Порабощение душ открыли несколько веков назад, и с тех пор строительство хранилищ и производство дверей превратились в важную отрасль промышленности.
По мере того как люди утрачивали доверие друг к другу, а аристократы становились все более оторванными от мира, они верили, что мастера, создающие убежища и двери, защитят их самих и их монеты. Телохранители и наемники также стали много зарабатывать, и из Скола, Красса и с Разбросанных островов в Аракс хлынул поток воинов, готовых защищать того, кто заплатит им больше.
Песчаная буря одолела Просторы за несколько часов; она сжала хижины и многоэтажные дома своими желтовато-коричневыми челюстями и проглотила.
Не насытившись, она потянулась к вершинам города, и солнце соскользнуло в море, оставив Аракс защищаться в одиночку.
Могучие башни превратились в каналы для ветра, выжимавшие из бури еще больше ярости. Воющий ветер и ревущий, больно кусающий песок врезались в ставни, заставляя их дребезжать. Улицы опустели; на них остались лишь тени, которых под вечер отправили с поручениями бессердечные хозяева, а также несчастные, у которых не было ни башен, в которых можно спрятаться, ни дверей, которые можно захлопнуть за собой. Брошенные телеги и навесы торговцев катились кубарем по улицам, усиливая грохот беспощадного потока воздуха.
Столкнувшись с холодным океаном, буря устремилась вверх и захватила самые высокие башни.
В оранжевой тьме, накрывшей район Куара, одинокая фигура с трудом пробиралась к башне, похожей на витую раковину моллюска. Сражаясь с ветром, фигура пошатнулась, закачалась, но затем нашла в себе силы идти дальше. Вытянув руки, она нащупала стену, а затем зашагала боком, переставляя ладони, пока не нашла арку.
За аркой находился внутренний дворик, который уже превратился в песчаный вихрь; облако песка скрывало все, кроме двух накрытых колпаками ламп у двери. Кулак ударил по железным панелям. Ветер дважды сгонял фигуру со ступенек, но она каждый раз возвращалась, чтобы снова и снова стучать в металлическую дверь, покрытую мелкими отметинами.
– Прошу вас! – крикнул женский голос, заглушенный куском материи и ревом бури. – Помогите!
Лязгнуло железо, и в двери открылось окошко. Мутный воздух разрезали лучи света. За решеткой появился мужчина, но он сразу же отшатнулся, получив пригоршню песка в лицо. Когда его кашель стих, послышался грубый голос:
– Что надо?!
Женщина прижалась лицом к решетке.
– Прошу убежища!
– Прочь, нищенка!
– Я не нищенка!
Она сдвинула вбок тряпичную маску, показав губы и глаза, накрашенные молотым лиловым кварцем.
– Я – дочь тал Патры! Укройте меня! Аристократы должны помогать друг другу!
Окошко с щелчком закрылось. Женщина забарабанила кулаками по железной двери от гнева и отчаяния.
– Дайте мне убежище! Мой отец будет перед вами в долгу!
Перекрывая шум бури, мощно лязгнули скрытые в двери шестерни. В центре дверного проема вспыхнула полоска света; в этой тьме она ослепляла.
Двое людей в капюшонах и масках поманили ее:
– Входи, талесса Патра!
Женщина застыла на пороге; ее плащ потрескивал от порывов ветра.
Вежливости хватило ненадолго.
– Заходи, женщина! Бегом в дом!
Та из двух фигур, что была поменьше, набралась храбрости и вышла наружу, чтобы взять женщину за руку.
– Чего ты ждешь… ох!
Из горла человека вышло лезвие кинжала, а за ним последовала дуга темной крови. Человек прижал ладонь к ране; на его лице было написано недоумение. Моргнув, он опустился на колено перед женщиной, булькая и захлебываясь собственной кровью.
Тем, кто находился внутри башни, происходящее могло бы показаться внезапно начавшейся романтической сценой, если бы не кровь, которую ритмично выталкивало наружу слабеющее сердце.
– Вот срань! – крикнул второй охранник, толкая тяжелую дверь обеими руками.
Раздался грохот: кулак, закованный в сталь, встретился с железом. Охранник повалился назад и заскользил по мраморному полу. Вслед за женщиной в свет лампы вышла огромная фигура, закованная в стальную броню и с шипастым шлемом на голове. Между частями доспеха виднелось голубое свечение; в тех местах, где на него попадал песок, оно тускнело, становясь зеленым. Огромным копьем призрак с одного удара проткнул насквозь охранника, и тот с воплем упал.
Мимо женщины, стоявшей на пороге, в башню хлынули новые фигуры – стена из черной кожи и кольчуг, ощетинившаяся острыми предметами.
– Отлично, моя дорогая! – воскликнул кто-то, перекрикивая лязг металла.
Полетели белые искры, и из дымки появился человек. Свет ламп заиграл на медных когтях.
Боран Темса снял маску и одобряющим жестом положил руку на плечо женщине-официантке, которую он на время забрал из своей таверны. Женщина была высокая, и ему пришлось тянуться.
– Великолепно, Балия. Я знал, что ты умеешь не только выжимать серебро из пьяниц. Похоже, у тебя есть и другие таланты.
– У меня их очень много, босс Темса. Тор Темса.
Сделав реверанс, Балия взяла Темсу под руку и позволила ему завести себя в башню.
Стена из кожи и доспехов расступилась, открыв им дорогу в широкий внутренний двор, выложенный мрамором с красными прожилками. По двору, словно желтая плесень, уже распространялся песок. Из ниш на них смотрели статуи, сделанные из гипса; на их бледных лицах застыли гримасы отвращения. Между статуями висели длинные – от пола до потолка – плотно натянутые полосы алого шелка. Символы, нарисованные на гладких стенах, складывались в истории, узнавать которые Темса совсем не хотел.
