Глава 4 Валафамида
Дома непривычно пусто. Обычно мы стараемся кого-нибудь из членов семьи на всякий случай всегда оставлять в гнезде, но в этот раз Инесса всех нас проводила в художественную школу и сама тоже куда-то убежала. Ближе к полднику в замочной скважине двери нашей детской раздаётся лязганье ключа, и в прихожей появляется тётушка, отряхивая чёрную юбку и блузку от налипшей на неё белой шерсти.
– А, вы уже вернулись? – едва заметив нас, сидящих в комнате Анфисы, спрашивает Инесса, вешая свой медный ключ на шею и убирая его под одежду.
– Ой, тётушка! – Лера бросается ей навстречу, раскинув руки в разные стороны. – Мы сейчас тебе такое расскажем!..
– Да неужели, мой птенчик? – Инесса заключает племянницу в объятья и ласково ерошит её светлые волосы. – Как прошёл сегодня день?
– Мы прогнали лица! – гордо отвечает Лерочка, широко улыбаясь и зияя чёрным провалом на месте клыка, выпавшего у неё совсем недавно. Глядя на такую улыбку, очень сложно бывает не улыбнуться в ответ, и тётушка Инесса тоже расцветает, любуясь своей радостной племянницей.
– Ну, поделитесь со мной подробностями! – просит тётя и ступает следом за Лерой в комнату Анфисы, где мы все как раз сидим: кто на раскладном диване в углу, кто на кровати или прямо на ковре на полу.
Дима помогает матери рассортировать минералы обратно по мешочкам и шкатулкам, где они обычно хранятся, Оля не отводит глаз от экрана своего планшета, опять погрузившись с головой в переписку с Антоном, а я, до этого момента заплетавшая Лере короткие кривые косички на макушке, теперь лишь растягиваю пальцами резинки и жду, когда сестра вернётся на место.
– Ой, фу! – восклицает Анфиса, едва завидев на пороге комнаты Инессу. – Откуда столько шерсти принесла? Ты же знаешь, у меня сразу начнётся аллергия!
Тётушка чуть виновато и вполне по-доброму улыбается и разводит руками:
– Была в гостях у Валафамиды. Нужно было забрать несколько книг и материалов, которые она подготовила. Засиделась немного, заболталась. А там, сама понимаешь, Ах непременно пожелал посидеть у меня на коленях. Ну тянет этого проказника на чёрные вещи, тут уж ничего не поделаешь.
Анфиса морщится и бросает в сторону сестры липкий валик для шерсти:
– Лишь бы к нам его больше не приводили. Терпеть не могу этого кота. Снёс хвостом целую полку моих фарфоровых статуэток, а потом его ещё и стошнило на мой ковёр! У, противный зверь…
Я прячу улыбку за пеленой своих едва доходящих до плеч волос. Видно, что и Оля давится смешком, но вовремя делает вид, что всё её внимание занимает планшет и последних слов Анфисы она не слышала.
Семейство Валафамиды действительно первым и единственным своим приходом в наше гнездо полгода назад оставило после себя довольно яркие и неизгладимые воспоминания. Началось оно с того, что рано-рано утром, едва только показалось солнце, на лестничной клетке раздался грохот захлопнувшейся соседской двери, который разбудил не только всех нас, но и ещё добрую половину дома. И почти сразу же пронзительной птичьей трелью затрезвонил наш дверной звонок. Он пел без остановки до тех самых пор, пока Анфиса, ругаясь и шаркая тапками, не соизволила появиться в коридоре и распахнуть входную дверь.
– Батюшки… – проговорила она, а затем последовала глубокая всеобъемлющая тишина.
Конечно же, уже через минуту мы с сёстрами высунули свои любопытные носы в коридор и из-за косяка принялись наблюдать за происходящим. Напротив нашей комнаты открылась дверь спальни Инессы, и она, торопливо запахивая свой атласный чёрный халат, поспешила на подмогу Анфисе встречать незваных гостей.
А на гостей хотелось смотреть и смотреть. Потому что когда порог нашего гнезда переступила троица высоких женщин в длинных, волочащихся по полу синеватых бархатных мантиях, мы все потеряли дар речи. Впереди ступала старшая, глава семьи с медным ключом на шее и с блестящими волосами цвета обсидиана, спадающими гладкой волной до самых пят. Её канареечно-жёлтые глаза в половину бледного лица были лишены век, и потому она совершенно не моргала, сверля своим пугающим взглядом тётю Анфису. Правда, и сказать она тоже ничего не могла, поскольку её рот, как и рты её спутниц, оказался плотно стянут узкой металлической полоской.
За её спиной неподвижно стояли две совершенно неотличимые друг от друга молодые женщины, её дочери, и у одной из них на руках возлежал худой, но всё равно довольно крупный кот белоснежного цвета. Он раздражённо бил раздвоенным кончиком хвоста по воздуху и то и дело поворачивал свои гигантские, как паруса, уши в разные стороны, прислушиваясь к звукам квартиры.
