Джейсон, в зеленом халате и маске, стоял рядом со столом из нержавеющей стали и смотрел на тело мальчика. Почему-то эта часть профессии не причиняла ему ни малейшего беспокойства. Хотя у самого Джейсона было трое детей, и он постоянно ожидал, что рано или поздно какая-нибудь особо отвратительная смерть прокрадется внутрь и захлопнет сердце в капкан. Как это случилось с Мэттом. Или с Энди Лоу. Однако сейчас, глядя на обнаженное тело, он понимал – это еще не она. Даже будучи аккуратно разрезанным поперек грудной клетки, от плеча до плеча, и вдоль живота до самого паха, мальчик выглядел более естественно, более по-человечески, чем прибитый гвоздями к забору. Джейсон видел фото, сделанные криминалистами, и они были не для слабонервных.
– Определенно задохнулся, инспектор. Я обнаружил во рту несколько волокон. – Аккуратно отделив желудок, поджелудочную железу и кишечник, Рори Уилкинсон положил их все вместе на весы. – Я отправил волокна на анализ, но, сказать по правде, вполне уверен, что ему заткнули рот мужским носком и залепили сверху лентой. По краям челюсти остались следы клея.
– А все остальное случилось уже после смерти?
Профессор легонько покачал головой.
– Почти все. Я хочу сказать, вся эта чушь с гвоздями и вырезанным символом – безусловно, однако… – Он замолчал.
– Ребенок подвергся насилию?
– Увы, да. Я этим еще серьезно не занимался, скоро скажу определенней, но одно уже ясно – мальчику жилось непросто, он подвергался насилию годами.
Джейсон нахмурился.
– Его держали в заточении?
Рори яростно затряс головой.
– Да нет же! Взгляните сами. Ребенок худой, выглядит почти истощенным, но это не от голода – он просто дурно питался. Плохая кожа, волосы сухие и секутся, на ногах мозоли – скорее всего, он донашивал за кем-то обувь, которая ему не очень подходила. Застарелых синяков и ссадин, которые остаются от веревок или кандалов, нет… Полагаю, ребенок из очень бедной семьи. Из которой, вероятно, и сбежал.
Патологоанатом, необычно молчаливый, продолжил обследование. Джейсон почувствовал, что ему в душу заползает ощущение безнадеги.
– Выходит, убийца очень грамотно подошел к выбору жертвы. Вероятность того, что ребенка, который постоянно подвергался насилию, кто-то станет разыскивать, близка к нулю.
Рори поднял голову.
– А я сейчас готов подтвердить, что так оно и было. Эх, бедолага… И все-таки остается вероятность, что и убийца им воспользовался перед смертью. Быть может, удастся обнаружить следы ДНК.
– Вы сказали, что следов связывания не обнаружено, – каким же образом его удерживали?
– Скорее всего, держали на снотворном, инспектор. Скоро будут результаты токсикологического исследования мочи.
– Или же он знал похитителя. И сам добровольно к нему отправился. – Джейсону вспомнилась улыбка Дэнни Картера непосредственно перед смертью.
– Такое тоже возможно.
– Еще один вопрос, профессор, и я не стану далее вам мешать. Вы уже были здесь во времена убийств на топях Гиббет?
– Слава богу, нет! У меня такое чувство, что я всю жизнь проработал при местном полицейском управлении, однако в те годы я еще учился в Лондоне. – Он поправил очки и призадумался. – Тогда патологоанатомом, по-моему, был Чарльз Уилсон.
Джейсон кивнул.
– Да, мне попадалось это имя в отчетах. Я просто подумал – вдруг и вы уже здесь работали.
– Прошу меня простить, инспектор, я все-таки несколько моложе, чем, надо полагать, выгляжу. Если мне когда-либо удастся оправиться от раны, что вы мне сейчас нанесли, надеюсь сообщить что-нибудь полезное.
