Никто, я думаю, не будет оспаривать факт наличия глобальной социальной системы.
Реальность является девиантной.
Тема глобализации является одной из широко обсуждаемых в современных общественных науках со всеми вытекающими из ее «модности» позитивными и негативными последствиями[1].
Само понятие «глобализация» многозначно и дискуссионно. Под глобализацией понимают[2]:
• развитие экономической и политической взаимозависимости стран и регионов мира до такого уровня, на котором становится возможной и необходимой постановка вопроса о создании единого мирового правового поля и мировых органов экономического и политического управления;
• процесс сочленения различных компонентов человечества в ходе его эволюции в противоположность процессу дифференциации человечества;
• всеобщий обмен в масштабах человечества;
• «интенсификацию всемирных социальных отношений, которые связывают удаленные друг от друга местности таким образом, что происходящее на местах формируется событиями, происходящими за много миль отсюда, и наоборот»[3];
• «процессы, в которых национальные государства и их суверенитет вплетаются в паутину транснациональных акторов и подчиняются их властным возможностям, их ориентации и идентичности»[4]; и др.
Различают глобализацию экономических, политических, социальных, культурологических, демографических, информационных и прочих процессов. Наиболее кратко глобализацию можно представить как всеобщий (глобальный) взаимообмен (general global interchange). Заметим при этом, что хотя взаимообмен и взаимопроникновение экономики, культуры, этносов происходил всегда, однако всеобщий, глобальный и «молниеносный» характер этих процессов стал возможным лишь с появлением современных средств связи, транспорта (авиации), коммуникаций. Так что «глобализация» в современном понимании могла начаться не ранее второй половины ХХ столетия.
В рамках нашей темы представляется важным констатация и обсуждение нескольких проблем.
Во-первых, глобализация – объективный процесс, развивающийся независимо от наших желаний (и даже вопреки им)[5]. Деятельность транснациональных компаний; взаимозависимость стран (от энергоресурсов, сырья, технологий и т. п.); мировая информационная система (интернет, спутниковая связь и др.); взаимосвязь крупнейших финансовых систем; интернационализация и интенсификация современных транспортных средств и сетей; интенсивная миграция, обусловливающая взаимопроникновение этносов и культур; использование английского языка как средства международного общения; формирование «общечеловеческих ценностей»; планетарный характер экологических проблем – все это свидетельствует о вполне реальной глобализации экономического, социального, финансового, культурного пространств. Это необходимо отметить, поскольку в российских политических кругах нередко возникает идея «противостоять» глобализации, ратовать за «многополярный» мир. Но закономерные, объективные мировые социальные процессы не зависят от воли политиков или «народа». Как пишет З. Бауман, «“Глобализация” касается не того, что все мы… хотим или надеемся совершить. Она означает то, что со всеми нами происходит».[6]
Непонимание этого лишь увеличивает разрыв между государствами – лидерами цивилизационного развития и странами-аутсайдерами, к которым относится и Россия[7]. Достаточно сказать, что к 2003 г. Россия занимала 136-е место в мире по ожидаемой продолжительности жизни (и то лишь «благодаря» женщинам – продолжительность жизни 72 года, тогда как мужчины в среднем не доживают до «заслуженного отдыха», ибо их продолжительность жизни – 59 лет – одна из самых низких в мире, наряду с некоторыми африканскими странами), 64-е место по валовому национальному продукту на одного жителя (2001 г.), 203-е место (последнее!) по коэффициенту естественного прироста, одно из первых мест в мире по смертности (16,3 на тысячу жителей, 16–17 – только в Восточной и Центральной Африке, среднемировой показатель – 9)[8]. Валовой национальный продукт на одного жителя России составил в 2003 г. всего $8920 при среднемировом показателе $8180, в Люксембурге – $54 430, в США – $37 500, в Норвегии – $37 300, в Японии – $28 620[9].
