От жары они попытались укрыться в парке Пушкина. Без особого успеха. Тени падали неудачно, дорожки в основном оставались в прямой досягаемости солнечных лучей. Перебежками, от дерева к дереву, они добрались до цели: огороженной балюстрадой смотровой площадки с шикарным видом на весь Владимир.
Плавящийся под зенитным солнцем город отливал белым золотом.
Лана оглядывала заграждение с некоторой опаской, увлечённо фотографировала, но близко к краю не подходила.
Даниил уже не первый раз замечал эту осторожность, с которой девушка относилась к возвышенностям.
– У тебя что, акрофобия? – недолго думая спросил он, глядя, как Йоланда вытягивается на цыпочках, чтобы не зацепить кадром ограждение, но шага вперед, самого логичного в данной ситуации, не делает.
– Что у меня? – переспросила она, поворачиваясь левее и пытаясь поймать в кадр хаотично трепыхающегося крыльями голубя. Ниже виднелись купола храма, и картинка получалась довольно символичной, хоть и избитой донельзя.
– Боязнь высоты, – пояснил Даниил.
Йоланда отрицательно замотала головой.
– Высоты я не боюсь. Просто мне неуютно.
Заметив скептический взгляд Даниила, она прикрыла крышкой объектив и сочла нужным пояснить подробнее:
– Я довольно много путешествовала, но выросла в стране, которую, по меткому определению моего папы, выгладили утюгом. Такие возвышенности у нас не просто редкость – их практически нет, – она кивнула на обрывающийся круто вниз склон, под которым текла река. – Конечно, в других странах я и в горах была, и на холмах, но все равно для меня это экзотика, от которой временами не по себе.
Она снова покосилась вниз, зябко передернула плечами, несмотря на зашкаливающую за сорок жару, и отступила от ограждения еще подальше.
«Натуральная боязнь высоты», подумал Даниил про себя, но решил вслух не настаивать. Ему и самому было бы неприятно, реши кто покопаться в его нелюбви к паукам. Поди объясни, что он их не боится, а презирает и на дух не переносит.
Запечатлев панораму со всех возможных ракурсов, они кружными путями, кустами и любой подвернувшейся тенью, вернулись к машине, проверили, как она там дымится, и углубились в город.
Близилось время перекусить, и наученному горьким опытом Даниилу не хотелось доводить Лану до состояния «хочу-не могу». Она в нем неадекватна еще больше обычного. Поэтому, заметив вывеску ресторана, выглядевшую солидно и не обещавшую чебуреки, пиццу или шаурму, Даниил, не раздумывая, свернул к нему.
Внутри царила прохлада, от потока охлаждённого воздуха по плечам Ланы побежали мурашки. Крохотные лампочки, вделанные в стену, ненавязчиво освещали самые темные углы, как путеводные крошки, только не хлебные, а звездные. Витая лестница под старину заставила Лану поморщиться – столько розочек в последний раз она видела на вышитых салфеточках своей прабабушки. Только здесь они были металлические.
Ресторан производил двоякое впечатление. Вроде и богато отремонтирован, но при этом плитка на стенах, как в махровой столовке, из которой его, наверное, и переделали. Кожаные сиденья диванчиков Йоланда отвергла сразу – хоть она и не в шортах, а удовольствия от горячей липнущей поверхности никакого. Ей машины хватило.
К счастью, нашлись и другие места: нечто вроде лежанок, застеленных ковровой тканью, с узорчато вышитыми подушечками вместо спинки. Будь они на улице, в этом богатстве тоже было бы жарко, но в прохладе ресторана сиделось вполне сносно. Сбоку на столе стояла лампа под тканым, желтым, выцветшим от времени абажуром. Антураж заброшенной старинной усадьбы в действии.
Лана не удержалась и сфоткала несколько раз интерьер. Мало ли пригодится, а нет – пойдет в папку «когда-нибудь».
Впрочем, еда оказалась высочайшего качества, с увесистыми порциями. Никакой высокой французской кухни, к большому Ланиному облегчению. Цены были тоже куда демократичнее, чем в столице.
Солнце потихоньку клонилось к горизонту, но палило по-прежнему нещадно. Идеально было бы переждать самую жару в ресторане, но терять драгоценные кадры «золотого времени», когда тени ложатся в самом выгодном ракурсе, Лана не хотела. Засиживаться в ресторане они не стали. Запив съеденное ледяным квасом, сыто переваливаясь, путешественники вышли на улицу и последовали по маршруту дальше.
