– Отныне ты Грин, – сообщил мне утром Лужин, вручив погоны лейтенанта и массивные наручные часы. – Погоны можешь спрятать, ты их все равно носить не будешь. Да, инструкция к часам… – Он полез в карман, вынул небольшую плотную книжечку. – Внимательно изучи. Если что непонятно, обратишься к нашим техникам, они пояснят.
– Хорошо… «Грин» – это кличка?
– Оперативный псевдоним. Ну все, отдыхай пока. В два часа дня за тобой зайдут и отвезут в Институт.
– А сейчас мы где?
– В одном из наших региональных центров, – спокойно ответил генерал. – Где именно он находится, тебе пока знать совершенно необязательно.
– Я понял. Кстати, а какой псевдоним у Жанны?
– Это и есть ее псевдоним.
– Я могу с ней поговорить?
– Не сейчас. Она уже уехала. Но вы с ней встретитесь.
– В Институте?
– Да.
– Где он находится, мне тоже знать необязательно? – догадался я.
– Совершенно верно, – согласился Лужин. – Но если ты так любопытен, скажу, что он находится в одном из закрытых городов, связанных с производством ядерного оружия. Наша Контора не имеет к деятельности предприятий этого города никакого отношения, но место удобно тем, что закрыто от посторонних. Меньше любопытных – меньше проблем. Официально наш Институт являемся одним из закрытых НИИ министерства обороны.
После ухода генерала я занялся изучением часов. Как оказалось, это было довольно сложное электронное устройство – я и не знал, что наша промышленность способна создать что-то подобное. Переговорного устройства, вопреки моим ожиданиям, в часах не оказалось. Зато в них был вмонтирован приемник GPS и ГЛОНАСС-навигатора, аварийный маячок с автономным питанием и диктофон. О таких мелочах, как электронный компас и фонарик, можно и не говорить.
Кроме того, в память часов уже был введен мой псевдоним. Пользуясь указаниями инструкции, я настроил часы, при этом в их память были внесены характеристики моего пульса и некоторые другие биометрические данные. В инструкции говорилось, что отныне часы будут служить моим пропуском – в них встроен специальный микрочип. Изменить настройку после введенных в память часов биометрических параметров могли только в техническом отделе. У любого другого человека эти часы просто переставали работать, а при попытке вскрыть корпус вся их электронная начинка уничтожалась. Функционирующим оставался только аварийный маячок.
Еще я понял, что часы бывают разные. В одном месте инструкции было написано так: «Механизм ваших часов вмонтирован в корпус часов «Casio». При этом там, где стояла марка часов, в отпечатанном тексте был пропуск, и название часов было вписано от руки простой авторучкой. Я вспомнил, что у Жанны на руке тоже были часы – правда, не такие массивные. Теперь я был уверен, что и в них была примерно такая же начинка.
Как и обещал генерал, около двух часов дня за мной зашел человек в камуфляже и предложил пройти с ним. Мы спустились в гараж, меня посадили в уже знакомый мне микроавтобус с наглухо зашторенными стеклами и повезли на аэродром. За всю дорогу я так и не смог понять, где нахожусь. Пытался сориентироваться по поворотам и железнодорожным путям – почувствовал, когда мы переезжали через них – и не смог. В целом у меня сложилось впечатление, что в этом городе я никогда не был.
Микроавтобус подкатил прямо к трапу самолета, это был уже знакомый мне бизнес-джет. Сопровождавший меня охранник быстро провел меня на борт, проводил во второй салон. Там уже сидели двое: девушка лет двадцати пяти, – у нее было красное опухшее лицо и растрепанные волосы, – и щуплый парень лет двадцати. Паренек слушал плеер, легонько притоптывая ногой в такт музыке.
– Сидеть на своих местах. Не вставать, между собой не разговаривать. В соседний салон не выходить, – распорядился охранник. Выйдя из салона, он задернул штору, мы остались втроем.
Через иллюминатор я видел, как к самолету подкатил еще один микроавтобус. Но разглядеть, кого привезли, не смог. Приехавших разместили в первом салоне. Прошло еще несколько минут, загудели двигатели. Вскоре самолет уже разгонялся по взлетной полосе…
Весь полет занял не больше двух часов. Почти всю дорогу была облачность, поэтому мне не удалось сориентироваться по местности – на что я очень рассчитывал. Когда самолет вынырнул из облаков, я увидел лишь несущийся под крылом лес, далеко справа в призрачной дымке виднелся какой-то город. Затем под нами совершенно внезапно появилась посадочная полоса: толчок, торможение. Самолет вырулил на боковую дорожку и остановился, вошедший охранник велел нам сидеть.
– Наденьте… – Он дал каждому из нас по вязаной маске. – Никто не должен видеть ваших лиц.
Пришлось подчиниться.
В самолете мы провели еще минут сорок. Лишь потом я увидел подъезжающие машины: сначала вывели пассажиров первого салона, затем, минут через пять, нас. Это вновь не позволило мне увидеть, кто летел вместе с нами.
Как и прежде, темные стекла и плотные занавески салона не позволили мне увидеть, куда мы едем. Дорога заняла около получаса, в конце пути мы на пару минут остановились, я услышал голоса. Почему-то решил, что это пропускной пункт. Затем мы снова поехали, и минут через десять наконец-то прибыли на место.
Это снова был закрытый со всех сторон подземный гараж. Всех прибывших, включая меня, провели к лифту, мы поднялись этажа на три, не больше. Вышли в коридор – судя по его длине, здание было не слишком большим. Нас провели в дальний конец, здесь наш провожатый, сухощавый мужчина в камуфляжной одежде, остановился.
