Famine, Investigation of the Ukrainian Famine.
Исключением из этого правила является уже упоминавшийся сборник устных сообщений, записанных в 1991 году: Қызылдар қырғыны.
Лишь в 2008 году начались попытки собрать устные воспоминания людей, выживших во время казахского голода. См.: Трагедия казахского народа: Сборник документов и материалов. Голод 20-х, 30-х годов ХХ века в Казахстане / Ред. М. Тахаева. Алматы, 2010.
Из этого правила есть лишь несколько исключений: Чокин Ш. Четыре времени жизни; Шаяхметов М. Судьба: Документальная повесть. Алматы, 2002. Англ. пер.: Shayakhmetov М. The Silent Steppe.
Demko G.J. The Russian Colonization of Kazakhstan, 1896–1916. Bloomington, 1969. Исследование Демко посвящено степным областям – Акмолинской, Семипалатинской, Уральской, а также Тургайской и частям Семиреченской и Сырдарьинской. Впоследствии все они станут частями Советского Казахстана.
Demko G.J. The Russian Colonization of Kazakhstan, 1896–1916. P. 139.
Об этом периоде переселения см.: Coquin F.-X. La Sibérie: Peuplement et immigration paysanne au 19e siècle. Paris, 1969; Sunderland W. Taming the Wild Field: Colonization and Empire on the Russian Steppe. Ithaca, 2004. Chap. 5; Treadgold D.W. The Great Siberian Migration: Government and Peasant in Resettlement from Emancipation to the First World War. Princeton, 1957. Более обширный обзор колонизации и ее места в евразийской истории см. во вступлении к: Breyfogle N.B., Schrader A., Sunderland W., eds. Peopling the Russian Periphery: Borderland Colonization in Eurasian History. New York, 2007.
О крестьянской колонизации Казахской степи см.: Campbell I.W. Knowledge and the Ends of Empire. Ithaca, 2017. Chap. 5; Demko G.J. The Russian Colonization of Kazakhstan; Kendirbai G. Land and People: The Russian Colonization of the Kazak Steppe. Berlin, 2002; Малтусынов С.Н. Аграрный вопрос в Казахстане и Государственная дума России 1906–1917 гг. (социокультурный подход). Алматы, 2006; Martin V. Law and Custom in the Steppe: The Kazakhs of the Middle Horde and Russian Colonialism in the Nineteenth Century. Richmond, Surrey, 2001. Chap. 3; Stebelsky I. The Frontier in Central Asia // Studies in Russian Historical Geography / Eds. J.H. Bater, R.A. French. London, 1983. Vol. 1. P. 149–152. О заселении Русского Туркестана (отдельные части которого наряду со Степью будут включены в Советский Казахстан) см.: Brower D.R. Turkestan and the Fate of the Russian Empire; Morrison A. Peasant Settlers and the Civilizing Mission in Russian Turkestan, 1865–1917 // Journal of Imperial and Commonwealth History. 2015. Vol. 43. No. 3. P. 387–417. См. классическое советское описание: Турсунбаев А.Б. Из истории крестьянского переселения в Казахстан. Алма-Ата, 1950.
См., например, заявление статского советника Н.А. Крюкова: «Кочевое скотоводство есть анахронизм, с которым государство должно решительно покончить» (Журнал совещания о землеустройстве киргиз (1907). С. 35–36, 113–121; опубликовано в: Аграрная история Казахстана (конец XIX – начало XX в.): Сборник документов и материалов / Авт.-сост. С.Н. Малтусынов. Алматы, 2006. С. 119).
Нурбулат Масанов приходит к подобным же выводам, считая, что Российская империя не смогла покончить с базовыми социальными и экономическими функциями казахской кочевой жизни (Масанов Н. Кочевая цивилизация казахов. С. 530–533).
Stebelsky I. The Frontier in Central Asia. P. 158.
По оценке Джорджа Демко, более 22% всех поселенцев вернулись в Европейскую Россию (Demko G.J. The Russian Colonization of Kazakhstan. Р. 203).
Первая метеостанция, измерявшая осадки и температуру в Казахской степи, находилась в Верном (ныне – Алматы), где подобные измерения начались в 1879 году. Полные данные других метеостанций в Казахской степи, Форта Александровского (ныне – Форт-Шевченко) и Казалинска, доступны лишь с 1891 года. Таким образом, оценить климатические изменения, происходившие с течением времени, а также региональные различия в засушливости очень трудно. Данные о температуре и осадках в Средней Азии содержатся в кн.: Williams M.W., Konovalov V.G. Central Asia Temperature and Precipitation Data, 1879–2003. Boulder, 2008.