Как только Инесса появилась в прихожей, старшая молча склонилась перед ней в неглубоком поклоне и протянула ей плотно свёрнутый свиток, явно сделанный из кожи. Как мы узнали позже, это был дар Валафамиды в честь знакомства, поскольку обмен знаниями среди стражей Леса был достаточно распространённым явлением.
– Мы рады встречать вас в нашем скромном гнезде, – уважительно ответила Инесса, принимая подарок и жестом приглашая гостей пройти на кухню.
– Мы рады быть здесь, – неожиданно раздался откуда-то громкий и звонкий голос старшей, хотя рот её по-прежнему оставался стянут стальной полоской. – Моё имя Валафамида. А это мои дочери – Валафамидана и Валафамидари. – Её голос шёл вовсе не изо рта, а, казалось, рождался сразу в прихожей, наполняя собой всю квартиру как эхо. Для нас с сёстрами это было до того удивительно, что мы боялись даже пошевелиться лишний раз: так и стояли, наполовину высунувшись из детской, как любопытные, но боязливые мыши.
Тётушки проводили гостей на кухню, быстро накрыли стол, приготовив чай и достав разные угощения. Едва мы, уже переодевшись и приведя себя в порядок, тоже пожелали сунуть свои длинные носы на кухню, Анфиса торопливо нас оттуда вытолкнула, шипя при этом, как потревоженная гадюка:
– Нечего вам тут крутиться, тройняшки! Здесь будут вести беседы взрослые!
– А мы что, не взрослые?! – возмутилась Оля.
– Почему тогда Диме можно с вами сидеть? – не осталась в стороне и я, указав через приоткрытую дверь на розовощёкого брата, который с довольным видом жевал печенье и во все глаза рассматривал гостей. Вот вечно так! Ему всё самое лучшее, а мы опять среди отстающих…
– Ему нужно позавтракать, иначе у него заболит живот! – вступилась за сына мать и активнее принялась выталкивать нас в коридор. – А вы потерпите!
Мы были вынуждены отступить. Но едва Анфиса с видом победительницы скрылась на кухне, как мы тут же просочились в её спальню, откуда всегда очень удобно подслушивать разговоры, и, прильнув ушами к стене, стали удовлетворять своё любопытство. Семья Валафамиды оказалась вовсе не с соседнего дерева, как мы изначально предполагали, а из куда более дальней части Леса. Правда, и в наше гнездо их привела не простая любезность, а серьёзные дела. Оказалось, что в мире Валафамиды, где все проходы между деревьями, естественные и рукотворные, строго контролировались и всегда были заперты, появилась пара преступников, которые научились рыть собственные ходы и воровать из миров различные диковинки, чтобы после втридорога их продать случайным покупателям или же обменять на что-нибудь особенное у Блуждающих торговцев, обитающих в тенях деревьев. Такого нельзя было допускать, поскольку вещи из одного мира часто могли крайне дурно повлиять на другие измерения.
Валафамида обратилась к Инессе за помощью, так как один из последних разрытых преступниками проходов вёл как раз в наш мир и нужно было попытаться устроить засаду, чтобы поймать воров и вернуть их на дерево Валафамиды, где им полагалось заслуженное наказание.
Хотя всё это было ужасно завлекательно, мы с сёстрами тогда всё равно очень заскучали, поскольку переговоры о сотрудничестве между двумя старшими на нашей кухне длились не один час, и нам откровенно было лень их слушать. На наше счастье, демонстративно приоткрыв лапой дверь, на пороге комнаты тёти Анфисы появился крупный белый кот Валафамиды и её дочерей. У него был большой нос и выдающиеся клыки, а также зычный голос, о чём мы довольно быстро узнали. Судя по медальону на ошейнике, кота звали Ах, и мяукал он достаточно басовито, чем не на шутку испугал Лерочку в первые же минуты своего появления.
Но даже это нас не смутило. Завести дома кота или кошку всегда было нашей с сёстрами тайной мечтой, которой не суждено было сбыться из-за аллергии тёти Анфисы, а потому мы принялись одаривать Аха своей любовью и нежностью с небывалым усердием. Вскоре заглаженный и заласканный кот попытался от нас сбежать на одну из полок шифоньера, но промахнулся, попутно разбив несколько статуэток Анфисы.
Мы сразу же втянули головы в плечи, зная, как сильно нам достанется из-за этого. Но Ах, совершенно не понимая, какие законы царят в этой комнате, принялся бегать по стенам, полкам и полу как бешеный заяц, цепляясь когтями за всё подряд, грозно мяукая своим низким голосом и наталкиваясь на мебель. Мы долго пытались его поймать, пока на шум и наши крики из кухни не прибежала Анфиса с круглыми от страха глазами. Лере как раз удалось перехватить кота под живот, и она, крепко прижимая к себе мохнатого разрушителя, упала вместе с ним на пол.