– Ваши комнаты, – пояснил он, указав на несколько дверей. – Вас трое, номер вашей учебной группы – восемь. Располагайтесь, изучите схему расположения помещений. Ужин в семь вечера – спуститесь на первый этаж, столовая там. Завтрак в семь утра, обед в час. Завтра утром, в восемь часов, пройдете в двести девятый кабинет, с вами проведут вводную беседу. За справками можете обращаться к дежурному, он на первом этаже, или поищите ответ в информационной сети. В этом корпусе можете ходить без масок, это ваша территория. Другие корпуса посещать только по необходимости и только в масках. Все понятно?
– Да, – за всех ответил я.
– Вот и хорошо… – повернувшись, мужчина ушел, оставив нас в коридоре.
– Ну просто зона… – ухмыльнулся паренек. Шмыгнув носом, он подошел к одной из дверей, прочитал надпись на табличке. Затем прошел к следующей.
– Оба-на! – удивленно произнес он. – Моя кликуха…
На его двери стоял номер комнаты – «307» – и псевдоним «Крюк». Глянув на таблички, я быстро отыскал и свою комнату. Нажал на ручку – заперто. Оглянулся: Крюк и девушка уже входили в свои комнаты. Проклятье – почему же моя заперта?
Я снова подергал дверь – бесполезно. И замочной скважины не видно… Уже хотел было мысленно покопаться в замке, когда, подстегнутый внезапным прозрением, взялся за ручку двери левой рукой – именно на ней я носил часы. Замок тут же щелкнул, дверь открылась.
– Козлы… – пробормотал я, входя в комнату и думая о том, что мне придется все двери теперь открывать левой рукой. Либо, чего мне очень не хотелось, надеть часы на правую руку.
Мои новые апартаменты состояли из двух комнат – спальни и кабинета. Самым приятным оказалось то, что здесь были окна. Причем не закрашенные, не тонированные. То, что снаружи их закрывали решетки, меня уже не смущало.
Открыв окно, я стянул маску и жадно вдохнул свежий воздух. Осмотрелся – где я?
Вправо, куда ни глянь, тянулся лес. Он начинался в сотне метров от здания Института, едва ли не сразу за забором. Слева были видны какие-то постройки. Приглядевшись, я различил среди них даже обычные панельные многоэтажки. Еще там были столбы уличного освещения, дорога, по которой то и дело проезжали машины. Достаточно людные места…
Закрыв окно, я начал изучать свои новые владения. Кровать, шифоньер, шкаф. Стол с двумя стульями. В кабинете небольшой диванчик и стол с компьютером. Точнее, с терминалом компьютера – приглядевшись, я не увидел системного блока. Монитор, клавиатура, мышка. И больше ничего. Сев за стол, коснулся клавиатуры – экран тут же вспыхнул. В его верхней части появилось сообщение: «Информационно-поисковая система «КАРАТ». Чуть ниже была поисковая строка. Подумав, я набрал слово «план» и нажал «ввод». Секунду спустя передо мной появилось несколько сотен ссылок – я и не ожидал, что их окажется так много. Здесь было все – от плана «Барбаросса» до планирования и осуществления диверсионно-разведывательных операций. Пришлось уточнять условия поиска, и примерно через минуту я нашел то, что искал – план Института.
Выяснилось, что Институт располагался в четырех трехэтажных зданиях, внешне никак не соединенных между собой. Однако под ними находился внушительных размеров трехэтажный подземный комплекс. На уровне минус первого этажа – такое обозначение было на плане – все четыре корпуса соединялись между собой коридорами. Один корпус считался главным, в нем находились кабинет директора и другие административные помещения. Там же был актовый зал. Планировка верхних этажей всех четырех зданий была расписана достаточно тщательно, я без труда отыскал и свою комнату, и столовую. Наш корпус на схеме значился как второй.
Минус первый уровень тоже был отражен на схеме достаточно подробно, даже с указанием аварийных выходов за территорию школы. Но следующие два подземных этажа были просто пустыми пятнами. Либо эти уровни пустовали, либо были секретным. Подумав, я пришел к выводу, что второе все-таки вернее.
Вскоре я понял, что у поисковой системы есть и другой режим, алфавитный. Здесь были тысячи и тысячи ссылок – настоящий Клондайк информации. Данные о «Моссаде» и «МИ-6», о Калашникове и Кальтенбруннере – я листал алфавитный справочник и думал о том, что для просмотра всей этой информации потребуются годы. Впрочем, пока меня интересовала только наша Контора и все, с ней связанное. В течение двух часов я добросовестно пытался найти сведения об Институте, но ни истории его возникновения, ни каких бы то ни было полезных данных о его деятельности мне найти не удалось.
Без четверти семь в дверь постучали.
– Это Крюк! – донеслось из-за двери.
– Сейчас… – отозвался я. Встав, подошел к двери, взялся за ручку левой рукой – замок послушно щелкнул.
– Я тут припас немного, – сообщил гость, когда я открыл дверь, и с довольной ухмылкой продемонстрировал мне металлическую фляжку. – Глотнешь за знакомство?
Пить мне не хотелось, но я понимал, что Крюк будет разочарован отказом. Не желая его расстраивать – в конце концов, нам вместе учиться, а может, и работать – я кивнул.
– Глотну. Входи… – Я посторонился, пропуская парня в комнату.
Крюк с готовностью вошел, тут же приложился к фляжке. Потом тихо выдохнул и протянул ее мне. – Держи…
Взяв фляжку, я сделал глоток – горло обожгло.
– Ого! – произнес я, возвращая фляжку. – Крепкая… Спирт?
– Самогон, – самодовольно пояснил парень. – Мой дед гонит. Градусов семьдесят, не меньше. Ну что, пойдем на ужин?
– Не рано? – Я взглянул на часы. – Еще почти пятнадцать минут.
