Рассвет едва коснулся крыш, растекаясь по улицам бледным светом. Город ещё спал – тот редкий миг, когда мегаполис замирает между ночью и днём, словно переводит дыхание перед новым вихрем суеты.
Именно в эту тихую паузу на пустынной набережной появился он.
Без грохота моторов, без лязга цепей, без привычного велосипедного скрипа. Только лёгкий шелест колёс по мокрому асфальту – будто шёпот.
Он скользил, почти не касаясь земли. Тело двигалось в ритме, который, казалось, задавал сам город: плавный наклон вперёд, едва заметный перенос веса, лёгкий толчок ногой – и снова полёт. Чёрная рама бесцелера ловила первые солнечные блики, а силуэт всадника растворялся в туманной дымке над рекой.
Это не было просто передвижение. Это было танго с гравитацией.
Прохожий у парапета замер с кофейным стаканом в руке. Он хотел что‑то сказать – может, посмеяться, может, окликнуть, – но слова застряли в горле. Потому что в этом движении было что‑то… нездешнее. Что‑то, что вырывало из рутины, напоминало: мир умеет летать.
Незнакомец миновал прохожего, не обернувшись. Только ветер, поднятый его движением, шевельнул газетные листы у скамейки.
А через минуту – ни всадника, ни бесцелера. Только влажный след на асфальте да странное ощущение, будто ты только что видел сон наяву.
Но сон ли?
Где‑то вдали, за поворотом, снова раздался тот самый звук – негромкий, настойчивый, манящий: ш‑ш‑ш… ш‑ш‑ш…
Город просыпался. А Glide уже начал свой день.