В семь часов вечера суперинтендант Редпат вызвал Мэтта в свой кабинет. Не говоря ни слова, он достал два стакана, наполнил их виски и передал один Балларду.
– Ты в порядке, дружище? Не самый лучший вызов тебе сегодня достался… Особенно учитывая, что именно тебе.
Мэтт с чувством благодарности отпил глоточек.
– Все в порядке, сэр. Честное слово. Находка не из приятных, но я в норме.
– Вот и хорошо. Рад за тебя. И каковы твои предварительные выводы? Убийца тот же?
Баллард потянул себя за мочку уха.
– Трудно сказать, сэр. Я бы придержал свои выводы до тех пор, пока не поступят отчеты криминалистов.
– Ну а если ограничиться разумными предположениями?
– Что ж, вы и сами знаете, что после тех, прежних убийств мы не стали сообщать прессе про вырезанный символ. Однако тот, кто убил мальчика, о символе знал. И с точностью его воспроизвел. Что же до фотографий, сэр, сделанных еще до убийств, то я понятия не имею, что и думать. – Он медленно сделал большой глоток, так, чтобы обожгло горло. – Очень хочется ответить – да, это он. Но я все еще не понимаю, как такое возможно.
– Да и кто из нас понимает? – Суперинтендант внимательно посмотрел на Мэтта. – Раз уж речь зашла о секретной информации, инспектор. Как насчет еще одного секрета? Того, что ты делил с Чарльзом Уилсоном. Очевидно, своей группе ты еще не рассказал?
Баллард почувствовал, что в нем закипает гнев. Откуда, черт возьми, суперинтенданту об этом известно? Чарльз уже умер, и уж он-то наверняка ни одной живой душе не говорил.
– Извини. Раз уж произошло еще убийство, настала пора поделиться с остальными всем, что нам известно. Особенно если речь о вещах серьезных, таких, как пропавшие улики.
Мэтт уставился в полированную поверхность стола и принялся тереть виски, пытаясь понять, что же именно известно суперинтенданту.
– Откуда вы об этом знаете?
– У меня есть одно письмо. Его отправил мне Уилсон за несколько месяцев до смерти. Он уходил в отставку и подумал, что будет лучше, если о том, что вы с ним вдвоем обнаружили, будет знать кто-то еще. Просто чтобы информация не пропала, если с тобой что-нибудь вдруг случится. – Он бросил на Мэтта странный взгляд, в котором читалась чуть ли не отеческая забота. – Понимаешь ли, Чарльз подозревал, что это дело нас так просто не оставит, и в глубине души был согласен с твоим сержантом. Который тоже не верил, что убийца – Пол Андерхилл.
Откинувшись на спинку стула, Мэтт пытался сообразить, что ему в связи со столь некстати случившимся откровением теперь делать.
– Мне очень стыдно, сэр. Я должен был вам сам все рассказать, и уже давно, но первым делом хотел бы заверить – у нас с Чарльзом были очень серьезные основания поступить именно так, и улики мы оформили предельно аккуратно.
– Так расскажи мне, что это были за основания.
– Сэр, неужели Уилсон вам не объяснил? – Мэтт понимал, что упрек в его голосе сейчас неуместен, однако не мог справиться с эмоциями. Он был исполнен горечи из-за того, что эта информация об убийце с топей Гиббет выплыла на свет и суперинтендант собирается сделать ее всеобщим достоянием.
– Да будет тебе. Не нужно строить оскорбленную невинность. Золотые крестики – это улики, и тебе они уж точно не принадлежат, даже если ты всего лишь хранишь их в надежном месте. Ты и сам понимаешь, что я мог обо всем сообщить, не давая тебе шанса оправдаться.