Характерные улочки, на которые Лана возлагала такие надежды, как на будущий фон для игры, оказались сплошным разочарованием. Либо они были в таком плачевном состоянии, что хотелось их обнять и плакать, либо старину давно снесли, а то, что нагуглила Йоланда по этому адресу в интернете, было отснято лет пять-десять назад. Новостройки же особой фотогеничностью и аутентичностью не отличались. Коробки и есть коробки. Пусть и высокие.
Побродив по городу и от отчаяния сфотографировав несколько полуразвалившихся памятников архитектуры, они вернулись к стоянке.
Как и ожидалось, сесть в машину сразу оказалось невозможно.
Лана отшатнулась от печи, в которую превратился салон за те шесть часов, что их не было. Несмотря на то, что солнце уже клонилось к закату, остывать духовка не собиралась.
– Я, пожалуй, тут подожду, – она открутила крышку бутылки с остатками воды и отошла в скудную тень пожухлых кустов. Даниил, матерясь вполголоса, завёл машину, стараясь не дышать и ни к чему особо не прикасаться, и, оставив обе двери открытыми для вентиляции, отошёл к тем же кустам. Больше растительности на парковке не наблюдалось.
Даже если сейчас они машину заведут, ехать им от силы пару кварталов. А так ли уж нужно забирать ее со стоянки? Даниил хорошенько подумал, потом нашел в Вотсапе номер.
С Ковалевым он договаривался только о ночевке, но раз уж им нужно убить еще пару часов в городе, то у него есть отличный план.
Ждать ответа долго не пришлось. Через пять минут он заглушил мотор и, повернувшись к Йоланде, подмигнул.
– Вопрос решён. Нас ждёт частная экскурсия по музею пряника. Машина пока тут отдохнёт, надеюсь, после захода солнца ей полегчает.
Идти до музея было недалеко, всего пару перекрёстков, но уходившаяся сегодня вконец Лана еле передвигала опухшие ноги. Не привыкла она к такой жаре, хоть и случается подобное в Голландии, в качестве исключения, пару раз в год. Да и бродить по улицам больше трёх часов подряд ей раньше не приходилось.
Наконец по правой стороне дороги замаячили указатели «Дом Пряника», «Пряничный музей» и разного вида стрелочки, выполненные в форме раскрашенных глазурью сладостей.
Йоланда сунулась было через центральный вход. Даниил с довольной усмешкой пару минут понаблюдал, как она пытается открыть ярко-бирюзовую дверь. Вмешался он только тогда, когда створка начала поддаваться.
Еще чего доброго, полиция приедет.
Эта ведь откроет. Как-то он не подумал, прежде чем шутить.
– Нас ждут у чёрного хода, – заговорщически пояснил Даниил, увлекая ее под локоть в подворотню. Лана послушно завернула за угол. Темно-серая металлическая дверь, которую не отличить от любого соседнего подъезда, была гостеприимно открыта. Чтобы не захлопнулась, ее подпирал собой парень примерно их возраста в чёрной майке «Металлика» и, несмотря на жару, байкерской повязке с черепами. Из-под нее торчали неряшливыми змеями дреды.
– Привет, бро, – парни обменялись сложной последовательностью рукопожатий и локтетыков. – Давно не заезжал. Я уж думал, все, зазнался в своей Москве.
– Не без этого, – напоказ ковырнул Даниил асфальт носком кроссовки. – Ты уж извиняй, выбраться не каждый год получается. Не помню уже, когда ездил куда-то, кроме олдовой дачи.
– Этой, значит, герле посмотреть на пряники охота? – перевёл тему байкер. Совестил он Даниила без огонька, так, для порядку. Ясно было, что он рад видеть друга, сколько бы лет ни прошло с их последней встречи. Даниил кивнул. – Ну, пошли, покажу. Сергей.
Он так часто и быстро скакал с темы на тему, что Йоланда не сразу поняла, когда ей представились. С небольшим опозданием она потрясла сухую горячую ладонь и скользнула мимо байкера в показавшийся прохладным после улицы кондитерский цех.
Хоть из духовок и жарило остатком огня с дневной смены, все равно температура внутри не дотягивала до раскалённой домны снаружи.
– Чаю? Или сразу экскурсию? – радушно предложил байкер. Лана отрицательно замотала головой.
– Сразу экскурсию, пожалуйста!
От мысли, что по такой жаре придётся еще и горячий чай пить, ее замутило.
– Зря, кстати, отказываетесь, – будто прочитал ее мысли приятель Даниила, сопровождая их вдоль цеха в торговый отдел, откуда обычно начинались все экскурсии. – Древние кочевники не дураки были, в самую жару попивая что-нибудь горячее. Тело изнутри разогревается, выделяется пот, он, в свою очередь, охлаждает. Так что смотрите, предложение в силе и после экскурсии. Тем более, сладенькое – вот оно!
