Чем дольше живёшь на белом свете, тем сильнее охватывает тебя ощущение непостижимости этой субстанции, которой мы дали такое название: время. В юности оно течёт медленно, всё торопишь его, жаждешь, чтоб скорее наступило то, к чему стремишься – порой и целый день-то тянется скучно-долго. А в старости… не успеешь оглянуться, как уже год прошёл. А уж придёт в голову, что до тебя не одна тысяча лет унесена рекой времени вместе с миллионами жизней – тут и вовсе растеряешься.
Всесильный человеческий разум тут не помощник – ему недоступен ни смысл, ни глубина этого явления. Невозможно постичь тайну существования, например, бабочки-однодневки или тысячелетней секвойи. Как и жизни человеческой.
Но если отойти от филисофии и воротиться к простым, казалось бы, реалиям – опять-таки столкнёшься с вопросами, ответы на которые будешь искать всю жизнь.
Человек, с юности обречённый доверять сокровенное бумаге, в зрелые годы вдруг обнаруживает себя за странным занятием: складывать написанное в ящик письменного стола в понимании, что не найдётся ни одного сумасшедшего редактора, который допустил бы к публикации что-нибудь из содержащегося в деревянном хранилище.
Эта история и происходила с автором в семидесятые, когда сам он ещё ни сном ни духом не чуял, что придёт и его время – ещё до перестройки.
И вот теперь – в нескончаемом потоке дел своих, – спустя полвека, он удосужился, наконец, как следует просмотреть свой архив, скопившийся за многие годы – и обнаружил некоторые рассказы, когда-то (1959–1982) им рождённые, а теперь напоминающие детей, оставленных легкомысленным отцом. Произошло такое опоздание по недостатку внимания к своему труду или просто по забывчивости – теперь не так уж и важно. Собрав их вместе – совершенно разных и по времени, и по месту рождения, и по содержанию – автор пришёл к мысли, что у них есть одна общая черта: они брошенные, забытые. Достаточное ли это основание для того, чтобы опубликовать их под одной обложкой?
А почему бы нет? Оставленные дети ни в чём не повинны.
Надо сказать, что в пору их создания, автор не отступал от принципов своей работы: быть честным перед собой и своей совестью, не лукавить, не заискивать перед читателем и уж, тем более, не оглядываться на цензуру – правилам, которым он следовал всегда. Разумеется, наедине с белым листом бумаги всё это оставалось где-то «за кадром», ни о чём таком он не задумывался, просто-напросто предоставляя себе полную свободу действий.
Теперь в надежде, что читатель книг ещё где-то жив, не помер окончательно, автор предлагает восемь обнаруженных рассказов (во второй части книги). Надо признаться, что сам он перечитывал их, постаревших, отстранённо, с некоторым удивлением. В каждой из этих забытых историй прошлого века отложилось своё время – каждый раз с присущими ему большими и малыми приметами. И, хочется надеяться, сохранилась сама атмосфера тогдашней жизни.
Но перед тем следует рассказать, какие испытания в тот период выпали на долю автора (этому посвящена часть первая).