– Тогда подождем немного. Допьем? – Он вновь показал мне фляжку.
– Лучше оставь на завтра, – предложил я.
– Хорошо… – Крюк сунул фляжку в задний карман джинсов. – Грин, а ты кто вообще? За что тебя взяли?
– Вот за это.
Я напрягся, фляжка послушно выскользнула из кармана Крюка и перекочевала в мою руку. Демонстративно открутив взглядом крышку, я снова поднес фляжку ко рту, глотнул. Потом снова закрыл ее, уже рукой.
– Вот так, – произнес я, возвращая фляжку ее хозяину.
– Круто! – уважительно произнес он.
– Ну, а ты кто?
– Тоже кое-чего умеем, – усмехнулся он и слегка прищурился.
Я ощутил странное, очень неприятное чувство. Затем кто-то словно рукой сдавил мне сердце, я охнул. Впрочем, боль тут же прошла.
– Я лишь слегка коснулся, – пояснил Крюк. – А так, секунда – и тебя нет. Можно и что-нибудь попроще – с почками поиграть, с желудком. Еще кое с чем. – Он ухмыльнулся. – Фирма гарантирует.
С такими возможностями он не мог не заинтересовать Лужина – я снова вспомнил Жанну. Очевидно, она владеет такими же умениями.
– А сон вызвать можешь? – поинтересовался я.
– Что, бессонница? – снова усмехнулся Крюк. – Могу, конечно. Только это неинтересно. Я как-то препода нашего по математике усыпил, еще в школе. Прямо на контрольной… – Он взглянул на часы. – Ладно, пошли жрать.
Я открыл дверь, мы вышли. Крюк зашел в свою комнату – положить фляжку. Я подождал его в коридоре.
– Ее будем звать? – спросил он, подойдя к комнате приехавшей с нами девушки. – Как тут ее… – Он вчитался в табличку на двери. – Нора. Или Нора? – Крюк сделал ударение на последнем слоге. Потом постучал: – Есть кто дома?!
Ему никто не ответил.
– Ушла, наверное. Нора, блин… – Он снова исказил ее имя. – Ну что, пошли?
– Пошли, – согласился я, размышляя о том, нужно ли мне сразу поставить этого шустрого паренька на место. Потом, вспомнив о его способностях, поморщился – такого не шибко-то и поставишь. Я ему в глаз, а он мне? Ладно, если будет слишком выеживаться, что-нибудь придумаем…
Мы спустились на первый этаж. По пути нам встретились несколько человек, большинство из них были в гражданской одежде и внешне напоминали самых обычных служащих.
– Ну и где тут столовая? – спросил Крюк, когда мы оказались на первом этаже.
– Нам туда, – уверенно заявил я, так как уже успел изучить план школы.
И точно: пройдя по коридору десяток метров, мы услышали звон посуды, потом увидели и столовую.
– Надеюсь, здесь хорошо кормят… – проворчал Крюк.
– Посмотрим… – отозвался я.
В зале было немноголюдно – человек пять, среди них я увидел Нору. Она уже ела, ее лицо показалось мне опухшим. Впрочем, таким же оно было и в самолете.
Взяв чистые подносы, мы с Крюком прошли к линии раздачи. Я взял салат, картошку с котлетой, компот и булочку. Крюк предпочел жареную рыбу и кисель.
– А что, выпивку здесь не дают? – спросил он у мужчины в белом поварском колпаке, выставлявшем тарелки с едой.
Тот не удостоил его ответа. Усмехнувшись, Крюк положил себе побольше хлеба, потом подхватил поднос и направился к Норе.
– Чего нас не позвала? – буркнул он, садясь рядом с ней.
Нора хмуро взглянула на него, потом снова отвела взгляд.
– Следующий раз позову, – тихо ответила она.
Ели молча – может, от непривычности обстановки. У меня особого аппетита не было, зато Крюк уплетал за обе щеки. Даже кисель он пил с хлебом, его лицо выражало полнейшее удовлетворение.
– Ну вот, – сказал он, отодвинув, наконец, поднос и икнув. – Пошли дела…
– Подносы сдают в окошко, – не глядя на него, заявила Нора.
– Да унесу, унесу… – Крюк с интересом оглядывал столовую. – Ну что, поели?
Я как раз допивал компот, поэтому лишь кивнул.
– Тогда айда ко мне – посидим, поболтаем… – Крюк поднялся, взял поднос и понес его к окошку мойки.
Самогон мы допили – вышло по несколько глотков. Пили с Крюком, Нора от спиртного отказалась.
– Знал бы, что можно пронести, взял бы больше, – со вздохом заявил Крюк, вертя в руках пустую фляжку. – Ну да ничего, найдем. – Он поставил фляжку на стол и взглянул на Нору. – Нора, а ты кто? Грин у нас может взглядом вещи двигать, я могу прибить кого угодно на расстоянии. А ты у нас по какой части?
– Я сканер, – по обыкновению тихо ответила та.
– Кто? – переспросил Крюк.
– Сканер. Я могу читать чужие мысли.
– Ты серьезно? – Крюк с недоверием смотрел на девушку. – И о чем я сейчас думаю?
– За такие мысли в приличном обществе бьют морду, – ответила Нора. – Но я уже привыкла к тому, что мужики – свиньи.
– Угадала! – удивленно засмеялся Крюк. – Надо же…
– И зачем ты сюда пошла – с таким даром? – поинтересовался я. – Тебя же в любой крупной фирме с руками оторвут.
– Они меня вытащили из тюрьмы.
– И за что попала? – быстро спросил Крюк.
– Да был один, вроде тебя… – Нора хмуро взглянула на парня. – Тоже считал себя хозяином жизни. Я и погладила его утюгом.
– И что?
– Ничего. Три года из восьми отсидела.
