…«Похоже, день начинается неплохо! – подумал капитан Кобелев, опустив бинокль и прищурив уставшие глаза. – Полчаса наблюдаю, а немцы пока не беспокоят, хотя по времени пора бы! Надеюсь, сегодня будет тихо, и бойцы наконец-то смогут передохнуть!»
Капитан еще раз обвел внимательным взглядом местность, но кроме раскачивающихся в некотором отдалении на ветру деревьев, от которых у него рябило в глазах, никакого движения не заметил.
– Скорей бы уже в наступление, – прошептал он с досадой, массируя пальцами лоб. – Торчим здесь на одном месте, как самые натуральные мишени. Еще месяц такой «жизни», и у меня останется в строю меньше половины личного состава…
…Позиции стрелковой роты, по мнению ее командира Юрия Юрьевича Кобелева, были расположены далеко не самым удачным образом и вызывали у капитана двойственные и в основном негативные ощущения. Слева и справа от советских окопов раскинулись непроходимые болота, защищавшие красноармейцев от внезапных фланговых атак противника, что являлось несомненным плюсом. Но в трехстах метрах перед траншеями начинался обширный сосновый лес, значительная часть которого находилась под контролем немцев, имевших на данном участке фронта превосходство в живой силе и технике и активно этим пользовавшихся. Мобильные группы гитлеровцев под прикрытием деревьев частенько по утрам выдвигались к самой опушке и открывали оттуда огонь из стрелкового оружия и легких 50-миллиметровых минометов. Наши бойцы в ответ, не мешкая, тоже начинали плотно забрасывать фашистов минами. В дело периодически вступала и советская артиллерия. Противник, получив отпор, сразу же рассеивался и отходил, но через пару часов перестрелка возобновлялась. Результатом боестолкновений являлось то, что в условиях вялотекущей позиционной войны рота несла ощутимые потери. И единственное, что мог предпринять в сложившейся ситуации Кобелев, так это посылать в удаленный дозор небольшие отряды, минировавшие лесные дороги и устраивавшие засады на фашистов. Впрочем, у данной, если можно так выразиться, медали была и обратная сторона, заключавшаяся в том, что красноармейцы и сами иногда попадали в расставленные уже гитлеровцами ловушки. Такой вот получался замкнутый круг…
…Кобелев размял пальцами папиросу и похлопал себя по карманам в поисках спичек.
– Держите, товарищ капитан! – показавшийся из-за поворота траншеи старший лейтенант Мезенцев протянул командиру маленький коробок.
– Спасибо, Арсений! – поблагодарил Кобелев, прикуривая. – Как настроение у бойцов?
– Так себе! Люди напряжены, ждут очередного обстрела!
– Ну, сегодня должно быть все спокойно! – посмотрев на часы, улыбнулся капитан. – Ты же знаешь, если до девяти утра фашисты не объявятся, значит, и весь день пройдет нормально, без стрельбы!..
Раздавшаяся из леса автоматная очередь заставила командиров инстинктивно пригнуться. Следом прозвучали несколько одиночных винтовочных выстрелов, глухо рванула граната.
– Сглазил, в рот малина! – сквозь зубы выругался капитан и во весь голос закричал: – Рота, к бою! Передать по цепочке, без команды огонь не открывать!
Красноармейцы, надевая каски на бегу, спешно рассредоточивались по траншее, занимая свои места. Между тем стрельба в лесу не прекращалась. Невидимый за деревьями, хлестко ударил пулемет, но его «трель» тотчас оборвал еще один взрыв гранаты. Выстрелы с каждой секундой становились все громче, но к обычным звукам боя теперь добавился еще и странный гул, постепенно усиливавшийся.
– Я к минометчикам, товарищ капитан! – сказал Мезенцев, поправляя на голове фуражку. – Сейчас врежем немцам по самые бакенбарды!
– Погоди, Арсений! – подняв руку, остановил его Кобелев. – Прислушайся! На что похоже?
– На мотоцикл! Да не один! Едут в нашу сторону! – старший лейтенант, напрягая слух, удивленно посмотрел на командира роты. – А танков или бронетранспортеров не слышно! Может, фрицы рассудком тронулись или перепились все, если среди бела дня, да налегке в атаку сунулись? А где артподготовка или поддержка с воздуха? Ничего не понимаю!
– А вот мы сейчас и поглядим, что происходит! – приподнявшись над бруствером, ответил капитан. – Смотри левее, вон и гости появились!
Мезенцев повернул голову в указанном командиром направлении и увидел следующее.
По лесной просеке к опушке один за другим на приличной скорости ехали два мотоцикла. На каждом разместились по трое военнослужащих вермахта. Оказавшись в чистом поле, мотоциклы разъехались в разные стороны и следовали теперь к советским траншеям, выписывая по яркой весенней траве разнообразные зигзаги.
– Я же говорил, товарищ капитан, фашисты нарезались в зюзю, их на подвиги и потянуло! Вон, что вытворяют! – Мезенцев радовался, как ребенок, впервые попавший на цирковое представление.
Кобелев молчал, наблюдая за происходящим в бинокль, и напряженно думал. Ему многое было непонятно, а он этого не любил. К тому же фигура и лицо одного из мотоциклистов показались капитану знакомыми.