– Я их и не брал, сэр. Они сейчас в полицейском хранилище улик, записаны за Чарльзом Уилсоном. – Мэтт осушил стакан и мысленно поднял руки вверх. Какой смысл сопротивляться? – Мы не сразу поняли, в чем тут дело. Дэнни Картер носил небольшое распятие на цепочке вокруг шеи. У Кристофера Рэя Феллоуза крестик и золотой образок Святого Христофора были на связке ключей. А Джейми Мэтрэйверс носил свой крестик в ухе вместо сережки. И только значительно позднее, по сути совершенно случайно, я обнаружил, что крестики одинаковые. Мы заподозрили, что убийца дарил их мальчикам. И решили какое-то время никому не говорить, поскольку знали – кто-то, тесно связанный с расследованием, неспособен держать язык за зубами.
Суперинтендант резко выпрямился.
– Что?
– Через кого-то шли утечки информации, намеренно или по небрежности – мы так и не поняли. Как бы то ни было, важные для следствия подробности оказывались известны широкой публике. Потому-то мы с Чарльзом и решили придержать информацию о крестиках. В нужный момент мы приобщили бы их к доказательствам, однако он так и не наступил.
– А Андерхилл? Вы обыскали его дом, чтобы найти аналогичные крестики?
– Обыскали сверху донизу и еще проверили все бумаги на случай, если там сохранились чеки от ювелира или еще что-нибудь в этом роде. У него в доме не было ничего связанного с религией, даже Библии не оказалось.
– А с этим новым убийством? Как мы, кстати, называем мальчика?
– Пока что Гэбриэлом, сэр. Констебль Годдард сказала, что у парнишки лицо как у ангела[4].
– У него не было крестика?
– Он был раздет, сэр, и мы пока ничего не нашли. Но я хотел убедиться, что он точно не обнаружится, если не на теле, то, быть может, внутри или в одежде.
Суперинтендант поднял бутылку с виски и жестом предложил Мэтту.
– Спасибо, сэр, не нужно. Я за рулем. – Мэтт мысленно чертыхнулся. Да он бы сейчас всю бутылку осушил! – Если не возражаете, давайте придержим информацию насчет крестиков.
– Не проблема, Мэтт, тут я с тобой совершенно согласен – если возникнет необходимость, мы просто приобщим их к доказательствам.
– Сэр, если мне будет позволено сделать еще одно разумное предположение… Сопоставив последнюю жертву с теми, что раньше, я пришел к выводу, что убийца не тот же самый. Подражатель.
– Почему?
– Убийца с топей Гиббет был невероятно жесток. Все мальчики подверглись пыткам и умерли страшной смертью. Тот же Джейми – когда его бросили в воду в клубке из колючей проволоки, он был еще жив. – Воспоминание оказалось таким ярким, что Мэтт чуть не лишился речи, однако нашел в себе силы продолжить. – Что же до Гэбриэла, его смерть была обставлена так, чтобы выглядеть ужасной, однако рядом с прежними жестокостями это и близко не стоит.
– Прошло двадцать шесть лет, быть может, у убийцы просто фантазия поистощилась? – Суперинтендант плеснул себе еще виски – надо полагать, ехать домой он сегодня не собирался. – Или он хочет сделать вид, что это всего лишь подражатель, – такую возможность ты не учитываешь?
– Не беспокойтесь, сэр, у меня мозги сейчас на полную катушку работают. Честно говоря, не думаю, что я упустил из виду хоть какую-то из возможностей. Еще раз прошу прощения, что раньше не упоминал про крестики. Вы ведь и сами знаете, что я не позволил бы себе ничего неподобающего, правда?
– А ты как думаешь – почему это я с тобой сейчас виски распиваю, а не зачитываю тебе постановление об аресте?
– Спасибо вам, сэр.
Выйдя из кабинета, Мэтт направился в пустую, как полагал, оперативную комнату. А войдя, увидел, что его дожидаются там Брин и Джемма.
– Я полагал, вы все давно дома. Не беспокойтесь, допоздна нам еще предстоит задерживаться, нужно только чтобы было ради чего.
Брин кивнул.