– Здорово, наверное, читать чужие мысли? – не отступал Крюк.
– Тебе так только кажется. Даже когда рядом нет людей, мысли все равно остаются. Это как радио, которое невозможно выключить. Больше всего на свете я мечтаю о тишине.
Ее слова заставили меня вспомнить Жанну.
– У них есть девушка, которая тоже любит тишину, – сказал я. – Ее зовут Жанной. Но она скорее похожа на Крюка. Однажды усыпила меня. А потом спасла меня от киллера.
– И что она с тобой делала, с сонным? – со смехом поинтересовался Крюк.
– Ничего. Пока я спал, меня увезли на самолете в другой город.
– Круто… – Крюк зевнул. – У тебя это умение, вещи двигать, с детства?
– Нет, – покачал я головой. – Мне было лет десять, когда в меня попала молния. С этого и началось.
– Ты серьезно?
Вместо ответа, взглянув на Нору, я расстегнул рубашку. Задрав ее, показал Крюку спину.
– Ничего себе! – пробормотал тот, глядя на мои шрамы. – Здорово тебя долбануло.
– Я почти год потом в больнице лежал, – ответил я, застегивая рубашку.
– И как это получилось? С молнией? – поинтересовалась Нора.
– Гостил в деревне у бабки. Поехал как-то на велосипеде на рыбалку на озеро – там километров пять было. Рыбачил, началась гроза. Поехал домой. И все, очнулся уже в больнице. Даже цепочка на груди расплавилась, от крестика один отпечаток остался. Бабка считала, что именно крестик меня и спас.
– И что, ничего не помнишь? – Крюк смотрел на меня с явным интересом.
– Ничего. Мне потом говорили, что молния попала не в меня, а рядом, меня лишь краем зацепило. Целый год потом лечился. Однажды, уже дома, пил чай: размешал сахар, чаинки в стакане крутятся. Я смотрел, как они вертятся, и вдруг понял, что чувствую их. Это сложно объяснить… – Я поморщился. – Словно щекотка в животе. Щекотка связана с глазами: я попробовал подталкивать чаинки взглядом, получилось. Стал тренироваться, так и научился постепенно… Ну, а ты как своим делам научился?
– У меня это родовое, – не без гордости ответил Крюк. – От бабки передалось. В нашем роду это идет через поколение: было у бабки, у моей матери не было. Есть у меня, у моих детей уже точно не будет. Зато будет у кого-то из внуков.
– Ты только убивать можешь? – спросила Нора.
– У меня глаз дурной, – пояснил Крюк. – Как-то у нас кота собаки подрали, пришел со сломанной лапой. Ну, я и попробовал его полечить. – Крюк криво ухмыльнулся. – Через пять минут кот сдох. Слышала бы ты, как он орал… Больше я лечить не пробовал. Не для меня это.
Крюк замолчал, стало очень тихо.
– У меня это тоже с детства, – нарушила тишину Нора. – Я и не знала, что это что-то ненормальное. Думала, у всех так. Мне было года три, когда родители заметили, что со мной что-то не так. Скажем, сижу я дома с мамой, и говорю: «Папа идет». – Нора впервые за время нашего знакомства улыбнулась. – И точно, через пару минут звонок в дверь. Сначала родители считали, что у меня феноменальный слух. Не понимали, что я просто мысли слышу. Человек может быть за стенкой, или даже на улице. А все равно все слышно… – Улыбка сползла с ее губ.
Мы разговаривали почти до полуночи. Затем Нора сказала, что пора спать и первой ушла в свою комнату. Поболтав с Крюком еще пару минут, ушел и я.
Утром, сразу после завтрака, мы втроем отправились в двести девятый кабинет. Он находился на втором этаже: постучав, я потянул за ручку, дверь открылась.
В кабинете никого не было. Помещение напоминало самый обычный школьный класс, только вместо парт были столы с мониторами. На стене висела электронная доска. Писали на ней специальной ручкой, или, правильнее, мелком. Крюк, отличавшийся любопытством, первым взял мелок и начал что-то писать на доске.
«Вурдалаки всех стран, обединяйтесь!!!!» – написал он. О том, что Крюк пропустил букву, ни я, ни Нора говорить не стали. Занятно, что искаженное слово приобрело новое звучание – от слова «обед», что вполне подходило для вурдалаков.
Под надписью Крюк нарисовал клыкастую рожу. Он явно остался доволен своим творчеством, но когда попытался стереть все это с доски, у него ничего не получилось. Крюк тихо ругался, тыкая кнопки доски, мы с Норой покатывались со смеху. В этот момент дверь открылась, в класс вошел человек в военной форме. Ему было лет сорок, выглядел он удивительно жилистым и подтянутым. Темные с проседью волосы, властный взгляд – при появлении незнакомца мы с Норой тут же встали, Крюк поспешил занять место за партой.
– Вольно, – бросил мужчина. – Можете сесть. – Он мельком глянул на доску, «наскальная живопись» Крюка внезапно исчезла.
– Я полковник Дарий, куратор вашей группы, – сообщил мужчина, остановившись у стола преподавателя и внимательно глядя на нас. – С этой минуты я отвечаю как за ваше обучение, так и за дальнейшее прохождение службы. Сразу скажу, что ваша тройка подобрана с учетом ваших умений и психологических особенностей. Никакие жалобы друг на друга, равно как и просьбы о переводе в другие группы, не принимаются. Вы – единая команда. Поэтому будьте добры принять друг друга такими, какие вы есть, со всеми вашими плюсами и минусами. Помогайте друг другу, доверяйте друг другу. Учитывая, что у нас учатся и живут как мужчины, так и женщины, предупреждаю: никакого секса на территории школы. После того как сдадите зачет по технике конспирации, вам будут разрешены увольнительные в город. Там спите с кем хотите и как хотите, но в стенах школы вы должны быть чисты, аки херувимы. Это ясно?