– Где я мог его видеть? – задумчиво прошептал Кобелев, пытаясь собрать мысли воедино и вспомнить нечто важное.
Тем временем еще три мотоцикла с колясками вырулили из соснового бора и остановились. Сидевшие на них гитлеровцы резво спрыгнули на землю и стали грамотно рассредоточиваться по местности. Все, кроме замешкавшегося фельдфебеля. Он слишком долго выключал двигатель, за что и поплатился. Раздался приглушенный расстоянием выстрел, немец взмахнул руками и медленно сполз на землю. Его товарищи, укрывшись в траве, открыли беглый огонь, но не по позициям красноармейцев, а по движущимся по полю мотоциклистам, один из которых сидел задом наперед, то есть спиной к водителю! Непостижимым образом удерживая равновесие, он на ходу палил из снайперской винтовки, не давая залегшим на кромке леса гитлеровцам точно прицелиться!
«Это не фашисты!» – понял Кобелев.
Он перевел бинокль на другой мотоцикл и, резко повернувшись к старшему лейтенанту, закричал:
– Арсений, на поле наши ребята! Я узнал усатого старшину из разведки! Давай, пулей к минометам! Огонь по опушке! Ты понял?
– Понял, товарищ капитан! По опушке! – Мезенцев стремглав ринулся по траншее, будто за ним гналась сотня разъяренных голодных львов.
Кобелев же быстрым шагом пошел в противоположную сторону, чтобы на левом фланге перехватить разведчиков.
– Не стрелять! – из раза в раз повторял он встречавшимся на пути и застывшим в напряженном ожидании красноармейцам, периодически бросая взгляды на приближающихся мотоциклистов.
Капитан добрался до нужной точки в тот момент, когда разведчикам до советских позиций оставалось преодолеть около сотни метров, а стрельба с опушки все не утихала.
«Почему молчит Мезенцев?» – подумал он раздраженно, и тут в небе раздался характерный свист пролетающих над головой мин.
Первый же залп плотно накрыл фашистов, как выразился чуть ранее старший лейтенант, «по самые бакенбарды», раскурочив все мотоциклы и уложив на месте несколько человек. Оставшиеся в живых гитлеровцы решили не испытывать судьбу и устремились в глубь леса, подгоняемые все новыми и новыми минометными разрывами.
А между тем разведчики на своем транспорте уже достигли оборонительных порядков стрелковой роты.
– Ну, вот, кажется, и все, – прошептал Кобелев, наблюдая за тем, как покрытые толстым слоем дорожной пыли мотоциклисты, миновав по краю первую линию траншей, свернули за поросший молодыми березками холм, надежно закрывший их от возможного огня противника, вероятно, все еще прятавшегося в лесном массиве.
Кобелев ловко выбрался на бруствер и подошел к обернувшимся на звук его шагов разведчикам.
– Командир стрелковой роты капитан Кобелев! – представился он, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Майор Кочергин, дивизионная разведка! – ответил седой мужчина средних лет, облаченный в наполовину расстегнутый китель офицера вермахта. – Спасибо, что прикрыли нас минометным огнем! Очень вовремя!
Они обменялись крепким рукопожатием.
– Не за что, товарищ майор! Мы бы сделали это и раньше, но немецкая форма сбила нас с толку! Только когда ваш снайпер подстрелил фашиста на опушке, до меня дошло, что гитлеровцы вряд ли будут убивать друг друга. А потом я разглядел лицо вашего старшины, и все стало ясно!
– Вы знаете старшину Ермишина? – удивился майор.
– Да кто ж его не знает! – улыбнулся Кобелев. – Одни усы чего стоят!
Стоявшие до сих пор молча разведчики дружно рассмеялись. А Петр Каминский, не задумываясь о последствиях, важно надул щеки, достал из кармана расческу и, пародируя старшину, принялся водить ею над верхней губой, за что и схлопотал от покатывавшегося со смеху Иваныча шутливую оплеуху. Это вызвало новый приступ восторга. Разведчики заметно оживились, давая выход эмоциям, что было просто необходимо, учитывая напряжение последних часов.
Чтобы не мешать их веселью, Кочергин мягко взял капитана за локоть и отвел его в сторону.
– У нас пленный! – майор показал рукой на сидевшего в мотоциклетной коляске с перебинтованным лицом и укрытого по самую шею брезентовой накидкой человека. – Очень ценный немец, которого надо срочно доставить в штаб дивизии! Вы можете выделить несколько бойцов в сопровождение, чтобы по дороге меня и моих людей не приняли за вражеских диверсантов со всеми, как говорится, вытекающими?
– Я сам поеду с вами, не беспокойтесь! Только отдам пару распоряжений, а вы несколько минут передохните!
– Договорились! – улыбнулся Кочергин и полез в карман за папиросой.
Кобелев сделал несколько шагов по направлению к траншее, но вдруг резко остановился и, повернувшись к Артему, тихо спросил:
– А как там, в тылу у фашистов, товарищ майор, очень страшно?
– Не знаю, что и ответить, – задумчиво произнес Кочергин и тяжело вздохнул, – о других не скажу, стараюсь не лезть людям в душу, а, если говорить обо мне, так я уже привык…