Во-вторых, глобализация, как все на свете, имеет свои позитивные и негативные последствия. При этом «позитивность» и «негативность» неравномерно распределяются по странам и регионам. Параллельно с процессом глобализации (и интеграции – например, Европейский союз) идет процесс дифференциации и поляризации. Этот факт зафиксирован неологизмом Роланда Робертсона – «глокализация». «Глобальность характеризует лишь один из аспектов эволюции человечества – взаимосвязанность, взаимосоотнесенность. Наряду с этим действуют и другие механизмы – членения-дифференциации или – несколько в другом ракурсе – диверсификации»[10]. Выделяются развитые страны «золотого миллиарда» в отличие от остальных государств, включая Россию. По Уоллерстайну, мир разделился на Центр, Полупериферию и Периферию. Россия была отнесена им к Полупериферии, «хотя есть уже немало признаков того, что она деградирует в направлении Периферии»[11].
В-третьих, происходит глобализация (интернационализация) различных форм девиантности[12]: проституции (prostitutes traffic), наркотизма (drugs traffic), организованной преступности, терроризма. Это вполне закономерный процесс, поскольку девиантность (ее структура, масштабы, динамика) зависит от экономических, политических, социальных, демографических и иных фак торов. Глобализация девиантных проявлений и является следствием глобализации экономических, социальных, демографических (в частности, оживленная миграция населения), культуральных процессов.
Так, например, глобализация сопровождается процессом «включения/исключения» («inclusion/exclusion»), когда некоторые люди и социальные группы оказываются исключенными (excluded) из общественной жизни – экономической, политической, культурной[13]. «Наихудший из возможных сценариев в том, что общество следующего (уже текущего. – Я. Г.) столетия примет метакод включения/исключения. А это значило бы, что некоторые люди будут личностями, а другие – только индивидами, что некоторые будут включены в функциональные системы, а другие исключены из них, оставаясь существами, которые пытаются дожить до завтра;… что забота и пренебрежение останутся по разные стороны границы, что тесная связь исключения и свободная связь включения различат рок и удачу, что завершатся две формы интеграции: негативная интеграция исключения и позитивная интеграция включения»[14]. Процесс «inclusion/exclusion» имеет принципиальное значение для нашей темы, поскольку «исключенные» (страны, группы, люди) служат основной социальной базой девиантности, включая преступность, алкоголизацию, наркотизацию, что осознается мировой наукой[15].
Деление (раскол!) стран, социальных групп и людей на включенных/исключенных в том или ином виде, под тем или иным названием признается многими современными учеными. Так, З. Бауман, избегая термины «включенные»/«исключенные» предпочитает говорить о «туристах» (включенные)/«бродягах» (исключенные), подчеркивая, что эти группы – «два мира, два представления о мире, две стратегии»[16]. Иногда «исключенных» он именует «отбракованными» (burned-out).
Применительно к России идеи Баумана интерпретируются О. Н. Яницким: «За годы реформ уже сотни тысяч жителей бывшего СССР стали “отходами” трансформационного процесса, еще многие тысячи беженцев оказались в России без всяких перспектив найти работу, жилье и обрести достойный образ жизни. Для многих Россия стала “транзитным пунктом” на пути в никуда»[17].
Но глобализация таит угрозы и для стран «золотого миллиарда», а таким образом и для всего человечества. Эти угрозы, как это часто бывает, парадоксально исходят из основ экономического могущества и процветания современной Западной цивилизации. Предоставим слово У. Беку: «Глобализация делает возможным то, что, по-видимому, всегда скрытно присутствовало в капитализме, но на стадии его укрощения демократическим государством оставалось замаскированным: предприятия, особенно работающие в глобальном масштабе, играют ключевую роль не только в организации экономики, но и общества в целом – хотя бы уже “только” потому, что они в состоянии отнимать у общества его материальные ресурсы (капитал, налоги, рабочие места)… Транснациональные корпорации выходят из национально-государственных рамок и de facto расторгают договор о лояльности с институтами национального государства. По этой причине падает внутренний уровень социальной интеграции соответствующих стран, и падает тем ниже, чем больше он обосновывался чисто экономическими факторами. В этот коварный водоворот попадают прежде всего благоденствующие социальные государства: им приходится выплачивать кодифицированные пособия постоянно растущему числу безработных»[18].