– Ясно, – вразнобой ответили мы. Мне показалось, что красное лицо Норы покраснело еще больше.
– Тем лучше… – Полковник не торопясь прошелся по классу между окном и входной дверью. – Вероятнее всего, вам хочется узнать, куда же вы все-таки попали. Отвечаю: вы находитесь на территории института, занимающегося изучением и практическим использованием скрытых возможностей человека. Наша деятельность не регламентируется никакими законами государства. Вы не найдете упоминания о нас ни в открытых, ни в закрытых источниках. По большому счету, нас не существует. Но мы есть, и именно мы с некоторых пор отвечаем за все, что происходит в стране и со страной. Придя к нам, вы попали в круг избранных – тех, кто реально правит миром. И если там, за оградой, ваши способности могут кого-то удивить, то в нашей среде это в порядке вещей. Поэтому не гордитесь тем, что умеете. Старайтесь научиться большему, стремитесь максимально развить свои способности – с этим вам помогут. И не забывайте о том, что вы служите родине. Для кого-то это громкие слова. Для нас нет…
Дарий подошел к окну. Около минуты стоял, глядя на улицу, мы терпеливо ждали. Наконец он снова повернулся и взглянул на нас:
– Запомните еще пару важных правил. Первое: мы никогда не бросаем своих. Где бы вы ни оказались – в тюрьме ли, в плену, в какую бы сложную ситуацию вы не попали, мы всегда придем вам на помощь. Терпите и ждите – о вас узнают, вас выручат. И второе: мы безжалостно уничтожаем предателей. Проговоритесь, проболтаетесь о нас, и вас не спасут никакие стены. Никто не должен знать о нашей деятельности. Для каждого из вас будет составлена легенда, которой вы будете придерживаться в обычной жизни. Мы не заставляем вас порывать с родными, сторониться друзей. Но предупреждаю: если хоть кому-то проговоритесь о том, чем вы занимаетесь на самом деле… – Дарий постучал костяшками пальцев по столу. – Плохо будет и им, и вам. Я ясно выразился?
– Да… – снова, уже слаженнее, ответили мы.
– Замечательно. Дав согласие работать у нас, вы переступили порог, до которого могли вернуться. Ваша жизнь теперь навсегда связана с нами. Пока вы даже не рядовые работники нашей службы – вы курсанты и находитесь на низшем уровне нашей иерархии. Но плох тот солдат, который не желает стать генералом, верно? Чем выше вы будете продвигаться по служебной лестнице, тем больше у вас будет возможностей, тем интереснее будет ваша работа. И если сначала вы будете выполнять то, что вам прикажут, то со временем станете сами планировать и осуществлять операции. А там – кто знает? Может быть, кто-то из вас доберется и до высших постов. В то же время, чем больше власть, тем выше ответственность… – Дарий едва заметно вздохнул. – На этом вводную часть будем считать законченной. Есть вопросы?
– Есть! – отозвался я. – Этот институт действует под крылом ФСБ?
– Сейчас нет. Мы подчинялись им до середины восьмидесятых годов. Можно сказать, что мы выросли из Тринадцатого отдела Первого Главного Управления КГБ СССР. Этот отдел был сформирован для физического устранения врагов государства. Но вред от его деятельности перевесил пользу. Был сделан вывод о том, что устранение врагов, если в этом возникает необходимость, должно происходить тихо. Смерть должна выглядеть естественной. Тринадцатый отдел был расформирован, но вскоре собран вновь. Это были уже наши люди, и работали они совсем иначе. Грубо говоря, зачем стрелять в человека, если можно просто навести на него пресловутую порчу? Или остановить его сердце – Крюк знает, как это можно сделать, верно?
– Точно! – самодовольно усмехнулся Крюк.
– Об этом и говорю. Новый отдел работал очень аккуратно. Но быстро выяснилось, что ликвидация – далеко не самая важная задача. Спектр деятельности оказался гораздо шире: сбор информации, влияние на принятие решений зарубежными политическими деятелями. Охрана первых лиц государства от стороннего воздействия и многое-многое другое. Мы только начали входить во вкус, когда нас снова расформировали – это уже при Горбачеве. Лишь через двенадцать лет Отдел удалось вновь реанимировать. Но на этот раз, имея печальный опыт взаимодействия с властями, мы изначально решили не иметь над собой начальства. Теперь не государство определяет, что нам и как делать – мы решаем, как развиваться государству. Боремся с внешними врагами, нейтрализуем врагов внутренних. И если в стране и мире происходит что-то негативное для нас, то это исключительно наша недоработка. Это значит, что мы не уследили, не смогли предотвратить. Такова специфика нашей работы: все успехи воспринимаются как норма. Никто не будет давать медали врачу за то, что он хорошо делает свою работу, верно? Но если по его вине умирает пациент, врача могут и посадить. Так и у нас: никто не будет хвалить вас за успехи. Но за неудачи придется отчитываться. Или даже за возникновение предпосылок, которые потенциально могли привести к неудаче.
‒ Вот ты, Грин, – полковник взглянул на меня, – едва не погиб пару дней назад. Да, Жанна спасла тебя. Но она же получила взыскание за то, что допустила потенциально опасную для тебя ситуацию. Можно найти сотни оправданий тому, почему так получилось, почему тот человек смог в тебя выстрелить. Но это уже ничего не меняет – у нас не слушают оправдания, это никому не интересно. Мы или делаем свою работу, или нет. Поэтому учтите на будущее: никто и никогда не будет слушать ваши объяснения о том, почему не было выполнено задание. Не ищите оправданий – думайте о том, как добиться результата. В этом разница между людьми: одни делают, а другие объясняют, почему не смогли сделать. Первых мы ценим. Со вторыми расстаемся.