Историки Российской империи не уделяли достаточного внимания тому, в какой степени колонизация пограничья трансформировала системы жизнеобеспечения местных народов. Эти вопросы, однако, были подробно исследованы на материале США – историками, специализирующимися на изучении систем жизнеобеспечения американских индейцев. Два классических труда принадлежат Уильяму Кронону и Ричарду Уайту: Cronon W. Changes in the Land: Indians, Colonists, and the Ecology of New England. New York, 1983; White R. The Roots of Dependency: Subsistence, Environment, and Social Change among the Choctaws, Pawnees, and Navajos. Lincoln, 1983.
Примеры подобного подхода см. в работах: Davis М. Late Victorian Holocausts: El Niño Famines and the Making of the Third World. New York, 2002; Serels S. Starvation and the State: Famine, Slavery, and Power in Sudan, 1883–1956. New York, 2013; Watts М. Silent Violence: Food, Famine, and Peasantry in Northern Nigeria. Berkeley, 1983.
Мало кто из исследователей уделил внимание этому вопросу. Единственное исключение – Pianciola N. Stalinismo di frontiera. Cap. 1–2. В этой главе я стараюсь опираться на наблюдения Пьянчолы, показывая, как инструментарий истории окружающей среды может дополнить экономический подход, которого он придерживается в своем исследовании.
В самом широком значении термин «Центральная Евразия» включает земли от степей Украины на западе до тихоокеанского побережья на востоке и от сибирских лесов на севере до Тибетского нагорья на юге. О проблемах определения этого термина см. дискуссию в кн.: Perdue Р. China Marches West: The Qing Conquest of Central Eurasia. Cambridge, MA, 2005. Р. 19.
См., например: Frachetti M.D. Pastoralist Landscapes and Social Interaction. Труд Фракетти основан на его работе в качестве археолога в Джунгарском Алатау, горном районе Семиречья на юго-востоке нынешнего Казахстана.
Herodotus. The Histories / Transl. by T. Holland. New York, 2014. Рус. текст: Геродот. История / Пер. с греч. и коммент. Г.А. Стратановского. М., 1972.
Bregel Y. An Historical Atlas of Central Asia. Boston, 2003. P. 2.
Frachetti M.D. Pastoralist Landscapes and Social Interaction.
Di Cosmo N. Ancient Inner Asian Nomads: Their Economic Basis and Its Significance in Chinese History // Journal of Asian Studies. 1994. Vol. 54. No. 4. P. 1092–1126.
Taaffe R.N. The Geographic Setting // The Cambridge History of Early Inner Asia / Ed. D. Sinor. Cambridge, 1990. Тааффе предпочитает термин «Внутренняя Азия», а не «Центральная Евразия». Его определение Внутренней Азии включает в себя Казахскую степь.
Ди Космо, например, опираясь на свои открытия, связанные с земледельческими практиками Внутренней Азии, оспаривает традиционную точку зрения, что кочевые скотоводческие общества были внутренне нестабильны, несамодостаточны и нуждались в оседлых обществах для удовлетворения своих самых базовых потребностей. См.: Di Cosmo N. Ancient Inner Asian Nomads. Противоположный взгляд – что кочевники Евразийской степи зависели от оседлого населения – отстаивает Анатолий Хазанов: Khazanov А. Nomads and the Outside World / Transl. by J. Crookenden. New York, 1983. Рус. текст: Хазанов А.М. Кочевники и внешний мир: Избранные научные труды. СПб., 2008.
Salzman Р.С. Pastoralists: Equality, Hierarchy, and the State. Boulder, 2004.
Eickelman D.F. The Middle East and Central Asia: An Anthropological Approach. Upper Saddle River, 2002. Р. 64–66.
Salzman Р.С. Pastoralists. Р. 4.
Некоторые историки вообще не используют термина «кочевник» – чтобы избежать ошибочного представления, будто кочевой образ жизни был чем-то постоянным, отсталым и неизменным. Антропологи Кэролайн Хамфри и Дэвид Снит предпочитают термин «подвижное пастушество» (Humphrey C., Sneath D. The End of Nomadism? Society, State, and the Environment in Inner Asia. Durham, 1999). Я в своей книге выбрала термин «кочевое скотоводство» (pastoral nomadism), поскольку, как я считаю, он отражает сущность этого образа жизни лучше, чем какой-либо из альтернативных терминов. На протяжении всей книги я подчеркиваю гибкость кочевой скотоводческой жизни и ее способность адаптироваться к различным ситуациям вопреки стереотипу о ее застойной и неизменной природе.
Критика этих взглядов содержится в кн.: Di Cosmo N. Ancient Inner Asian Nomads; Frachetti M.D. Pastoralist Landscapes and Social Interaction.