И как возможный итог – бразилизация Европы[19] (почему не всего «Западного» мира?).
Не случайно, поэтому, «термин “глобализация” вызывает весьма эмоциональное к себе отношение. Одни считают, что это предвестие международного гражданского общества, начало новой эры мира и демократизации. Для других глобализация означает экономическую и политическую гегемонию Америки, в результате чего культура во всем мире станет однородной и превратится в нечто вроде метастазов Диснейленда».[20] Отсюда – движение антиглобалистов, протесты против всемирной «макдонализации», стихийный выплеск «исключенных» парижских пригородов и, в конечном счете – исламский фундаментализм (хотя, конечно, все не так просто и заслуживает более углубленного анализа).
В-четвертых, ответной реакцией мирового сообщества на глобализацию девиантных проявлений является глобализация социального контроля над девиантностью: создание и деятельность Интерпола и Европола; разработка и принятие многочисленных международно-правовых актов, направленных на противодействие организованной преступности, наркобизнесу, «отмыванию денег», терроризму; международно-правовая регламентация условий содержания осужденных в пенитенциарных учреждениях (в том числе так называемые «Минимальные стандартные правила обращения с заключенными»); распространение идеи и практики «community policing» – партнерских отношений между полицией и «коммюнити» (общины, населения по месту жительства); практика «восстановительной» юстиции (restorative justice) и ювенальной юстиции, общемировая тенденция отказа от смертной казни и др. Одновременно исследователи отмечают усиление репрессивности полиции и уголовной юстиции, направленной прежде всего против «исключенных» («селективность» деятельности полиции и уголовной юстиции)[21].
Некоторые криминогенные и девиантогенные факторы глобализации представлены В. В. Лунеевым (который также воспринимает глобализацию как объективную данность)[22].
1. Проблема занятости. Глобалисты говорят о «концепции 20:80»: в XXI в. заняты будут всего 20 % населения, а 80 % окажутся «лишними». С нашей точки зрения, это парафраз концепции «inclusion/exclusion». Если 80 % населения окажутся безработными, без средств к существованию, то это – огромный резерв девиантности, включая преступность.
2. Проблема рынков финансовых спекуляций. Свыше 80 % финансового капитала не имеют реального материального наполнения. Это «рынок игроков в рулетку». Финансовый крах будет все чаще сотрясать страны, не входящие в «золотой миллиард» (примеры тому – российский дефолт 1998 г., финансовые проблемы стран Восточной Азии и др.).
3. Существенное снижение возможностей национальных правительств в управлении обществом и в обеспечении социального контроля над преступностью. Как известно, эта тенденция отмечается криминологами со второй половины минувшего столетия.
«Мир стоит перед новым испытанием»[23]. Революционализация населения в начале ХХ в. породила революционное насилие, сравнимое с терроризмом. Вместо принятия политических, экономических, социальных мер, правительства ответили на революционное насилие полицейским. В результате – победа революции в России с перспективами распространения на другие страны. «Боязнь потерять все цивилизовала капитализм». Но – ничему его не научила. И «в начале текущего столетия политические, социальные и экономические противоречия в глобализирующемся мире побуждают новых революционеров-террористов, поддерживаемых нищими и обобранными народами, к тотальной террористической деятельности против богатых и ненавистных стран и правительств»[24]. И вновь в ответ – не решение политических, социальных, экономических проблем, а «антитеррористические» операции и насилие в Югославии, Ираке и др. (В. В. Лунев, очевидно, постеснялся назвать Чечню).
Кроме того – глобальные демографические диспропорции и массовая миграция. «Безысходность для населения отсталых стран (включая Россию. – Я. Г.) – серьезная социальная база радикализма и терроризма»[25]. А также всех проявлений девиантности.
Изложенные выше соображения принадлежат руководителю проекта и редактору настоящей монографии – Я. Гилинскому. Однако среди авторского коллектива есть и иная точка зрения по вопросу глобализации, представленная В. Гольбертом. Предложим читателям и ее.