– Вы же сказали, что от вас не уходят? – тихо произнесла Нора.
– Не уходят, – согласился Дарий. – Их выносят вперед ногами. – Он обвел нас тяжелым взглядом. Потом усмехнулся: – Шучу. Тому, кто не оправдал ожиданий, просто промоют мозги и вышвырнут вон. Сложность в том, что дозировано удалить из сознания человека нужную информацию довольно трудно. Проще стирать всю память целиком, но это очень негуманно – такой человек напоминает только что родившегося младенца. Поэтому у нас применяется другая технология: память стирается по принципу важности. Человек забывает все, что составляет для него хоть какую-то ценность. Свое имя, своих близких. Важные для него умения. Скажем, музыкант может забыть о том, что он вообще умел играть. Будет смотреть на ноты, как баран на новые ворота. Математик не сможет сложить два плюс два, и так далее. Секретную информацию – например, о нашей Конторе, человек тоже относит к разряду важной. Она обладает каким-то потенциалом, а потому тоже стирается. Такого человека можно отпускать без всяких опасений – информация в его голове не заблокирована, как бывает в случае с обычным гипнозом, а просто стерта. Так что если вы будете работать спустя рукава, то рискуете очнуться однажды где-нибудь в парке на скамейке, не зная, кто вы и как там оказались. Я доходчиво объяснил?
– Да, – ответил я.
– Более чем, – одновременно со мной произнес Крюк.
Нора лишь кивнула.
– Отлично. Пора перейти к делу. – Дарий подошел к столу преподавателя, сел на стул. – Для начала вы сделаете следующее: откройте файл «Анкета». В верхней части введите свое имя, затем очень подробно опишите свои возможности. Не скупитесь на описание – чем подробнее вы расскажете о том, что умеете, что чувствуете в момент выполнения своих манипуляций, тем лучше. Ваше описание поможет составить для каждого из вас индивидуальный план обучения. Если у вас есть какие-то пожелания в обучении, если вы чувствуете, что потенциально способны овладеть еще какими-то умениями, напишите и об этом. И не скромничайте, сейчас это не к месту. Но и не лгите, все должно быть предельно правдиво. Заполнив анкету, нажмите «отправить». Даю вам на это время до обеда. В три часа пройдете в медчасть, вас будут ждать. Пройдете обследование. Кого надо, подлечим. Нам не нужны больные солдаты. – Дарий поднялся со стула. – Завтра утром снова сюда. Все, занимайтесь… – Он прошел к двери и вышел из кабинета.
Я взглянул на монитор. Быстро отыскал нужный файл, открыл его и углубился в работу. Справа от меня тихо ругался Крюк, пытаясь отыскать на клавиатуре нужные буквы – похоже, на компьютере он работал впервые в жизни. Зато Нора работала очень профессионально, печатая едва ли не всеми пальцами сразу и совершенно не глядя на клавиатуру.
Чтобы заполнить анкету, мне понадобилось около часа. Отправив ее, я взглянул на Крюка.
– Может, помочь? – предложил я. – Ты говори, а я буду набирать.
– Нет, – покачал головой Крюк. – Я сам…
Идя в медчасть, я ожидал каких-то достаточно обычных процедур. Посещение кабинетов хирурга, невропатолога, терапевта… Но вышло все иначе: первым из нашей троицы зайдя в кабинет к доктору, я увидел сидевшего за экраном монитора невысокого худощавого мужчину в черных очках. Он был в обычном армейском камуфляже без знаков различия, я не увидел в кабинете ни белого халата, ни каких бы то ни было стетоскопов, тонометров и прочего медицинского оборудования. На левом кармане был прицеплен бейджик с именем «Фрэнк».
– Ваше имя? – не глядя на меня, спросил он.
– Грин.
– Садитесь…
Я сел на кушетку. Доктор еще примерно минуту просматривал какой-то документ, затем снял очки и взглянул на меня.
– Сидите спокойно, – велел он.
Не могу сказать, что его взгляд вызвал у меня какие-то неприятные ощущения. Медик разглядывал меня около минуты, затем снова надел очки и повернулся к монитору. Начал что-то печатать, я терпеливо ждал.
Так прошло минут десять. Наконец Фрэнк встал и вышел в соседнюю комнату. Я слышал, как он звенел какими-то склянками, открывал и закрывал дверцы шкафов. Наконец он появился снова, держа в руках с десяток таблеток и стакан с мутной белесой жидкостью.
– Выпей…
Он высыпал таблетки мне в ладонь. Я покорно проглотил их, запив жидкостью из стакана – она оказалась горьковатой на вкус.
– До дна, – велел Франк.
Я несколькими глотками осушил стакан.
– Хорошо. – Медик забрал у меня стакан. – Это избавит тебя от всякой дряни. Теперь придешь через неделю. Точное время я укажу, глянешь потом свою страничку.
– А где она?
– В Сети. Просто введи свое имя, на запрос пароля введи его же. Попадешь на свою страничку. Потом поменяй пароль.
– Ясно. Спасибо.
– Не за что. И позови следующего.
– Позову… – кивнул я и вышел из кабинета. Взглянул на Крюка и Нору: – Заходите кто-нибудь.
– И что там? – озабоченно спросила Нора, поднимаясь со скамейки.
– Ничего страшного.
Нора зашла в кабинет, я сел рядом с Крюком – не хотел уходить один.
– Ну и чего там? – повторил Крюк вопрос Норы.
– Мужик какой-то, – пожал я плечами. – Дал выпить горсть таблеток.
– Понятно… – Крюк вздохнул. – Будут теперь пичкать всякой дрянью.