– Ах!.. – ахнула тётя, едва заметив осколки разбитых фарфоровых фигурок и общий хаос в её спальне.
Зато теперь стало предельно ясно, отчего коту было дано именно такое короткое, но очень подходящее ему имя.
Лера сильнее стиснула вырывающегося Аха, на что он отреагировал совершенно неожиданно. Его стало тошнить и в конце концов вытошнило клочком шерсти прямо на ковёр Анфисы под возмущённые крики нашей тёти.
С того самого дня белому коту было категорически запрещено появляться у нас в гнезде. Валафамида и её дочери отбыли только к вечеру того дня, и после ещё почти неделю Инесса пропадала в ином измерении, помогая отыскать следы воров, научившихся копать межмировые проходы. В конечном итоге преступников удалось поймать, и между нашими семьями даже возникло что-то вроде неплохой дружбы. Но в гости к нам они больше никогда не приходили. И только Инесса ещё периодически пропадает на том дереве, всегда возвращаясь домой вся в белой шерсти.
А мы с сёстрами очень скучаем по Аху. Он хоть и тот ещё проказник, но одно нас с этим котом всё же объединяет – искренняя и чистая нелюбовь к Анфисе.
– Просто чудовище какое-то, а не кот! – продолжает возмущаться тётя, наблюдая как Инесса счищает с себя валиком остатки шерсти.
– Да хватит ворчать, Анфиска, – осаживает её сестра. – Давайте лучше поставим чайник, пополдничаем, а Лера пока расскажет, как вы там справились в школе.
Меня, как самую не занятую в комнате, отправляют на кухню вскипятить воду. Вот вечно так! Почему бы им не отвлечь Олю, которая только тем и занята, что смотрит в планшет с довольной улыбкой!
Я нехотя поднимаюсь и выхожу в коридор. Двери большинства комнат в гнезде открыты, через распахнутые занавески просачивается совсем слабый солнечный свет, едва находящий в себе силы пробиваться сквозь серые заслоны грозовых туч, запечатавших небо. Накрапывает небольшой дождь, но, судя по порывам ветра, от которых дребезжат стёкла в оконных рамах, совсем скоро начнётся сильная и яростная гроза, каких давно уже не было.
Едва я поворачиваю за угол, как моё тело само собой каменеет от ужаса, и я застываю на месте как недвижимый идол. Передо мной открылся небольшой участок коридора, уводящий на кухню. Её дверь распахнута во всю ширь, виден наш круглый обеденный стол, накрытый бордовой скатертью, холодильник, на котором висят на магнитах старые рисунки Леры, а позади него на подоконнике стоят фиалки и цикламены тётушки Инессы. Идиллию нарушает лишь одна чуждая этому месту фигура, замершая возле стены. В немом молчании там возвышается высокий рыцарь в латных доспехах с красным плюмажем на шлеме.
Ведь это тот самый рыцарь с портрета в художественной школе!
Горло сдавили тиски страха. Я не могу ни вдохнуть, ни закричать – только продолжаю с ужасом смотреть на сошедшую с картины вполне себе живую и объёмную фигуру рыцаря.
Он не двигается. Стоит в паре метров от меня, уставившись в стену, на которой даже ничего нет. Потемневшие латы, громоздкий меч – всё точно как на том портрете. Он так высок, что кажется, если поднимет руку, то легко сможет коснуться наших далеко не самых низких потолков.
Что он тут забыл? Как появился здесь?
Вопросы один за другим заполняют голову. И вроде бы я должна закричать, чтобы позвать тётушек и сестёр, сидящих совсем рядом, через стенку, но у меня изо рта не вырывается ни звука.
Рыцарь медленно, будто в дурном сне, поворачивает голову в мою сторону. Забрало шлема поднято, а внутри него – пустота. И именно это зрелище возвращает мне голос. Тонкий писк ужаса вырывается из горла, и раньше, чем я успеваю об этом подумать, моё тело уже бросается вперёд, прямиком к высокой и мрачной фигуре рыцаря.
Что же это я делаю?! Зачем бегу к нему?!
Даже себе не могу ответить на эти вопросы. Ноги будто совсем меня не слушаются, а действуют сами. Наверное, это адреналин придаёт мне сил и вынуждает защищаться, а не стоять столбом на одном месте.
И вот я, подпрыгнув и нелепо вытянув вперёд ногу, совсем как в старых комиксах про единоборства, которые я раньше обожала, врезаюсь в тело рыцаря. Моя нога, практически не встретив никакого сопротивления, легко проминает доспехи, и они начинают рассыпаться. Едва я неловко приземляюсь на пол после своего грандиозного прыжка, как позади уже слышатся торопливые шаги спешащей на подмогу семьи, а вся фигура рыцаря разваливается на куски, которые при ближайшем рассмотрении оказываются глиняными обломками.