Существует точка зрения, что под воздействием климатических и политических изменений в железный век кочевые скотоводы Семиречья, «ранее ориентировавшиеся главным образом на пастушество, перешли к более интенсивному земледелию». См.: Rosen А.М., Chang C., Grigoriev F.P. Paleoenvironments and Economy of Iron Age Saka-Wusun Agro-Pastoralists in Southeastern Kazakhstan // Antiquity. 2000. Vol. 70. No. 285. Р. 611–623.
Об использовании физической мобильности как о политическом выборе см.: Irons W. Nomadism as a Political Adaptation: The Case of the Yomut Turkmen // American Ethnologist. 1974. Vol. 1. No. 4. Р. 635–658; Scott J.C. The Art of Not Being Governed: An Anarchist History of Upland South-east Asia. New Haven, 2009.
В правление Екатерины II власти стремились распространить среди казахов ислам, полагая, что развитие того, что они считали нормативными исламскими практиками, связано с оседлой жизнью. См.: Crews R.D. For Prophet and Tsar: Islam and Empire in Russia and Central Asia. Cambridge, MA, 2006. Chap. 4 (рус. пер.: Круз Р. За Пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии. М.: Новое литературное обозрение, 2020).
На аналогичные моменты обратил внимание историк окружающей среды Уильям Кронон в своем классическом труде о том, как контроль над колониальной Новой Англией перешел от индейцев к европейцам. См.: Cronon W. Changes in the Land. P. 160–164.
Khazanov А. Nomads and the Outside World. Р. 46.
Ibid. P. 21; Humphrey C., Sneath D. The End of Nomadism? P. 196.
Bregel Y. Uzbeks, Qazaqs, and Turkmens // The Cambridge History of Inner Asia / Eds. N. Di Cosmo et al. Cambridge, 2009. P. 225; Lee J.-Y. Qazaqlïq, or Ambitious Brigandage, and the Formation of the Qazaqs: State and Identity in Post-Mongol Central Eurasia. Boston, 2016.
Формирование трех казахских жузов с трудом поддается датировке – отчасти в силу нехватки источников по этому периоду. Первое упоминание трех отдельных жузов с названиями относится к 1731 году, но большинство историков датируют их формирование концом XVI века. См. обсуждение этого вопроса: Frank A.J. The Qazaqs and Russia // The Cambridge History of Inner Asia. Р. 364–365.
Khazanov А. Nomads and the Outside World. Р. 146; Yessenova S. Soviet Nationality, Identity, and Ethnicity in Central Asia: Historic Narratives and Kazakh Ethnic Identity // Journal of Muslim Minority Affairs. 2002. Vol. 22. No. 1. Р. 14.
Об этой экспансии см.: Khodarkovsky М. Russia’s Steppe Frontier. Bloomington, 2002 (рус. пер.: Ходарковский М. Степные рубежи России: как создавалась колониальная империя. 1500–1800 / Пер. А. Терещенко. М.: Новое литературное обозрение, 2019).
См., например: Khodarkovsky М. Where Two Worlds Met: The Russian State and the Kalmyk Nomads 1660–1771. Ithaca, 1992.
О многочисленных контактах сибирских казаков с казахами см.: Malikov Y. Tsars, Cossacks, and Nomads: The Formation of a Borderland Culture in Northern Kazakhstan in the 18th and 19th Centuries. Berlin, 2011. Петербургские власти разделили сибирских казаков, поселив часть из них в Казахской степи, намного дальше к югу (семиреченские казаки).
Маликов подчеркивает, что Россия была заинтересована в торговле, в том числе в безопасном прохождении караванов через Казахскую степь, а также испытывала необходимость прекратить набеги кочевников на русские земледельческие поселения, находившиеся за Сибирской укрепленной линией (Ibid. Chap. 4). О роли, которую сами казахи играли в облегчении этого завоевания и содействии ему, см.: Kilian J. Allies and Adversaries: The Russian Conquest of the Kazakh Steppe. PhD diss., George Washington University, 2013. Общий обзор недавних исследований завоевания Средней Азии см. в статье: Morrison А. Killing the Cotton Canard and Getting Rid of the Great Game: Rewriting the Russian Conquest of Central Asia, 1814–1895 // Central Asian Survey. 2014. Vol. 33. No. 2. Р. 131–142.
Существуют различные оценки численности населения трех казахских жузов. В своем описании жизни казахов, впервые опубликованном в 1832 году, офицер Генерального штаба Алексей Левшин сообщал, что Старший жуз – наименьший из трех и его население составляет 500–600 тысяч человек. Младший жуз, по его расчетам, включал 1110 тысяч человек. По мнению Левшина, Средний жуз был наибольшим из трех и его население достигало 1360 тысяч человек. См.: Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей. СПб., 1832, репринтное издание: Алматы, 1996. С. 288.
Текст этого положения воспроизводится в кн.: Аграрная история Казахстана. С. 25–28.