– Какой шик, – заметил он, с трудом задирая голову и глядя по сторонам.
Темсу залил голубой блеск, и кто-то зарычал у него за спиной. Даниб вытащил копье из лежавшего у двери трупа; кровь стекала с наконечника и собиралась в лужу на полу. Вопль охранника разбудил прислугу, и на верхних этажах затопали сапоги. Даниб искоса посмотрел на своего хозяина.
Темса взмахнул рукой, словно отгоняя песчаную муху.
– Конечно, можно, старый друг. Мы же не гобеленами пришли любоваться, верно?
Призрак устремился вперед, лязгая сталью. Люди Темсы рассыпались цепью у него за спиной; они срывали с себя маски, радостно ухмыляясь. Похоже, что происходящее нравилось им почти так же, как и Темсе. Почти.
Темса остался во дворике и, положив руки на трость, беспечно наблюдал за тем, как его люди разбираются с охранниками, бегущими вниз по лестнице. Каждый раз, когда звенела сталь или раздавался предсмертный вопль, Балия крепко сжимала его руку.
У обученного человека есть один недостаток: если его, например, научат резать и рубить определенным способом, его действия будут ограничены этими правилами. Овладев каким-то методом, он оказывается в западне, для него бой превращается в бальный танец – один из тех, которые танцуют аристократы.
Вот почему Темса предпочитал необученных головорезов. Они не цеплялись за правила, не принимали заученные позы. Их движения были похожи не на танцы знати, а скорее на пляски кочевников из пустыни или дикарей с далеких островов. Обученный человек ничего не мог противопоставить подобному варварству.
Скачки, прыжки, грязные приемчики – все это помогало людям Темсы порезать охранников на куски. Даже когда их противники, дрожа, падали на пол, головорезы не останавливались, пока не отрубали им конечности – вместе с броней и всем прочим. Вниз по лестнице текла река из кусков мяса, крови и дерьма.
В сопровождении Ани и Балии Темса прокладывал себе путь среди тел. Если кто-то еще шевелился, Темса пускал в ход свои золотые когти. Когда через несколько дней тени убитых естественным образом выйдут наружу, он отправит их на юг, в стоящие посреди пустыни шахты. Там их историю никто не услышит.
Они поднимались все выше, захватывая этажи башни, убивая одного охранника за другим. Вскоре Балии опротивел вид крови, и ей пришлось вернуться во внутренний дворик. Эхо ее рвотных позывов разносилось по лестнице. Тени на коврах и в нишах падали ниц, не желая умереть еще раз. Их Темса не трогал: товар не должен пострадать.
Ее они нашли на одном из верхних этажей башни, где раковина моллюска утончалась, превращаясь в спиралевидный шпиль. Тал Хейю-Небра даже в лучшие времена была морщинистой и скрюченной женщиной, а сейчас же напоминала больного проказой. Скрюченная, словно ручка ведра, она сидела на коленях и размахивала сложенными вместе руками. Если бы не шелковые простыни, в которые она была замотана, Темса, возможно, бросил бы ей самоцвет, приняв за нищенку. «Интересно, чем она так разозлила будущую императрицу, если та включила ее в список?» – подумал он.
– Тал! Как это мило с вашей стороны – принять нас в столь позднее время.
Хейю не умоляла, как могло показаться, а молилась – бормотала какую-то банальщину, обращаясь к старым богам.
– Вижу, вы застряли в прошлом. Разве вам не сказали, что боги мертвы?
Вздохнув, Хейю распрямилась, чтобы посмотреть на людей, столпившихся в ее спальне.
– Господин, смелость – это качество, свойственное глупцам.
– Или храбрецам, – ответил Темса, почесав бороду. – Как бы то ни было, я уже здесь, и нам нужно разобраться с одним делом.
– С делом? – фыркнула Хейю. – Вы имеете в виду убийство? – Вам не хуже моего известно, что наши правители и аристократы давным-давно превратили убийство в прибыльное занятие. Я просто следую их примеру.
Старая тал неуклюже слезла с постели. Темса взял лежавшую рядом трость и протянул ей. Ее красные, остекленевшие глаза спокойно и осуждающе взглянули на него. Страха в них не было.
– Доведите дело до конца, – сказала она. – Бандитов я ни о чем умолять не буду.
Темса погрозил ей пальцем.
– Не так быстро, моя дорогая тал. У меня есть вопросы, мне нужны подписи. Не думайте, что я какой-то портовый душекрад. Все это уже в прошлом. Как я и сказал, нам нужно разобраться с делами. Из надежных источников мне известно, что у вас есть хранилище. Человек, который цепляется за прошлое, не станет полагаться на банки, верно?
Должно быть, Хейю впервые в жизни засомневалась. Темса понял это, видя, как дрожат ее губы: ее вера в правосудие пошатнулась. Она дерзко вздернула голову – возможно, она верила не только в богов, но и в ма-ат. Полоумная.
– Делайте свое черное дело.
Темса подошел к ней так близко, что их носы едва не столкнулись.
– Госпожа, именно так я и собираюсь поступить.
Он щелкнул пальцами, и его люди вынесли Хейю из спальни. Даниб снова навис рядом с ним; с копья капала рубиново-красная кровь.
– Расколоть ее будет непросто, – заметил Темса. – На солнце эти старые клячи становятся твердыми, как кремень.
Призрак молчал, но в его синих глазах скрывался целый мир смыслов.
– Мой старый друг, ты отлично поработал. Скоро настанет черед Хорикс. Ну что ж, давай приступим.
За дрожащими окнами продолжала реветь мощная и безжалостная буря.