Я не ответил. Несколько минут сидел, ожидая, когда выйдет Нора, затем ощутил в животе неприятные позывы. Какое-то время еще сидел, пытаясь держаться, затем быстро встал.
– Я в туалет… – пробормотал я и поспешил к своей комнате.
Доктор обещал, что таблетки избавят меня от всякой дряни. И точно, дрянь выходила из меня весь вечер. Меня рвало – так, что едва не выворачивало наизнанку, я чуть ли не часами просиживал в туалете. О том, чтобы куда-то пойти или чем-то заняться, не могло быть и речи. К полуночи, когда рвота и спазмы в животе утихли, я чувствовал себя как выжатая тряпка.
Ни Крюк, ни Нора ко мне не зашли, я обоснованно предполагал, что и они весь вечер не отходили от унитазов. В конце концов, я кое-как уснул.
Утром я не пошел на завтрак – даже мысли о еде вызывали отвращение. Из зеркала на меня смотрело зеленоватое лицо с кругами под глазами – просто жуткое зрелище. Я бы с удовольствием провалялся в постели весь день, но нужно было идти на занятия.
– Крюк, ты живой? – спросил я, постучав к нему в дверь.
– Местами… – донеслось из-за двери. Затем дверь открылась, я увидел круглую физиономию Крюка. Он выглядел еще хуже, чем я. Впрочем, Крюк явно думал обо мне то же самое.
– Паршиво выглядишь, – сообщил он, взглянув на меня.
– Ты не лучше. Пора на занятия.
– Сейчас… – Крюк снова скрылся за дверью, затем вышел. Я в это время уже стучал в дверь Норы.
Нора открыла. Ее лицо, и раньше не отличавшееся красотой, теперь было просто жутким.
– На себя посмотри, – буркнула девушка, правильно истолковав мой взгляд. Секундой позже я вспомнил, что она может читать мысли.
– Извини, – сказал я. – Здорово нас перекрутило.
– Бывает… – как всегда тихо ответила Нора.
Дарий пришел ровно в восемь. В отличие от нас, он выглядел свежим и отдохнувшим.
– Ну что, доходяги, – усмехнулся он, взглянув на нас, – познакомились с доктором Франкенштейном?
Судя по всему, доктор Фрэнк имел еще одно прозвище, и оно ему явно подходило.
– Познакомились… – за всех ответил Крюк.
– Ничего, оклемаетесь. Фрэнк толковый мужик, свое дело знает. – Дарий сел за стол. – Ваши анкеты просмотрели, все очень неплохо. Ошибки в счет не идут. – Полковник взглянул на Крюка, тот покраснел и опустил голову. – Дальнейшее обучение у вас будет проходить так: у каждого из вас будут часы по профилирующему предмету плюс часы по общим дисциплинам. Профилирующим предметам вы будете обучаться в нашем корпусе. Лекции по общим предметам будут проходить в третьем корпусе, расписание найдете в Сети. В третий корпус, как и в другие корпуса, кроме этого, ходить только в масках. Там будут курсанты из других групп, вы не должны знать друг друга в лицо. С утра у вас будут общие предметы, после обеда – профилирующие. Есть вопросы?
– Можно? – Нора подняла руку. – Я приехала сюда почти без вещей. Мне нужны мыло и зубная щетка. И из одежды что-нибудь – я не могу все время ходить в одном и том же.
– Вам должен был рассказать, что и где брать, ваш сопровождающий, – ответил полковник. – На первом этаже в конце коридора каптерка, вы можете брать там все, что вам нужно – средства гигиены, постельное белье. Смена белья раз в неделю – приносите грязное, получаете чистое. В главном корпусе есть магазин, можете покупать там все, что вам необходимо. Если чего-то нет, просто закажите, доставят в течение пары дней. Добавлю, что вам положено жалование: пока весьма скромное, в пределах ста тысяч рублей в месяц. Учитывая, что тратить эти деньги вам пока все равно почти некуда, этого более чем достаточно. Бухгалтерия в главном корпусе, на втором этаже. Зайдите туда, вам выплатят месячное жалование в качестве подъемных. Зарплату выплачивают первого числа каждого месяца. Еще вопросы есть?
Больше вопросов не было.
– Замечательно… – Дарий взглянул на часы. – Теперь вам пора познакомиться с вашими наставниками. Сейчас вы все трое спуститесь на второй нижний уровень, допуск на него вам уже разрешен. Грин, тебе в лабораторию двадцать шесть. Спросишь там Ника. Хотя с утра он там один, не ошибешься. Крюк, тебе в семнадцатую. Найди там Нормана, это такой бородатый старик. И постарайся не раздражать его, у него крутой норов. Нора, тебе в десятую, там тебя ждет Клара. Вопросы есть? Свободны…
Через минуту мы уже спускались по лестнице. Во всех корпусах были лифты, но мы уже привыкли обходиться без них.
Вход на первый нижний уровень был свободным. Но путь на второй подземный этаж преграждала дверь. Впрочем, она открылась, едва только шедший впереди Крюк взялся за ручку.
Здесь наши пути расходились. Отыскав двадцать шестую лабораторию – на ней был только номерок, и ничего больше, я постучал.
Дверь тут же открылась, причем сама. Едва я зашел, захлопнулась – тоже без моего участия.
– Заходи, Грин…
Повернув голову на голос, я увидел спину сидевшего за экраном компьютера человека. Вот он обернулся, это оказался мужчина лет пятидесяти. Его лицо было покрыто белесыми шрамами от ожогов.
– Не пугайся, – мужчина поднялся со стула. – Я не страшный.
– Да я и не пугаюсь, – ответил я, пытаясь скрыть свое смущение.
– Вот и ладно… – Мужчина не торопясь направился ко мне.