– Именно так, сэр. Инспектор и сержант Хэйнс уже ушли, а у нас с Джеммой возникла одна идея, и мы хотели ее с вами обсудить.
Была ли виной непредвиденная беседа с суперинтендантом, только Мэтт почувствовал, как на него волной накатывается тошнотворная усталость, а вместе с ней – и необычная злость на собственных сотрудников.
– До утра не потерпит? Я как собака вымотался!
Прочитав все на их лицах, он глубоко вздохнул, выбрал стул поближе и тяжело сел.
– Ладно, простите. Денек сегодня выдался хреновей некуда, но вы-то здесь при чем? Давайте, выкладывайте.
Брин сел напротив.
– Вы не помните, кто именно опознал тело Андерхилла?
У Мэтта мороз пробежал по коже.
– Не помню. – Он ненадолго умолк, пытаясь разобраться в собственных чувствах. – Наверное, брат. А почему ты спрашиваешь?
– Джемме пришла в голову идея, что это был не Андерхилл. А тот, соответственно, жив-здоров.
Мэттью почувствовал, что на него наползает оцепенение, и непонимающе уставился на молодого констебля.
– А чего же вы в протокол не заглянули? Там все написано.
– Протокол отсутствует.
– Что?
– В том-то, шеф, и беда. – Брин нахмурился. – Мы надеялись, что вы сможете восстановить для нас недостающие звенья, вы-то там все это время были.
– Как раз при опознании Андерхилла я не присутствовал. – Мэтт нахмурился, пытаясь загнать нежеланные воспоминания обратно в ту каморку в глубинах мозга, где они обычно гнили себе во мраке. – Я в отпуске был, – добавил он, словно оправдываясь.
Глаза Джеммы чуть ли не сверкали от возбуждения.
– Значит, есть огромный шанс, что я угадала!
Мэтт потер усталые глаза.
– Нет, Джемма, нет. Послушай, я вовсе не хочу тебя разочаровывать, но Андерхилл точно мертв. Когда я вернулся, в участке только об этом и говорили. Таких ошибок просто не бывает. Он был главным подозреваемым. Каждый знал, кто он такой.
– Может, и так, но сколько из них видели тело? Оно неделю в канаве провалялось. – Энтузиазм в ее глазах отнюдь не угас. – Что, если Андерхилл сам все и провернул? Нашел кого-то подходящего по росту и комплекции, одел в собственную одежду, сунул в карман документы и – вуаля! Андерхилл приканчивает бедолагу в безлюдной местности, делает так, чтобы тело сразу не нашли, и больше не убивает. Что должна подумать полиция? Главный подозреваемый мертв, убийства прекратились. Настоящего Андерхилла больше никто не ищет.
– Довольно правдоподобно, – кивнул Брин, с трудом сдерживая зевок.
– Ну, меня ты не убедила. Это было бы позорище высшего класса, хоть сразу в музей. – Мэтт лихорадочно копался в памяти, пытаясь сообразить, куда же, черт возьми, делись протоколы. Он был уверен, что за все эти годы, в течение которых он неоднократно прочесывал все дело частым гребнем, не мог не заметить пропажи. Тем более пропажи чего-то столь важного.
Брин встал со стула и потянулся.
– При всем уважении, сэр, я бы на вашем месте не был настолько уверен. Все это чуть ли не тридцать лет назад случилось. Имелись ли у них тогда основания для сомнений? На теле были документы. Я и в наше-то время знаю случаи, когда тело опознают только по одежде или по ювелирным изделиям. Не каждому хочется заглядывать в мертвые глаза близкому человеку.
Мэтт окаменел. На него сейчас тоже смотрели с белого лица мертвые глаза. Усилием воли он отогнал видение и сказал:
– Все, на сегодня хватит. Утро вечера мудренее. Завтра все обсудим.
Они вышли, рассерженная Джемма пробормотала при этом что-то себе под нос. Баллард разобрал только одно слово: «динозавр».