Он широким жестом обвёл уставленные десертом прилавки и нырнул куда-то за кассу, шурша бумагами.
Посмотреть и правда было на что. Лана никогда особо не увлекалась имбирными человечками. Зато знала, что в отличие от американцев, потреблявших сие лакомство исключительно по праздникам, русские свои пряники самой неожиданной формы ели и днем и ночью, не говоря уже о всех временах года.
Тут были пряники большие, маленькие и просто гигантские, с обливкой из глазури и изюмными вставками, с начинкой и без. У нее разбежались глаза и заурчало в животе.
Пожалуй, чай чуть попозже будет и правда кстати.
– Частная экскурсия? – шепнула Лана на ухо Даниилу, обдав его тёплым дыханием. Почему-то это вызвало на его спине поток мурашек.
Наверное, потому, что с Татьяной они за прошедшие недели так и не успели ни разу уединиться, а потом вообще поссорились – молодой организм-то этого не понимает и просит своего. Даже голландку уже оценивает как потенциальную партнершу! Даниил повёл плечом, отстраняясь от крамольной мысли и от девушки заодно.
– Он здесь выставкой заведует. Серега Ковалёв – мой приятель с Сурикова. Дальше учиться не пошёл, вернулся домой, сначала пряники расписывал, а потом администратором пристроился. Зарплата по местным меркам неплохая, работа халявная, опять же, сладости в семью постоянно приносит. Дети уже на пряники смотреть не могут.
Лана отыскала взглядом парня, ровесника Даниила. Он, поправив сбившийся байкерский платок на голове, что-то выискивал на нижней полке, под кассой.
– Дети? – уточнила она. – Ему сколько лет?
– Двадцать, как и мне. У них с женой погодки, младшему месяцев шесть, кажется. Он потому домой и вернулся, дальше учиться не стал. Подружка забеременела. Ровно в восемнадцать родила. Тоже тут, на пряничной фабрике, работает. С росписью у нее не очень, она в отделе начинок. Варенье варит – пальчики оближешь. Талант!
Послушав, как Даниил с теплотой расписывает семейную жизнь молодой пары, Лана тоже невольно прониклась к ним заочной симпатией. Не то чтобы ей самой так уж хотелось срочно обзаводиться детьми или мужем, – рано еще, двадцать три всего, и не пожила толком – но когда-нибудь же это случится.
Детей, правда, она побаивалась. Как боятся мышей. Вроде маленькие и симпатичные, а вдруг укусят? Или плакать начнут. Вот рыданий мелюзги она опасалась больше всего, потому что всегда терялась и не знала что делать. И утешить хочется, и брать на руки боязно.
Потому она и съехала от матери, как только в жизни той появился новый муж, а за ним и новый ребёнок. С Яппом Лана сразу общий язык нашла и за маму была счастлива. Молодая ведь еще женщина, и так после смерти отца десять лет ни с кем не встречалась – ее растила. Но как только в доме появился пищащий свёрточек, Йоланда срочно принялась искать жилье.
Спроси ее, сама бы не смогла объяснить, чего именно испугалась. Стать ненужной? Заревновать, увидев, как мать уделяет больше времени мелкому? Почувствовать, что мешает им строить новую семью втроём, напоминая все время о прошлом?
А может, просто захотелось и самой почувствовать себя взрослой и независимой. В любом случае никто ее отговаривать долго не стал. В конце концов, она уже совершеннолетняя – что хочет, то и делает. Не в притон, поди, собралась. Работа есть, не пьёт-не курит, по выходным чинно приезжает на семейные ужины.
Идиллия.
И всем спокойнее. Уж Лане так точно.
Серега наконец выудил из-под витрины то, что искал. Это оказалась стопка пожелтевшей бумаги, заполненной, похоже, на машинке.
– Экскурсия! – торжествующе потряс он в воздухе макулатурой. – Три года работаю, никак даты не выучу. Приходится подглядывать, кто когда и что изобрёл.
Даниил хмыкнул. Приятелю в школе приходилось туго, особенно на занятиях по истории и математике, когда несколько цифр подряд приходилось заучивать. Таблицу умножения, например. Стихи вот Серега читал не задумываясь, письмо Татьяны к Онегину отбарабанил бы, наверное, даже сегодня, разбуди его кто посреди ночи. А вот цифры человеку не давались.
– Хотите переодеться? У нас есть кокошники и сарафаны на любой вкус… и размер, – будущий экскурсовод подмигнул Лане, считая, очевидно, что очень удачно пошутил. Даниил поспешно шагнул вперед.
– Серёг, не надо выкрутасов. Ты нас по выставке проведи, роспись покажи, если можно. Без антуража обойдёмся.