Оказалось, что он еще и хромает на правую ногу. Впрочем, не очень сильно.
Подойдя ближе, он взглянул на стоявший у стены стул, тот плавно скользнул по полу и остановился у моих ног. Перевел взгляд на меня: – Можешь так?
– Без проблем… – Я слегка напрягся, стул снова отъехал к стене.
– Неплохо. Я Ник. – Он протянул мне руку.
– Грин…
Собственно, именно с этого и началось мое обучение. Ник оказался вполне нормальным мужиком, его способности к телекинезу ничуть не уступали моим, а в чем-то даже превосходили их. В частности, Ник с легкостью манипулировал неметаллическими предметами, тогда как я в этом плане здорово отставал. Одно дело управлять шариком рулетки или даже сдвинуть стул, и совсем другое – валять взглядом из стороны в сторону человека. Но очень скоро я понял, что и у меня было то, чего не имел Ник – мой внутренний «ментальный экран», позволявший манипулировать удаленными предметами. Более того, именно эта моя способность и интересовала Ника больше всего.
– Знаешь, когда я прочитал отчет Жанны о том, как ты устроил аварию на дороге, то даже не поверил сначала. Думал, приврала девка, – заявил он, когда я продемонстрировал ему свои способности. – Конечно, можно сдвинуть машину, если имеешь силу, хотя это и трудно. Но Жанна писала о том, что ты закрыл им двери, потом управлял сцеплением и газом – об этом она судила по тому, как крутились колеса. Ты не мог видеть педали, но каким-то образом ими манипулировал. Такой способности я пока не видел ни у кого…
Неудивительно, что мне пришлось очень тщательно рассказать о том, как я все делаю, что при этом вижу и чувствую. Плюс ко всему у меня десятки раз снимали электроэнцефалограмму, особенности моего сознания изучали опытные сканеры. Насколько я знал, специалистам Института удалось создать модель, объясняющую мои способности. По их терминологии, я не только владел телекинезом, но и обладал способностями скраера – то есть мог снимать информацию на расстоянии. Если сканеры работали с людьми, находящимися в пределах прямой видимости, то скраеры могли снимать информацию практически на любом расстоянии. Они не могли читать мысли, их информация была более предметной – как объяснил мне Ник, в русской традиции такие способности называли дальновидением. Скраер мог рассказать, где находится и что делает интересующий его человек, мог описать, что происходит в том или ином месте. Был способен собрать данные о новых образцах вооружения потенциального противника, нарисовать карты минных полей и многое-многое другое. Но вся эта информация никогда не обладала стопроцентной точностью, хотя и была порой весьма достоверной. Мои возможности в этом плане охватывали гораздо более узкий диапазон: я мог видеть окружающий мир на своем внутреннем экране не дальше, чем на восемьдесят-сто метров. Зато я получал исчерпывающую картину наблюдаемого предмета, плюс мог манипулировать им благодаря своим способностям к телекинезу. В этом плане я оказался для Конторы, как предпочитали называть Институт его сотрудники, совершенно уникальным человеком.
Кроме занятий в лаборатории, я вместе с Норой и Крюком изучал и «общеобразовательные» предметы. На лекциях, – все курсанты, включая нас, приходили на них в масках, – нас обучали всему, что могло понадобиться в нашей работе. Очень большое внимание уделялось конспирации: нас учили не привлекать внимания, не оставлять следов. Объясняли, как вести себя в случае ареста. Из нас не готовили суперагентов – насколько я понял, обучение было очень целесообразным. Нам давали только то, что реально могло пригодиться. И если, например, мне не предстояло работать с химическими веществами, то не было и соответствующего предмета в моем расписании. В то же время, я точно знал, что одну из групп обучали всем премудростям этого дела – в их расписании стоял предмет «оперативная химия». Зато нас очень усердно натаскивали на обнаружение слежки, объясняли, как правильно поступать, если ты обнаружил за собой «хвост».
Из фильмов про шпионов я знал, что шпион, обнаружив слежку, должен от нее уйти. В Конторе меня учили совсем другому: оказалось, что уход от слежки – самая крайняя мера. Скрывшись, ты сразу выдаешь себя как агента. Поэтому возможный уход, если он необходим, следовало обставлять как случайность.
К концу первого месяца мы познакомились с существовавшей в Институте неприятной процедурой – «проверкой на вшивость», как ее здесь называли. Каждый курсант раз в месяц заходил в специальную комнату с зеркальным окном. За окном находились сканеры: по словам Норы, обычно там было три человека. Курсант садился на стул, сканеры проверяли его на предмет всевозможных прегрешений, начиная от банального нарушения распорядка и заканчивая серьезными вещами вроде предательства. Для меня первая проверка прошла без проблем, но Крюка после такой проверки вызвали к Дарию. Вернувшись, Крюк явно не горел желанием отвечать на мои вопросы о том, для чего его вызывали.
– Так, пропесочили малость… – заявил он и больше говорить на эту тему не захотел.
Где-то на втором месяце обучения нас немного познакомили с оружием. Но не для того, чтобы сделать из нас стрелков, а чтобы мы знали, на что это оружие способно, какую опасность оно представляет в руках противника. Так, человек с пистолетом Макарова на расстоянии в пятьдесят метров мог попасть в вас разве что случайно. Если вы бежали и при этом неравномерно петляли, шанс уйти живым возрастал многократно. С «ТТ» уже было сложнее – там эффективная дальность стрельбы достигала ста метров. Автомат, к моему удивлению, считался грозным оружием только в руках опытного бойца. Как объяснил мне инструктор, в руках дилетанта град пуль почти всегда будет идти мимо цели. Грохоту много, толку мало. На расстоянии свыше ста метров эффективность автомата сильно падала.